«Покажи, что было».
Разум разбился на сотню осколков, и в каждый из них пришлось заглянуть, чтобы отыскать правду. Я бы закричала в ярости, если бы ужас не сдавил горло. Черный цвет – один лишь сплошной черный, запачкавший образ видения, как акриловая краска. Лицо, скрытое тьмой, будто капюшоном; ладонь с серыми прожилками, в которую Марта добровольно вложила свою. Доверчивая малышка, поверившая, что добрый незнакомец отведет ее к папе. Глупое дитя, чьим одиночеством жестоко воспользовались.
– Я знаю, куда оно забрало ее, – выдохнула я, вцепившись в рюкзак и повернувшись к Коулу.
Он ничуть не колебался, следуя моим указаниям. Я задавала направление, сидя на заднем сиденье машины, чтобы лучше концентрироваться, сминая в руках сокровенный рюкзак. Теребя розовую ткань, я молилась лишь о том, чтобы это чувство, пульсирующее в груди, как свет маяка, не угасло. Чтобы мы успели.
– Здесь!
Коул затормозил, и, выбравшись наружу, мы наткнулись на серебристый пикап, припаркованный на обочине.
– Это машина Ганса, – констатировал Коул, взглянув на номера. – Он что, похитил собственную дочь?
– Нет, не он, но Ганс тоже здесь. – Я закрутилась на месте и, окинув взглядом кленовый лес, кинула рюкзак на землю. – Я знаю, где она.
Коул был физически выносливее и быстрее меня, но бежать ему все равно приходилось сзади, потому что вела нас я. Так, как были знакомы леса Шамплейн ведьмам моего ковена, они были знакомы разве что зверям, обитающим в них. Перепрыгивая пни и камни, я, сбив дыхание, наконец-то увидела то, что должна была увидеть, – заброшенная радиовышка, в сумерках похожая на острую иглу, пронзающую небосвод. Это гнетущее место, поросшее зарослями и плющом, будто было создано для черной мессы.
Там, на самом верху, я увидела несколько размытых человеческих силуэтов.
– Одри, аккуратно! – вскричал Коул, когда я принялась карабкаться по ржавой лестнице вверх и в спешке оступилась, повиснув на поручне.
Оправившись от испуга, я собранно, шаг за шагом, принялась преодолевать плоские ступени. Коул двигался за мной, поддерживая за талию. Неистовый ветер трепал волосы, мешая видеть. Сделав последний рывок, я взобралась на верхушку башни и заскочила в люк.
Ставня захлопнулась, едва не защемив мне лодыжки, и я услышала крик Коула, барабанящего по железной дверце с той стороны. Тьма, из которой был сплетен образ из моих видений, оказалась настоящей – осязаемая и живая, она стояла напротив, и казалось, что парит над полом, не имея ног. Тело, напоминающее кокон гусеницы из черного бархата, сгорбилось над тельцем распростертой на полу девочки, чей отец лежал в другом конце площадки без сознания.
– Отойди от нее!
Голос чудом не подвел меня, и страх вдруг рассеялся, уступив место злости. Существо повернулось, и я увидела уродливую шаманскую маску из черного дерева с прорезями для глаз, затянутыми змеиной кожей. Вырезанный кривой рот, тянущийся до самых ушей, и чернильный мех, ниспадающей по бокам маски вуалью.
– Боишься меня? – процедила я, ступая вперед. – Поэтому прячешь лицо под маской, тварь?
Существо по-птичьи накренило голову вбок и, к моему облегчению, отлипло от тела Марты. Это был вовсе не сгусток энергии и не демон – это был человек, и мне достаточно было увидеть манеру его походки, чтобы понять, что тьма, в которую он облачен, – не что иное, как чары.
– Ты колдун, – прошептала я. – Или ведьма? Хотя какая разница! Я все равно тебя убью.
Существо не ответило. Бесполое, темное, хищное, оно двигалось плавно, точно пламя, танцующее от ветра. У него будто не было конечностей: руки, скрытые под плащом из магии, роняли на пол багровые капли. Один из его пальцев выгнулся: длинный серповидный стержень из окровавленного металла. Им существо резало своих жертв, рисуя на них ритуальные символы.
Я бросила беглый взгляд на Марту: над ней этот коготь поработал тоже. Изрезанный свитер, порванные колготки и кровь, растекающаяся по лицу вокруг правого глаза, вместо которого теперь была черная жемчужина. Глазное яблоко с голубым зрачком, откатившись, валялось поодаль. Голые ручки Марты, покрытые гусиной кожей на морозе, уже были испещрены символами, но не полностью: похитителю не хватило времени закончить ритуал. Дыхание Марты было слабым и поверхностным, но все-таки она дышала.
Я отвлеклась, и существо воспользовалось моментом.
Мне удалось пригнуться, когда оно, прыгнув вперед, точно пума, оказалось за моей спиной и выбило стекла смотровой будки. От силы, с которой существо оттолкнулось от края и спрыгнуло с башни, покачнулось основание вышки: я услышала скрежет натянутых тросов, и несколько из них оборвались, не выдержав. Башня накренилась, и я взвизгнула, летя лицом в оконные стекла.
Коул, выбивший плечом люк, схватил меня за ремень джинсов раньше, чем я бы пробила стекло головой.
– Я держу тебя!
Радиовышка падала, утратив опору. Я прильнула к плечу Коула, стиснув рукав его пальто. Уверенность и сосредоточие – Коул источал их даже сейчас. Он был спокоен, и я вдруг успокоилась тоже.
– Berkana gebo!
Выставив ладони над полом, я закрыла глаза и почувствовала, как башня замедляет свое падение, а затем восстанавливает баланс. Подхваченная воздухом, вернувшим ее на место, она вросла обратно в недра земли, что расступилась, гостеприимно принимая ее назад.
Вышка замерла, и я опустила руки, провалившись в объятия Коула.
– Папа, я плохо вижу… Почему глазик так болит?
– Пройдет, милая. Все пройдет. Я так люблю тебя…
Я посмотрела на очнувшегося Ганса, подхватившего на руки обмякшую Марту, которая, постепенно приходя в себя, начала хныкать. Ганс, с рассеченной переносицей, укачивал ее на руках, глотая слезы, текущие по щекам и смешивающиеся с кровью дочери.
– Этот запах… – прошептал вдруг он, и его голос сорвался, когда Марта прижалась к его груди, надрывно плача. – Я ехал к Шэрон, чтобы попрощаться с Мартой, когда почувствовал запах… Запах моей малышки, перебиваемый смрадом. Так пахнет смерть. Я просто знал, что она в опасности… Знал, и все тут! Но я не успел… Не успел… Вы ведь видели? Видели?!. Это сделал не я, клянусь!
Коул осторожно отпустил меня и, подойдя к Гансу, приложил ладонь к его дрожащим лопаткам.
– Мы все видели, не волнуйтесь. Мы доставим вас в больницу, – произнес он мягко. – А потом отвезем туда, где вы оба будете в безопасности и где о вас позаботятся.
Выбитые стекла хрустели под подошвой сапог. Выйдя на смотровую площадку, я перегнулась и свесилась с края, глядя вниз – туда, куда прыгнул колдун в маске, не решившись вступить со мной в схватку. Посреди заросшей травы темнели лужицы крови Марты, которой истекали его руки в полете. Он исчез, оставив в память о себе лишь девочку, чью жизнь искалечил в попытке присвоить себе.
Вытащив из кармана рисунок, я снова развернула его. Там, разукрашенный карандашами, красовался человечек в красном платьице верхом на рыжем коте, с волшебной палочкой в руках и моим именем, написанным с ошибкой.
– Больше нельзя медлить, – сказала я и вышедшему за мной Коулу, и самой себе. – Пора собирать ковен.
X
Джулиан Дефо
Ее смерть была похожа на выстрел прямо в висок.
Микроскопическая молния, приковавшая меня к подушке. В руки и ноги будто всю ночь вколачивали гвозди – напряжение, скручивающее мышцы и связки. Я бы закричала, если бы от горечи утраты у меня не отнялся голос.
– Просыпайся, Одри, – мягко позвала меня Рэйчел. – Пора спускаться.
Встать утром с постели и уже никогда не быть прежней – вот что это такое.
Если бы мы с Джулианом все еще ночевали в одной комнате, он бы обнял меня и мне бы стало легче. Но спальня Джулиана давно находилась в конце коридора, а он сам – в смятении и не меньшей агонии, чем я сама. Казалось, таких усилий, какие я приложила, чтобы сменить пижаму на белое платье, мне не приходилось прикладывать даже на уроках скрипки.
Распущенные волосы. Церемониальное молчание. Мрамор лестницы обжег ступни холодом. Я вышла босиком, согласно традиции, и прошла вниз по склону к берегу озера Шамплейн, сопровождаемая всхлипами своих братьев и сестер. Весь ковен бросал на меня заискивающие взгляды. Еще не та, перед кем следует кланяться, но уже и не та, кого можно небрежно трепать по щеке. Они не знали, как именно смотреть на меня, поэтому выходила угнетающая помесь сочувствия и недоверия.
– Она хотела, чтобы это сделала ты, – шепнула Рэйчел мне на ухо.
Я кивнула, провожая взглядом деревянный плот, загроможденный цветочными венками. Поверх него расстилалась белая вуаль, прикрывая источник моей боли.
– Fehu, – послушно сказала я, сжигая тело матери, отправленное в последнее плавание.
Рэйчел повернула меня лицом к ковену и, сплетя наши пальцы, подняла мою руку вверх.
– Верховная Виктория умерла, – объявила она, и я увидела, как в толпе сверкнула улыбка Джулиана, выдавленная сквозь слезы. – Да здравствует Верховная Одри!
* * *
– Не верю, что мы оставили Штруделя! У Ричи ведь память, как у золотой рыбки. Вдруг он забудет его покормить? Не зря же его посадили за мониторы, не доверяя другую работу. Черт, что же я наделал?..
Я открыла глаза, вдруг поймав себя на том, что дремлю, слушая нервозную болтовню Коула вполуха. Растерев глаза, красные от бессонницы, я уткнулась носом в окно и замерла, наблюдая калейдоскоп мелькающих пейзажей. Вывеска, обещающая самые вкусные пончики в Западной Вергинии. Колонна из дальнобойщиков дальнего следования. Пестрые фургончики с досками для серфинга, закрепленными на крыше. Мотели и забегаловки. Автозаправки и перекресток железных путей.
– Я звонил в больницу. Сэм пришел в сознание и первым делом потребовал закурить, а потом чуть не подрался с лечащим врачом. Видимо, идет на поправку. Хорошо, что они поверили, будто его покусал сторожевой пес Хармондов… Пришлось подкинуть на место преступления пару собачьих ошейников.
Мельком взглянув на Коула, но так ничего и не ответив, я снова сосредоточилась на гримуаре. Прочитав новое заклинание, я открыла для себя возможность играть со светом. Проведя солнечный зайчик от края бардачка до коробки передач, я удовлетворенно кивнула и быстро переметнулась на следующую главу.
– Мне кажется, ты перебарщиваешь. Которая это страница за день? Пятнадцатая? Еще позавчера ты и одну осилить не могла. Это точно не навредит?
Я зажмурилась, призывая шторм. Не те редкие тучи, что возникают, когда ведьма в бешенстве или печали, а пробуя осознанный контроль погоды. Я повторяла заклинание, пока не выглянула в окно и не увидела чернильную кляксу, пролившуюся на закат.
– Ого, – прокомментировал Коул, перегнувшись через руль.
Голова гудела от усталости, но, помассировав виски, я продолжила.
А тем временем вывески за окном сменились лесами. Снова за чертой города. Дорога, дорога, дорога…
– Одри, слушай… Если не хочешь говорить со мной, то хотя бы поешь.
Жемчужина ожерелья, с которой я играла, выскользнула из пальцев, шершавых от сухого осеннего воздуха. Обернувшись на Коула, сидящего за рулем и днем, и ночью, я опустила глаза на подстаканники, заполненные давно остывшей едой. Пара нетронутых хот-догов с имбирным чаем. В те моменты, когда Коул не смотрел на дорогу, он смотрел только на меня. И сейчас смотрел – обеспокоенно и заботливо. Я эти чувства не разделяла. Зачем беспокоиться обо мне, когда я просто делаю то, что должна?
– Извини, – вздохнула я, послушно захлопывая Книгу. – Я становлюсь очень замкнутой, когда…
– Грустишь, – понял Коул. – И терзаешься чувством вины. А потому моришь себя голодом. В наказание.
– Вовсе нет! У меня просто нет времени на праздность.
– Еда – это потребность живого организма, а не праздность, – скривился на последнем слове Коул.
Я закатила глаза и снова отвернулась. От вида нескончаемого шоссе начинало мутить. Когда мы уже приедем? Почувствовав, что Коул продолжает смотреть на меня, я обреченно застонала.
– Ладно, – сдалась я. – Я просто… все думаю о том колдуне в маске. Почему он не напал на меня. Сначала я решила, что он испугался, но потом… – И я неохотно призналась Коулу в том, в чем признаться не могла даже самой себе: – Теперь мне кажется, что он просто не хотел причинять мне вред. Это имеет смысл лишь в том случае, если я нужна ему. А кому я еще могу быть нужна, если не Джулиану?
– Ну, – Коул долго и напряженно молчал, прежде чем ответить. – У меня пальцев не хватит, чтобы пересчитать всех, кому ты можешь быть нужна. Так что это ни о чем не говорит…
Я безрадостно ухмыльнулась.
– Ты ведь знаешь, что это неправда. Все, кому я могу быть нужна, – это либо ты, либо демонические животные. Вряд ли кто-то из вас прятался под той маской.
– А что насчет той рыжей ведьмы? – задумчиво поделился своими размышлениями Коул, стуча по рулю. – Королева Шепота… Ну, та, что хотела от тебя Бёрлингтон и жемчуг.
– Аврора? – удивилась я. – Зачем ей убивать новоодаренных ведьм? К тому же детей.
– А как еще ей заставить тебя делать то, что она хочет?
– Она хотела Бёрлингтон и жемчуг в обмен на Книгу, – напомнила я и покрутила перед лицом Коула гримуаром в нежном, сизом переплете, с которым не расставалась во сне. – Но она уже у меня. Знаешь, у Авроры есть еще одно прозвище – Хведрунг. Это означает Поднимающая бурю ради веселья. В шестнадцатом веке она заставила жителей Страсбурга плясать несколько дней подряд, пока те не скончались от сердечного приступа или обезвоживания. В истории это обозвали «танцевальной чумой». Да, Аврора хитрая и любит доставлять неприятности. Возможно, она сама подкинула мне книгу. Аврора способна на все, что угодно, но убивать детей… Тут нужна не хитрость. Тут нужно бессердечие.
Коул замолчал, уставившись на дорогу впереди.
– По-моему, бессердечие – это как раз то, чего следует ожидать от ведьмы, устраивающей средневековые вечеринки с летальным исходом. Помнится, ты рассказывала и про человеческие жертвоприношения в центре Нью-Йорка ради получения вечной жизни, – протянул Коул. – Она и вправду так делает? Продлевает себе жизнь с помощью черной магии. Сколько же ей лет?
– Доподлинно неизвестно, но однажды я слышала, как она говорила о короле франков Хлодвиге I так, будто знала его лично. А Хлодвиг жил еще в пятом веке, – хмыкнула я и стащила с хот-дога ломтик соленого огурца, на что Коул одобрительно улыбнулся. – Честно, я ее не понимаю. Не знаю, что может быть хуже, чем пережить свой ковен.
– Может быть такое, что она решила заменить человеческие жертвоприношения на ведьмовские? Ведь забирать жизненную силу новоодаренных, должно быть, эффективнее.
– Возможно, но так заморачиваться… Это глупо. Авроре незачем такие эксперименты, когда Нью-Йорк – туристический центр мира. Даже десяти пропавших без вести там никто не хватится, чего не сказать о таком маленьком городке, как Бёрлингтон.
Коул оторвал одну руку от руля и, пока я разглагольствовала, протянул мне почти холодный хот-дог. Я обреченно поморщилась, но признала поражение и вгрызлась в мякоть хлеба. С каждым укусом усталость отступала, пока не исчезла совсем. Я постаралась не замычать от удовольствия, чтобы самодовольство Коула не раздулось еще больше и не лопнуло, перевернув машину на полном ходу.
– Еще я утром звонил Гансу, пока ты спала, – осторожно начал он, убедившись, что я доела, умяв и его порцию тоже. – Оказывается, он и впрямь отлично ремонтирует мебель. Гидеон в восторге! Наконец-то кто-то починил ему шкафчик в прихожей. Не помню, чтобы мой брат хоть когда-то столь охотно делился жилплощадью. А Марте понравились лошади. Гидеон учит ее верховой езде. И я… Я перевел деньги, чтобы Ганс мог заказать для нее глазной протез. Так что у них все хорошо, – выдавил улыбку Коул, будто не замечая, как я переменилась в лице, перестав облизывать крошки с пальцев.
Милое платьице и колготки, заляпанные кровью. Белокурые волосы, разметавшиеся по грязным половицам. Знаки и руны, шрамы от которых пройдут с ней через всю жизнь и сойдут лишь тогда, когда плоть сойдет с костей от старости. Глазное яблоко с васильковым зрачком, вместо которого теперь зияющая дыра, сделавшая из невинного ребенка сломанную куклу. Все это я вспомнила, лишь слыша имя «Марта». Не зря Коул ждал, когда я доем.
Я содрогнулась и снова уставилась в Книгу. Похоже, сегодня я вновь не засну.
– Это не твоя вина, – отчеканил Коул то, что повторял как заведенный с самого нашего отъезда из Бёрлингтона. Заметив, что у него все равно ничего не выходит, Коул откашлялся: – Так что там за кандидат, которого ты хочешь пригласить в ковен? Ты уверена, что он все еще в Новом Орлеане? Неприкаянные редко засиживаются на одном месте…
Коулу достаточно быстро удалось переключить мое внимание на мешочек с рунами, лежащий на бардачке. Руны, прежде обиженные, заговорили со мной внезапно. Для этого мне хватило вернуться домой с той заброшенной радиовышки и просто взять их в руки. В тот же миг руны будто перенастроили, как духовой инструмент: теперь они не просто внимали мне и указывали города, а называли конкретное место.
«Лавка Саламандры».
Я потянулась к мешочку и вытряхнула из него несколько кубиков. Убедившись, что вязь не изменилась, я проверила старый смартфон Коула, которым он снабдил меня перед поездкой. Как и раньше, в поисковике отобразился лишь один результат на запрос.
– «Вы можете узнать, что вас ждет завтра, уже сегодня! В нашей лавке чудес на каждый вопрос найдется ответ. Вуаль будущего прозрачна для той, что смотрит на мир глазами саламандры. На первый сеанс действует двадцатипроцентная скидка», – зачитала я вслух с веб-сайта эзотерического салона. – Да, эта ведьма нам и нужна.
