Он сходил к себе и принес жестяную коробку с печеньем.
– Настоящее масляное печенье? – удивилась Алиса. – Сто лет его не ела.
– Самое что ни на есть домашнее, – гордо заявил Долдри, макая печенье в чай.
– Очень аппетитно выглядит, – заметила Алиса.
– Разумеется! Говорю же, сам испек.
– С ума сойти…
– И что же такого сумасшедшего в моем печенье? – обиделся Долдри.
– …как некоторые вкусы напоминают детство. Мама пекла такое по воскресеньям, и мы всю неделю ели его по вечерам с горячим какао, когда я заканчивала уроки. В то время оно мне не очень нравилось, я топила его в чашке, пока не растает, а мама ничего не замечала. А потом, в войну, когда мы прятались в убежище и ждали окончания воздушной тревоги, я только и думала про это печенье. В подвале, где стены шатались от падавших вокруг бомб, мне так часто снилось это лакомство.
– Не могу похвастать, что меня с матерью связывают такие же счастливые минуты, – сказал Долдри. – Вряд ли мои печенья так же хороши, как ваши, но, надеюсь, они вам нравятся.
– Можно мне еще? – попросила Алиса.
– Кстати о снах. Вам этой ночью снились ужасные кошмары, – проговорил Долдри.
– Знаю, я помню, во сне я гуляла босиком по улице из других времен.
– В снах времени не существует.
– Вы не поняли. Мне показалось, я знаю то место.
– Какое-нибудь смутное воспоминание. В кошмарах все перемешано.
– Это была жуткая смесь, Долдри, страшнее, чем немецкие бомбы.
– Они тоже были в вашем сне?
– Нет, я была где-то далеко. За мной гнались, кто-то желал мне зла. А когда появился он, страх исчез. Показалось, что ничего плохого со мной уже не случится.
– Появился кто?
– Тот мужчина на улице, он мне улыбался. Помахал на прощание кепкой и ушел.
– Вы с таким волнением рассказываете, словно это было на самом деле.
Алиса вздохнула:
– Вам бы надо отдохнуть, Долдри, вы такой бледный.
– Это вы тут больная, а не я, хотя, признаюсь, кресло у вас не очень удобное.
В дверь постучали, и Долдри пошел открывать. На пороге стояла Кэрол с большой корзиной в руках.
– Что вы тут делаете? Вам Алиса уже и в одиночку мешает? – осведомилась Кэрол, входя в комнату.
Увидев подругу в постели, она удивилась.
– Ваша подруга подхватила сильный грипп, – отвечал Долдри, расправляя куртку, немного смущенный появлением Кэрол.
– Значит, я как раз вовремя. Можете спокойно нас оставить, я медсестра, теперь Алиса в надежных руках.
Она дошла с Долдри до двери, торопясь его выпроводить.
– Ступайте, ступайте, – говорила она. – Алисе нужен отдых, я за ней присмотрю.
– Итан, – позвала Алиса с кровати.
Долдри поднялся на цыпочки, чтобы видеть ее через плечо Кэрол.
– Спасибо за все, – тихо проговорила Алиса.
Долдри натянуто улыбнулся и вышел.
Дверь закрылась, Кэрол подошла к кровати, положила руку Алисе на лоб, пощупала шею и велела показать язык.
– Небольшой жар еще есть. Я тебе из деревни столько вкуснятины привезла! Свежие яйца, молоко, варенье, пирог – мама вчера испекла. Как ты себя чувствуешь?
– Как во время урагана, с тех пор как ты здесь.
– «Спасибо за все, Итан», – передразнила Кэрол, наливая воды в чайник. – Смотрю, вы подружились со времени нашего последнего ужина у тебя. Что скажешь?
– Что ты дурочка и твои намеки неуместны.
– Никаких намеков, говорю что вижу.
– Мы соседи, ничего более.
– Вы и неделю назад были соседями, но он обращался к тебе «мисс Пендлбери», а ты называла его «мистер Ворчун, который портит праздник». Случилось что-то особенное, раз вы так сблизились.
Алиса молчала. Кэрол смотрела на нее, держа в руке чайник.
– Все так серьезно?
– Мы еще раз ездили в Брайтон, – вздохнула Алиса.
– Так это он был твоей таинственной вечеринкой на Рождество? Ты права, ну я и дура! А я-то думала, ты все выдумала, чтобы мальчишки отстали. Я весь сочельник проклинала себя за то, что оставила тебя одну в Лондоне и не увезла к родителям. А мисс, оказывается, в это время резвилась со своим соседом у моря. Какая же я дуреха!
Кэрол поставила чашку чая на табурет у кровати.
– Ты никогда не думала купить себе нормальную мебель? Тумбочку, например? Погоди, погоди, мисс Хитрюга, – продолжала она с воодушевлением, – неужели в прошлый раз, когда твой сосед ворвался сюда, это вы с ним подстроили, чтобы выгнать нас и провести вечер вдвоем?
– Кэрол! – зашипела на нее Алиса, тыча в стену, смежную с квартирой соседа. – Замолчи и сядь. От тебя устаешь больше, чем от гриппа.
– Это не грипп, просто сильная простуда, – возразила Кэрол, рассердившись на резкую отповедь.
– Я никуда ехать не планировала, это он сделал широкий жест. И не строй эту насмешливую мину, у нас с Долдри ничего нет, просто вежливая взаимная симпатия. Он совершенно не в моем вкусе.
– А зачем ты ездила в Брайтон?
– У меня совсем сил нет, дай отдохнуть, – взмолилась Алиса.
– Хорошая благодарность за мою заботу, нечего сказать.
– Дай пирога и кончай ерунду болтать, – сказала Алиса и чихнула.
– Вот видишь, у тебя сильный насморк.
– Надо поскорей вылечиться и возвращаться к работе, – заметила Алиса, усаживаясь в кровати. – А то я от безделья свихнусь.
– Придется запастись терпением. Из-за этой поездки в Брайтон ты на неделю лишилась обоняния. Ну так как? Скажешь, чем вы там занимались?
По мере того как Алиса рассказывала, Кэрол взирала на нее со все большим изумлением.
– Да уж, – проговорила она, – я бы на твоем месте тоже перепугалась. Неудивительно, что ты слегла.
– Очень смешно, – пожала плечами Алиса.
– Слушай, Алиса, ну это же нелепо, это просто бред. Что значит: «Все, что ты считала настоящим, окажется неправдой?» А вообще это верх любезности со стороны твоего соседа – отвезти тебя в такую даль, чтобы ты могла еще раз послушать всякие глупости. Хотя мне знаком кое-кто способный и на большее, лишь бы тебя на машине покатать. Жизнь несправедлива, в моем сердце столько любви, а мужчинам нравишься ты.
– Каким мужчинам? Я с утра до вечера одна, не говоря уж про ночь.
– А про Антона забыла? Если ты и одна, то сама виновата. Ты идеалистка и не умеешь ловить момент. Хотя по сути ты права. Пожалуй, мне бы хотелось, чтобы меня первый раз поцеловали на карусели, – грустно призналась Кэрол. – Ладно, мне пора, а то в больницу опоздаю. Да и вас не хочу беспокоить, а то вдруг сосед вернется.
– Прекрати, я же сказала: между нами ничего нет.
– Знаю, он не в твоем вкусе, тем более что теперь где-то далеко тебя ждет прекрасный принц… Взяла бы отпуск да поехала его искать. Были б деньги, я бы с тобой с удовольствием съездила. Смеюсь, конечно, но как было бы классно двум девчонкам попутешествовать… В Турции тепло и мальчики, наверное, загорелые.
Алиса задремала. Кэрол, подняв лежавшее у кресла одеяло, укрыла ее.
– Спи, красавица, – прошептала она. – Я, конечно, ревнивая свинья, но ты моя лучшая подруга, ты мне как сестра. Завтра после дежурства заскочу тебя проведать. Ты скоро поправишься.
Кэрол надела пальто и на цыпочках удалилась. На площадке она увидела Долдри: тот шел в магазин. Спустились вместе. На улице Кэрол обратилась к нему:
– Она скоро поправится.
– Приятная новость.
– Очень любезно, что вы о ней позаботились.
– Пустяки, – ответил Долдри, – мы же соседи…
– До свидания, мистер Долдри.
– Секундочку, мисс. Это вас не касается, но вам стоит усвоить раз и навсегда, что она тоже не в моем вкусе. То есть абсолютно!
И Долдри удалился не попрощавшись.
4
Неделя тянулась бесконечно. Температура у Алисы спала, но работать она не могла, потому что почти не чувствовала даже запаха еды. Долдри больше не показывался. Алиса не раз стучалась к нему, но в квартире соседа царила тишина.
Кэрол навещала подругу после каждого дежурства, приносила продукты и газеты, которые потихоньку таскала из больничной комнаты для посетителей. Как-то раз она даже осталась на ночь – слишком устала, чтобы по зимнему холоду возвращаться к себе через три улицы.
Кэрол спала рядом с Алисой и среди ночи энергично растолкала ее, когда той снова привиделся без конца мучивший ее кошмар.
В субботу, когда Алиса с радостью уселась за работу, на лестничной клетке послышались шаги. Она отодвинула кресло и побежала к дверям. Долдри возвращался домой с чемоданом в руке.
– Добрый день, Алиса, – сказал он, не глядя на нее.
Он повернул ключ в замке и немного замешкался.
– Извините, что не зашел, мне нужно было уехать на несколько дней, – добавил Долдри, по-прежнему стоя к ней спиной.
– Ничего, не извиняйтесь, просто я беспокоилась, что вас не слышно.
– Я кое-куда ездил. Можно было вам записку оставить, но я этого не сделал.
– Почему вы все время от меня отворачиваетесь? – спросила Алиса.
Долдри медленно повернулся. Он был бледен, на щеках трехдневная щетина, глаза покраснели и слезились, под ними залегли тени.
– Что-то случилось? – с тревогой спросила Алиса.
– Со мной все в порядке, – ответил Долдри, – а вот моему отцу взбрело в голову не проснуться утром в понедельник. Три дня назад мы его похоронили.
– Заходите, я напою вас чаем, – пригласила его Алиса.
Долдри поставил чемодан и последовал за соседкой. Поморщившись, он рухнул в кресло. Алиса подвинула табурет и села напротив.
Долдри рассеянно смотрел на стеклянный потолок. Уважая его чувства, девушка молчала, и так прошел почти час. Потом Долдри вздохнул и встал.
– Спасибо, – сказал он, – это именно то, что мне было нужно. Теперь пойду к себе, приму душ – и спать.
– Прежде чем спать, приходите поужинать, я приготовлю омлет.
– Мне что-то есть не хочется.
– И все же поешьте, так надо, – сказала Алиса.
