Абэль
Nadya Jet
Юная Абэль переезжает в Англию, чтобы начать новую жизнь, которая помогла бы ей забыть о прошлом во Франции. Скрывая свой самый главный секрет, она умело справляется со всеми сложностями: поступает в колледж, находит жилье и устраивается на работу, не имея никакого жизненного опыта, который помог бы ей увидеть истинные сложности реального мира. Встретив скандального молодого художника, Абэль понимает, что он готов пойти на многое, чтобы та прочувствовала все тяготы новой жизни, и более того, Александр сам имеет множество секретов, которые запросто могут оттолкнуть Абэль, ставшую для него не простой заветной целью.
Nadya Jet
Абэль
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
1
Начало вечера встретил багровый закат, когда бесчисленное количество людей бродили по шикарно украшенному залу с мраморными полами и колоннами. Казалось, живые цветы были повсюду: на столах с закусками, на перилах балкона, словно замысловатый вьюн, и на огромной люстре из хрусталя. Среди изысканного фуршета и бесконечного разлива дорогого шампанского чопорными официантами то и дело просматривались натянутые улыбки болтающих гостей, каждый из которых просто мечтал обзавестись парочкой полезных знакомств. Звуки классической музыки на фортепиано слушали не все гости организованного мэром мероприятия. Лишь немногие обращали внимания на пышногрудую женщину в пышном платье XIX века, который и являлся тематикой данного вечера. Ее черные волосы были собраны сзади в толстую косу, а та, в свою очередь, обвивала небольшую голову с пухлыми красными щеками и маленькими карими глазами. Маленькие пухлые пальцы умело обращались с инструментом, за чем тихо и с восхищением наблюдала низкорослая девушка, находящаяся совсем одна в углу рядом с главным входом. Многие гости часто поглядывали в сторону одинокой красавицы с широко раскрытыми зелеными глазами и шикарными волнистыми золотыми волосами, собранными чуть ниже макушки в аккуратный пучок.
Абэль сияла.
Впервые она оказалась в такой невероятной роскоши и эстетике, которую всей душой любила и воспевала. Читая старые английские романы, она когда-то открыла для себя совсем другой мир, не тот, что проповедовали скверные монахини в богадельне, а тот, в котором существовала музыка, дружба и, конечно же, любовь. Это не просто первое общественное мероприятие Абэль, а целая жизнь, которая в недавнем времени была от нее скрыта бетонными стенами богадельни. Все присутствующие здесь кажутся восемнадцатилетней девушке людьми полноценными, в действительности ожившими со страниц запрещенных монахинями книг, ведь за высокими стенами, где ей приходилось жить с самого рождения, воспитанники и учителя всегда лишь действовали по соображениям Бога, не имея никаких собственных взглядов, мнений, а тем более каких-либо незапланированных действий.
– Шампанское, Мисс? – Официант с подносом уставился на девушку, вытесняя ее из собственных мыслей, и Абэль, смущенно заморгав, сразу отрицательно помотала головой.
– Нет, спасибо.
Мужчина сделал шаг назад, но взгляд его до сих пор был прикован к застенчивой девушке.
Так было всегда после ее успешного выпуска церковноприходской школы.
Она сбежала от привычной ей жизни в цивилизованный мир, который знатно отличался от романов, но оставался таким же манящим и любопытным. Ей нравилось наблюдать за людьми, а люди с интересом наблюдали за ней и делали предположения – кем же может являться эта странная, но такая красивая девушка с миловидным лицом. Парни смотрели на нее с восхищением и неким азартом, а девушки смеялись и перешептывались, обсуждая внешний вид, повадки и жестикуляцию Абэль с явной опаской, производящей скрытую зависть прикрытую насмешками.
Официант сделал легкий поклон, обязывающий любого работника в этот вечер, и ушел прочь, оставив девушку в привычном ей одиночестве.
Конечно Абэль не любила оставаться в стороне. На протяжении всей жизни ей было ужасно одиноко, и только мысль о счастливом в чем-то обычном будущем согревала ее душу, хотя окружающие не проявляли к ней особого интереса, чтобы подключить эту девушку к разговорам. «Понятно, что недалекая зануда, – за глаза говорили студенты колледжа, где обучалась Абэль. – Строит из себя не пойми что, словно английская королева, а в действительности серая мышь, наблюдавшая за всеми из-за угла». В колледже искусств, куда она поступила сразу после окончания школы, чуть ли не все студенты называли ее странной и даже душевно больной, поскольку заинтересованный взгляд ко всему абсолютно обычному для других, но такому незнакомому для Абэль, вызывал у них лишь смех, а у немногих жалость, поэтому знакомых за три месяца обучения девушка так и не нашла, что очень ее печалило.
Звуки фортепиано утихли.
Мисс Смит подняла подол своего пышного голубого платья и аккуратно встала, благодарно кивая аплодисментам то с одной стороны безразличной публики, то с другой, хотя эти звуки одобрения ей никогда не нравились, тем более от тех, кто никак не ценил живое исполнение.
– Нравится им, как же… – Женщина сорока восьми лет бубнила эти слова себе под нос, пока направлялась в сторону ожидающей ее девушки. – Спасибо вам, спасибо! – не забывала добавлять она вслух для тех, кто оказывался на ее пути. – Приятного вам вечера, дамы и господа, приятного вечера!
– Мисс Смит, это было просто потрясающе! – чуть ли не пропела Абэль, как только женщина оказалась рядом с ней и ласково погладила ту по плечу. – Вам так аплодировали, что вы могли бы сыграть что-нибудь еще для этих людей, возможно, что-нибудь более ритмичное. Сколько же внимания!
На фоне Элизабет Смит Абэль казалась совсем хрупким ребенком лет десяти, такого же возраста была и невинность бедняжки, для которой, казалось, все было чем-то необычным.
– Думаю, этим стоит заняться тебе, милашка Абэль, – с теплой улыбкой произнесла Элизабет, принимая бокал шампанского от мимо проходящего официанта. – И я уже говорила, зови меня Элизабет. Мисс Смит я была в юности, но точно не сейчас. Давай, девочка, иди и добавь музыки этому лицемерному обществу.
– Боюсь, никому не понравится моя игра…
– Чушь какая! – оскорбилась Смит, словно это признание юной девушки было направлено в сторону самой женщины. – У тебя роман с фортепиано, и о нем просто обязаны узнать все присутствующие, хотя мало кто в этом обществе обращает внимание на что-то действительно прекрасное. Эти люди здесь лишь для новых знакомств, тебе же нужно прививать любовь к игре для публики, чтобы выступать для тех, кто ее обожает. Иди и не стесняйся.
Зеленые глаза Абэль заблестели, но даже она точно не понимала, что чувствует. Это было волнительно, но волнение гасло при любопытстве, которое хотелось поскорей испробывать. Она прошлась взглядом по присутствующим гостям, но каждый из них был занят развивающимся разговором окружающих людей, и все же решилась.
Усевшись на банкетку, Абэль еще раз прошлась взглядом по безразличным к ней присутствующим, а как только увидела улыбающуюся и показывающую большой палец Элизабет, более-менее успокоилась и поднесла руки к клавишам, благодаря свой наряд за перчатки, прячущие, по ее мнению, худшее во всем мире уродство. Вдох. Она закрыла глаза на несколько секунд, а затем звук успокаивающей мелодии начал распространяться по всему залу. Хоть она и уверяла Элизабет сыграть что-то более ритмичное, сама же играла медленную мелодию, которая могла ее успокоить и придать уверенности, не хватающей девушке лишь первую минуту, но как только она прошла, все беспокойство пропало. Казалось, что здесь и сейчас существует только она и фортепиано, что выглядело притягательно, нежно и страстно. Нет сомнений девушка могла продолжать свою игру бесконечно, однако решила остановиться и осмотреть присутствующих. Элизабет оказалась права: всем наплевать.
Вернувшись к женщине, Абэль скромно пожала плечами.
– Замечательно, милочка, – поспешила обрадовать ее Элизабет. – С прошлого занятия ты хорошо поднатаскалась.
– Благодаря вам.
– Прогресс человека зависит лишь от него самого, а я просто воздействовала и предоставила тебе инструмент для этого прогресса.
Элизабет окликнули, и она с радостью ринулась к молодой паре, извинившись перед Абэль.
Сомнений в том, что Смит является очень хорошей женщиной, приютившей сироту, ни у кого не имелось. В силу своего дружелюбного и открытого характера эта женщина была рада всем, кто был хоть чуть-чуть рад ей, собственно, поэтому так и вышло, что Абэль оказалась в ее доме и чуть ли не за короткий промежуток времени стала полноценным членом семьи Смит, которой Элизабет называла себя и своих четырех котов белого окраса. Абэль не нравились кошки, так как в богадельне их было уйма, и все вызывали у нее беспомощность своим жалостливым мяуканьем, но коты Элизабет, разумеется, отличались от тех голодных бедняг. Они были толстыми и здоровыми.
Наблюдая за единственной знакомой женщиной, девушка не заметила, как рядом с ней остановился высокий парень в черном мундире. Его серые глаза буквально принадлежали Абэль, и у него почему-то возникло впечатление, что эта прелестная незнакомка не знает – кто он.
– Ты очень красиво играешь на фортепиано, – произнес он мелодичным голосом, привлекая к себе внимание слегка смутившейся Абэль. Перед ней стоял высокий, стройный брюнет с выразительными чертами лица и невероятно, как показалось самой Абэль, проницательными глазами. Его статность и умение держать спину ровно также не ускользнули от зеленых глаз девушки. – Мне всегда нравились занятия, которые лично мне не под силу.
– Вы очень добры, спасибо, – скромно ответила она, на что незнакомец едва заметно усмехнулся.
Александру было сложно оторвать взгляд от Абэль, ведь в образе мисс XIX века она выглядела словно картинка, ожившая из прошлого. Взгляд, манера движений, никакой лишней жестикуляции и лишних слов. Он за секунду захотел соответствовать подобающему ковалеру, раз девушка рядом так хорошо вжилась в роль.
– К сожалению, поблизости нет никого, кто мог бы нас представить, – с серьезностью актера пошутил Александр, осматривая людей. – Пожалуй, я сделаю это самостоятельно. Александр Линдберг, Мисс?..
– Абэль Обье, сэр.
Созвучие ее имя дало понять, что она француженка, хотя в эту минуту он понял, что и в разговоре проскальзывает едва уловимый акцент.
Александр любил француженок. Они раскрепощенные и элегантные, что имеет притягательность, которая чувствуется и в этой на вид маленькой и скромной девушке. Он точно знал, что сегодня его внимание упадет на мамзель Обье, а поскольку Абэль точно не знает – кто он, у Александра появился азарт, читающийся здравомыслящим наблюдателям, блеском в хитрых, но очаровательных, глаз.
Как только Александр оставил легкий поцелуй на ее руке, Абэль прониклась очарованием. Внешность парней она рассматривала не так часто, как внешность девушек, но за этим не скрывались определенные предпочтения. Монахини часто причитали всем воспитанницам в богадельне, что мужчины опасны и жестоки по отношению к девушкам; от них можно ожидать чего угодно, от каждого из них. Собственно поэтому Абэль старалась даже не смотреть в сторону мужского пола, хотя тот имел к ней особый интерес.
– Позвольте узнать, Абэль, – учтиво продолжил играть свою роль джентльмена Александр, – как вы оказались в Англии, когда многие стремятся жить во Франции?
– Франция чудесна, но с ней у меня связаны не самые лучшие воспоминания, – решила быть честной она, хотя все равно воспринимала Александра с опаской. Ей хотелось верить, что мужчины в разных странах такие же разные. – Мне нравится менталитет англичан и их отношение к другим людям, поэтому я решила переехать.
– Мне посчастливилось жить несколько месяцев на юго-западе Франции в городе Бордо, и я даже хотел остаться там на постоянной основе.
– И почему же передумали?
Александр посмотрел вдаль и убрал руки за спину.
– На тот момент я был несовершеннолетним, чтобы самовольно выбирать страну проживания. У моих родителей только один ребенок, из-за чего контроль увеличивается в разы, а самостоятельность сокращается. Ты… то есть… – Парень быстро закатил глаза. – Вы единственный ребенок?
Абэль какое-то время смотрела на него, словно от ответа зависела целая жизнь, но ответить на вопрос оказалось не так просто, как это могло казаться. У нее был секрет, о котором никто не должен знать, а тем более красивый незнакомец, задающий вполне банальные вопросы.
– Да, – выдавила она, быстро моргая пышными ресницами, – единственный, но моя мама умерла во время родов.
– Это… редкость в наше время, – потупился Александр. – Должно быть… у нее было слабое сердце или врачи были слишком неопытными, примите мои соболезнования.
– Спасибо, Мистер Линдберг.
Впервые ей пришлось слышать слова сожаления, касаемо ее матери, и это хорошо повлияло на расположение.
Разумеется, она ничего не знала о той, кто подарил ей жизнь, а слова монахинь, которые лично знали ту женщину, были до ужаса неприятные и оскорбительные в сторону умершей. Ее звали Абэль Обье, поэтому девушка и взяла имя матери, когда сбежала с богадельни, прихватив лишь несколько евро, накопленных с карманных расходов, которые выделяло государство.
В богадельне девушку окрестили Флави из-за ее золотых волос, хотя настоятельница настаивала на том, что имя грехорожденной должно просить милость у Бога, чтобы тот был хоть немного к ней благосклонен из-за греха ее легкомысленной мамаши, которая уже поплатилась жизнью за содеянное. Флави, именующая себя сейчас именем матери, была посмешищем среди нетрудоспособных воспитанниц. Над ней смеялись, издевались, называли дочерью шлюхи и часто вредили девочке то обрезая ее шикарные длинные волосы, пока та спала, то подкидывая в ее постель червей, принесенных с полей во время работы. Сестры не останавливали тех детей, поскольку искренне верили, что таким образом Флави почерпнет для себя важность проступка своей матери и никогда не решит пойти по ее стопам. Настоятельницы видели жизнерадостность Флави. Видели каким прелестным ребенком она растет и как стремится к знаниям, несмотря на все издевательства от сверстниц, но ее будущее уже было предрешено. Она останется в богадельне, где будет нести службу обществу, помогая нетрудоспособным детям вместо того, чтобы иметь своих детей. Примет целибат и навсегда останется с ними, а если захочет уйти, они запросто убедят ее в такой же нетрудоспособности, как и у всех остальных детей в богадельне.
– Вы живете с отцом? – поспешил уточнить Александр.
– Нет, я снимаю комнату у Элизабет Смит на время учебы. Отца я никогда не видела и даже не знаю – кто он и где живет.
– Ну это не редкость.
Александр понял, что она сирота, но ему не стало неловко.
С шестнадцати лет он отказался от неловкости в пользу других более сильных эмоций.
Парень решил продолжить:
– Давайте выйдем на балкон? Сегодня очень хорошая погода, а здесь, как по мне, очень душно и многолюдно.
По привычке он дотронулся ладонью до поясницы девушки, и та в мгновение ощутила ее холод, с которым присутствовало что-то еще, вынуждающее подчиниться.
Они заглянули в гардероб, из которого парень забрал свое темно-синее пальто, и двинулись на балкон второго этажа, чтобы оказаться на прохладе, которой так не хватало в здании. Перила также оказались украшены живыми цветами, а ночной Лондон выглядел чудесно на фоне ярких огней города. Александр быстро накинул пальто на хрупкие плечи Абэль и прошел к перилам, приглашая ее присоединиться. Аромат его парфюма одурманил. В нем присутствовала свежесть и сладость, от которой голова слегка закружилась, а в животе появилась пустота, переворачивающаяся с каждым новым вдохом этого замечательного запаха.
– Чем вы занимаетесь, Мистер Линдберг? – спросила девушка, осматривая красивый профиль нового знакомого.
– А как вы думаете? – ухмыльнулся он. – Отвечать вопросом на вопрос не в моем стиле, но мне очень интересны ваши предположения и догадки на этот счет.
Абэль широко улыбнулась и по-детски наклонила голову в бок, внимательно всматриваясь в лицо Александра. Это вынудило его приоткрыть губы и с интересом наблюдать за такой непосредственной моделью поведения красивой девушки, ведь она была искренней, а не той, к которой он привык, когда девушки пытались выдавить из себя что-то подобное, чтобы казаться милыми. Линдберг думал: «Лучше бы они вообще ничего не делали, чем вели себя так, как большинство, желающее произвести впечатление». Но Абэль… Он сразу понял, что она не так проста, как могло показаться. Она его заинтересовала, что отзывалось во всем его напряженном теле.
– Я уверена, что вы как-то связаны с искусством, – воодушевленно произнесла она, хотя это просто была надежда: познакомиться с кем-то, кто хоть капельку принадлежит тому же направлению, что и она сама. – С музыкой или…
– Я художник, – перебил Александр и выпрямился, сунув руки в карманы брюк, – или вы уже это знали?
– Откуда? – Абэль искренне удивилась. – Вы настолько популярны? Но я ни разу не слышала о молодых художниках и даже не видела ни одной современной работы хотя бы одного автора…
– Стили работ остаются различными, Мисс Обье, – передразнил Александр и сделал шаг в сторону девушки. – Вы можете увидеть работу современника, но его исполнение может сбить с толку, и вы посчитаете, что картина выполнена во времена доисторических времен или во времена Викторианской эпохи. Кто-то перенимает великое, а кто-то старается его создать самостоятельно, поэтому не стоит ставить крест на современных художниках.
Серые глаза блеснули, но не оскорблением, а азартом, который только нарастал.
Абэль казалась Александру спокойной, но это было не так. Она выявила нападку в свою сторону, однако не понимала – почему этот незнакомец решил принять ее слова на свой счет и вынести вердикт, намека на который даже не было.
– Вы, видимо, неправильно меня поняли, мсье, – поспешила сообщить она, постепенно теряя спокойную выдержку. – Не знать о ком-то и быть предвзятым – это две абсолютно разные вещи…
– Однако, – специально перебил Александр, радуясь, что спокойная девушка постепенно заводится и поддается его открытым провокациям, – вы сообщили о своем неведении именно так, словно презираете всех современных творцов. Вероятно, я могу в чем-то согласиться. Большая часть великого уже создана, но никогда не знаешь – когда именно появится гений и преподнесет миру что-то уникальное.
– Господь рано или поздно пошлет на землю таких людей.
«Вот оно! – подумал Александр. – Она до мозга костей верующая, поэтому и кажется какой-то необычной на фоне тех, кого я когда-то знал».
Сам он в Бога не верил. Его отец часто говорил, что сейчас каждый может провозгласить себя Богом, хотя, разумеется, таким не являлся даже в собственном подсознании или воображении. Верующие вечно кричали, что на все воля божья, но Александр был твердо убежден: у человека всегда есть выбор. Теперь Абэль, сама того не подозревая, заинтересовала его еще больше, ведь в наше время религиозных людей оставалось все меньше и меньше.
– Господь, – усмехнулся парень.
– Какую веру вы исповедуете? – поинтересовалась Абэль, не замечая насмешек. – Католицизм, православие?
– Я не верю в Бога, – прямо сообщил он. – А разговоры на этот счет меня утомляют.
Он и сам не заметил, как начал говорить старомодно, придерживаясь манеры общения далеких времен. Для Александра это была веселая игра, где он может изображать аристократа, хотя пару часов назад до встречи с Абэль разговаривал с девушками привычным пошловатым флиртом, который было сложно не заметить. Производить на тех девушек впечатление было легко, а вот сейчас перед ним оказалась цель куда гораздо интереснее всех тех, которые когда-то могли привлечь его внимание.
Абэль с пониманием кивнула на его признание. Сестры часто говорили воспитанникам, что сейчас большинство людей не верят в Бога и их называют атеистами, и более того атеистом может быть даже тот, кто крещен. Что касается самой девушки, она верила. Ее успокаивала мысль, что у нее есть всемогущий защитник, которого она может называть отцом и молиться ему каждый вечер перед сном.
