Примером тому, как алкоголь разрушает разум, был его сосед в колледже. На первом курсе, набрав наибольший балл, он стал примером для многих, преподаватели пророчили ему самые престижные аналитические должности, однако односолодовый увел его прочь. Спустя два года он приостановил обучение, чтобы полностью посвятить себя ставкам на бега и выпивке по случаю победы, выпивке, которая в будущем сменила точные прогнозы на неадекватные решения, лишившие всех накоплений. Насколько помнил Август, сейчас у него все хорошо, кажется, не пьет уже пару лет (Марти, точно, его звали Марти). И почему он подумал о нем сейчас, смотря на этот бокал с виски?.. Наверное, Марти напоминал, что лучше мыслить трезво, особенно сейчас.
– Мистер Морган, хочу начать с того, что моя супруга не погибла, как я писал ранее, а пропала. Это случилось на второй неделе болезни, тогда спать ей удавалось не более пятнадцати минут, – стараясь держать себя в руках, Норман нервно крутил обручальное кольцо, играя им от фаланги пальца до костяшки. – С ней была сиделка, мисс Уолш, ее я вам представлю позже.
– Мисс Уолш не заметила ничего странного? – Август подался вперед, одной рукой доставая блокнот с карандашом, вторая по-прежнему из уважения никак не решалась убрать бокал.
– Сиделка отлучилась буквально на несколько минут позвать меня, а когда мы вернулись, постель Саманты была пуста, – Норман встал спиной к гостю, рассматривая книги, его руки по-прежнему были заняты кольцом. – Мы проверили все окрестности, я не знаю, как ей удалось бесследно исчезнуть.
– Насколько мне известно, этот особняк принадлежал семье Саманты, и вы работали с ее отцом? – Август задал вопрос, сверяясь с текстом в блокноте, записанным со слов дворецкого.
– Верно, он научил меня делать деньги, стал мне как отец, и до недавнего времени я его ни разу не подводил, – на последних словах он развернулся к Августу.
– Сколько времени прошло с момента ее пропажи?
– Уже четыре дня – обычно на этом сроке люди перестают спать вообще, поэтому мы и считаем ее погибшей, но я хочу найти хотя бы тело.
Август сделал пометку.
– Сколько спит ваша дочь?
– Два часа.
Карандаш плясал по бумаге.
– А вы?
– Болезнь обошла меня стороной, сплю я достаточно, хотя и очень тревожно. Вы знаете, что делать?
Август поднялся быстро, отчего за ним последовало облако пыли, хотя сейчас его уже это не заботило. Он поставил так и не тронутый стакан, убрал блокнот, сложил руки за спиной и посмотрел на графа. Со стороны это выглядело так, словно Август собирался отчитать графа за неуспеваемость, и в какой-то момент он словно заполнил все пространство комнаты.
– Мистер Брукс, пока я воздержусь от каких-либо заключений. Когда я ехал, я полагал, что у вашей дочери расстройство на почве гибели вашей супруги. Теперь я увидел, что проблема касается всего городка, о чем меня не предупредили.
– Прошу меня простить…
– Не стоит, – Август сухо перебил, – это не имеет значения, прибыл я сюда помочь вашей дочери и приложу все усилия. Если мне удастся решить ее проблему, думаю, это поможет и городу.
Август не заметил, что во время своей речи он принялся ходить из стороны в сторону, потому что в его голове уже строился подробный план наблюдения и лечения, который включал все возможные варианты изменения процесса. Он продолжал говорить о том, что ему нужно, не строя каких– либо теорий. Август Морган был из тех врачей, которые избегали настраивать своих пациентов. В случае обнадеживающих слов больные могут несерьезно отнестись к диагнозу и испортить лечение, а потом винить врача. Но еще страшнее озвучить плохую новость, тогда, как он считал, сразу заказывай гроб, потому что ничто так не препятствует лечению, как дурной настрой пациента.
– Я сделаю все, что в моих силах, – этой фразой он обычно заканчивал прием. – Я приступлю этой ночью, понаблюдаю за вашей дочерью. Прошу быть мисс Уолш, но присутствовать ее незаметно. А с вами мы увидимся только утром.
–Если вы справитесь… если у вас получится… – перед Августом сейчас был совершенно другой человек, не граф – главный стержень города, а напуганный отец, – все, что вы захотите…
– Спасибо, стоимость моих услуг вы знаете, остальное лишнее, пока у меня есть время, я, пожалуй, отдохну. Ночь обещает быть сложной.
4
В столовой, также расположенной на первом этаже, как и в гостиной, давно никто не собирался. Знакомство с прислугой прошло сухо и быстро. На третий день болезни Норман распустил большую часть работников, оставив только тех, без кого не мог обойтись. Август после представления задавал вопросы лишь на тему качества сна. Жаловаться никому не приходилось, кроме мисс Уолш, впрочем, ее ночная бессонница, вызванная наблюдением за больными, компенсировалась дневным сном, с которым проблем не возникало. Мисс Уолш так торопилась вернуться к девочке, что на вопрос о сне ее ответ звучал уже за дверью. С дворецким Август познакомился еще на пороге своего дома, когда читал письмо от графа. Мистер Джонатан Гейл был представителем династии лучших дворецких. Можно было подумать, что он успевал гораздо больше, чем способен обычный человек. Он умел и знал все, по крайне мере, так казалось на первый взгляд, и прекрасно управлялся со всей прислугой.
Хотя их осталось сейчас немного. Луи Жерар – немногословный повар, вопреки сложившемуся стереотипу, совершенно стройный. При знакомстве он не подал руки, а лишь ограничился легким кивком. Горничная Нора, невысокая брюнетка с аккуратно собранными в пучок волосами. Ее уставшие глаза передавали все ее отношение к сокращению прислуги, да и состояние комнат демонстрировало то, что ее сил и времени попросту не хватает. Больше всего Августа заинтересовал личный охранник-ассистент графа: скорее, он должен был доставить письмо на имя доктора Моргана, а не дворецкий, однако, как стало понятно, его основная задача – это следовать за Норманом Бруксом. «Он, вероятно, вообще не спит», – эта мысль появилась в его голове, как только он увидел взгляд, холодный, недвижимый, полностью сфокусированный на Августе так, словно он целился в него не зрачками, а дулом ружья.
– Обращайтесь ко мне Гарп, без приставок и склонений, не подводите графа, и у нас с вами проблем не будет, как и с моим сном.
О, это неприкрытое раздражение вперемешку с недоверием, как же хотелось Августу ответить. В его голове словно вспышки света разрывались варианты, каждый из которых мог прожечь оппонента насквозь. «Будь с ними повежливее, милый», – эта фраза всплывала в его голове каждый раз, когда он готовил язвительный ответ. И хотя Август привык ее игнорировать, в этот раз она его сдержала.
После того как Август покинул помещение, прислуга еще позволила себе несколько минут обсуждения гостя. Ничего нового о себе доктор Морган бы не услышал.
5
Экскурсия, устроенная мисс Уолш, заканчивалась в тупике коридора второго этажа. По большей части Моргану довелось осмотреть в основном покинутые комнаты, где давно не было жильцов, да и Норы в частности. Помимо столовой и гостиной, где прошли встречи доктора с жильцами дома, на первом этаже располагались несколько комнат и кабинет мистера Брукса. Второй этаж отводился исключительно под спальни. Спальня Августу досталась в противоположном от всех «живых» комнат крыле, так, словно ему и были рады, но видеть особого желания не было. По рассказам мисс Уолш, это спальня всегда была гостевой, здесь принимали и важных персон, и близких графу родственников. В прошлом же здесь была детская юной Саманты, супруги Нормана Брукса, тут она жила лет до пятнадцати, пока отец не отправил ее на обучение в Штаты, что в будущем подарило этому городу рыболовного магната мистера Брукса. В принципе было видно, что комната особых изменений не претерпела, вероятно, избавились лишь от игрушек да девчачьих украшений.
От спальни доктора по коридору, минуя несколько других комнат, они дошли до двух дверей, где Август заметил нарастающее волнение в голосе мисс Уолш.
– Дверь напротив – в данный момент спальня мистера Брукса, он переехал туда после пропажи Саманты, ну, а дверь справа, – мисс Уолш слегка замялась, – в общем, там вас ждет пациент.
Август внимательно посмотрел на дверь, точнее, сквозь нее, представляя комнату, мебель и девочку, которая, возможно, уже не воспринимает связь с реальностью. Воображение рисовало ужасную картину: мрак и холод царили в комнате, а на кровати его ждал призрак с остатками жизни в глазах, которые молили об одном – о сне, пусть даже о вечном…
– Прежде всего нагрейте воду и приготовьте ванну, искупайте девочку. Пока вас не будет, Нора должна сменить постель и подушку, пусть также помоет пол влажной тряпкой. Не стоит жечь никаких свечей и ароматов, обязательно проветрите комнату перед тем, как ее уложить. И еще: мне необходимо вскипятить воду.
В такие моменты Август не узнавал самого себя, от привычного легкомыслия не оставалось и следа, его тело переходило в статус «ожидания прыжка», мышцы обретали тонус, пульс учащался, а мозг генерировал сотню решений и указаний. В этом состоянии он был готов ко всему, никакие раздражители, в том числе и голод с нуждой, не могли отвлечь его от дела. Порой в подобном тонусе Август находился долго, как в том случае, когда ему пришлось несколько часов беседовать с матерью двух славных близнецов. И все бы ничего, если бы не ружье, которое она направила на детей, считая их одержимыми. Их беседа началась, когда еще не было и пяти часов, а закончилась далеко за полночь, в тот момент, когда ружье оказалось на полу. Август не мог себе позволить необдуманный жест или случайное слово, каждое действие было взвешенным и продуманным на несколько шагов вперед. На выходе из такого состояния Августу зачастую хотелось только две вещи: воды и глубокого сна.
Вот и сейчас он переставал ощущать свое тело, вся энергия концентрировалась в подсознании, растрачиваясь на составление всех этапов решения проблем с бессонницей. Он не исключал негативного результата, он его планировал. И в случае, если что-то шло не так, оно все равно шло по плану и был вмыслях Августа. Он даже помнил, каким из близнецов пожертвует, если их спятившая мамаша решит стрелять.
Август вернулся в свою комнату, куда немного раньше дворецкий доставил его вещи. Телом он находился в бывшей спальне Саманты, раскладывал свои вещи, проверяя содержимое саквояжа. Однако мысленно он был уже в комнате Оливии, куда его пригласила Нора спустя десять минут.
Держа в руках чашку с отваром, Август медленно потянул за дверную ручку, надеясь на то, что банальные методы уже дали результат и девочка спит. Не желая ее потревожить, он вошел в комнату, однако смелая надежда тут же испарилась. На кровати лежал ребенок, нуждающийся в помощи и уже смирившийся со своим положением. И хотя после теплой ванны ее тело вновь обрело розовый оттенок лицо говорило о долгих бессонных ночах. Запавшие глаза, темный ободок вокруг, воспаленные веки и взгляд, абсолютно безразличный и вечно бегающий, – все это не давала Августу надежд. То, что он видел, никак не походило на небольшой портрет, написанный цветными красками, который был приложен к письму. Рисунок хранил яркую улыбающуюся девчонку с рыжими непослушными волосами, бунтующими против хвостиков и бантов.
Только с одной мыслью он подходил к ее кровати: «Главное – услышь меня». Еще в юности он заметил, что его голос обладает легким гипнотическим эффектом, и люди с охотой слушают его и порой, находясь в определенном трансе, готовы выполнить его просьбы. Друзья пророчили ему успехи в торговле либо дипломатии, однако пользу от этого он нашел в другом.
– Вы все сделали, как я просил?
– Да, мистер Морган, когда мы ее переносили в кровать… – здесь она постаралась взять себя в руки, – мне кажется она стала легче, словно пушинка, она так потеряла в весе… Пожалуйста, мистер Морган.
– Слезы оставьте, – чувствуя, чем это может обернуться, Август перебил ее сухо и без эмоций, – с этого момента говорю только я. Если вдруг задам вопрос, просто кивайте, вам понятно?
Она кивнула.
Он подошел к кровати, осмотрел девочку. Ее общее внешнее состояние говорило о том, что таких ночей в ее запасе осталось немного. Труднее всего Августу было нащупать пульс, однако он был, и это единственное, что давало надежду. Мышцы практически исчезли, а те, что остались, атрофировались. Она лежала в том же положении, в котором ее положили после купания. Август подумал, что на восстановление после лечения уйдет не одна неделя. Но лучше так.
– Она сама пить может?
Мисс Уолш, словно ее шея затекла, очень тяжело помотала головой.
– Глотает?
Неуверенный кивок. Август Морган достал шприц без иглы, полностью наполнил его отваром и подошел к изголовью кровати.
– Оливия, – имя девочки он узнал еще на пороге дома, однако старался избегать его до этого момента, зная, как на него будут реагировать остальные, – Оливия, если ты меня слышишь, просто посмотри на меня.
Оливия продолжала водить глазами по комнате, не реагируя на Августа.
– Оливия, я здесь, я с тобой, ты мне нужна, и если ты меня слышишь, посмотри на меня.
Продолжая говорить с ней, он положил руку на голову, слегка поглаживая влажные от купания волосы. Мисс Уолш сбилась со счета, сколько раз ему пришлось произнести ее имя, пока она наконец среагировала. И это была первая маленькая победа мистера Моргана.
– Оливия, спасибо, меня зовут Август, будь со мной сейчас, не покидай меня, хорошо?
Девочка словно заморозила взгляд на нем, точнее, на его глазах. Август заметил, что как только он поймал ее взгляд, она перестала моргать, из-за чего ее глаза стали слезиться. А быть может, она плакала, хотя он в этом сомневался, в этом состоянии она вряд ли может реагировать.
– Если ты меня слышишь, моргни.
Она плавно закрыла и открыла глаза, так, словно это вызывало у нее боль.
– Отлично, я хочу, чтобы ты выпила немного чая. Ты любишь чай?
Оливия продолжала смотреть ему в глаза, не выражая эмоций, и только изредка моргала. Вероятно, и первый раз был не ответом, а обычным рефлексом.
– Этот чай содержит много трав, они помогут тебе спокойно спать. Только ты должна его выпить. Я верю, у тебя получится.
Август не спеша начать заливать отвар, и сперва Оливия просто продолжала смотреть, но как только ее рот наполнился жидкостью, сработал рефлекс, и она проглотила. Пока все шло по плану Августа, не изначальному, но все же он это предвидел. Медленными глотками она допила практически весь напиток. После Август положил ее ровнее, слегка запрокинул голову, пока она продолжала смотреть на него. Рукой он закрыл ее глаза, после положил на них темный платок. Обе свои руки он просунул под ее голову, так что его большие пальцы оказались у нее на висках.
– Сейчас, Оливия, мы с тобой попробуем подышать. Ты просто повторяй за мной и продолжай слушать мой голос.
Сначала Август начала дышать сам, повторяя при этом фразу: «Вдох и выдох», и спустя некоторое время заметил, что ее грудь поднимается в такт его вдохов. Продолжая дышать, он начал слегка массировать ее шею и виски.
– Вдох… Оливия, представь поля… Выдох… Над полями светит солнце и чистое небо… Вдох… Вдалеке горы и леса… Выдох… Ты видишь речку со слабым течением… Вдох… Теперь она пропадает… Выдох… Следом исчезают деревья и холмы… Вдох… Остается только земля и небо… Выдох… Мы стираем с этой картины землю… Вдох… Небо исчезает и остается ничто… Выдох… Пустота, эта пустота тебя поглощает, и ты идешь… Вдох… Ты становишься ее частью… Выдох… Больше нет ничего…
Он продолжал еще минут пять дышать и периодически говорить о пустоте. Боковым зрением он заметил, что эта техника превосходно сработала с мисс Уолш. Она, видимо, стала частью пустоты намного раньше. Когда он замолчал, его поразила абсолютная тишина, окружавшая его. Словно звуков, помимо тех, которые он производит сам, вовсе нет. Больше всего его радовало тихое сопение девочки, которое вселяло надежду на то, что она уснула. Он поднял платок – и действительно, Оливия была во сне, под веками ее глаза оставались неподвижными, а грудь размеренно поднималась и опускалась.
Мисс Уолш мирно спала в кресле, Август же, по– прежнему находясь в рабочем состоянии, засек время на поясных часах, сделал несколько заметок в блокноте (3 августа 1883 года – пациент уснул в 10:16, планируемое время сна – 7 часов, дыхание – стабильно слабое, веки – неподвижны), погасил масляную лампу и занял деревянный стул. Он старался разделить тишину на незначительные звуки, постепенно отслаивая каждый. Вот скрип половицы, словно туда кто– то аккуратно наступил, следом сдавленное дыхание Мисс Уолш, сигнализирующее о неправильном положении тела во сне. С каждым новым мгновением его сознание различало очередные едва уловимые звуки. Удаленность особняка от берега не мешала шуму волн доноситься до Августа, как и гуляющего по улицам города ветра. Настораживали его только два факта. Первый – это невероятно слабое дыхание Оливии, что в принципе логично, зная о критическом состоянии девочки, второе же – это абсолютное отсутствие каких-либо шумов, создаваемых людьми. Любопытство по поводу данного факта заставило его поставить себе задачу ночной прогулки, чтобы узнать, чем занят город с наступлением ночи. Он еще раз проверил время: с момента того, как Оливия уснула, прошло только 17 минут, до перехода в следующую фазу сна оставалось еще не меньше 20 минут.
Постепенно стул уже перестал казаться неудобным и жестким, звуки и запахи приобрели магический фон, от напряжения Августа практически ничего не осталось. Его организм был полностью готов ко сну, однако взгляд и сознание были прикованы к Оливии. Периодически он смотрел на время, проверял пульс и дыхание, делал записи, примерно предполагая, какая фаза сна наступила. В очередной раз он аккуратно положил руку девочки на кровать, посмотрел на часы, незаметно для себя покачал головой, что-то складывая в уме, и вернулся на стул, продолжая наблюдение за своей юной пациенткой.
6
Доводилось ли вам замечать тот момент, когда обрывалась связь с реальностью и вы засыпали? Этот момент, если за ним понаблюдать, наполнен настоящей магией и тайной. Вот перед нами небольшая комната, обставленная, видимо, той мебелью, что не пригодилась в других комнатах. Старенькая тахта, уютно расположившая на себе посапывающую мисс Уолш, чуть ближе к окну комод и шкаф, созданные в едином классическом стиле, популярном для этого времени, однако не доступные обычным гражданам. Помимо того, золотые вставки и вырезанные лилии – эта мебель, со слов торговцев, была уникальна еще и потому, что сделана из дерева макассар, доставленного прямиком из Индии. Несколько картин незнакомых графов, они висели в этой комнате еще с тех пор, как маленький Норман впервые решил жениться, а Саманта вообще появилась на свет. Когда их молодая семья стала управлять этим особняком, картины решили оставить, вероятно, думая о возможных предках среди изображенных людей. Да и вообще эта комната посещалась не часто. Только недавно, когда сюда было решено перенести девочку и ее кровать, здесь появились кофейный столик и стул, так как независимо от времени сюда никогда не попадали лучи солнца и комната не нагревалась, чем отлично подходила для отдыха и сна. Столик держал на своих слоновьих ножках дубовую, крашенную в черный, доску, уставленную обилием лекарств и свечей, сейчас же сюда добавились часы Августа и очки мисс Уолш. И тот самый стул для столовой, классический, полностью удовлетворяющий просьбу мистера Моргана. Хотя Норе эта идея не нравилась, и она настойчиво предлагала кресло и уговаривала доктора ценить сон.
– Мне этой ночью важен сон не мой, а девочки, и чем меньше буду спать я, тем выше вероятность того, что выспится Оливия.
И когда Август вошел в комнату в первый раз с мыслью о том, что, не будь Нора так утомлена и посвяти немного времени себе, она была бы довольно симпатична, он заметил маленькую декоративную подушечку, любезно оставленную на стуле. Эта подушечка сейчас была под головой мисс Уолш, которая, вероятно, и не догадывалась о том, кому она была предназначена. Сам же Август, несмотря на то что сидел на стуле, все равно опустил плечи, слегка склонил голову назад и начал медленно закрывать глаза, постепенно переставая видеть последний элемент интерьера – кровать, пустую и не заправленную.
Если бы Август еще не спал, если бы его напряжение продолжало держать его в тонусе, то он бы видел, как Оливия, девочка, не способная поднять руку часом ранее, сейчас медленно убирала одеяло и по одной опускала на деревянный пол свои худенькие ножки. Взгляд ее, пустой и безжизненный, бесцельно бродил по комнате, не соответствуя ее движениям. Встать ей удалось беззвучно, не беспокоя ни одну доску пола и не привлекая к себе внимание. Несмотря на закрытые глаза, Август еще не полностью заснул и малейший раздражитель заставил бы его проснуться, однако Оливия словно ничего не весила. Так она и стояла несколько минут, изучая комнату и ее содержимое, оставляя все без интереса, до того момента, пока не увидела Августа.
В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз. Словно пытаясь изучить его лицо в деталях, она замерла, из-под век показались капельки крови, а по телу пошла дрожь. Оливия или то, что она из себя сейчас представляла, начала задыхаться, жадно пытаясь набрать полную грудь воздуха. Постепенно ее рот становился шире и шире, словно она готовилась что-то сказать, так, как это делают дети, прежде чем выпалить всю информация за короткое время. Как только ей удалось набрать полную грудь воздуха, она замерла на мгновенье, а после дом и окрестности огласил истошный крик.
В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз.
Глава 2
1
О том, что Литл Оушен погружается в безумие, догадаться было сложно, и особо наивные полагали, что расстройство сна – вещь временная, не масштабная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее, надеясь избавить близких от недуга. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной был на достаточном расстоянии от города. Что огорчало, людей, смелевших оставить родной дом, было немного. Что только ни пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои из трав, надраться до отключки виски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком – заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не более отведенного времени.
Пробуждения были разными, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете родственники больных старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата. В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая нашу Оливию.
2
