Мария Зайцева "Соблазн Черного"

Веник сначала, пока приходил в себя, ощущал внутри пустоту. Словно не человек, а глиняный кувшин.

Даже думать толком не мог. Учиться не мог. Заниматься спортом не мог.

Родители волновались, родители предпринимали все меры, какие могли. Но…

Все всегда случается одновременно.

Сначала отец подал на развод. Неожиданно. Встретил, оказывается, пока таксистом работал, бабу… Обычная история.

Мать этого не вынесла. Заболела сильно. Веник положил большой болт на учебу, на спорт. Ему было чем заняться.

Мать выкарабкалась, а Веник попал в колонию.

Ввязался по глупости туда, куда не стоило, попал под раздачу. И никто его не спас. Никто не помог.

Классная руководительница, Вера Валентиновна, которая вступалась за него все время, бегала с характеристиками, ушла в декрет. Он ей просто даже и не сообщал о том, что происходит в жизни. Зачем человека беспокоить?

Его тренер, после того, как Веник отказался выступать, ехать на соревнования, потому что надо было за матерью ухаживать, она как раз после операции не вставала, тоже вычеркнул его из списков потенциальных чемпионов.

У отца была уже другая семья, и там планировалось прибавление.

И все.

Как оказалось, больше никому до Веника дела не было.

Никому.

За вооруженный грабеж, а именно так классифицировали полуприколисткий подкат с ножиком к пьяному мужику компанией подростков на улице, Веник получил три года колонии.

И вот там навыки, приобретенные в спорте, очень даже пригодились.

Именно там он перестал быть Веником. И стал Черным.

Там же познакомился с Кириком, толстым тупым увальнем, прилипшим к жесткому, нервному и молча бьющему сразу по роже парню намертво.

Именно там Веник сделал себе первую татуху, на плече: море, дельфинов и восходящее солнце. Они с Веснушкой хотели к морю уехать…

Именно там Черного и приметил Ворон. Редкий говнюк, конечно, но сумевший разглядеть в диком, огрызающемся волчонке будущего чемпиона боев без правил.

Короче говоря, когда Черный вышел из колонии, не досрочно, потому что постоянно влетал на карцер, и хорошим поведением нихера не пахло… Ему было чем заняться.

Мать, вышедшая на пенсию по инвалидности, требовала ухода, квартира требовала ремонта. Да и сам он, молодой парень, тоже хотел взять от этой гребанной, так обманувшей его жизни, все. До самого донышка.

Он не стал чемпионом России, не поехал на мир, на Олимпиаду.

Но бабки зашибал приличные, постоянно тренировался, совершенствуя свои умения. Хотя бы эти, раз других не было.

И отрывался. Брал от жизни все.

И нет. По ночам ему Веснушка не снилась. Совсем. Вообще.

Сегодня у него был бой. Первый договорной. До этого Черный на такое не соглашался, посылая Ворона нахер.

Но сегодня…

Бабки были слишком хорошие. А под Молота не грех и лечь. Мужик старше его на пять лет и опытней на целую жизнь. Все, собственно, могло и без договора случиться. Просто потому, что Черный бы не выстоял против него.

Но Ворон, зная способность Черного звереть и забывать про боль, лишний раз перестраховался. И придурка Кирика, видно, настропалил.

Ну, с этим толстым дегенератом Черный потом планировал поговорить, плотно.

А пока…

Потер плечо, щелкнул дельфина по носу на удачу.

Все будет хорошо. Да?

Пробегав первый раунд, Черный понял, что, в принципе, можно было и не договариваться в самом деле. Молот вел бой грамотно, не в полную силу, это чувствовалось. У них тут шоу, надо, чтоб зрители завелись.

Черный тоже не особо выкладывался, планировал в третьем раунде начать.

Сел, отдуваясь, позволил Кирику обтереть себе лицо.

– Черный, ты не борщи, загонял его уже, у него дыхалка ни к черту, – бормотал Кирик, – ты же помнишь, Черный? Помнишь?

– Нахуй пошел.

Черный поморщился, глянул на задницу ринг-герлз, припоминая, трахал он ее, или нет… Потом поверх резинок, по лицам зрителей.

Уцепился взглядом за хорошенькую блондинку. Она сидела в третьем ряду. И смотрела на него. Не отрываясь.

Узнавание ударило под дых с такой силой, куда там Молоту!

Веснушка! Она!

Или…

Черный, у тебя наконец-то поехала крыша? Да?

Похоже на то…

Черный смотрел, не отрываясь, в темные глаза, с ринга кажущиеся огромными, черными… Бледная кожа.

Где твои веснушки, Веснушка?

Это ты? Да? Ты меня узнала?

Короткие светлые волосы… Где твои косы?

Веснушка?

Она смотрела, смотрела, смотрела…

Он не мог понять отсюда выражения ее глаз.

И оторваться не мог. Физически.

Гонга не слышал. Что ему орал в ухо Кирик – не слышал.

Когда подлетевший Ворон силой развернул его за подбородок к себе, Черный чуть было не въебал ему. Еле затормозил, непонимающе и яростно упираясь в него бешеными глазами.

А потом… Вернулся взглядом обратно.

Это была она. Веснушка. Его Веснушка.

Здесь.

Черный усмехнулся, встал, развернулся к зрителям. К ней.

По-прежнему не слыша, что орут ему Ворон и Кирик, что скандируют трибуны. Только она. Бледное пятно лица в третьем ряду.

Веснушка. Ты пришла на меня посмотреть?

Он повернулся к двигающемуся на него Молоту, повел плечами.

Смотри, Веснушка.

Это для тебя.

Глава 7

Мятущаяся русская душа

– Смотри, только никому про это место.

Павлов усмехнулся, подмигнул. Типа, шутка. Или не шутка. Сама решай, Элен. Это он меня так стал называть. Еще в школе, когда узнал, откуда приехала. Правда, я так и не поняла, почему на французский манер, но не стала исправлять. Путь зовет. Элен, так Элен.

Я сидела на пассажирском в его новом мерсе, последней модели. Наверно. Честно говоря, настолько далека от этого всего, что без разницы – первая модель, последняя…

У Вити вон, все семь лет, что мы знакомы, один и тот же трактор, и ничего. Не думаю, что кто-то, посмотрев на его тачку, сделает неправильные выводы.

Ну, а если сделает… Флаг ему. На могилу.

Так что и тут я бы не особо обратила внимания, но Вова очень уж гордился.

Он вообще обставил наш уход с вечера встреч пафосно. Со всеми солидно попрощался, с парнями поручкался, девчонкам покивал, побалагурил, щедро предложил еще покупать, чего они захотят, а потом скинуть ему сумму по смс, он оплатит.

Я стояла молча.

И ловила на себе неприязненные взгляды.

Судя по всему, на Вову тут были виды. Причем, как у девчонок, так и у парней. И то, что он куда-то сваливал со мной под мышкой… Раздражало. Бесило.

А потому я улыбнулась.

Не особо люблю бесить, обычно ничего из этого хорошего не выходит… Но тут так хотелось выставить перед собой средний палец со словами: «Отсосите, сучки!».

Конечно, не стала. Поймала себя на этом глупом мелочном желании, закусила губу.

Лена, ты чего-то деградируешь, да?

Вроде как не водилось за тобой такого провинциального желания взять реванш. Показать тем, кто тебя когда-то обижал, смотрел с завистью и злостью, ждал, пока споткнешься, чтоб пнуть в спину побольнее… Показать им всем, кто ты теперь. И кто они. Никогда не хотелось. Не мечталось в глупых подростковых бреднях…

Нет, там у меня было другое…

Там я приезжала в родной город и встречала…

Черт, все.

Тупая сентиментальность, никому не нужная.

И прежде всего, тебе, Лена.

Ты сейчас встряхнешься и поедешь развлекаться! Поняла?

С самым крутым парнем из своих бывших одноклассников.

«Не самым крутым, Лена, – тут же предательски скребнуло что-то внутри, – не самым… Самый крутой был твой…»

Голос я заткнула, перестала улыбаться и вышла в школьный коридор.

Первая.

До машины мы шли с Павловым в молчании. Нет, он пытался что-то сказать, повспоминать, удариться в ностальгию.

Но я не поддержала.

Почему-то развлекаться мне резко расхотелось, настроение испортилось окончательно. И я уже подумывала отказаться и свалить в номер, посмотреть на останки Толика.

Но Павлов, словно ощутив мой настрой, резко заткнулся, галантно усадил в машину и тронулся в путь.

Я смотрела на ночной город, уже не казавшийся мне родным.

Темный, мрачный, яркая иллюминация выглядела жалко даже в центре. Не сравнить с Европой, конечно…