Хелена глянула на Уильяма и улыбнулась.
– По-моему, начало удачное. Силы небесные, она прелестна.
– Да, прелестна, только чересчур взрослая для четырнадцати лет.
– Ей почти пятнадцать, не забывай. И девочки, как правило, взрослеют быстрее мальчиков, дорогуша. Если не сильно затруднит, принеси чего-нибудь холодного? Умираю от жажды.
– Разумеется, миледи. Мне бы тоже не помешало. – Уильям кивнул ей и пошел в дом.
Хелена повернулась и увидела за спиной Алекса.
– С тобой все в порядке? Выглядишь словно призрак увидел.
Алекс открыл рот, но слова не шли. Он пожал плечами.
– Ты не поздоровался с Хлоей, Алекс.
– Ага, – выдавил он.
– Хочешь пойти наверх с остальными?
Он покачал головой.
– Пойду в свою комнату. По-моему, у меня начинается мигрень.
– Возможно, слишком много солнца, дорогуша. Иди отдохни, я позову тебя к ужину, – предложила Хелена. – Его приготовила Ангелина и оставила для нас в духовке. Пахнет восхитительно.
Алекс что-то буркнул и пошел в дом.
– Что это с ним? – спросил Уильям, принесший два позвякивающих бокала холодного лимонада. Он встретил пасынка на пути из дома. Хелена была единственной, кто мог разгадать настроение Алекса.
– Ничего страшного.
Когда Уильям сел, Хелена подошла к нему сзади и помассировала плечи.
– Кстати, я получила твое голосовое сообщение, только когда мы вышли с пляжа. В аэропорту все было нормально?
– Сесиль поменяла билет Хлои на другой рейс и не потрудилась сообщить мне, вот и все. В конце концов я нашел ее в баре. Она курила с каким-то мерзким киприотом, которого подцепила по дороге.
– Боже мой. – Хелена вздохнула, плюхнулась на соседний стул и сделала глоток лимонада. – Ну вот, теперь она здесь. Похоже, ее совсем не взволновала встреча с нами. Она была совершенно невозмутима.
– Думаешь, искренне или притворяется? – Уильям покачал головой. – Я просто не знаю.
– Не знаю, но она явно любит детей. Имми и Фреду она сразу понравилась. И у меня определенно нет ощущения, что она таит к тебе укоренившуюся ненависть, – добавила Хелена.
– Что подозрительно, учитывая обстоятельства.
– Дорогуша, большинство детей любят родителей безоговорочно, что бы те ни сделали… Хлоя явно смышленая девочка. Если ее мать, образно говоря, поливала тебя грязью, она поймет почему.
– Надеюсь. По крайней мере, за эти несколько недель я смогу наладить с ней отношения, а то когда еще доведется, – мрачно ответил Уильям.
– Хлоя становится взрослой и, что бы ни делала или ни говорила ее мать, начинает сама принимать решения. Например, чтобы ты снова присутствовал в ее жизни, когда этого хочет она, а не только когда это мешает романам ее матери.
– Будем надеяться. А теперь мне надо как-то приспособиться к ребенку, которого я почти не знаю. Проблема в том, что она больше не ребенок, и я понятия не имею, как далеко ее мать позволяет ей заходить или какие у нее рамки. Что, если она захочет встретиться с этим киприотом, которого подцепила в аэропорту? Они договаривались о встрече. Я не хочу казаться деспотичным отцом после того, как не видел ее много лет, но, с другой стороны, ей всего четырнадцать.
– Я понимаю, но Катикас едва ли тусовочный центр Европы, – утешающе улыбнулась Хелена. – Сомневаюсь, что она здесь влипнет в слишком большие неприятности.
– Где мужчины, там для Хлои неприятности, – вздохнул Уильям. – Местные мальчики будут виться вокруг нее, как пчелы вокруг горшка с медом. Мысль, что какой-то мальчишка протянет гнусные лапы к моей дочери… – он содрогнулся.
– Нормальная отцовская реакция, потому что ты знаешь, каким сам был в юности, – хмыкнула Хелена и встала. – Так, пока я разбираюсь с ужином, давай-ка поднимись наверх и загони младшую команду в ванную. Хлоя, наверное, умирает с голода, и было бы мило нам всем поесть вместе.
– Ладно. Я пошел.
* * *
– А Алекс придет? – спросила Хлоя Хелену, когда та ставила горячий сотейник на стол.
– Нет. Говорит, что у него мигрень. С ним такое регулярно. Бедняжка.
– Какая жалость. Он со мной еще даже не поздоровался, – заметила Хлоя, ухитряясь держать и Имми, и Фреда на тонких коленях. – На террасе он просто молча на меня таращился.
– Он выспится как следует и завтра будет в порядке. Пахнет божественно, – Хелена развернула несколько слоев вощеной бумаги, прикрывавшей содержимое сотейника, и начала раскладывать еду по тарелкам. – Ангелина сказала, что это клефтико, что-то вроде томленого барашка.
– Барашка вроде Лэмби? – спросила Имми. – Не-а, я не могу это есть. – Она покачала головой и скрестила на груди маленькие ручки. – А вдруг это мамочка или папочка Лэмби.
– Не глупи, Имми, ты прекрасно знаешь, что Лэмби игрушка. Он не настоящий. А теперь сядь и ешь ужин, как большая девочка, – раздраженно сказал Уильям.
Нижняя губа Имми задрожала, и она соскользнула с колена Хлои.
– Лэмби настоящий, папочка.
– Конечно, он настоящий, солнышко. – Хлоя погладила сестру по волосам и усадила на стул рядом с собой. – Нехороший папочка.
– Да, нехороший папочка, – торжествующе согласилась Имми.
– Пожалуйста, папочка, налей мне бокал, – попросила Хлоя, когда Уильям открыл бутылку вина.
Уильям неуверенно посмотрел на жену.
– Мама позволяет тебе вино дома? – спросила Хелена.
– Конечно. Она же француженка, помнишь?
– Ладно, тогда совсем немножко, – согласился Уильям.
– Да ладно тебе, пап. Я выиграла чемпионат по питью «Бакарди Бризер» на балу в честь окончания семестра в школе.
– Ну, это, несомненно, лучше премии по географии, – вполголоса пробормотал Уильям. – Хорошо, давайте есть.
После относительно спокойного ужина двое младших настояли, чтобы Хлоя отвела их наверх и почитала сказку.
– После этого я загляну к Алексу, поздороваюсь, а потом отрублюсь, – сказала Хлоя, когда ее тянули в дом за обе руки. – Доброй ночи, народ.
– Доброй ночи, Хлоя. – Хелена встала и начала собирать грязные тарелки на поднос. – Она прелестна, Уильям, и прекрасно ладит с малышами. И я рада дополнительной паре рук.
Уильям зевнул.
– Да, ты права. Давай оставим остальное на завтра. Мне тоже надо «отрубиться». В котором часу прибывают Сэди и Чандлеры?
– Во второй половине дня, так что у нас масса времени.
– Может быть, даже хватит на час у бассейна. Вдруг повезет, да, Хелена… Хелена?
Она посмотрела на мужа.
– Прости, что ты сказал?
– Ничего важного. С тобой все в порядке?
Она ответила самой теплой улыбкой, какую смогла изобразить.
– Да, дорогуша, все просто отлично.
ДНЕВНИК АЛЕКСА
16 июля 2006 года
Беру назад все, что сказано в последней записи.
Все целиком. Все до единого слова, мысли и дела.
«Когда-нибудь» наступило СЕГОДНЯ, 16 июля, примерно в четыре двадцать три.
Миг, когда Я Влюбился.
О черт! Мне плохо. Я явно болен. Сердце, которое все тринадцать лет отлично работало, прокачивая кровь по жилам, взбесилось. В него что-то попало. И это «что-то» коварно. Я чувствую, как оно распухает, растет и раскидывает щупальца по всему телу, парализуя меня, заставляя потеть, дрожать и вообще терять контроль.
Всего через несколько часов после этого «переворота» я осознаю, что сердце больше не следует указаниям мозга. Оно функционирует вне зависимости от того, как быстро или медленно я хожу. Оно откликается яростным стуком, хотя я лежу неподвижно, потому что я подумал о ней – этой самой Хлое.
Забудьте Афродиту, забудьте Мону Лизу (у которой, вообще-то, серьезные залысины) или Кейт Мосс. МОЯ девушка моссовей самой моссовой Мосс.
Оно – мое сердце – снова за свое: колотится, гоня кровь по телу, словно я только что выиграл марафон или сразился с акулой и оставил в ее пасти кусочки себя.
Стоит мне подумать о ней, это происходит.
Точнее, происходит много чего, но, пожалуй, сейчас я не буду углубляться в подробности.
По крайней мере, теперь я знаю наверняка, что я не гей. И не обременен эдиповым комплексом.
Я болен любовью. Мне нужна записка от врача, чтобы освободить меня от жизни, пока я не оправился.
Но это вообще возможно? В смысле оправиться? Я слышал, некоторые не могут. Возможно, я останусь калекой на всю жизнь.
В смысле, ради всего святого, я еще даже рта не открыл, чтобы поговорить с ней. Хотя это отчасти связано с тем, что в ее присутствии губы отказываются двигаться. Не говоря уже о том, чтобы есть перед ней. Немыслимо! Так что, похоже, этим летом придется серьезно поголодать. Или пировать по ночам.
Как я выдержу: видеть ее каждый день, ее мягкую как воск плоть – мучительно близкую, но недосягаемую?
Кроме того, она родственница, хоть и не по крови, так что, вообще говоря, могло быть хуже. Наверное, было бы круто сказать мальчишкам: «Слушайте, я влюблен в сестру» – и посмотреть на их реакцию.
Когда я таращился на нее сегодня – и началась вся эта хрень с сердцем, – я видел, что она действительно похожа на папу. И подумал, какая восхитительная штука гены: преобразиться из него (мужчина, обычная внешность, старый, но хотя бы с волосами) в нее – воплощение женственности. Она само совершенство.
Снимаю футболку и трусы и остаюсь в носках. У меня жутко искусаны лодыжки, но сегодня комары до меня не доберутся. Вытаскиваю одни из десяти капроновых колгот, купленных сегодня в супермаркете возле пляжа, куда нас повела мама. Женщина на кассе смотрела на меня странно, а мне плевать.
Открываю упаковку и растягиваю колготки, страшно довольный своей блестящей идеей. Натягиваю штуку, которую называют ластовицей, себе на голову и дальше на лицо и с торжеством валюсь на подушку. Через них прекрасно дышится, потому что они тоненькие, и это означает, что наконец я сорвал планы этих мелких мерзавцев раз и навсегда.
Нашлось и дополнительное преимущество: как преступники в масках из чулок в фильмах про ограбление банков, я могу еще и видеть сквозь прозрачную ткань. Без промедления роюсь под кроватью в поисках конверта с письмами. Я не отдал их утром маме, потому что она была занята. А теперь мое состояние души изменилось так разительно за последние двадцать четыре часа, что я взгляну на эти письма по-новому.
Выбираю письмо наугад, засовываю наушники под эластичный нейлон, покрывающий голову, и включаю айпод. Потом ложусь, чтобы хорошо провести время с человеком, чье сердце явно билось так же быстро, как бьется мое, с тех пор как я увидел Хлою.
На несколько секунд, под музыку «Колдплей» (я редко слушаю ее, но она, кажется, подходит к моему настроению лучше, чем «Сам 41»), я закрываю глаза, чтобы побаловать себя, и мысленно представляю ее.
Когда я наконец открываю глаза, то вижу, что не просто мысленно представляю ее. Она стоит прямо здесь, передо мной!
Черт!!!
Ее губы шевелятся, но я не слышу, что она говорит, из-за айпода. Выключаю его и тут с ужасом осознаю, что я полностью обнажен, если не считать носков. Сажусь и заворачиваюсь в простыню.
– Привет, Алекс, я Хлоя. Просто зашла поздороваться, – она лениво улыбается мне.
«Давай же, бестолочь, заставь свои губы шевелиться!» Облизываю их языком, чтобы подбодрить их, и выдавливаю придушенное «м-м-м».
Она смотрит на меня очень странно. Понятия не имею почему.
– Тебе лучше? Голова больше не болит?
Киваю.
– Не-а, – и продолжаю кивать.
– Я хотела поблагодарить за то, что отдал мне свою комнату. Мне Имми сказала. Ты уверен, что тебе здесь нормально? Эта комнатка размером с кладовку для метел.
– Ага, новм, – я опять киваю. Это как неуправляемая, однако успокаивающая судорога.
