Валгалларама атаковала.
Иккинг отбил ее выпад и ответил одним из своих излюбленных приемов, куда более изящным и менее опасным, но по-настоящему мастерским.
Ярко-голубые глаза в прорези забрала удивленно блеснули. Иккинг заметил это и обрадовался: всегда приятно, когда мать ценит твое воинское мастерство, пусть даже при таких неприятных обстоятельствах.
Потому что бой на мечах был единственным, к чему у него оказался настоящий талант. А за последний год Иккингу выпадало предостаточно возможностей отточить навыки – дважды в день он сражался против людей и драконов. Причем противники не просто дурака валяли, а по-настоящему и искренне его ненавидели и хотели убить.
И сейчас он дрался так, словно ангельским голосом пел гимн богам войны.
К тому же Иккинг был левша, а умелый левша всегда имеет преимущество перед правшой.
Однако его верные товарищи-драконы не собирались рисковать.
Они как раз подоспели к месту битвы, и Одинклык выкрикнул:
– Номер Четыре, ребята! Номер Четыре!
Глаза его пылали боевым азартом, удивительным для его преклонных лет.
Номер Четыре означал один из многочисленных маневров, выработанных ими за беспокойный год сражений в лесу и прочих неудобных местах. И один из самых успешных.
– Бу, бу-у, мффф, бу-бу-бу-бу! – отчаянно заорал Иккинг. (Что означало: «Ребята! Пожалуйста, не надо! Мы не хотим ее убивать! Это страшное недоразумение! Она – моя мама!»)
Но его драконы абсолютно не понимали, что он говорит, поэтому привели Маневр Номер Четыре в действие.
Ветрогон принялся виться вокруг бойцов, возбужденно тявкая и отвлекая. Беззубик спикировал Валгаллараме на голову, а потом вцепился ей в бронированную руку (аж десны заболели). Одинклык же тем временем поджигал основание дерева у нее за спиной.
Тут Иккингу, при всем его мастерстве, пришлось попотеть, чтобы, защищаясь от Валгалларамы, увести ее от того места, где на нее должно было упасть дерево.
Ох, да что же это такое! Эта двухметровая железная женщина-гора просто не поддавалась.
Он парировал ее выпады Чернобородовым Захватом, Кружевом Молниеноса и двумя Язвительными Подколами, но быстро понял, что она ни за что не сдвинется с места. А Одинклык, несмотря на свои размеры, уже почти разделался с деревом – ствол зашатался, в жухлой траве у подножия вспыхнули язычки пламени.
Левой рукой Иккинг отчаянно отбивал самые блестящие атаки Беспромаха, одновременно пытаясь правой сдернуть эту ужасную заклинившую жестянку с головы.
– ВА-А-ЛИИИИИ! – пропели радостным хором Одинклык и Беззубик.
Прожженное насквозь дерево закачалось, как пьяное.
Иккинг, уже не надеясь на успех, в последний раз дернул шлем, и тот наконец слетел с головы, да так резко, что в ушах зазвенело.
– Мама! – закричал он во весь голос. – Не нападай! Это всего лишь я, твой сын, Иккинг! И отойди от того дерева, оно сейчас тебе на голову рухнет!
Но к величайшему несчастью, он, забывшись, проорал это все на языке, на котором разговаривал весь последний год (понимаете, с людьми общение как-то не складывалось). Не на Северном наречии, а по-драконьи: «Мамася! Ни кусь! То ж тока я, недотепа Иккинг! Да кыш от листвяки, ща те па черепоку вниз-бах!»
А ведь хотел-то мягко поведать обо всем в подходящий момент…
Жизнь порой куда заковыристее, чем хотелось бы.
Голубые глаза Валгалларамы едва через забрало не выскочили от изумления. Она застыла как вкопанная в довольно забавной и неизящной позе посреди Петли Пузырей. Этот прием Молниеноса, один из самых выпендрежных, применять следует только людям лет на десять младше и раза в два легче Валгалларамы, каким бы грозным бойцом она ни была.
Изумление ее было вполне оправданно.
За один оглушительный, парализующий миг она узнала:
– что по случайности пыталась убить собственного сына;
– что ее сын на самом деле Изгнанник и Враг Дикозапада, про которого все (не только ведьма) говорят, что это он выпустил Ярогнева и начал войну между драконами и людьми;
– что ее сын имеет на лбу Клеймо раба;
– что ее сын свободно говорит по-драконьи, а это ведь строжайше запрещено (хотя могли бы и не запрещать – все равно, кроме Иккинга, никто из людей драконьего не понимал).
Слишком много новостей, чтобы можно было переварить за одно озаренное луной мгновение.
Но самую насущную для нее новость Валгалларама вообще не поняла. Ведь сказано-то было по-драконьи.
Дерево переломилось и…
…приземлилось Валгаллараме точнехонько на металлический кумпол.
И отскочило на землю.
Валгалларама успела принять более величественную позу и мгновение стояла абсолютно прямо.
Потом слегка покачнулась…
И…
…сама рухнула, как подрубленное дерево.
– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!
О боги-боги-боги!
Иккинг встревоженно подпрыгивал на месте.
– ЕССССТЬ! – крикнул Беззубик. – ОТЛИЧНАЯ РАБОТА, ОДИНКЛЫК!
Он спорхнул вниз и принялся выкрикивать оскорбления поверженному противнику в забрало:
– ЭЙ ТЫ, ЗА-ЗАДИРА-ВЕРЗИЛА!
Иккинг замахал на него, и Беззубик решил, что хозяин напоминает ему о вежливости.
– ИЗВИНИ, ТЫ, БОЛЬШОЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ М–М-МОЛЛЮСК! ПАРДОН, ТЫ, ЖИРНАЯ Ч-Ч-ЧУГУННАЯ ТУША! ТЫ НЕ СЛИШКОМ УШИБСЯ, М–М-МУЖЛАН КОНСЕРВИНОВАННЫЙ?!
– Видишь, какой я воспитанный, – самодовольно бросил он Одинклыку.
– Да, молодец, Беззубик, – жизнерадостно похвалил его Одинклык. – Прекрасные извинения.
Иккинг оттолкнул Беззубика и поднял матери забрало.
«Хвала Тору, она дышит…»
Валгалларама действительно дышала, но была без сознания, а на лбу у нее набухала большущая шишка.
Но тут Ветрогон, который в горячке боя почти совсем перестал соображать, тоже заметил, что ужасный воин еще дышит, и попытался увезти Иккинга от опасности. А когда Иккинг не послушался, подхватил хозяина в когти, несмотря на его отчаянное сопротивление и вопли: «Не-е-ет!!! Это же мама!!! Моя мама!!!»
Одинклык и Беззубик летели слева и справа от Иккингова, держась возле головы и утешительно воркуя. Они-то были уверены, что это он все неправильно понял.
Даже без шлема у Иккинга ушло десять минут, чтобы втолковать им, что произошло.
Когда все перевели дух, мальчик заставил драконов вернуться к месту битвы. Однако лежавшей без сознания мамы уже не было, осталась только глубокая вмятина в снегу рядом с поваленным деревом. Ствол еще дымился.
Куда она подевалась? Может, до нее бритвокрылы добрались? Или серебряный призрак вернулся и унес ее в безопасное место?
Остаток ночи друзья обшаривали лес, но так и не нашли Валгаллараму.
На рассвете Иккинг раздвинул кусты и заполз поспать в пещеру, служившую ему укрытием. Он привалился к теплому шершавому боку Ветрогона, а два его друга, Беззубик и Одинклык, уютно свернулись у него за пазухой, что всегда утешало.[1 - На самом деле Ветрогон был уже не такой шершавый, как раньше, потому что подрос.]
Пусть он Изгнанник, но, по крайней мере, его драконы при нем. А каково Рыбьеногу, который остался совсем один?
Уже засыпая, Иккинг кое-что вспомнил.
Он лишился карты.
3. Иккинг должен умереть
Одинклык был прав – Ярогнев действительно послал дракона убить Иккинга.
За несколько недель до описанных событий, в бесконечной зимней ночи на крохотном островке Олух, где ледяной воздух жалит, будто пчела, Ярогнев возлежал на дымящемся пепелище Хулиганской деревни.
