Он точно заслуживал хорошей оплеухи.
– Ты в курсе, что я могу заставить тебя обмочиться, слегка пошевелив пальцем?
– Полегче, сердебитка. Мне нравятся эти брюки. А если ты начнешь возиться с моими органами, Матиас никогда больше не увидит солнца.
Нина выдохнула и отвернулась.
– Нина… – пробормотала Инеж.
– Даже не начинай.
– Все получится. Позволь Казу делать то, что он делает лучше всего.
– Он ужасно себя ведет.
– Зато эффективно. Злиться на Каза за безжалостность – все равно что злиться на плиту за то, что она горячая. Ты же его знаешь.
Девушка скрестила руки на груди.
– На тебя я тоже злюсь.
– На меня? За что?
– Не знаю. Я еще не придумала.
Инеж быстро сжала ей руку, и через секунду Нина, смягчившись, сжала ее в ответ. Началась следующая битва, потом еще одна, а Нина сидела, ничего не видя, погруженная в свои мысли. Убеждала себя, что готова вновь увидеться с ним, даже в этом жутком месте. В конце концов, она гриш, солдат Второй армии. Ей доводилось видеть вещи и похуже.
Однако когда из пещеры вышел Матиас, она поняла, что ошибалась. Нина мгновенно его узнала. Каждую ночь, весь прошлый год, она засыпала, вспоминая его лицо. Эти золотистые брови и острые скулы ни с какими другими не перепутаешь. Но Каз не соврал – Матиас сильно изменился. Парень, который с яростью смотрел на толпу, был ей незнаком.
Нина вспомнила, как они впервые встретились в залитом лунным светом каэльском лесу. Его красоту она расценила как несправедливость по отношению к ней. В другой жизни, наверное, он пришел бы для того, чтобы ее спасти – рыцарь в сверкающих доспехах с золотистыми волосами и светло-голубыми глазами цвета северных ледников. Но Нина сразу же догадалась, кто он на самом деле. Достаточно было услышать, что он говорит, и увидеть отвращение на его лице, появлявшееся всякий раз, когда парень смотрел на нее. Матиас Хельвар был дрюскелем – одним из фьерданских ведьмоловов, которым было поручено отлавливать гришей для суда и казни. Хотя ей он всегда напоминал воина Святого войска, от которого исходило золотое свечение.
Теперь он больше походил на того, кем являлся на самом деле – на убийцу. Его голый торс выглядел так, будто был высечен из стали, и, хотя она знала, что это невозможно, он казался крупнее, словно изменилось само строение его тела. Раньше кожа Матиаса была цвета позолоченного меда, теперь – грязной и бледной, как рыбье брюхо. Его волосы… у него были такие прекрасные волосы: густые, золотистые и длинные, как принято у фьерданских солдат. Теперь же, как и все заключенные, он был обрит наголо – наверное, чтобы вши не заводились. Кто бы это ни делал, со своей задачей он справился ужасно. Порезы и шрамы на голове Матиаса Нина заметила даже издалека, как и светлый пушок в местах, где не прошлись бритвой. Тем не менее он все еще выглядел красавцем.
Парень окинул зрителей убийственным взглядом и с силой крутанул колесо, едва не сорвав его с места.
Тик, тик, тик, тик. Змеи, тигры, медведь, кабан. Колесо начало замедляться и наконец остановилось.
– Нет, – ахнула Нина, увидев, куда показывала стрелка.
– Могло быть и хуже, – вставил Маззен. – Например, снова пустынная ящерица.
Она схватила Каза за руку и почувствовала, как напряглись его мышцы.
– Ты должен это остановить!
– Отпусти меня, – произнес он напоминавшим скрежет тихим голосом, но Нина услышала в нем реальную угрозу и убрала руку.
– Пожалуйста, ты не понимаешь! Он…
– Если он выживет, я вытащу Матиаса Хельвара из этой дыры, но сейчас он сам должен за себя постоять.
Нина расстроено покачала головой.
– Ты не понимаешь.
Охранник снял с заключенного кандалы, и, как только цепи рухнули на землю, они вместе с юношей в львиной шкуре быстро кинулись к лестнице, в безопасное место. Толпа взревела и затопала ногами. Но Матиас стоял молча и неподвижно, даже когда открылись ворота, даже когда из туннеля выбежали три волка – рычащие, клацающие челюстями и бегущие наперегонки, чтобы добраться до него первыми.
В последнюю секунду Матиас припал к земле, сбивая первого волка в грязь. Затем перекатился вправо и подобрал окровавленный нож, брошенный в песок предыдущим бойцом. Парень резво поднялся на ноги, выставив клинок перед собой, но Нина чувствовала его нежелание пускать оружие в ход. Склонив голову набок, Матиас смотрел на двух кружащих вокруг него волков своими голубыми глазами, в которых читалась мольба: он словно пытался вовлечь их в какие-то молчаливые переговоры. О чем бы ни была его просьба, она осталась неуслышанной. Волк справа прыгнул. Матиас присел и развернулся, вонзая нож в его брюхо. Тот издал жалобный визг, и парня передернуло от этого звука. Это стоило ему бесценных секунд. Третий волк повалил его на землю и впился зубами в плечо. Матиас перекатился, потащив волка за собой. Тот клацнул челюстями, но парень вовремя схватил их. Он раскрыл волку пасть – вены на его руках вздулись, лицо исказила свирепая гримаса. Нина зажмурилась. Раздался тошнотворный треск. Толпа взревела.
Матиас склонился над волком. Челюсти животного были сломаны, и зверь дергался в агонии на земле. Парень взял камень и ударил волка по голове. Когда тот замер, плечи Матиаса поникли. Толпа радостно улюлюкала, топая ногами. Только Нина знала, чего это ему стоило, ведь он дрюскель! Для них волки – священные существа. Дрюскели их разводили для сражений, как и огромных коней. Волки были их друзьями и компаньонами и боролись бок о бок со своими хозяевами.
Первый волк уже пришел в себя и начал подкрадываться. «Осторожней, Матиас!» – подумала Нина в отчаянии. Он поднялся на ноги, но двигался слишком медленно и устало. Его мысли занимала не битва. Противниками Матиаса были серые волки, сильные и дикие – они являлись родичами северных фьерданских белых волков. Нож он потерял, оставшись с одним лишь окровавленным камнем в руке, а последний уцелевший волк вышагивал по арене прямо перед кучей оружия. Зверь опустил голову и оскалился.
Матиас прыгнул влево. Волк набросился на него, впиваясь зубами ему в бок. Хельвар издал сдавленный звук и тяжело повалился на землю. На секунду Нине показалось, что он сдастся и позволит зверю лишить его жизни. Однако он начал рыскать рукой по песку, пытаясь что-то найти. Его пальцы нащупали кандалы, которые прежде сковывали ему запястья.
Матиас схватил их, закинул цепь на шею волка и сдавил ее. От напряжения вены на его шее вздулись. Заляпанное кровью лицо было прижато к шерсти волка, глаза – крепко закрыты, губы шевелились. Что он произносил? Повторял дрюскельскую молитву? Прощался?
Задние лапы волка судорожно дергались. Его глаза закатились, так что остались видны только белки, ярко выделявшиеся на фоне вздыбившейся шерсти. Из груди донесся тонкий визг. А затем все кончилось. Зверь не шевелился. Оба бойца продолжали лежать на песке. Матиас не открывал глаз, зарывшись лицом в шерсть.
Толпа одобрительно гудела. Лестница с ведущим бой юношей опустилась, и тот поднял Матиаса на ноги, победно задрал его руку вверх, а затем легонько пихнул его, и Хельвар наконец поднял голову. У Нины перехватило дыхание.
По грязному лицу Матиаса текли слезы, оставляя влажные дорожки. Вся ярость куда-то ушла, словно пламя, которое задули. Его глаза были холоднее северного моря, не выражали никаких эмоций, и во взгляде не осталось ничего человеческого. Вот что сделал с ним Хеллгейт. И это ее вина.
Стражники снова схватили Матиаса, сняли цепь с шеи волка и надели кандалы ему на руки. Когда его поволокли прочь с арены, толпа начала возмущенно скандировать:
– Еще! Еще!
– Куда его повели? – спросила Нина дрожащим голосом.
– В камеру, чтобы отоспался после битвы, – ответил Каз.
– А кто займется его ранами?
– У них есть медики. Нам нужно дождаться, пока он останется один.
«Я могла бы его исцелить, – подумала она. Но тут в ее голове раздался мрачный голос, полный издевки: – Даже ты не можешь быть настолько глупа, Нина. Ни один гриш уже не исцелит этого парня. Ты об этом позаботилась».
Шли минуты, Нина места себе не находила от нетерпения. Другие смотрели очередную битву: Маззен – жадно, сжимая кулаки и пытаясь предугадать исход, Инеж – молча, окаменев, будто статуя. Каз был, как всегда, непроницаем и наверняка вынашивал свои коварные планы, прячась за этой отвратительной маской. Нина постаралась выровнять дыхание, замедлить пульс и взять себя в руки, но ничего не смогла поделать с разбушевавшимися мыслями в своей голове.
Наконец Каз легонько толкнул ее.
– Нина, готова? Сперва охранник.
Она покосилась на тюремного стражника, стоящего у арки.
– Как сильно? – этот оборот речи, используемый в Бочке, подразумевал: «Как сильно ты хочешь ему навредить?»
– Закрыть глаза. – «Ничего серьезного, просто выруби его».
Они последовали за Казом к арке, через которую пришли. Люди вокруг ничего не замечали, поглощенные зрелищем внизу.
– Нуждаетесь в эскорте? – спросил охранник, когда они приблизились к нему.
– У меня вопрос, – отозвался Каз. Нина подняла руки под плащом, чувствуя поток крови в венах охранника, ткань его легких. – Хочу выяснить, правда ли то, что болтают о твоей мамаше.
Нина ощутила, как подскочил пульс стражника, и вздохнула.
– Обязательно все усложнять, Каз?
Охранник шагнул вперед и поднял пистолет.
– Что ты сказал?! Я… – его веки опустились. – Ты не… – Нина замедлила его пульс, и он начал падать.
Маззен подхватил стражника прежде, чем тот рухнул на пол, а Инеж накинула на него плащ, который снял с себя Каз. Нина не сильно удивилась, увидев, что под плащом Бреккер был одет в форму охранника.
– Ты не мог просто спросить у него время или что-нибудь такое? – поинтересовалась девушка. – И где ты достал форму?
Инеж надела на стражника маску Безумца, и Маззен закинул себе на плечо его руку, будто вел очень пьяного друга домой. Они бросили охранника на одной из лавочек у задней стены.
Каз поправил манжеты.
– Нина, люди любят оказываться во власти мужчин в красивой одежде. У меня есть формы дозорных, часовых из гавани и ливреи стражников всех домов Гельдштрата. Пойдем.
Все четверо выскользнули в коридор.
Они не повернули в ту сторону, откуда пришли: вместо этого Каз повел их против часовой стрелки вокруг старой башни. Стены арены вибрировали от гула толпы и топота ног. Стражники, стоящие у каждой арки, почти не обращали на них внимания, но некоторые из охранников кивали Казу в знак приветствия. Тот шел очень быстро и прятал лицо за воротником.
Нина так глубоко погрузилась в собственные мысли, что чуть не упустила жест Каза, велевшего им остановиться и спрятаться в тени между двумя арками. Из ближайшей камеры вышел медик в сопровождении двух охранников, один из которых нес фонарь.
– Он будет спать всю ночь, – сказал врач. – Обязательно заставьте его выпить утром воды и проверьте зрачки. Мне пришлось дать ему сильное снотворное.
Когда троица удалилась в противоположном направлении, Каз разрешил им выйти. Дверь в скале была сделана из твердой стали. Посредине – узкая щель, через которую заключенным передавали еду. Каз наклонился к замку.
Нина рассматривала дверь.
– Что за дикое место!
– Большинство хороших бойцов держат в старой башне, – пояснил Каз. – Подальше от остальных.
Нина посмотрела влево и вправо, откуда лился свет с проходов на арену. Там стояли стражники. Они явно были чем-то увлечены, но стоит им повернуть голову, и Отбросов застукают. Интересно, если их поймают охранники, их отдадут под суд или просто вытолкают на ринг, на съедение тигру? «Или кому-нибудь менее величественному, – подумала она, ощутив холодок в груди. – Например, стае разъяренных полевок».
У Каза ушло всего несколько секунд на то, чтобы взломать замок. Дверь со скрипом отворилась, и они проскользнули внутрь.
В камере царила кромешная тьма. Через мгновение рядом с Ниной замерцал тусклый зеленый свет, исходящий от лампы. Инеж подняла маленькую стеклянную сферу над головой. Содержимое сферы составляла масса из высушенных и перемолотых тел светящихся глубоководных рыб. Такие самодельные лампы были популярны среди жуликов Бочки, которые не хотели быть пойманными в темном переулке, но и не желали таскаться повсюду с фонарями.
«По крайней мере, тут чисто, – подумала Нина, когда ее глаза привыкли к темноте. – Пусто и холодно, но не грязно». У стены она увидела тюфяк, покрытый попонами, и два ведра; на краю одного висела окровавленная тряпка.
Вот ради чего выходили на арену мужчины в Хеллгейте: отдельная камера, одеяло, чистая вода и ведро для испражнений.
Матиас спал, лежа спиной к стене. Даже в слабом свете лампы было видно, что его лицо опухло. На раны ему нанесли какое-то масло… календула. Нина узнала запах.
Девушка пошла было к нему, но Каз схватил ее за руку.
– Пусть Инеж осмотрит его.
– Я могу… – начала Нина.
– Мне нужно, чтобы ты поработала над Маззеном.
Инеж бросила Казу трость с вороном, которую прятала под своим костюмом Бесенка, и склонилась над телом Хельвара. Маззен шагнул вперед, снял плащ, нижнюю рубашку и маску Безумца. Его голова была побрита наголо, и на нем были тюремные штаны.
Нина перевела взгляд с Матиаса на Маззена, наконец разгадав план Каза. Оба парня были одинакового роста и телосложения, но на этом сходство заканчивалось.
– Ты же не хочешь сказать, что Маззен займет место Матиаса?
– Ну, он определенно тут не для светской беседы, – ответил Каз. – Тебе нужно воспроизвести все раны Хельвара. Инеж, что там?
– Ушибленные костяшки пальцев, сколотый зуб, два сломанных ребра. Третье и четвертое с левого бока.
– Его левого бока или твоего?
– С его.
– Это не сработает, – огорченно прошептала Нина. – Мне по силам воспроизвести травмы Хельвара, но я не настолько талантливая, чтобы сделать черты лица Маззена похожими на его.
– Просто доверься мне.
– Каз, я бы не доверила тебе и шнурки на своей обуви завязать. Ты бы обязательно их украл, – она всмотрелась в лицо Маззена. – Даже если я сделаю так, чтобы оно опухло, этого будет недостаточно.
– Сегодня Матиас Хельвар – или, если точнее, наш дорогой Маззен – подхватит огненную оспу, волчий штамм, который разносят волки и собаки. Завтра утром, когда стража обнаружит его покрытым пустулами до неузнаваемости, его отправят на месяц в карантин, чтобы посмотреть, переживет ли он болезнь, и переждать, когда пройдет зараза. Тем временем Матиас будет с нами. Теперь понятно?
– Ты хочешь, чтобы я придала Маззену такой вид, будто у него – огненная оспа?
– Да, и сделай это побыстрее, потому что через десять минут тут начнется суматоха.
Девушка уставилась на Каза. Что он задумал?
– Независимо от того, что я сделаю с ним, это не продержится целый месяц. Я не могу наделить его постоянной горячкой.
– Мои люди в лазарете сделают так, что его болезнь не пройдёт раньше времени. Нам просто нужно, чтобы ему поставили диагноз. Давай, за работу!
Нина осмотрела Маззена с ног до головы и предупредила:
– Больно будет так, словно ты сам дрался с волками.
Он скривился, собираясь с духом.
– Ничего, я выдержу.
