– Это историческое событие, – продолжал Норман, – и происходит оно прямо сейчас. – Он показал рукой вниз. – Здесь! Этот момент настал. Первое поселение людей на другой планете. Могли ли вы представить себе, что будете его живыми свидетелями? И даже участниками!
У нее получится. Она свободна. Больше никаких сигарет. Никакого мобильника. Она улыбнулась. Это же здорово. Пустота – это хорошо. Это знак того, что другая пустота – тяжелее и глубже этой – скоро исчезнет навсегда.
– Это высшая точка давней мечты, – говорил Норман. – Когда я был маленьким, я бредил звездами. Почти у всех с возрастом это проходит, но не у меня. И не у вас!
Аплодисменты. Возгласы одобрения. В глазах у Нормана стояли слезы. У Айрис тоже. Ее щеки горели, все ее тело пылало – кажется, тронь, и полетят искры. За ней наблюдали с Земли. «Теперь они знают, – думала она. – Теперь они знают, зачем я здесь».
– Что бы ни случилось, – сказал Норман, – помните, что все вы – храбрецы и чистые души. Вас не забудут. Вы творите историю!
Толпа взревела в ответ. Все хлопали друг дружку по спине, кричали, смеялись, плакали от счастья. Айрис буквально чувствовала, как пот этих людей пропитывает их новую одежду и смешивается с ее потом.
– Да! – заключил Норман. – Да-да! Романтики, добро пожаловать домой! Спасибо, что воплотили в жизнь детскую мечту.
Вокруг ликовали. Айрис хлопала, пока не заболели ладони. Норман кланялся, как артист, с напускной скромностью смеялся и, выхватывая из толпы то одно, то другое лицо, махал ему рукой. В какой-то момент Айрис показалось, что он смотрит прямо на нее. У нее потеплело внутри. За окнами в солнечной дымке отливали розовым блеском песчаные дюны – еще более прекрасные, чем на сайте. Эта часть Никты была постоянно освещена, как в предзакатный час – любимое время суток Айрис. И все это происходило не во сне, а на самом деле. Она продолжала аплодировать. Руки болели, но она не могла остановиться. Лицо было мокрым от слез.
Когда Норман повернулся уходить с подиума, она стала скандировать вместе со всеми:
– Жизнь на Никте!
– Жизнь на Никте!
– Жизнь на Никте!
* * *
Потом весь отсек G отправился на ознакомительную экскурсию, которую проводила жизнерадостная американка по имени Аманда, из старожилов. Начали с кафетерия, где она коротко обрисовала им самое основное.
– Вы, наверное, уже заметили, что сверху Центр очертаниями напоминает солнце – ну, или цветок. – Она расплылась в улыбке. – Все исходит из середины, из ядра.
Почти все места общего пользования располагались в круглой части здания. К ней примыкали, как объяснила гид, восемь пристроек: пять первых занимали отсеки от A до Y, где размещалось большинство никтианцев; пристройки с шестой по восьмую были отданы семейным и руководству; там же была устроена ферма.
Через кухню она провела их в просторную кладовую, от пола до потолка забитую продуктами. Сначала они зябко ежились в огромном холодильнике, потом заглянули в прачечную, заставленную промышленными стиральными машинами. В пустой гостиной стояли новехонькие диваны и тянулись вверх из горшков растения. На входе в каждую комнату они прикладывали к считывающему устройству свои браслеты и ждали, пока не раздастся удовлетворенный писк. По окончании экскурсии Аманда сказала, что доступ в некоторые зоны будет ограничен.
– Просто для безопасности, – пояснила она.
Еще здесь имелись мастерская с сотнями разнообразных инструментов и несколько медицинских кабинетов – маленьких, чистеньких, нетронутых. Таких же, как помещения для семейных, где в дальнейшем должны были поселиться пары с детьми. Аманда провела их мимо комнат, где обитали руководители и старожилы, но внутрь не пригласила. Зато они зашли в зал управления, где в это время работали Норман и трое его помощников. Это было полукруглое помещение с видом на бескрайний пейзаж. Камер здесь не было. Норман повернул к вошедшим голову, поднялся со стула и улыбнулся.
– Добро пожаловать! – сказал он. – Это и есть то место, где вершится волшебство.
Он каждому пожал руку, внимательно выслушав, как кого зовут. Когда его голубые глаза встретились с глазами Айрис, сердце у нее бешено заколотилось. Потом Норман начал объяснять функции приборной доски, а она посмотрела за окно. В нескольких метрах от них двое в кислородных масках делали на песке замеры.
– Почему бы не рассказать им, что происходит снаружи? – предложила Аманда.
– Пожалуйста. Как вы знаете, мы собираемся постепенно привезти на Никту еще больше народу. Там, за окном, мои коллеги ведут подготовку к строительству дополнительных сооружений. Мы планируем приступить к возведению Центра-2 в ближайшие месяцы.
– Замечательно, – сказала Аманда и повернулась к группе. – В таком случае, ребята, мне осталось сводить вас в еще одно место.
Едва они ступили на порог восьмой пристройки, как их окутало влажным облаком. В воздухе пахло свежестью и спелыми плодами. Размерами и величием ферма не уступала викторианской теплице: высокие растения с гладкими блестящими листьями и купольный потолок, тысяча оттенков зеленого на фоне розового пейзажа за стеклянными стенами.
– По воскресеньям теплица открыта для всех, – сказала Аманда. – Хорошо провести время на природе, не правда ли? В остальное время это обычная рабочая ферма. У каждого из вас будет возможность здесь поработать. Мы хотим, чтобы каждый участвовал в выращивании овощей и фруктов.
Айрис и Эбби шагали рядом, будто посетители красивого ботанического сада, прислушивались к журчанию воды в поливальной установке и отмечали смену температуры: от тропической жары в одной части теплицы до умеренной, как в хорошую погоду в Англии, в другой. Здесь росли клубника, цукини, томаты, ананасы, авокадо, листовой салат, а также несъедобные декоративные растения – орхидеи, пальмы, кактусы и многие другие, каких Айрис даже не узнала. Когда они шли к выходу, она вытянула руку, коснувшись пальцами нежных листьев.
* * *
После экскурсии группа собралась в гостиной. Айрис села рядом с Равом, прислонившись к его сильному крепкому телу. Рав, младший сын индийских иммигрантов, был персональным тренером и вел себя очень раскованно. Они познакомились в Калифорнии, и Айрис сразу почувствовала, что ее тянет к нему, к его формам и запаху – неосознанно, на уровне инстинкта, будто он и она – выпущенные на волю дикие звери. Правда, теперь она ничего такого не чувствовала – или почти не чувствовала.
У каждого из присутствующих была своя история, но кончались все они одинаково: покинул Землю, оказался на Никте. Рав рассказал остальным о любимой тетке, которая умерла молодой и завещала ему не тратить жизнь впустую. Витор, худощавый мужчина с умным и немного жестким взглядом, работал реаниматологом в Сан-Паулу, где ему приходилось штопать мальчишек после пулевых ранений; его родители даже не подозревали, что он гей.
– Сейчас, наверное, они уже в курсе, – добавил он, – если нас смотрят.
Парень по имени Джона сблизился с Эбби – оба были из еврейских семей, оба жили на побережье залива Сан-Франциско. Некоторое время они выясняли, есть ли у них общие знакомые, но таковых не нашлось. Ганс из Берлина целый год ухаживал за матерью, болевшей раком легких. Когда она умерла, жизнь потеряла для него смысл.
– Поэтому я здесь, – лучезарно улыбаясь, сказал он.
Элизабет из Цинциннати, штат Огайо, мечтала о карьере певицы, а стала менеджером по персоналу. У нее были длинные белокурые волосы, заплетенные в косу, как когда-то у матери Айрис.
– Боже, – сказала Элизабет, – как же я хотела оттуда уехать.
– Это был один из лучших дней моей жизни, – согласилась Айрис. – День, когда я уволилась с работы.
– А кем ты работала?
– Разработчиком цифровых инноваций. – Она закрыла лицо руками и звонко рассмеялась: до того далека была сейчас от нее прошлая жизнь.
– Что хоть это значит? – поинтересовался Ганс.
– Если честно, сама не знаю.
– Да ничего не значит, – вставила Элизабет. – И вообще все это было полной бессмыслицей.
* * *
В последующие недели они продолжали ощущать себя как в летнем лагере – этому способствовали не только новизна знакомств и обстановки, но и тот факт, что миллионы зрителей дистанционно наблюдали за ними по телевизору, запоминали их имена и лица. Они постепенно привыкали к жизни под камерами, к тому, что больше никогда не увидят восхода и заката, к автоматическому затемнению окон, к необходимости носить одинаковую одежду, к режиму дня, определяющему время подъема, отбоя и приемов пищи. Порядок их успокаивал. Быстро формировались дружеские компании в зависимости от того, кто где жил и какую работу выполнял, почти как на Земле – только здесь все старались избавиться от предубеждений и демонстрировать открытость.
Поначалу Айрис подружилась с другими авторами, писавшими в социальные сети, но работали они поодиночке и постепенно отдалились друг от друга. Профессиональных обязанностей у них было немного: сделать несколько фотографий, сочинить короткую подпись и нажать «Отправить». Почти весь контент создавался на Земле, в офисе, но Айрис ничего о нем не знала. Она сблизилась с Юко и Стеллой из команды по уборке и, конечно, с обитателями своего отсека G.
В свободное от этих обязанностей время никтианцы спали, ели полезную пищу, посещали спортзал, где тренировались под руководством Рава, и разговаривали, пока не пересыхало во рту, – о жизни, о своих странах и о прошлой работе, которую больше не считали главным определением своей личности. На Земле эти разговоры монтировали в легкие для восприятия информационные блоки: ежедневные авторские колонки, видеоклипы, блоги, картинки, твиты и интернет-мемы. Кроме того, шла прямая трансляция – для заядлых фанатов, которым хотелось наблюдать за участниками программы в режиме реального времени.
Казалось, на Никте никто не унывал, все были довольны. Айрис уже несколько лет не было так хорошо. Иногда она вспоминала о доме, но не скучала по нему. Она надеялась, что у родных и друзей все хорошо – вот бы узнать, следят ли они за ней и как пережили ее отъезд. Но даже если Лондон захлестнет волна цунами и смоет город в море, она никогда этого не увидит.
Хотя прошло не так уж много времени. Скорее всего, они еще не вполне оправились от удивления.
В Лондоне наступила осень. Наверное, похолодало, с деревьев облетели багровые листья. Мать Айрис уже достала свое длинное черное пальто и вытряхивает из него нафталиновые шарики. Бывшие коллеги Айрис сидят за столами, стучат по клавишам, пишут отчеты, создают презентации. Город, конечно же, никуда не смыло. По всей вероятности, все обстоит более или менее по-прежнему. Во всяком случае, пока.
Пятницу она любила больше всего. Утром она занималась уборкой вместе с Юко и Стеллой, которые не умолкали ни на минуту, а после обеда у нее была рабочая смена с Эбби, Равом и Витором на ферме. На Земле у Айрис даже кактус не выживал. На Никте она научилась выращивать салат, томаты, картофель, свеклу, патиссоны – да все что угодно. Они сеяли, пололи, рыхлили почву и собирали урожай, обливаясь по?том под стеклянным куполом и радуясь жару инопланетного солнца. Ими командовал главный садовник Шон – американец с выцветшей татуировкой на руках, – пока они не набрались знаний и опыта. После работы Айрис, приняв горячий душ, некоторое время лежала на кровати и слушала что-нибудь успокаивающее и знакомое из музыкальной коллекции Никты – Фрэнка Оушена или «Лунный свет» Дебюсси. Потом она шла в кафетерий, где они с друзьями ели пищу, выращенную собственными руками, и до вечера вели разговоры.
Земля
Восемь лет назад
2
Свобода
В Лондоне худшим месяцем в году был январь. Сладкие рождественские мечты – возможность понежиться по утрам в постели, вечерние возлияния, многочасовое сидение перед телевизором, – реализовавшись, оказывались не такими уж сладкими, но такова жизнь. Для Айрис этот январь был на Земле предпоследним. Она работала в рекламном агентстве «Фридом энд Ко», имевшем представительства в Нью-Йорке и Амстердаме. Примерно к середине месяца суровая реальность окончательно утвердилась в своих правах. Был четверг – тот самый день, когда она впервые услышала про «Жизнь на Никте».
После обеда она проводила аттестацию Эдди – своего коллеги и подчиненного. Встреча проходила в крошечной комнате для совещаний, недавно окрещенной сотрудниками «Каморкой мыслей». (Конференц-зал они называли «Лабораторией мыслей».) За сорок минут до назначенного времени Айрис проглотила розовую таблетку пропранолола, купленную через интернет. Она не любила ходить по врачам, опасаясь, что ее запишут в сумасшедшие. Таблетки снижали тревожность, сглаживали ее, действуя, как макияж. Пока она их для себя не открыла, кипящий в венах адреналин иногда заставлял ее выбегать вон из комнаты, словно животное, спасающееся от мчащегося навстречу автомобиля. Она никак не могла привыкнуть к власти, даже маленькой и ограниченной. Зато ее начальница, Элисон, похоже, была с детства приучена командовать другими. Удастся ли когда-нибудь Айрис сравняться с ней в этом?
Почти все коллеги были примерно ее возраста, лет двадцати с небольшим. Люди постарше обычно быстро выдыхались. У них рождались дети, случались нервные срывы, они увольнялись и переучивались на более серьезные профессии, вроде кондитера или преподавателя йоги. Самым старым во «Фридом энд Ко» был директор фирмы Роджер, который, как казалось Айрис, ее почти не замечал. От него веяло благополучием и самоуверенностью, в нем сияло все, от седины в густых волосах до итальянских кожаных туфель. Айрис не хотелось ни печь пирожные, ни преподавать йогу, но чего ей хотелось, она и сама не знала. Ее часто посещала мысль: что происходит с людьми вроде меня, когда они перестают быть молодыми? Все эти бесполезные личности – куда они деваются?
Встреча была не слишком важная, но Айрис часто о ней думала. Память – странная штука. Одни воспоминания, даже хорошие, уходят, как вода сквозь пальцы, другие таинственным образом продолжают жить. Диалоги из второсортных фильмов, слова песен, которые ей даже не нравились. Она в мельчайших деталях помнила, как в тот день выглядела «Каморка мыслей». Солнце уже садилось, и на красивое жизнерадостное голубоглазое лицо Эдди, на его вьющиеся белокурые волосы падал розовый сноп света. Обстановка в комнате была унылая, как во многих офисах; работал кондиционер, и было одновременно холодно и душно, так что руки у Айрис покрылись гусиной кожей, а подмышки вспотели. Она не была на улице с половины десятого утра, не выходила даже на минутку. А часы уже показывали четыре с чем-то. Руки и ноги у Айрис отяжелели и стали как будто чужими. Лица у них обоих раскраснелись и блестели, но солнечный свет сглаживал это впечатление. Из-за этого освещения Айрис казалось, что встреча уже переместилась в разряд воспоминаний – смутных, но не без подробностей. Несмотря на принятую таблетку, она все же немного нервничала.
– Рада сообщить, что вы успешно прошли шестимесячный испытательный срок, – начала она заученно небрежным тоном.
– Ой, правда? – Эдди расслабился и опустил плечи. – Отлично. Спасибо.
– На сегодняшний день мы очень довольны вашей работой.
Он с облегчением выдохнул, и Айрис стало его – и себя заодно – жалко, потому что оба были вынуждены произносить эти неискренние слова. Оба делали вид, что не ходили вместе выпить бессчетное число раз и не флиртовали с того самого дня, когда Айрис, через пару недель после Эдди, поступила на работу во «Фридом энд Ко».
– Вы показали себя… э-э… человеком, умеющим работать в команде. Вы всем симпатичны. Мы высоко ценим вас.
– Это хорошо.
– Особенно вам удалась контент-стратегия для «Чистого йогурта».
Эдди улыбнулся ей, словно они играли в игру; да так оно и было.
– Вы не только выполнили поставленную клиентом задачу, но и пошли дальше, – продолжила она. – Клиенты остались довольны. Ваша стратегия выглядела свежо и неординарно. – Она читала по бумажке, как будто перед ней лежал сценарий, но старалась скрыть это с помощью улыбок и жестикуляции. – Больше всего нам с Элисон понравились видео, где люди делятся своими мыслями о том, что такое чистота. Их рассказы звучат так… проникновенно. Я чуть не расплакалась. Честное слово! – Она рассмеялась, внутренне сжимаясь от ненависти к себе.
– Здорово, – сказал Эдди.
– Отличный контент, помогающий установить реальную связь с людьми, – как говорится, не контент, а мечта, осуществить которую дано не каждому. Клиенты были в восторге.
Он рассмеялся, она вслед за ним.
– Я рад, что вы одобряете.
– Но мы должны обсудить еще пару случаев.
– Да? – Улыбка сползла с лица Эдди.
– Ничего страшного, вы только не волнуйтесь! – с идиотским энтузиазмом воскликнула Айрис. Она чувствовала, что глаза у нее едва не вылезают из орбит, а от неимоверных усилий немеет лицо. – Не сомневайтесь, мы очень довольны вашей работой, просто есть пара случаев. Ну, вы же сами знаете, что иногда вас подводила забывчивость.
– А, вы про обновления в ленте?
– Да, и это тоже, – огорченно, но в то же время сочувственно сказала Айрис.
Эдди напустил на себя виноватый вид.
– Не знаю, что на меня тогда нашло. В ту неделю навалилось столько работы…
– Был еще случай с соцсетями. А потом вы уехали в отпуск, и вас не могли найти. – Она не спросила, почему он не проверял почту, но этот вопрос подразумевался. Проверять в отпуске почту формально не входило в число трудовых обязанностей, но считалось священным долгом.
– Но клиент ничего не заметил, – напомнил Эдди.
Ему было все равно – в отличие от Айрис, которая как минимум старалась делать вид, что ей не все равно. Она не могла не восхититься им.
– Вообще-то не в этом дело, Эдди. Мы с Элисон заметили это раньше клиента.
– Вы правы, глупо получилось. – Он опустил глаза в стол. – Извините. Просто у меня тогда было столько работы. Я чувствовал, что буквально… м-м… выдохся.
Золотисто-розовый свет все еще окрашивал его лицо, его глаза. Это было так красиво, что Айрис захотелось его сфотографировать, но она не могла позволить себе столь непрофессиональное поведение. Поэтому она решила, что просто запомнит этот кадр.
– Послушайте, – сказала она. – Я знаю, что мы с вами здесь не жизни спасаем, но вам следует хотя бы вести записи. Я не могу постоянно вас прикрывать и надеюсь, что вы все исправите. Пусть эти инциденты останутся в прошлом, хорошо?
– Хорошо.
– В будущем, если вы почувствуете, что работы слишком много, просто обратитесь ко мне. – Айрис рукой обвела пространство вокруг себя, словно маг, взмахнувший волшебной палочкой. – Я ваш непосредственный начальник. Я помогу. Мы вместе найдем решение любой проблемы.
– Я очень ценю это, Айрис. Вы такой замечательный руководитель.
Фарс какой-то. Айрис это знала, и Эдди это знал, и оба знали, что второй тоже знает.
– Вот и отлично. У вас есть вопросы?
– Нет, – сказал Эдди, и это был именно тот ответ, которого ждала Айрис.
– Тогда вернемся к работе?
Когда они встали, сноп света переместился с лица Эдди на полку с маркетинговыми призами. Айрис свернула к туалету, лишь бы не идти обратно вместе с Эдди и не вести с ним светскую беседу. От того, что приходилось бесконечно растягивать губы в улыбке, у нее болели щеки, от притворства – голова. Как же все это утомительно! Она потянулась к ручке, когда дверь открылась, выпуская Элисон в синем брючном костюме и белых кроссовках, с белокурыми волосами, собранными в аккуратный пучок. Она заговорщически улыбнулась.
