29 ноября, 1942 год, г. Орджоникидзе, Северо-Осетинская АССР.
В госпитале подъём, пришлось идти в палату. Рыжий врач приволок с собой целый консилиум меня смотреть. Чувствую себя кроликом. Щупают, тискают, светят. Опять рентген. Новая волна ахов-охов. Взрывная регенерация. Все поломанные кости уже практически срослись, новые зубы, почти как старые, вылезли. Охренеть! Надо валить отсюда, ведь на опыты попилят мою тушку. Еле отпросился на завтрак и сразу после перловки с маслом и урюкового компота спрятался в застенках, предупредив бойца на входе, чтоб никого не пускал, кроме капитана (тута боолыпой СИКРЕТ!)
Ещё пару часов вылизывал заусенцы плана, проверял расчёты. Как калькулятора не хватает! Хорошо, у завхоза удалось тиснуть счёты. Всё готово.
И тут заходит капитан, за ним полковник. Ба. Знакомец Брежнева – ЗНШ[27 - ЗНШ – заместитель начальника штаба.] Закавказского фронта полковник Александр Филиппович Васильев[28 - Александр Филиппович Васильев (1902–1984 гг.) – советский военный разведчик и военный дипломат. Кадровый сотрудник Главного разведывательного управления Генерального штаба РККА. В РИ – личный секретарь-референт И.В. Сталина по вопросам военно-дипломатического сотрудничества с союзниками СССР во ВМВ, представитель СССР в Военно-штабном комитете ООН, последняя должность – начальник Отдела внешних сношений Генерального штаба ВС СССР, генерал-лейтенант (1944). На данный момент заместитель начальника штаба Северной группы войск Закавказского фронта.]. Кадровый разведчик, до нынешней должности начальник разведупра Южного фронта.
– Привет, Лёня, ты что здесь за кипёж поднял? Вот приехал на процедуры – нога побаливает, а начальник госпиталя всё про твои зубы вещает и особист, какой-то загадочный, к тебе тянет.
Прошу капитана нас оставить и начинаю излагать Васильеву свою идею.
Скоро немецкий фронт от Сталинграда и до Кавказа посыплется. Откуда знаю – анализ и расчёт. Через пару недель немцы соберут со всего юга танки и попробуют ударить на Калач, чтобы пробиться к Паулюсу. И если мы их удержим, не дадим прорваться, то необходимо… брать КРЫМ.
Немая сцена. Васильев пытается найти в моих словах долю шутки, чтобы не начать считать замначпо[29 - Замначпо – заместитель начальника политотдела – должность Брежнева на данный момент.]идиотом.
– Смотри. Немцы сейчас должны со всего юга танки собирать для удара по деблокированию 6-й армии. Мы наступать не будем до тех пор, пока не отобьём немецкий деблокирующий удар под Сталинградом. Потом немцы покатятся назад к Ростову. И от Сталинграда, и с Кавказа. Мы за ними. В Ростове немцы тормознутся. И Ростов придётся штурмовать. И если возьмём Ростов, то дальше уже идти не сможем без передышки. А за Ростовом – Миус-фронт, немцы там уже в землю вкопались. Войсками заполнят, и хрен ты их с наскоку возьмёшь. Короче, закончится наше наступление или под Ростовом в худшем случае, или на Миус-фронте – в лучшем. Причём немцы по большей части смогут отступить к Ростову и на Тамань, откуда будут переправляться в Крым. Сейчас же в Крыму, кроме полицаев и тыловиков, никого нет. Расчёт времени вот, – протягиваю ему листок.
– Середина декабря – удар немцев на Калач скорее всего от Котельникова. Две недели на их удар, и нам их остановить. Потом, начало января мы наступаем, они отступают, где-то люлей они отхватывают, где-то мы отхватываем. Но зацепиться до Ростова им негде и почти все подвижные части потрачены, но снабжение из Ростова им идёт. Вот и будем весь январь в догонялки играть. К февралю выйдем к Ростову и, возможно, запрём кого-то на Тамани. Подготовка к штурму – штурм – к середине февраля возьмём Ростов. То бишь от сего дня – два с половиной месяца. Как думаешь, смогут немцы за два месяца подтянуть туда войска, да с танками? А сейчас ни в Крыму, ни на Миусс у немцев ничего боеспособного нет!
– И что ты предлагаешь?
– От Элисты до Будённовска сплошной линии фронта почти нет. Под Гизелью две недели назад мы только танков трофейных полторы сотни взяли. Собираем трофейную технику, 100 танков, столько же «ганомагов»[30 - Под термином «ганомаг» автор обозначает собирательный образ большинства широко известных по кинофильмам бронетранспортёров Вермахта и специальных машин на их базе.], 30–50 орудий, штук 200 машин, где не хватит трофейной – добираем нашей или ленд-лизовской техникой, только перекрашиваем в немецкий шаровый цвет. Бойцов надо 2,5–3 тысячи. Одновременно с немецким ударом от Котельникова вводим эту нашу мобильную группу где-нибудь севернее Будённовска, только она не ввязывается в бои, а маршем, маскируясь под немцев, шпарит севернее Ставрополя на Тихорецк. Это порядка 400 км по степям. За два дня дойдём. Берём Тихорецк с наскока, там нас немцы не ждут. Это пока ещё их тыл. Танки, что в Котельникове немцы не заберут, будут где-то в районе Моздока и Кавминвод. Если погонятся за нами, то у них сразу фронт на Грозненском направлении рассыплется. Но мы к тому времени, когда они среагируют, всё снабжение им порежем. А если не погонятся, то им же хуже. В Тихорецкой склады, ж/д узел, дороги на Сталинград, Краснодар и Ставрополь. Можно будет туда принять посадочный десант, который будет держать ж/д узел до подхода наших основных сил. Ну или уничтожит там всё, если не сможет удержать. Нужен будет ещё удар авиации по мостам через Маныч у Сальска. И все немцы восточнее, юго- и северо-восточнее Тихорецка останутся без снабжения.
Далее пополняюсь трофеями с немецких складов, гружу часть техники на платформы и по железке и параллельно по степи в Ростов. 200 км – день пути. Итого от начала операции – 2 дня до Тихорецка, 1 день там, 1 день до Ростова. Четыре дня! Хрена немцы успеют среагировать. Ростов возьму с наскока. Там если кто будет, то отдельно маршевые батальоны и отдельно техника, тыловиков пинками разгоню. А авиации у немцев скорее всего не будет, погода хреновая, не смогут они качественно авиацией работать. Хотя прикрыться нашей авиацией было бы неплохо, поэтому в группу нужны авианаводчики. Если подкинешь координаты немецких аэродромов, недалеко от нашего маршрута, я и туда по пути загляну. Лучшая ПВО – это свои танки на немецких аэродромах!
– Судя по всему, ты, Лёня, себя на роль командира этой авантюры рассматриваешь.
– А как иначе? Сам предложил – сам исполняй. Да и, если честно, надоело. Вроде бы целый полковник, а командую, по сути, писарями да языком работаю. Одна отрада – можно личным примером бойцов в бой подымать. Но ведь с этим и лейтенант должен справляться. Ты пойми правильно меня, если получится всё, как планирую, малыми силами сделать, сколько одним махом территории и наших людей освободим, сколько немцев в плен возьмём, сколько солдатских жизней сохраним!
– До Ростова – понял, а дальше?
Дальше мы ещё почти час спорили, считали-пересчитывали. И наконец-то мне вроде бы удалось убедить Васильева.
– Хорошо, товарищ полковник, – перешёл на официальный тон Александр Филиппович, собирая все наши материалы. – Сегодня же доложу вашу идею на Военном совете фронта. Надеюсь, получится убедить командующего.
29 ноября, 1942 год, г. Грозный, Чечено-Ингушская АССР, штаб Северной группы войск Закавказского фронта.
Из Орджо в Грозный Васильев добирался на штабном У-2[31 - У-2, или По-2 – советский многоцелевой биплан, созданный под руководством Н.Н. Поликарпова в 1927 году. Один из самых массовых самолётов в мире. Строился серийно до 1953 года, было построено 33 000 машин. Переименован в По-2 в честь его создателя в 1944 году после смерти Н.Н. Поликарпова. Самолёт имел разговорное название «кукурузник», так как ещё в 1930-х годах активно использовался в сельском хозяйстве для обработки посевов ядохимикатами.], отправив свою машину и машину сопровождения в штаб Северной группы войск своим ходом. Васильев торопился застать в Грозном командующего фронтом генерала армии Тюленева. Штаб фронта вообще-то находился в Тбилиси, но иногда командующий выезжал ближе к войскам. И сегодня должен был работать в Северной группе войск фронта. Скорее всего и все члены Военного совета фронта будут там же.
Перелёт хоть и был коротким, но заставил поволноваться: стемнело, проливной дождь, низкая облачность. Приземлились на окраине Грозного. Вытребовал у дежурного по аэродрому новенький «Виллис» с водителем и помчался в штаб.
В штабе группы Васильеву повезло: у слабо освещённого входа стоял непосредственный начальник – генерал-лейтенант Антонов[32 - Алексей Иннокентьевич Антонов (15.09.1896 – 18.06.1962) – советский военачальник, генерал армии. В РИ – член Ставки ВГК, начальник Генерального штаба РККА в 1945–1946 годах, первый начальник Штаба Объединённых вооружённых сил стран Организации Варшавского договора. Прославился как талантливый штабной офицер. Участвовал в разработке практически всех значимых операций советских войск в ВОВ с декабря 1942 года. Участник Ялтинской и Потсдамской конференций союзников. На данный момент начальник штаба Закавказского фронта.], НШ фронта. Не виделись сутки. Вчера Антонов отправил Васильева в Орджо с инспекцией и разрешил после инспекции заехать к лечившему его после ранения врачу на осмотр. Вернуться Васильев должен был только завтра утром.
Генерал напрягся, увидев взволнованного подчинённого раньше срока и с туго набитым портфелем.
– Что-то срочное?
– Есть важная информация, хотел сразу доложить Военному совету.
– Командующий только что всех распустил. Может, к ЧВСу[33 - ЧВС – член Военного совета фронта. Военные советы – название коллегиальных органов управления (от армии и выше) в Вооружённых силах СССР в 1918–1991 годах.] зайдём?
Командующий фронтом генерал-армии Тюленев[34 - Иван Владимирович Тюленев (28.01.1892 – 15.08.1978) – советский военачальник, генерал армии (1940), Герой Советского Союза (1978), полный кавалер Георгиевского креста (1915,1916,1916,1917).] был довольно осторожным военачальником, не склонным к излишней инициативе, и за это частенько огребал от Ставки ВГК. Только недавно уехал с Кавказа Берия, а неделю назад для придания командующему энергии членом Военного совета был назначен Лазарь Каганович[35 - Лазарь Моисеевич Каганович (10.11.1893 – 24.07.1991) – советский государственный, хозяйственный и партийный деятель, близкий сподвижник И.В. Сталина.].
Лазарь Моисеевич встретился им в коридоре. Шёл на улицу подышать-покурить. Не тут-то было. Антонов, понимая, что зам по пустякам не будет поднимать кипёж, завернул ЧВСа в комнату совещаний. Васильев попросил пару минут на распаковать карты, а заодно собраться с мыслями. И тут зашёл командующий, видимо, что-то забыл. Удачно. Каганович попросил Тюленева поприсутствовать на докладе ЗНШ. Вызвали также командующего Северной группой генерала Масленникова[36 - Иван Иванович Масленников (03.09.1900 – 16.04.1954) – советский военачальник, генерал армии (1944), Герой Советского Союза (8 сентября 1945), депутат Верховного Совета СССР 1-го и 2-го созывов, кандидат в члены ЦК ВКП (б)?КПСС с 1939 по 1954 год. С 28 февраля 1939 года заместитель народного комиссара внутренних дел СССР по пограничным и внутренним войскам. 8 августа 1942 года Масленников был назначен на должность командующего Северной группой войск Закавказского фронта.].
Доклад длиною в ночь! Ругались, спорили, вызывали офицеров штаба, начальников служб, охреневали от наглости замначпо. Антонов уже после часа обсуждения был «за». Масленников – тоже. Под утро Васильеву удалось убедить Кагановича в возможности реализовать задумку Брежнева. Тюленев, увидев положительную реакцию заместителя Сталина[37 - У Л.М. Кагановича было на тот момент много должностей, одна из них – заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР, председателем СНК был И. В. Сталин.], дал своё добро на операцию.
Часов в 7 утра 30 ноября Антонов озвучил краткий итог совещания:
– В Кизляре на базе формируемого отдельного инженерно-сапёрного батальона разворачиваем рембазу и базу по приёму трофейной техники. Командиром базы назначается полковник Брежнев Л.И. На базу перебрасываются все свободные специалисты-ремонтники ремонтно-восстановительной службы фронта и рабочие с заводов в Махачкале и Баку всего 700 человек. Из имеющихся в распоряжении фронта на рембазу передаются все 170 трофейных танков разных моделей и разной степени боеготовности, все 70 трофейных и 40 ленд-лизовских бронетранспортёров, 11 Т-34[38 - Все знают, но тем не менее: Т-34 – советский средний танк периода ВМВ, выпускался серийно с 1940 года. Являлся основным танком РККА до первой половины 1944 года, до поступления в войска его модификации Т-34—85.], 10 «Шерман» М4[39 - М4 «Шерман» (М4 Sherman) – основной американский средний танк периода ВМВ. Широко использовался в американской армии на всех театрах боевых действий, а также в больших количествах поставлялся союзникам (в первую очередь Великобритании и СССР) по программе ленд-лиза. После Второй мировой войны «Шерман» состоял на вооружении армий многих стран мира, а также участвовал во множестве послевоенных конфликтов. В армии США М4 состоял на вооружении вплоть до окончания Корейской войны. Название «Шерман» (в честь американского генерала времён Гражданской войны Уильяма Шермана) танк М4 получил в английской армии, после чего это название закрепилось за танком в американской и других армиях. У советских танкистов имел прозвище «эмча» (от М4). Всего с февраля 1942 года по июль 1945 года было выпущено 49 234 танка (не считая танков канадского производства). Калибр орудия от 75 мм до 105 мм.], 97 трофейных, 45 ленд-лизовских и 58 отечественных грузовиков и автозаправщиков, 65 трофейных орудий калибра 75—122 мм, 40 крупнокалиберных пулемётов разных систем, 40 миномётов калибра 50–85 мм, 20 МЗА[40 - МЗА – малокалиберная зенитная артиллерия.] калибра 20–37 мм, боеприпасы и топливо ко всему по тройной норме, всю наличную в службе тыла фронта трофейную форму. Личный состав базы пополняется: 7 стрелковыми ротами штатной численности, причём из них не менее 3 рот, укомплектованных бойцами НКВД[41 - Очень существенную часть войск Закавказского фронта составляли части и соединения, сформированные на базе частей войск НКВД и из сотрудников НКВД.], всего 1106 человек, 130 танковых экипажей россыпью с командирами взводов и рот, всего 520 человек, 50 артиллерийских расчётов россыпью с командирами батарей и дивизионов, подразделения обеспечения – исходя из штатов МСБр.
Задача базы: к 11 декабря ввести в строй (восстановить) 100 танков, 100 БТР, 50 орудий. Сформировать из прибывшего л/с и полученной-восстановленной техники отдельную мобильную бригадную группу, освоить трофейную технику и вооружение, провести боевое слаживание подразделений ОМБрГ. 12.12.1942 года – быть готовым к выполнению боевой задачи. Командиром ОМБрГ назначить полковника Брежнева Л.И.
– И ещё, – вставил своё мнение опытный аппаратчик Каганович. – Всё же есть большие шансы за то, что ни хрена не получится. Поэтому предлагаю: до взятия Тихорецка считать операцию боями местного значения. А то наобещаем Ставке и обгадимся. Вот Тихорецк возьмёт этот полковник – тогда в Москву и доложим о целях и задачах этой авантюры. И по поводу прогноза по контрудару немцев из Котельникова – сейчас нужно доложить в Ставку как прогноз-аналитику но и самим озаботиться сбором информации.
Васильев:
– Я уже дал команду, сегодня к вечеру, думаю, будем иметь первые данные по сосредоточению немецких танков в Тихорецке.
– Ну, что, товарищи, цели определены, задачи поставлены – за работу, – подвёл итог Тюленев. Сам бы он вряд ли решился на такую рискованную операцию, но, имея рядом Кагановича, был готов разделить с ним ответственность.
29 ноября, 1942 год, г. Орджоникидзе, Северо-Осетинская АССР.
После отъезда Васильева я, выжатый, как лимон, плетусь в палату. Соседи уже извелись от любопытства. Наконец-то очнулся третий постоялец нашей палаты – Алексей Томилов, полковник-пехотинец, у него, оказывается, не только ноги поломаны, но и осколочное в живот. Две недели без сознания мужик провалялся, но теперь вроде стал выкарабкиваться. И вместе с Олегом Морозовым и Гариком Карапетяном пытается утолить дикий информационный голод. Отговариваюсь как могу, то бишь не могу ничего сказать: ВОЕННАЯ ТАЙНА! То бишь гриф «СС»[42 - СС – «Совершенно секретно».], а у вас допуска нет. Санитарка приносит Томилову на ужин бульончик. Вспоминаю, что зверски голоден, плетусь в столовку, получаю двойную порцию перловки с маслом и моментально её проглатываю. Очень хочется спать. Добираюсь до палаты, плюхаюсь на койку и под бубнёж соседей проваливаюсь в сон.
Снится горный луг, лето, под раскидистым дубом стоит стол, заседает трибунал. За столом Захарченко, Берия[43 - Лаврентий Павлович Берия (17.03.1899 – 23.12.1953) – советский государственный и партийный деятель, генеральный комиссар Государственной безопасности (1941), Маршал Советского Союза (1945), Герой Социалистического Труда (1943), лишённый этих званий Хрущёвым в 1953 году. Руководил проектом по созданию советского ядерного оружия и баллистических ракет. В 1938 году, после назначения на должность народного комиссара внутренних дел, остановил Большой террор, развязанный его предшественниками. За это считается палачом и маньяком. Кто так считает – общеизвестно. Для автора Берия – талантливый управленец, с которого не грех брать пример. И его имя должно быть отмыто от грязи, вылитой на него Хрущёвым и нынешними либералами.] и Моторола. Хуан и Марко подводят к ним человека с мешком на голове. Сдёргивают мешок – Пётр Лексеич, свет, Порошенко! Увидев Берию, Петюня валится на землю. Трибунал совещается, и Лаврентий Палыч оглашает приговор: «В пррропасть его!»
Пропасть рядом. И Марко с Хуаном немедленно исполняют приговор, скидывая обвисшее мешком тело Пороха с километрового обрыва в каменистую бездну. Подводят следующего, опаньки – Саакашвили! Приговор тот же: «В пропасть». Исполняется незамедлительно. Подводят третьего, снимают мешок. Вот так встреча! Янукович. Совещаются, спорят. Лаврентий Палыч говорит: «В пропасть его!» – «Но почему?» – вопрошает Захарченко. – «А, за компанию!» – улыбается Берия и пристально смотрит на Виктора Фёдоровича. Тот начинает заваливаться на Марко. Насладившись зрелищем, кровавый палач и лучший менеджер всех времён произносит: «Шютка, в штрафбат его!»
30 ноября 1942 год, г. Орджоникидзе, г. Грозный, г. Кизляр.
Просыпаюсь, продолжая хихикать. Подъём, туалет, первая утренняя сигарета в компании с Морозовым, завтрак, обход. Врач сообщает, что я практически здоров, и в канцелярии госпиталя уже лежит телефонограмма с приказом мне немедленно убыть в распоряжение штаба Северной группы войск. Выражает свою печальку, что не сможет почикать меня на опыты, но тешит себя надеждой, что ещё свидимся. Мужики немедленно связывают перемену в моей судьбе с вчерашними посиделками с ЗНШ фронта. Опять пристают с расспросами. Олег Морозов просит замолвить за него словечко в штабе, чтоб направили в действующую часть, он уже без костыля, с манерной тросточкой, скоро на выписку. Правда, бегать ещё долго не сможет, но зампотеху это и не особо требуется.
Заходит завхоз, за ним боец несёт в охапке новую полковничью форму. В охапке присутствует модный белый монгольский полушубок. Продуманный старшина решил лично уважить крутого полкана из штаба фронта.
В 45 секунд не уложился, но через две минуты уже затягиваю портупею на полушубке, надеваю белую же мутоновую ушанку и становлюсь похожим не на орла, а на филина в зимнем раскрасе. Мужики завистливо охают-ахают. Пожелания удачи-здоровья, обещания не забыть про Морозова. Прощаюсь, припускаю в канцелярию. Там получаю предписание, узнаю, что за мной прислали самолёт, У-2 уже стоит за школой-госпиталем на футбольном поле.
На поле слякоть и дождь со снегом. Пилот просит показать документы, смотрит, кивает. Полетели. Думал, не взлетим на этом лисапеде, ни фига, против ветра уверенно разгоняемся, перепрыгиваем школьный сад. И над полями-садами, не поднимаясь выше метров 50, несёмся-плетёмся в Грозный. Кабину заливает дождём, заметает снегом. Хорошо, пилот дал кусок брезента на прикрыться. Бормочу благодарности старшине за полушубок, в шинели я бы сразу по прилёте в Грозный не в штаб, а опять в госпиталь попал с пневмонией.
В штабе нахожу Васильева. Мой план одобрили, кое-где добавив-убавив и, на мое удивление, практически ничего не испортив. Лёня же, наоборот, как должное воспринял мудрость высокого руководства. Ну это не новость, и так сообразил, чтобы послать подальше придурочного полкана, не надо за ним самолёт посылать. Тюленев и Каганович уже улетели в Тбилиси, оставив Антонова для того, чтобы дать началу процесса подготовки операции хорошего начальственного пинка. Масленникову поручили обеспечить меня всем необходимым.
Прошли в кабинет к Масленникову, представляюсь, получаю приказ о назначении, руководящих указаний на удивление мало. Всё по делу. Вспоминаю, что генерал ещё недавно был комиссаром ГБ, то есть передо мной жестокий опричник кровавого тирана. Скрывая кровавые клыки за добродушной улыбкой, интересуется здоровьем и выражает надежду, что я оправдаю. Дальше опять по делу. Оказывается, в Кизляре уже всё закрутилось. Первые ремонтники уже там, после обеда прибудет поезд из Баку с оставшимися. Технику уже везут-перегоняют на уже мою базу. Личный состав выдвигается. От себя с кровью и болью генерал отрывает для меня две роты автоматчиков, сформированных из погранцов, и две роты из полка НКВД. Ещё три роты – простая пехота, но обстрелянная, без молодняка и со штатными командирами. Танковые экипажи и артиллерийские расчёты прибудут сегодня-завтра, россыпью, но все тоже не призывники необстрелянные, правда какая-то часть только из госпиталей. Ядро штаба и командования ОМБрГ уже тоже выдвинулось в Кизляр. Всё, ЦУ закончены. Пакет документов на рембазу и ОМБрГ получить у операторов штаба. Тот же У-2 тебя ждёт, докинет до Кизляра. Всё. «Удач тебе, полковник».
Уже на пороге вспоминаю про Морозова, ходатайствую за него. Масленников кивает и записывает фамилию.
Небольшая суета в помещении штабных, но через 10 минут я уже расписываюсь за два пухлых вещмешка с документацией уже существующей рембазы и будущей ОМБрГ. На машине Васильева едем к штабному аэродрому. Самолёт готов. Погода говно. Вперёд к победе коммунизма. Сейчас бы чё-нибудь хряпнуть для сугрева, но низя. Полёт недолгий, появляться первый раз перед подчинёнными бухим – моветон. Прощаюсь с ЗНШ, тот обещает через пару дней заглянуть ко мне на базу с проверкой.
Полетели. Согреваюсь воспоминаниями. Как в октябре 2008-го, получив боевые, отпускные и полный расчёт по увольнению в запас, рванул не в ведомственный санаторий, а, прихватив подругу бывшей, улетел на Мальдивы. Из Мале до отеля мы летели на самолётике чуть поболе У-2. Но вверху не серая сырая хмарь, а синющее небо, внизу не чёрно-белая грязь, а синющее с белыми барашками море. И вместо мешков с бумагами о мои колени тёрлись стройные Анюткины ножки. Э-эх. Мечты-воспоминания. Довспоминал до ресепшена отеля, получил браслет на руку и ключи от бунгало. А я уже в Кизляре.
Самолёт сел на небольшом поле километрах в трёх от города. База располагалась недалеко от взлётного поля на территории МТС[44 - МТС – не салон связи, а машинно-тракторная станция. Организация, в 30—50-х годах обеспечивающая централизованную эксплуатацию сельхозтехники в интересах колхозов и совхозов. Попросту большой машинный двор со своей ремонтной базой и со штатом водителей, трактористов, механиков.]. Десяток жилых одноэтажных глинобитных домиков, шесть здоровенных кирпичных ангаров, танков на 20 каждый, двухэтажное здание мастерских, несколько сараев и халуп разнообразного назначения. Когда садились, заметил цепочку машин, идущих от ж/д станции к базе. На базе уже суетятся люди, ставят палатки. Дымит пяток полевых кухонь. Несколько неудачников в сторонке роют яму под новый сортир, штатные туалеты МТС на наплыв личного состава не рассчитаны.
Нахожу штабную хату, ориентируясь по выставленному часовому. Кто-то службу уже организовал. Часовой бдит. В хату не пущает. Кричит в дверь о моём прибытии. На крыльцо выходит танковый подпол, среднего роста, чуть скуластая рязанская физиономия. Представляемся, подпол, оказывается, мой НШ, Артур Хатипович Хайретдинов. Ага, рязанский татарин, хи-хи. Хотя говор вроде как раз на рязанский тянет. Он тут уже часа три рулит. На первый взгляд толково всех к делу приспособил. Никто без дела не шатается.
Доложил, что 23 немецких БТРа, 12 троек и 19 четвёрок уже прибыли, и технари пытаются их оживить. Тут же поправляется, больше половины – вполне себе исправные, только ТО провести, но остальное разбито в хлам, будем на запчасти дербанить.
В штабе – молоденький лейтенант, адъютант штаба, и старлей, командир взвода связи, разгребаются с документами, пишмашинкой и полевым телефоном. Оставляю на них мешки с документами, и с Артуром идём в обход по хозяйству. Периодически Артур выкрикивает из деловой суеты бригадиров и командиров, представляет меня и их. Краткие доклады выслушиваю на ходу. Потихоньку начинаю обалдевать. Ожидал, что придётся бороться с бардаком, а оно вон возьми и заработай сразу, как хорошие часики. Неужели предки уже избавились от разгильдяйства и набрались опыта военного строительства. По моим представлениям, процесс изжития разгильдяйства и набора опыта должен быть в целом завершён к лету следующего, 43-го года. Моё недоумение развеивает НШ. Оказывается, почти весь уже прибывший личный состав – кадровые энкавэдэшники. Я вспомнил, что существенная часть войск Северной группы была сформирована из пограничников, бойцов войск НКВД и просто сотрудников различных подразделений (включая милицию и ОРУД) этого ужасного ведомства. И эти никогда не видевшие настоящей свободы люди самозабвенно вкалывали, проявляя удивительную ответственность и чудеса разумной инициативы. Наверное, если Михалков задумает в будущем снять фильм о моей авантюре, то вон там и там появятся вышки с пулемётчиками, а вокруг базы будут бегать овчарки, рыча на несчастных зэков из штрафбата. Ну что ж, займёмся. Хочу, чтобы лет через 40–50 это сборище сараев стало шикарным мемориальным комплексом – музеем легендарного и победоносного соединения Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которое здесь и сейчас я начинаю формировать. Ага, и церковь Святого Леонида чтоб здесь поставили. Шутка юмора, если кто не понял.
Часы летели, как самолёты, дни проносились, как литерные поезда. Казалось, их, часов и дней, безмерно мало, все они были до предела заполнены под завязку, с горкой забиты делами нескольких тысяч людей. Пару раз приезжал Васильев, по разу прилетали Масленников и Антонов. За линейкой ангаров росла куча металлолома из ни на что уже не годных огрызков «панцеров», «ганомагов» и «опелей». Но перед ангарами под масксетью постепенно выстраивались колонны и шеренги бывшей вражьей, а теперь нашей боевой техники.
9 декабря, 1942 год, г. Кизляр.
С утра принимал доклад Морозова о результатах ремонта.
В первый свой приезд Васильев привёз с собой Олега на должность зампотеха рембазы, с обещанием: если успешно справится с восстановлением фрицевской техники, то получит аналогичную должность в формируемой ОМБрГ. Вот Олег и впахивал, как лось. Кроме ремонта трофеев успел организовать обслуживание нашей и пиндосовской техники, вытребовав у фронтовых тыловиков кучу запчастей. Ведь он почти год здесь мотался между Ираном, Азербайджаном, Дагестаном и Астраханью. Досконально знал, где что лежит и где что у кого припрятано.
В результате его работы по воплощению моих задумок у нас появилось 20 ЗСУ на базе немецких восьмитонных «опелей», 20 ЗСУ на базе «ганомагов», все БТРы были дооборудованы для возможности вести огонь из миномётов. Вся техника получила усиленные буксировочные крюки спереди и сзади и комплекты буксировочных тросов. Почти половина техники заимела мощные лебёдки. Всю технику, включая пушки, перекрасили в немецкий зимний камуфляж. Особенно прикольно в нём смотрелись несколько американских «шерманов», доставшихся нам от щедрот командования. Два «ганомага» переделали под штабные, нарастив вверх борта и приделав крышу, но после этих переделок БТРы не потеряли боевой ценности, в крыше был люк с вращающейся турелью крупнокалиберного пулемёта. На танках установили откидные бульдозерные ножи самоокапывателей.
По докладу зампотеха выходило: вся техника и вооружение по штату ОМБрГ в наличии и полной комплектности, 90 % восстановлено до заводских настроек. Оставшаяся часть до конца текущих суток тоже приобретёт первозданный вид и состояние.
Зашёл НШ, обрадовал: пришла последняя партия дефицитных выстрелов к немецким 50-мм танковым пушкам. Так что продовольствием, топливом и боеприпасами мы укомплектованы полностью согласно моей заявке. Всё уже выдаётся в подразделения. 70 % личного состава имеет немецкую форму с соответствующими знаками различия, 100 % – получили немецкий или пошитый по немецкому образцу зимний камуфляж.
Боевое слаживание подразделений в разгаре, но уже можно сказать, что в целом подразделения готовы на оценку «хорошо». Будем тянуть на четыре с плюсом, а пятёрку мы получим, когда и если дойдём до конечной точки рейда.
Отправил шифровку в штаб Масленникова о том, что завтра ОМБрГ будет полностью готова к выполнению задач, поставленных командованием.
Вечером прилетел фельдъегерь, передал пакет. Завтра ждём высокую инспекцию.
10 декабря, 1942 год, г. Кизляр.
Подъём всех подразделений в 6.00. Зарядка 60 минут. Физуха была у всех подразделений, кроме рабочих-ремонтников, два раза в день, кросс 5 км, рукопашка, ОФП с утяжелениями. Даже пришлось ввести внештатную должность начфиза[45 - Начфиз – начальник физической подготовки части или подразделения.], на которую назначил одного из взводных разведроты.
Завтрак. Кормёжка с самого начала по лётной норме, очень-очень прилично и офигенно вкусно, как оказалось, начальником столовой – начпродом[46 - Начпрод – начальник продовольственной службы части или подразделения.] нам прислали бывшего шеф-повара какого-то крутого бакинского ресторана. Дядька предпенсионного возраста с погонами мамлея, внешностью Мкртчяна и громкой фамилией Багромян моментально стал достопримечательностью базы и всеобщим любимцем. Не знаю, родственник или нет знаменитому маршалу – не помню я его биографию, а спросить не пришлось. Даже я офигевал от изысканности блюд, что подавали у нас в столовой.
Спиртное на базе на всё время подготовки было под моим запретом. И я как-то упустил вопрос с винным снабжением. Полевые кухни мы в рейд с собой брать не будем, в машины загружены сухпайки на неделю, дальше будем питаться трофеями. Так вот, наш начпрод как-то подводит меня к сараю, у ворот боец, стережёт имущество, заходим внутрь – О-ЛЯ-ЛЯ – довольная улыбка старого армянина – 800 десятилитровых канистр коньячного спирта! По две на каждую единицу техники. Молодец, братджан![47 - Братджан (армянский, уважительный) – братишка.] Хороший допинг для долгой зимней дороги. Подарок от кизлярских виноделов, оказывается. Кавказ – волшебный край! И люди здесь волшебники!
Сидим в командирской палатке-столовой, завтракаем, жареный осетинский сыр, чебуреки, хачапури, салат из свежих овощей, мацони и капучино! Не подумайте чего, бойцов так же кормили. Где-то над городом прогудели самолёты. Через несколько минут вбегает посыльный от дежурного по базе: «ЕДУТЬ!» Ну что ж, пойдём встречать высокое начальство, у него, видать, тоже мандраж. Повелись на прожекты недо-комиссара. Будут немцы действовать как Брежнев заказал – не будут, фиг его знает, обосрётся – не обосрётся полкан – тоже неведомо. Тут кто хочешь завибрирует.
К воротам подъехали перекрашенный в военный зелёный цвет городской рейсовый автобус, два тентованных грузовика с автоматчиками и два БА. Из автобуса выходят, и я постепенно мысленно роняю челюсть, Каганович, Тюленев, Масленников, Антонов и Васильев. Подхожу строевым к Тюленеву, докладываю. Каганович в шоке. Я в форме штандартенфюрера СС, почти все кругом тоже в различных вариантах тевтонской одёжи. Особисты кинулись успокаивать и загонять в кузов, под тент напрягшихся автоматчиков взвода охраны командующего.
– Циркач, – это Тюленев.
– Шапито, – это уже Каганович.
Антонов и Васильев тихонечко, про себя ржут.
Предлагаю провести смотр. Получаю добро от командующего. Даю отмашку НШ, Артур срывается с места, раздаёт команды. Бойцы бегут к машинам, скидывают масксети, рев 400 двигателей, по заранее проделанным проходам техника выходит на замёрзшее поле перед МТС, строится в аккуратные коробки, бойцы спешиваются и выстраиваются перед линией машин по подразделениям. На всё про всё 10 минут. Идём вдоль строя. Представляю командующему командование группы и командиров подразделений.
– Видим, к параду подготовился ты хорошо, – говорит Каганович. Странно немного видеть чистокровного еврея перед строем немецкой техники и бойцов в немецкой форме. – А как с боевой подготовкой?
– Всё хорошо, боевое слаживание закончено, все подразделения группы и группа в целом готовы к выполнению боевых задач, – отвечаю.
– Почему хорошо, а не отлично? – это уже Тюленев.
– Отлично будет, когда до крайней точки рейда дойдём.
– Ну-ну, что сегодня у вас по плану?
– Сегодня день отдыха. В группе всё готово, боеприпасы, топливо, продовольствие, снаряжение получены согласно заявкам и уже погружены на технику.
Вся техника исправна и готова к движению и бою. 18.00 – плотный ужин и отбой, завтра подъём в 2.00, в 2.20 начинаем выдвижение в исходный район северо-восточнее Будённовска. Синоптики обещают на неделю вперёд преимущественно нелётную погоду, поэтому будем двигаться и днём.
– Хорошо, – это Лазарь Моисеевич мне и далее Тюленеву: – Вы, наверное, идите, поговорите за тактику со стратегией, а я поговорю с кхм… с красноармейцами и потом их отпущу отдыхать.
Показываю Тюленеву направление на штабной домик, идём туда, и тут меня посещает Мысля! Прошу разрешения у командующего отлучиться на пару минут. Бегу к Кагановичу.
– Товарищ член Военсовета, разрешите обратиться?
– Слушаю вас.
– Лазарь Моисеевич, а вы не хотите сфотографироваться? На фоне и в окружении так сказать? – и обвожу рукой строй «надменных тевтонцев».
ЧВС почти сразу догоняет тему. А я продолжаю:
– Представляете – подпись под фото в газете «Заместитель Сталина, Лазарь Каганович принимает капитуляцию у очередной немецкой танковой дивизии»? Или «Каганович принимает присягу у 1-й моторизованной бригады «Свободная Германия», сформированной из перешедшей на сторону РККА Н-ской танковой дивизии Вермахта»?
ЧВС аж крякнул и чуть не подавился. Минуту раздумывает, катая туда-сюда мысль, улыбается и даёт добро. Подзываю командира взвода связи, у него во взводе и фотоаппарат есть, и фотограф-любитель, объясняю задачу и убываю назад в штаб – командующий не любит ждать.
В штабе – последние согласования, напутствия и пожелания, все, вижу, волнуются. Шутка ли, на коленке состряпать свой советский «Бранденбург»[48 - «Бранденбург-80 0» – воинское формирование специального назначения в составе Вермахта, созданное и функционировавшее в годы ВМВ, находилось в подчинении Абвера, одно из самых секретных в германских сухопутных войсках. Предназначалось для проведения разведывательно-диверсионных операций в тылу противника и административно-организационного обеспечения агентурной работы Абвера. Официальное условное наименование состояло из порядкового номера 800 и обозначения «особого назначения» (нем. z. b.V. 800). Наименование «Бранденбург» закрепилось за формированием с рубежа 1939–1940 годов. В системе нумерации полков Вермахта воинские части «бранденбуржцев» числились под характерными номерами 800–805.] и отправить его в тысячекилометровый рейд по тылам противника. Только сейчас соображаю, что «Бранденбург» тоже на базе инженерно-строительного батальона формировался. Понимай, как хочешь, что это нам даёт – не знаю. Не знаю, сможем ли мы исполнить всё, что задумал, но то, что головной боли и проблем немецкому командованию устроим поболе, чем «Бранденбург» нам, – это точно!
Ближе к обеду начальство уезжает. Лазарь Моисеевич увозит с собой убойные плёнки с сенсационными снимками. Думаю, под Новый год в «Правде» напечатают. Вот у Адольфа шухер будет знатный. Головы полетят, а нам того и надо. Грызитесь там между собой.
Провожу крайнее перед маршем совещание со всеми командирами группы. У молодняка – мамлеев и летёх – на лицах азарт, мы ща всех порвём. Капитаны и майоры – собранны и серьёзны, понимают, что дело предстоит наитяжелейшее. Все знают, что идём в рейд по тылам. Что идём в Тихорецк, знают кроме меня штабные и ротные, про Ростов – я, НШ и особист с командиром разведроты, про Крым – только я и особист. Куда ж без него? Ведь кто-то должен непредвзято осветить мою вредительскую деятельность, если из всей авантюры ни черта не выйдет. Шутка юмора такая. Шучу про себя, чтобы задавить мандраж. Вроде всё верно рассчитал, весь свой опыт подобрал – должно получиться. Но, с другой стороны, тот рейд на Тбилиси в восьмом минимум в пять раз короче был, хоть и по горам, а тут степи, а горы только в самом конце, да и саакашвилевские гвардейцы – явно не ровня Вермахту. А с третьей стороны, кроме немцев у меня на пути будут румынцы с итальяшками – это уже другой расклад.
Не, так я себя совсем загоняю. Распущу товарищей командиров. Хлопну с Артуром и особистом втихаря по писярику коньячка и на боковую. Закончилась подготовка, завтра начнём делать то, к чему готовились.
На боковую сразу не получилось, разговорились на троих. Особист – 30-тилетний москвич старлей ГБ Вадик Корнеев – решил разрядить напрягавшую нас обстановку ожидания и принялся травить байки. До этого и поговорить за жизнь с ним времени не было. Он, как бульдозер, пёр своё направление работы, и я, убедившись в его профпригодности, не лез к нему. А тут после стопочки – разговорились. Его родители, оказывается, работали в НКИДе, и он с ними в двадцатые годы немало поездил по Европе, выучил немецкий и английский. После школы сам пошёл в НКВД, и не для того, чтобы на родителей настучать. Зов души. Конан Дойля начитался, в подлиннике. Сначала постовым был, через пару лет стал опером в МУРе. Так и ловил уголовников до августа 41-го, пока не призвали. Вот уже второй год нарабатывает опыт в ловле шпиёнов.
Вроде успешно, раз «звёздочку» и ЗБЗ[49 - Орден «Красная Звезда» и медаль «За боевые заслуги».] имеет. Правда, не колется, за что их получил. Засиделись. Ужин нам в штаб принёс сам Багромян – нежнейший шашлык из молодого барашка. Всё охал, переживал, как мы без него питаться будем. Тоже с нами тяпнул стопочку. Расхрабрился и начал рекламу наводить. Мол, ещё 26 бакинских комиссаров кормил и с молодым Лаврентием Палычем в бакинском подполье работал против английских интервентов. Не знаю, правда или нет, но чую, куда гнёт. Точно! Просит с собой в рейд взять. А, и ладно, Корнеев не против, Артур быстренько приказ о переводе в ОМБрГ настучал на машинке. Багромян же на рембазе числится. А я пока и на базе, и в группе за главного. Подписал перевод, вакансия зампотыла в группе была. Думал – какие тылы в рейде? Вот и не заполнял вакансию. Ну теперь раз зампотыл есть – можно и спать идти. На том и разошлись спать по разным углам.
