12 августа 334 года от Разделения, четверг
Папайя Вейли, Параизу
За магами в Папайя Вейли никто особо не следил – своих здесь не было, а остальным делать в таком захолустье было нечего. В поселке жили семь сотен человек, в основном из тех, кто работал на фабрике по производству квант-индукционных панелей и на заводе по переработке коки. Еще в поселке был бар, ночной клуб и даже бордель – почти все это в одной постройке с названием «Мотель Мираж». Городок Лацио с пятью тысячами населения, дальше по дороге, служил источником постоянных клиентов для индустрии развлечений, с гостиницей дело обстояло похуже: десять домиков, каждый – на два номера, редко принимали у себя гостей.
Павел заехал на стоянку, там уже стояли два больших трака с логотипом местной транспортной компании, несколько пикапов, пять-шесть потрепанных байков и мотоцикл местной полиции с гербом острова и стробоскопами. Бар распахнул свои двери для тех, кто не мог дождаться темноты и готов был платить за урезанный список развлечений. Например, за пиво – здесь его варили на месте.
Жаркий день и холодное пиво отлично сочетались. Картридж, снятый с байка, показывал сто двадцать километров остаточного заряда, совсем крохи, благо рядом с въездом для таких вот забывчивых путешественников был магазинчик, где торговали энергией.
Новый картридж стоил гораздо дороже заправки, которая занимала сорок минут, угрюмый продавец в майке-алкоголичке забрал батарею, проворчал, что такое старье может взорваться в любой момент и разнести магазин на запчасти, при виде браслета понизил голос, но за это набавил десять реалов.
– Триста двадцать, – объявил он.
Павел кивнул, батарея действительно была уже старая, и больше шести тысяч единиц не вмещала. Сменную он уже поставил, и теперь эта будет запасной. Старое правило, которое старались не нарушать: это сейчас по Параизу передвигались относительно безопасно, а еще сотню лет назад разряженная батарея могла стоить жизни.
– Сэр, – окликнул его полицейский, стоило Павлу выйти из магазина. Поджарый и рыжий, он дожевывал шоколадный батончик, стоя возле байка. Новенький, его парень раньше не видел. – Офицер Иен Фергюссон, участок Папайя Вейли. Подойдите, пожалуйста.
– Доброго дня, офицер. – Павел продемонстрировал браслет, откинул крышку батарейного отсека, открывая доступ к идентификационному чипу, приподнял сиденье – там на креплениях висел карабин. Отстегнул клапан кобуры, показывая пистолет – тридцатизарядный «глок» с облегченным корпусом из углеродного волокна, с лазерным прицелом.
Полицейский просканировал чип на байке и на оружии, тщательно сверил данные со своим планшетом.
– К кому-то приехали, сэр?
– Ни к кому особенно. Поставил батарею на зарядку, сейчас пообедаю, может быть, отдохну немного и поеду дальше. Что-то случилось?
– Нет, – Фергюссон сверился с планшетом, – здесь отмечено, что вы уже у нас бывали, и не раз. В поселок нечасто заглядывают маги, мистер Веласкес. Я здесь всего две недели, пытаюсь войти в курс дела.
Павел наклонился к полицейскому поближе, понизил голос:
– Я старый знакомый мисс Фернандес, ну вы понимаете.
– Не мое дело, сэр, – спокойно ответил полицейский. – В вашем деле сказано, что вы останавливаетесь ненадолго, порядок не нарушаете и ведете себя спокойно. Буду благодарен, если вы и дальше будете этого придерживаться.
– Обещаю, офицер Фергюссон.
– Спасибо, мистер Веласкес. Больше вас не задерживаю. – Полицейский отвернулся и пошел дальше по ряду машин, помечая что-то в планшете.
Павел покачал головой – вот ведь не лень человеку по такой жаре гулять – и направился к основному зданию. Основательное кирпичное строение разделялось на два трехэтажных крыла, соединенных стеклянным переходом. В левом – развлекательные заведения, куда народ из этого и окрестных поселков собирался к темноте, занимали первые два этажа, а наверху были комнаты, где те, кто жаждал большой и дешевой любви, могли уединиться. Первый этаж правого флигеля занимали лобби мотеля – небольшой уголок с доской, увешенной ключами, закусочная, слабо претендующая на ресторан, кухня и прачечная. На втором этаже располагались комнаты для постояльцев, по какой-то причине остававшихся тут на неделю или две, а то и дольше, а третий этаж хозяйка всего этого великолепия делила с офисом администрации.
Мисс Нина Фернандес бывала здесь наездами.
Павел не спеша прошел через ресторан – большая часть столиков пустовали, одинокая официантка разрывалась между немногочисленными посетителями, и подошел к стойке портье. Камера на потолке следила за каждым его шагом.
– К мисс Фернандес, – небрежно кивнул он пожилому мужчине в форменном пиджаке, с приветливым морщинистым лицом, украшенным седыми бакенбардами, и мощной лысиной, работавшему здесь уже, наверное, лет сто. – Отлично выглядишь, Чарли.
– Твоими молитвами, Пол, – портье нажал на экран, – хозяйка тебя уже минут двадцать как ждет. Что от тебя хотел этот новенький полицейский?
– Не знаю, Чарли, у тебя хотел спросить. Давно он здесь?
– Недели две, – плечи портье поднялись вместе с бакенбардами, – прислали из Тампы, поговаривают, что он из людей Ташевского. Сначала все что-то выспрашивал, а сейчас поспокойнее стал. Поглядим.
– Не мое это дело. – Павел кинул на стойку пластиковую пластинку в двадцать реалов, портье словно невзначай провел над ней рукой, и деньги исчезли.
– Точно, не наше. – Чарли нажал на большую кнопку на столешнице, тренькнул сигнал лифта, открылась решетчатая дверь.
На третьем этаже царил полумрак, но Павел тут отлично ориентировался. Спокойно дошел до третьей справа двери, распахнул, и оказался в просторной комнате с панорамными окнами. Рядом с ними стояла мисс Фернандес, подтянутая женщина с роскошными светлыми волосами, высокими скулами и пухлым ртом, пышной грудью и широкими бедрами, одетая в легкомысленный розовый халат с опушкой. На вид ей вполне можно было дать от двадцати пяти до тридцати, только едва заметные морщинки возле глаз и вертикальные – на лбу намекали об истинном возрасте.
– Нина.
– Павел. – Женщина дождалась, пока он сам к ней подойдет, слегка приспустила халат с плеч, обнимая парня, махнула рукой, постояла так несколько секунд, а потом затемнила наглухо стекла. И чмокнула парня в щеку.
– Вырос еще больше, Веласкес. Так ты скоро до потолка макушкой будешь доставать.
Халат вернулся на место, Павел рассмеялся.
– Что за привычка раздеваться, когда я здесь? Сегодня в борделе будет аншлаг, минимум пятеро с улицы пялились на тебя, когда я вошел.
– Все, что хорошо для бизнеса, хорошо и для меня. Что случилось?
– Меня отсылают делать репортаж где-то на побережье, так что в этот раз решил заглянуть к вам пораньше.
Нина провела Павлу ладонью по щеке.
– Спасибо, что приехал.
– Куда я денусь. – Парень приобнял ее, чмокнул в висок и направился к двери в соседнюю, смежную комнату, распахнул. – Ну что, где тут моя любимая больная? Триш, радость моя, выглядишь отлично.
Внизу, на улице, полицейский смотрел на затемнившееся окно; полуобнаженная фигура хозяйки мотеля исчезла; один из завсегдатаев, тоже пялившийся на шикарную спину, присвистнул, поднял ладони – мол, никаких проблем, офицер – и засеменил дальше, в сторону борделя. День был жаркий, и пот потихоньку выступал даже под формой из специальной ткани. Фергюссон стер белоснежным платком капельки со лба, покачал головой и набрал сообщение на планшете. Дождался, когда придет ответ, еще раз подошел к байку парня.
Маги не создавали проблем последние полторы сотни лет, по крайней мере здесь, в окрестностях Лацио; у полицейского было четкое указание от тех, кто негласно управлял городом – парня не трогать, только проследить. Ничего личного, правда, один из предков Фергюссона погиб, когда обезумевшие маги громили Нижний город и пытались прорваться в Верхний, но это было очень давно. Слишком давно для ненависти.
В комнате, освещенной одной лампочкой, дающей тусклый синеватый свет, на кровати сидела девочка лет семи со светлыми волосами, очень похожая на Нину, только худая и бледная, с прожилками вен на лежащих поверх одеяла руках. Увидев Павла, она ойкнула и попыталась встать.
– А ну лежать. – Парень пододвинул кресло к кровати, уселся, взял девушку за руку, кивнул Нине.
Та подкатила столик, на котором стояли три бутылки с апельсиновой водой и стакан.
– Ухудшений не было. – Нина ласково погладила девочку по голове. – Ест хорошо, куда только все девается.
– Точно? – Павел с сомнением посмотрел на Триш, та закивала головой. – Ладно, красавица, сейчас будет немного больно.
– Я привыкла. – Триш усмехнулась по-взрослому серьезно.
– Это плохо, привыкать надо к хорошему. – Павел глубоко вздохнул, стянул с левой руки браслет, надел на руку девочки, положил обе ладони ей на виски.
Рядом Нина с секундомером стояла, следя за временем.
– Сто, – наконец сказала она; парень оторвался от Триш, которая заметно порозовела, позевывала и чуть ли не спала, нацепил браслет обратно, выпил воды. Нина вытерла пот с его лба.
– Пару минут, и продолжим. – Павел подмигнул девочке. – Чувствую, я в отличной форме, так что сегодня у нас увеличенная программа. И динамика хорошая, с прошлого раза прошло сколько, пять недель? Но изменений особых я не почувствовал, организм адаптируется все быстрее.
Проделать то же самое в пятый раз ему Нина не дала.
– Нет, – заявила она. – Я не хочу тут тебя похоронить. Достаточно. Идем.
И кивнула на Триш. Девочка спала, казалось, она даже округлилась, очертания лица стали мягче, щеки обрели плотность и румянец.
– Не очень-то я и устал. – Павел привстал с кресла, пошатнулся. – Нет, нормально все. Небольшая слабость, сейчас пройдет.
Он кое-как добрел до гостиной, уселся на диван, чуть не промахнувшись, поморгал, поморщился от головной боли, накатывавшей приступами. Нина села рядом, прижала парня к себе.
– Может, еще раз попробовать вживить модификант?
– Когда ты пыталась последний раз, год назад? – Парень зевнул. – Ей уже восемь, в этом возрасте имплантат приживается у единиц, ты это знаешь лучше меня. Но пробовать стоит, может, еще через год.
– А если не получится?
– Не знаю, – Павел покачал головой, – организм отторгает имплантат, если ребенок – будущий маг. В ее возрасте это обычно уже известно, происходит выброс энергии, после которого есть несколько лет для адаптации, когда человек особенно уязвим, так что остается только ждать, что это произойдет, если только не возникла новая мутация. Возможно, планета просто привыкает к нам, пытается понять, как себя с нами вести.
– Или пытается нас уничтожить. – Нина горестно усмехнулась. – Две с половиной сотни лет назад маги жили без всяких браслетов и прекрасно себя чувствовали. Рождались в каждой семье.
– Только выживал один из пятидесяти, и это были не совсем люди. – Парень зевнул широко, потянулся. – Не думаю, что ты захочешь такого для своей дочери. Поэтому будем пытаться дальше и дальше.
– Знаешь, конечно, я готова для Триш на все, потому что я ее мать; если надо будет убить кого-то, чтобы она жила, я это сделаю. Но каждый раз, когда ты здесь пытаешься уничтожить сам себя, у меня в груди кошки скребут. Не буду даже спрашивать, чего тебе это стоило. Ты ведь, как всегда, не расскажешь.
– Ты преувеличиваешь, – слабо улыбнулся Павел. – Ничего я себя не убиваю, это я сейчас хреново выгляжу, а дай мне часок, и буду в отличной форме. Может, даже в соседнее крыло загляну, пощупаю ваших девочек.
– Все шутишь. – Хозяйка мотеля похлопала его по руке. – Я же чувствую, как тебя стало меньше, словно часть души отдал. Ты ничем не обязан Элайе; мне кажется, отец взял тебя из приюта не потому, что хотел дать лучшую жизнь или новую семью, а для того, чтобы ты лечил его внучку. Этот старый козел, хоть и нехорошо так о покойниках, только о выгоде и думал.
– Ты это уже говорила, – слабо улыбнулся Павел, широко зевнул.
– И скажу еще раз.
– Эй, прекрати. Тогда мне было всего одиннадцать, твоей дочки еще даже в проекте не существовало. И вообще, со мной все будет в порядке. И с Триш тоже, ей уже восемь, еще три-четыре года, и она окончательно адаптируется. – Парень говорил, а голова его клонилась вниз, глаза закрылись. – Нацепит наконец браслет и будет…
Он свалился на подушку, которую Нина ловко подпихнула ему под голову, и засопел. Женщина накрыла его пледом, погладила по голове и ушла к дочери.
Через полтора часа Павел, отдохнувший и выспавшийся, подмигнул Чарли, выйдя на улицу, послал затемненному окну воздушный поцелуй и под завистливыми взглядами старожилов оседлал байк.
Глава 5
Примерно 3 миллиона лет назад
Планета, вращавшаяся вокруг желто-белого карлика, имела все шансы стать обитаемой. Огромный океан с жидкой водой, а значит, водородом и кислородом, атмосфера с азотом и углеродом, собственное магнитное поле и вулканическая активность должны были обеспечить появление первых молекул РНК – при помощи минералов, солнечного света, самопроизвольно идущих химических реакций и падающих в океан астероидов. Когда количество таких молекул достигло бы критической массы, могла возникнуть новая полимерная макромолекула, способная копировать другие РНК-молекулы. Которые, в свою очередь, пробыли бы в этом состоянии еще несколько тысяч, миллионов или миллиардов лет, пока кусочек какой-нибудь планеты или астероид со следами чужой жизни не упал бы на поверхность и не добавил в этот бульон немного ДНК. И уже тогда от этого симбиоза появились бы рыбы, динозавры и, возможно, даже хоббиты.
Но пока этого не произошло, РНК-молекулы обзавелись собственными оболочками, научились размножаться и пожирать друг друга, увеличились в размерах и заполонили всю планету. Их эволюцию прервал гамма-всплеск, который в двадцати световых годах от планеты сопровождал переход красного гиганта в нейтронную звезду, в глубинах океана остались только самые стойкие виды. И самые осторожные.
Однажды планете повезло – небольшой камушек из космоса, размерами около метра, врезался в атмосферу, но не сгорел, а благополучно приземлился на один из островов. Он ввернулся глубоко в породу, примерно на сто метров, невидимый конус образовал на поверхности пятно диаметром в три метра, отправил сигнал, в котором была вся информация об окружающем мире, и приготовился ждать.
Это заняло около ста тысяч оборотов планеты вокруг звезды. Камень, сбросивший защитную оболочку и превратившийся в идеальный шар, получил наконец сигнал и изменил цвет с серебристого на черный. Верхний слой почвы, окруженный проекцией конуса, покрылся невидимой мелкой сеткой и начал перемещаться туда-сюда, с одной планеты на другую, в том ритме, который был заранее задан.
Первым на поверхности планеты появился мелкий грызун. Следом за ним ветер сдул с образовавшейся полости в сторону безжизненного грунта семена растений, бактерии, насекомых и споры грибов. Наступление чужой жизни на планету началось.
12 августа 334 года от Разделения, четверг
Параизу, Нижний город
Марковиц с женой жили в старом районе Нижнего города, начинавшегося на углу Восьмой улицы и бульвара отца Фернандеса, одного из тех миссионеров, что когда-то решили нести слово Божье на новую землю. Католический собор, стоявший в самом начале бульвара, построили двести лет назад, и его владельцем был один из потомков местного святого. В подвале собора расположился игорный клуб, вполне приличное заведение, где играла тихая музыка и крутилась рулетка. Несмотря на такое соседство, прихожан это не смущало, наоборот, многие после исповеди туда и шли.
Одноэтажный дом из красного кирпича ничем не отличался от таких же, расположенных вверх и вниз по узкой улочке. Выкрашенный серебристой краской почтовый ящик, лет сто уже не видевший ни почты, ни почтальона, тем не менее явно чего-то ждал – краска была новой, адрес на боку отчетливо читался, а замок в виде аиста смотрел на проезжающие байки и велосипеды. От улочки дорожка вела к живой изгороди, переходящей в невысокую ограду, а дальше, через проем ворот, достаточный, чтобы проехал небольшой грузовичок, к гаражу, стоящему отдельно от основного дома. Сразу за гаражом находился заросший водорослями бассейн. Последний ребенок Марковицей уехал из родительского дома год назад, сам репортер и его сварливая, вечно всем недовольная жена к водным развлечениям были равнодушны, а починка системы рециркуляции воды стоила дорого.
Павел подъехал к дому, когда уже стемнело. Лечение Триш каждый раз выматывало его до опустошения, и даже глубокий сон, плотный обед, а потом два часа в седле байка не дали даже каплю бодрости. В принципе, общение с Дэвидом можно было отложить и на другой день, но насчет завтра у Павла были определенные сомнения, и Карпов его ждал только через два часа, домой возвращаться не было смысла. Ничего такого от визита он не ждал, можно было и по телефону узнать, но Марковиц с обеда упорно не отвечал. Дэвид был репортером, как говорят обычно, старой закалки – то, чем работники редакций становятся годам к пятидесяти, когда вырастает животик, а голова начинает лысеть. В репортажах появляется снисходительный тон, активный отдых заменяется крепкими спиртными напитками и сигарой у камина, беззаботное поведение уступает занудству и педантичности. Такая эволюция происходит с каждым поколением, столетие за столетием, и не только с репортерами.
Возле живой изгороди лучи уличной подсветки выхватывали всполохи защитного барьера, в доме светились два крайних окна, так что Павел спокойно провел байк через тонкие светящиеся линии; хозяин небольшой усадьбы, если не напился в хлам, уже должен был понять, что к нему пришли гости. Дом стоял на двухметровом фундаменте, почва в Нижнем городе была глинистой, вода подходила почти к поверхности, и подвалы заменял низкий цокольный этаж. Высокое крыльцо с каменными ступеньками было едва освещено. Павел мог бы поклясться, что раньше, а он у Марковица уже бывал, свет от потолка был гораздо ярче.
Маг постучал в дверь, поправил браслет. Возле гаража, казалось, кто-то стоял. Наверное, деревья так отбрасывали тень, что она была похожа на человека.
– Эй, Дэвид, – крикнул Павел. – Это я, Веласкес.
Ему показалось или тень возле гаража шелохнулась? Приютские привычки давали себя знать: если даже только кажется, что кто-то приготовил подлянку, жди, она обязательно случится. Карабин остался в байке, но пистолет привычно висел на поясе – в поездках за город оставлять оружие вне досягаемости рук не рекомендовалось, и дело было не только в опасных животных и птицах, но и в маргинальных личностях, которые в джунглях возле дорог или в горах себя неплохо чувствовали.
Он достал телефон – на экране светилось сообщение, что связь возможна только с экстренными службами: какой-то дурацкий закон района запрещал посторонним тут названивать. Клапан кобуры откинулся, и рукоять «глока» легла в руку. Пороховое оружие не такое незаметное, как магнитное, но стреляет не хуже. Правда, зарядов меньше, зато не надо менять батарею и беспокоиться, что пистолет могут дистанционно взломать.
– Дэвид, я захожу. – Павел приготовился выбить дверь ногой, он одновременно следил за домом и за тенью у гаража, та не двигалась. Перчатки он снимать не стал, тонкий материал отлично передавал тактильные ощущения.
Дверь выбивать не пришлось, она открылась от слабого толчка. Включив на пистолете фонарь, парень дотронулся до шлема, опуская забрало из прозрачного металла, в поле зрения появилось перекрестье прицела. Бойцы вживляли себе такое в череп, у мага модификанты не приживались, но встроенное оборудование работало отлично. Включилась инфракрасная подсветка – незаменимая вещь в темное время и практически бесполезная тогда, когда температура на улице почти равнялась температуре человеческого тела. Темнота не помогла, на гараж хозяева тратиться не стали, недешевая отражающая краска пошла на дом, так что кирпичные стены постройки за день сильно нагревались и часть тепла отдавали только к утру.
Сначала он подсветил цель у гаража – там было пусто. С новой раскрашенной зеленым картинкой трудно было понять, осталась тень или нет, фонарь выхватил деревья и кирпичную стену с баскетбольным кольцом. Процессор достроил картинку, изображение приняло привычный вид, но никого на ней не было. Зайдя в дом, Павел плотно прикрыл дверь, проверил замок – тот запирался изнутри нажатием кнопки, а разблокировался ладонью хозяина и специальным кодом. Код он помнил, пять цифр, месяц и год рождения третьего ребенка Дэвида. Теперь, если кто посторонний захочет выйти, ему придется попотеть.
Холл был практически пуст: небольшой диван, столик и стойка с обувью; направо шли три спальни, а налево, там, где горел свет, большая столовая с кухней, барной стойкой и электрокамином. Из холла люк вел в цокольное помещение, он был заперт, Павел переставил на него столик, теперь, если кто решит оттуда выбраться, обязательно нашумит. Шагнул влево. Столовая тоже была пуста, в том смысле, что никого живого там не было, правда, и мертвых тоже, и поначалу Павла это успокоило, мало ли куда Дэвид вышел. Но потом он увидел на барной стойке пластинку телефона.
Со стороны спален послышалось шуршание, парень притаился, а потом не торопясь двинулся обратно в холл, по пути включая свет. У неподготовленного человека это вызовет неудобство, глаза адаптируются несколько секунд, но, если тот, кто притаился там, в темноте, еще и зрение модифицировал, Павлу это не поможет. Так что он не стал соваться в коридор, а стянул с руки браслет и начал в уме считать до двадцати. Время, достаточное чтобы таинственное излучение планеты снесло с него часть человечности.
Теперь у него было восемьдесят секунд – и это будет уже седьмая попытка за сутки, Павел пожалел, что вообще полез в дом, надо было вызвать полицию. Выставив вперед обе руки, одну с пистолетом, другую, левую, ладонью вперед, он толкнул ближайшую дверь. Это была ванная комната, совершенно пустая.
