– Воскрешение сингуляры оставляют нам. У них своих дел хватает. Нам дают все технические возможности. Освоить проще простого. Никакого мыслеуправления, только голосовые команды, как мы привыкли. Аппаратура, как я понимаю, появится по нашему слову в том месте, где укажем. И встанет в нужную позу.
Ламмер вздохнул.
– Снова он за своё… Сексуальный маньяк, лечить пора.
Южанин провозгласил:
– Все за стол! Нужно за начало такого великого дела сделать что?.. Вижу по довольным мордам, догадались…
Квартира обрадовалась моему возвращению, как верный пес, которого хозяин оставлял на целую неделю. Я небрежно повел ладонью, дескать, оценил, я тоже вас всех люблю, а сейчас успокойся, Чапаев думает.
Кресло пару раз попыталось незаметно превратиться в роскошный диван, но я пресек поползновения сделать меня Южанином, мозг пашет вовсю, пытаясь понять, что же не так с нашим великим делом воскрешения.
Это же не просто великое, может быть, самое великое из того, что сумели человеки! С прогрессом понятно: открыли огонь, изобрели колесо, водяные мельницы, электричество, атомную энергию, смирили термояд, но это всего лишь долгий и неизбежный подъём со ступеньки на ступеньку, а вот воскрешение – это нечто особое!
Весь прогресс вызван простейшими инстинктами доминирования и захвата новых кормовых участков, а воскрешение – высочайший акт духовной мощи, так как вовсе не является необходимостью для выживания и захвата всего, до чего можем дотянуться.
Это первое и пока единственное доказательство, что человечество думает не только о себе, своих потребностях, но и вспоминает, кому вообще обязано жизнью. И не просто вспоминает, а старается вернуть хотя бы часть долга.
Так почему же… так мало энтузиазма? Это же повод для такой гордости собой и человечеством, что даже не знаю!
Квартира как бы даже шевельнулась и вильнула хвостом, извиняясь, что вмешивается в ход моих мыслей, голос её прозвучал просительно:
– Просит аудиенции господин Зеро, известный на форумах ещё как Абырвагал и Золотой Меч… Говорит, по важному делу.
Золотой Меч, мелькнула мысль, мальчишка какой-то, но кивнул, дескать, допусти, бывают исключения…
В комнате свет стал ярче, в самом центре проступила фигура высокого и крепкого сложения мужчины. Лицо мужественное, два шрама на подбородке, взгляд прямой и взыскующий, одет несколько консервативно, чисто выбрит, ноздри уловили аромат мужских духов… нет, скорее одеколона.
Я сделал шаг навстречу, протянул руку.
– Здравствуйте. Что привело к нам?
Рукопожатие давно вышло из употребления, но вообще-то это лишь добавочный тест с моей стороны, он ответил без колебаний умеренно крепко, это чтобы не вызывать чувства соперничества. Если пожмёт мою ладонь слишком сильно, это минус в карму, как и если чересчур вяло, в древние времена тоже считалось дурным тоном, как бы признаком неуважения и вынужденным следованием надоевшим ритуалам.
И, похоже, понимает, что я присматриваюсь, как ко всякому незнакомому человеку.
– Чем обязан? – спросил я. – Прошу, садитесь.
Он с некоторой церемонностью опустился в кресло, движения сдержанные, хотя держится с достоинством, но подчеркивает, что в гостях у человека, который выше по рангу.
– Рад с вами пообщаться лично, – произнес он приятным, но с отчётливыми мужскими нотками голосом. – Всегда трепетно относился к идее Фёдорова о всеобщем воскрешении предков. Правда, в вашем обществе не состою…
Я полюбопытствовал:
– Что помешало?
Он мягко улыбнулся.
– Я бизнесмен, уже в свои неполные двадцать пять лет заработал первый миллион долларов. Появились яркие девочки, которые раньше на меня внимания не обращали, множество друзей, но я шел дальше и в тридцать пять сколотил первый миллиард.
– Ага, – сказал я понимающе, – но всё ещё развлекух избегали?..
Он чуть наклонил голову.
– Верно. И к пятидесяти у меня было состояние в семьдесят миллиардов. Даже не женился, чтобы при разводе не потерять половину, как чаще всего случается в нашем сволочном мире… В общем, к моменту перехода в сингулярность у меня было больше сорока металлургических заводов, десяток авиалиний и вообще много чего, перечислять нет смысла.
– Понял, – ответил я, – потому формально в нашем обществе не состояли, но как-то участвовали?
Он улыбнулся чуть шире.
– Ощутили? В донате вашему обществу часть была с моей стороны. Так проще, чтоб никаких обязательств.
– Всё понятно, – сказал я, стараясь сократить преамбулу, – а сейчас что вас привело к нам?
– Услышал новость, – ответил он и прямо взглянул мне в глаза. – Воскрешение! Мне как-то не повезло с родителями, но бабушку с дедушкой безумно люблю и обожаю. Для меня будет самым большим счастьем увидеть их снова! И устроить им комфортную жизнь, которой были лишены в своё время. Я всё отдам, только бы они жили и радовались…
Я ответил осторожно:
– Массовое воскрешении – следующий этап. Сейчас пока отрабатываем саму методику, просчитывает последствия.
Он сказал мягко:
– Мы с вами не массовые люди, не так ли?.. Это мы решаем, кого воскресить первыми, кого позже, а кого вообще отложить на неопределенное время. Есть же вообще преступники, с которыми, думаю, и вам вполне понятно.
Как раз непонятно, мелькнула мысль, об этом вовсе не думал. Да и никто, похоже, не думал. У нас есть идея, воодушевление, чувство долга, а детали потом, как-то разрулим.
В его взгляде на мгновение мелькнула мольба, я всей кожей ощутил его стыд, неприлично вот так раскрываться перед незнакомым человеком, мужчины в наши времена держались доминантно, были столпами и опором семьи и общества, а сейчас по лицу вижу, что готов встать на колени.
– Простите, – ответил я со вздохом, – но это и огромные затраты, которых не видим, но они есть… Да, потом себестоимость воскрешения резко снизится, но в этот начальный период ещё не всё просчитано.
Он прервал:
– Простите, но с этим у вас затруднений не будет.
– Финансирование, – сообщил я, – ещё не главное. Нужны огромные мощности…
Он снова сказал быстро, успев вклиниться в короткую паузу:
– Я владею двумя атомными станциями. Конечно, их мощь не идёт ни в какое сравнение с нынешними термоядерными установками, но зато к ним внимания меньше.
Я умолк на мгновение, он не сводит с меня взгляда, и чувствуется, что приготовил ещё ответы на мои следующие вопросы и возражения, явно умелый предприниматель, такие все просчитывают загодя.
– Это большой риск, – начал я, он улыбнулся и прервал, ухитрившись сделать это так непринужденно и даже элегантно, словно просто продолжил мою фразу: – Признайтесь, вам же тоже хочется запустить как можно скорее!.. Ещё до того, как вас местные законодатели обложат инструкциями, законами, предписаниями.
Я умолк, он попал в самое больное место. Вообще-то общество реагирует в целом правильно, хотя и как-то инстинктивно, заранее отгораживается забором из законов от возможных угроз, а их с каждым днем всё больше, всё глобальнее и страшнее, но мы оптимисты, всегда уверены, что с нашим видом ничего опасного не случится.
– Хочется, – ответил я честно.
Он сказал с мягким напором:
– Мы же не атомную бомбу создаем!.. Какой вред обществу, что воскресим моих дедушку и бабушку раньше других?..
– Наверное, – сказал я осторожно, – не вред, а какой-то ущерб? Не знаю, но предполагалось, что не будем пользоваться какими-то лазейками в законе о воскрешении… которого ещё нет.
Он воскликнул:
– Мягкие интеллигентные люди, он преподавал в школе математику, а бабуля как окончила музыкальное училище, так всю жизнь и оставалась учительницей музыки! Я очень по ним скучаю.
– Да понятно, – протянул я, – и чувствуете вину, что живёте роскошно… да вообще живёте!
Он прервал живо:
– Вот-вот! Вы все прекрасно понимаете. А они, которые дали мне жизнь, прожили в бедности и даже не успели увидеть, как я начал выбираться из нищеты! Я только собрался помогать им финансово, как оба умерли в пандемию.
Я отвел взгляд, у меня такое же чувство к своим бабушке с дедушкой. В молодости все мы эгоисты, это биология, родителей воспринимаем только как забор на пути к нашему будущему, подсознательно желаем им смерти, чтобы освободили нам дорогу, да и жилплощадь вся станет нашей, плюс какое-то наследство, но с возрастом это уходит на задний план, начинаем чувствовать любовь и нежность к ним, таким старым и беспомощным, которые заботились о нас.
– Верно, – сказал я со вздохом. – Родителям мы обязаны всем. Уже тем, что существуем. И, конечно, хорошо бы наш долг вернуть при малейшей возможности.
Он встрепенулся, взглянул с надеждой щенка, которого человек возьмёт на руки, приласкает и скажет, что возьмет в дом, а не утопит.
– Вот-вот, – сказал он жарко, – иначе это нечестно!.. Они дали нам жизнь, а мы…
– Все равно это сложно, – сказал я. – Такое начинание не спрятать. Даже простой перевод средств… Сингулярам, конечно, все пофигу, но местная власть сразу же протянет лапу.
Он встрепенулся.
– Предоставьте эту сторону вопроса мне!.. Я в своё время создал благотворительный фонд, деньги там почти все мои. Спонсировал новые разработки в медицине, химии, даже в математике. Внимания не привлечёт, если перечислю какие-то суммы в ваше общество.
Я подумал, сказал в нерешительности:
– Может, не привлечёт, а может и привлечь. Тогда лучше вам стать официальным партнером. Со стороны будет, что вкладываете средства как бы в свое дело.
Он сказал жарко:
– Да-да, спасибо!.. Мне достаточно одного процента или одной акции. Дело же не в прибыли, но для проверяющих органов важно именно участие. Спасибо, что поверили!..
Я сказал сварливо:
– Да просто вы пришли в нужный момент. Мы в самом деле уперлись в сложные вопросы.
Он улыбнулся, у меня мелькнула догадка, что отслеживает наши действия и в самом деле сегодня не просто мимо шел, но это неважно, явился и предлагает именно то, из-за нехватки чего пришлось бы раскрывать карты перед теми, перед которыми все равно придётся, но пусть это будет чуть позже.
– Финансирование, – сказал он, – моя проблема. Сингуляры все видят, но, как боги, не вмешиваются, а мои юристы знают, как провести всё так, что комар носа не подточит. В моих хранилищах двадцать экзаватт мощностей, на первый раз хватит?
Я отшатнулся в кресле.
– Свят-свят!.. Нам этого даже не знаю на сколько!
– Берите, – сказал он, – Заполнено под крышу, хранить негде. Так изголодались в прошлые годы, что теперь, как хомяки, копим и копим.
Я сказал быстро:
– На первом собрании утвердили первым к воскрешению Пушкина, но обещаю, ваши родители… то есть дедушка и бабушка, следующие на очереди!
Он поднялся, вежливо поклонился.
– Спасибо за понимание!
Рукопожатие было таким же крепким и дружеским, но я проследил за ним взглядом и успел заметить, что он сразу же растворился в воздухе, едва переступил порог.
Кольнула лёгкая досада, не распознал цифровую аватару, очень качественная, более реальная, чем многие натуральные люди. Вон даже тяжёлое кресло придвинул к столу, как сделал бы человек его возраста и комплекции.
Возможно, и создана специально для разговора со мной, а в реальности это крепко сбитый бык, жестокий и бесцеремонный, всегда идущий напролом, но со мной такое вызовет отторжение, потому выбрал личину, что вызовет максимальное расположение.
– Хорошо, – сказал я себе тихохонько, – сперва Пушкина, потом выполним пожелание этого донатера.
Глава 10
Изначально, ещё в конце двадцатого века, когда сами были смертными, но видели сверкающий край Эры Бессмертия, уже тогда ощутили вину перед предками, что доживём, а они не смогли.
И с этой виной дотянули до времени продления жизни, потом до нынешнего бессмертия. Сперва стариками, затем омолодились каждый в меру своей дурости, сейчас вот пьём и гуляем, а для них ничего не делали, оправдываясь, что такова жизнь и возможности ещё не созрели.
Но вот время наконец-то сказало бодро: ребята, распахивайте ворота, щасте прибыло! Ваши предки, ближние и далекие, и вообще все-все люди, наконец-то смогут вернуться.
Раньше были только переносчиками жизни из прошлого в будущее, а сейчас станут полноценными участниками жизни и общества, вот обрадуются, да что там обрадуются, это же лучше любого рая!
Дальше мысли начали путаться, я ощутил, что засыпаю, подумал в который раз, что пора избавиться от этой рудиментарной привычки, зачем только и вставили в устав это правило держаться старых обычаев, переосторожничали.
Утром подошел к окну, там вместо Версаля высится воздушно лёгкое, словно дворец королевы эльфов, здание. Высокое, подобно Кельнскому собору, из зелёного мрамора, хотя, конечно, какой сейчас мрамор, с хорошими подъездными путями и тремя площадками для вертолётов между остроконечными шпилями.
Похоже, ГИИ проанализировал за ночь наши пожелания, что-то подправил, что-то изменил, и теперь вот это чудо, как ни крути, но лучше того, что было. Похоже, во сне мы умнее бодрствующих.
Правда, парк исчез, уступив место величественной площади, мелькнуло короткое сожаление, но и деревья появились однажды вот так же за ночь. Просто как-то поговорили, что хорошо бы парк со зверюшками, оленями и белочками, незримый обслуживающий персонал подсчитал голоса или как-то ещё, как всегда делает, когда что-то делает, основываясь на наших пожеланиях, даже невысказанных, но как-то считываемых им, и построил.
Пока я рассматривал здание, перед глазами высветилась емейлишка: «Уже видишь? Ну и вкусы у тебя!.. Разве так выглядит реабилитационный центр для воскрешаемых?»
Я ответил с досадой:
– А кто знает, как он выглядит?.. Маяковский не дал подробностей, а сам Фёдоров о здании и вовсе не упомянывал… И вообще, чего так вверху торопятся? Мы же ещё не обсудили, как и что.
Голос Гавгамела в ухе хохотнул:
