Вместо ответа Лешка внезапно одним движением стянул с себя футболку.
Оба родителя Ирмы – врачи: отец бывший хирург, после автокатастрофы не смог продолжать оперировать и ушел в судмедэкспертизу, а мама – физиотерапевт, подрабатывающий массажем на дому. Так что к не совсем одетым пациентам в гостиной Ирма привыкла уже давно. Но вид полуголого Леши посреди школьного коридора смутил даже ее.
– Ты сдурел что ли? Оденься!
– Да ты не поняла, смотри! – Гусев ткнул себя пальцем между ключиц. Ирма пригляделась и ахнула.
– Он синий! Ты открылся!
– Да, и три дня катался по всем проверкам. Только вчера вечером отпустили. Но зато теперь у меня даже справка есть, что я абсолютно безопасен для общества. Прости, что не позвонил вчера вечером, было уже поздно, думал, ты спала.
– Я, скорее, не прощу тебе, что сегодня ты пришел не к первому уроку.
– К этой грымзе? Да Боже упаси!
– Вот-вот. А я отдувалась за двоих.
– Что слу… А, Поля идет.
Наталья Ипполитовна, учитель русского языка и литературы и по совместительству классная руководительница 9-го «Б», неспешно шла через рекреацию, улыбаясь ребятам. Она все всегда делала неспешно (сказывался возраст и нелеченый артрит), за что получила прозвище Тихоходочка, а еще всегда улыбалась, потому в глаза ее звали только Полюшка.
– На уроке расскажешь, идем.
Гусев придержал дверь перед обеими дамами и закрыл ее под трель первого звонка.
***
Шум в столовой можно было сравнить с ревом двигателя взлетающего самолета. Сейчас, после четвертого урока, соваться к кассам было смерти подобно – можно было запросто стать жертвой голодных пятиклашек. Но Лешка уверенно вел девчонок сквозь толпу к дальнему углу столовой, где помимо стенда с всевозможными награда аля «Лучший пищеблок области 2006» росли взрощенные на приторно-сладком чае и манной каше невероятных размеров фикусы и пальмы. Скользнув за них, Гусев махнул рукой, приказывая девочкам присесть.
– Что за игры, Гусь? – с опаской подглядывала на пятно картофельного пюре за своей спиной.
– Гусь сегодня станет тигром! Осталось лишь дождаться добычу.
И он вперился взглядом в очередь на кассе. Алка залипла в телефоне, Маша грызла ногти. Наконец, Леша поднял вверх руку и загадочно произнес:
– Пришел час возмездия, Яга. Что у нас сегодня на обед вкусненького?
Ирина Николаевна всегда обедала после четвертого урока. Было ли это случайным совпадением биоритмов ее желудка и часа-пик в школьной столовой или очередная вредность – неизвестно. Но каждый день после четвертого урока Ирина Николаевна как крейсер появлялась в столовой, без сомнения давя и пихая зазевавшихся школьников и молодых учительниц, брала с выдачи поднос с комплексным обедом, бросала через плечо поварам «запишите это на мой счет» и уходила к учительскому столу.
Однако в этот раз что-то пошло не по плану. Стоило математичке протянуть руку к подносу, как тот с неожиданной для куска пластмассы прытью прыгнул ей навстречу, вместе со всем своим содержимым. Тишина воцарилась в столовой, будто кто-то за секунду выкрутил звук до минимума. В этой тишине отлично было слышно, как кусочки картофеля соскальзывали с юбки учительницы и с тихим чавканьем падали на пол.
– Бум! – прошептал Лешка. Ирма ошалело переводила взгляд с него на Ирину Николаевну и обратно. Маша рукой вернула на место отвисшую челюсть Аллы. – Осталось только художнику нашему показать, где раки зимуют.
– Только попробуй! Леша, ты же в спецкласс попадешь!
– Не бойся. Я и оттуда тебя охранять буду. Ну, всех вас, – уши мальчика чуть покраснели. – Ладно, пойдем. На физру вам еще переодеться надо.
Но урок физкультуры отменили: Олег Валерьевич повез одиннадцатые классы на какие-то межшкольные соревнования. Погода стояла совсем летняя, и ребята сели на лавочке во внутреннем дворе. На расчерченных тут же на асфальте классиках прыгали нарядные первоклашки. Еще несколько дней и их родители устанут каждый вечер гладить форму, а каждое утро заплетать колоски с огромными бантами. Но сейчас двор пестрел ленточками всех цветов радуги, а учителя начальной школы то и дело отряхивали от земли и пыли кружевные колготки и атласные пиджачки.
Алка вновь что-то кому-то яростно строчила в телефоне – не иначе, как новый ухажер обещал украсть ее и увести за тридевять земель. Маша в третий раз перелистывала страницы учебника по истории – даты никогда не были ее сильной стороной, потому на левом предплечье всегда красовалось синее пятно от записанных на всякий случай шпаргалок. Ирма внимательно высматривала кого-то в толпе детей, выходящих из дверей школы. Лёшка болтал с ребятами из дворовой футбольной команды.
– То есть ты теперь предметы можешь двигать? Круууто, – протянул Андрей.
– Да, но не очень тяжелые. Килограмм до пяти. Да и не очень быстро.
– Мог бы большие, да еще и быстро – тебя бы не отпустили. Ведь масса, помноженная на ускорение – это сила, – очкарик Денчик сделал драматическую паузу. – А большая сила – это большая ответственность.
– Ха! Но мяч в ворота Савеловским точно отправлю.
– Просекут, – сплюнул Андрей.
– А чем докажут?
– Мира! – крикнула Ирма и замахала рукой. Леша тут же попрощался с ребятами и подошел к девочке.
По лестнице вприпрыжку бежала маленькая копия Ирмы. Такая же худенькая, с темно-рыжими волосами и едва заметными веснушками вокруг глаз. Непослушное подобие челки падало ей на глаза, отчего девчушка каждые несколько секунд мотала головой. Этим летом Мира захотела прическу как у сестры и, не долго думала, взяла кухонные ножницы и вкривь и вкось отрезала себе косички. Домашние были в ужасе от увиденного, а Мира вполне довольна своим новым образом. Правда, папа девочек все-таки немного поправил прическу, назвав результат «французское ассиметричное каре».
Француженка обогнула сестру и бросилась в объятия Лешки, который закружил ее вокруг себя.
– Это что за реактивный самолет? Тр-тр-тр! Ух, улетишь, улетишь сейчас, не удержу.
Мира заливисто смеялась, демонстрируя всему миру отсутствие верхних передних зубов. Алла оторвалась от телефона и подошла к компании.
– Привет, мелкая! Ты чего такая растрепа снова? Где заколочки?
Реактивный самолет «Мира-57», уже приземленная Лешкой, тут же потупилась.
– Убежали.
Ирма закатила глаза. «Убежали» на языке этого ребенка означало «мерзкие одноклассники снова дразнили меня и отнимали вещи». Лешка хрустнул пальцами. Алла будто задумчиво почесала голову, незаметно снимая со своих волос заколку.
– Уверена? А мне кажется, они ко мне прибежали обратно. Смотри, какие непослушные.
Блондинка ловко приструнила торчащие во все стороны волосы Миры. Та вновь заулыбалась.
– Шпашибо. Леша, ты меня домой проводишь?
Ирма возмущенно хмыкнула.
– То есть сестра в качестве провожатого тебя уже не устраивает?
Мира потешно наморщила носик, обдумывая что-то, и выдала:
– Ладно, можешь ш нами пойти. Ешли мешать не будешь.
Под общий смех Лешка подсадил Миру на плечи и троица отправилась к дому Венедиктовых. По дороге Мира взахлеб рассказывала о поделках из пластилина на уроке труда и фильме о жирафах, который они смотрели на природоведении. Вдруг девочка замолчала и смущенно пробормотала:
– Нас в зоопарк обещали отвезти…
– А чего так грустно? – Леша внимательно смотрел под ноги, боясь споткнуться, и потому не видел взглядов, которыми обменялись сестры. Ирма с тоской посмотрела на просящие есть ботинки сестры, отданные им соседкой, и на вытертую курточку, в которой еще она сама, Ирма, ходила в первый класс. Прежде чем старшая успела открыть рот, Мира ответила, как всегда отвечала их мама:
– Нам это не по карману.
– Чушь! Поедем в зоопарк. Все вместе поедем. Еще и Машку с Алкой возьмем. И поедем в Московский, самый крутой зоопарк. Слово дяди Леши.
Мира обняла Гусева за затылок. Ирма едва коснулась пальцами его руки.
– Не стоит. Не хочу быть тебе должна.
– Мы что-то говорили про долги? Мира, слово "долг" было произнесено?
– Неа, – замотала головой девчонка.
– Вот и решили.
До самого дома шли молча. Ирма было уже подумала, что день оказался не таким и плохим, даже конфликт с Ягой терял краски и начал забываться.
В подъезде не было света. Ирма достала телефон и включила фонарик, освещая путь и еще что-то. Точнее, кого-то.
– Папа! – крикнула Мира.
– Да чтоб меня…
Машинально Ирма попыталась загородить лежащего на полу отца от Лешки и сестры, как всегда прикрывала его от нападок соседок и вызванных ими полицейских. Петр Васильевич полусидел-полулежал на ступенях первого лестничного пролета. Тут, видимо, силы кончились и Морфей, на пару с Дионисием, взял над ним верх. Ирма попыталась поднять отца, но что ее сорок против его ста шести.
– Надорвешься. Давай я, – Леша ссадил Миру с плеч и попытался пройти к мужчине, но Ирма его остановила.
– Нет. Он, наверняка, грязный и пахнет от него. Я соседа позову.
– Зачем сосед, если я тут?
– Леша! – в голосе Ирмы послышались плаксивые нотки. – Ну не надо. Не лезь, пожалуйста! Я сама со всем разберусь. Вы постоянно делаете вид, что все в порядке. Что так и должно быть. Но я знаю, что это все неправильно. Маша не должна делать за меня домашку, потому что я не успеваю из-за работы. Алка не должна отдавать свою одежду Мире, потому что она якобы купила не того размера. Ты не должен платить за завтраки Миры и водить нас в зоопарк. И тем более не должен таскать моего отца. Просто уйди. Пожалуйста.
***
– Как думаешь, у Ирмы с Лешкой все серьезно? – задумчиво спросила Маша, продолжая смотреть в учебник. Алка оторвалась от телефона, но пальцы продолжали что-то печатать.
– А? Ой. Не знаю. Школьная любовь – это в 99% случаев не навсегда. Но они милые. Я хотела бы, чтобы у них все хорошо было. А ты чего вдруг спросила?
– Да читаю про Екатерину и Потемкина. Да и других ее друзей. Мужа она не любила, а их любила. И титулы, и земли, и власть, все им. Но замуж больше не вышла. Так и тусовалась с фаворитами всю жизнь.
– Ты думаешь, что Ирма – фаворитка Леши? И с ней будет просто тусоваться, но не женится?
– Нет. Алка, ты глупая такая.
– Зато красивая. Вон, смотри какой красавчик в Тиндере написал, – блондинка самодовольно протянула телефон.
– Ты с ним что ли весь день переписываешься? Аль, ему ж лет тридцать!
– Ну и что? Зато ходит в качалку и машина своя есть. Заберет меня сегодня после уроков.
– Ты бы поаккуратнее. Вдруг маньяк какой.
Вместо ответа Алла молча вытащила из сумки перцовый баллончик.
– Только себе в глаз не распыли. А то ты можешь.
Алла показала подруге язык и вновь уткнулась в телефон. Маша захлопнула учебник и потерла слезящиеся глаза. Последний урок – всегда самый тяжелый. Особенно, если это контрольная по истории. Маша сунула книгу в сумку и хотела было достать ежедневник, но голос за спиной прервал ее. По испуганному лицу Аллы она поняла, что внезапные собеседники не принесут ничего хорошего.
– Ты бы лучше так математику учила, тупица.
– Да-да, побольше уважения к математике.
Маша обернулась. За ней стояла Софушка со своими приспешницами – долговязой Катькой, которую за глаза звали Шпала, и профессиональной байдарочницей Юлей, которую даже за глаза было страшно как-то называть. Обе без дружбы с Соней уже в пятом классе остались бы на второй год из-за математики.
– Встань, когда старшие с тобой разговаривают.
– Соня, ты меня старше на неделю, – по привычке огрызнулась Маша, но все-таки встала – быть поднятой за шиворот Юлькой было очень неприятно, она знала это на собственном опыте.
– Зато мама моя тебя на три ступени эволюции старше. А вы… Я знаю, что это вы. И я это докажу. На собрании про всех расскажут, у кого что открылось за лето. А вы до конца школы будете в спеце сидеть. Или тебе там понравилось, Конывалова?
В спецкласс мог попасть любой, кто на радостях от обретенной способности или по злому умыслу, потерял над ней контроль. И пусть проступки по бОльшей части были безобидными – передвинутый под садящимся стул или подделанный звук звонка с урока – наказания в спецклассе были едиными для всех и не отличались педагогичностью. Просидеть неделю в одиночку в абсолютной в классе под неусыпным взором коменданта по восемь часов кряду – тут и прилежный отличник устроил бы бунт, что уж говорить о хулиганах и затейниках, которые и попадали в спецкласс в основной своей массе. О действенности этих методов и их влиянии на детскую психику еще предстоит написать кандидатские и докторские, а пока спецкласс служил главным наказанием за проступки и хоть как-то поддерживал порядок в школе.
– Я готова и спецкласс потерпеть, лишь бы ты от меня отвяла.
Соня зло прищурилась, разглядывая противницу, но вдруг обратилась к Алле:
– Аллочка, как мама? Лучше?
Что подруг всегда восхищало в Алле, так это ее удивительное самообладание. Она могла дурачиться или откровенно тупить, но в нужные моменты в ней включалась железная леди.
– Твоими молитвами, Софушка. Еще хоть слово про мою маму, и сможешь лично с ней поговорить.
– Сонь, перебор. Идем, – потянула за рукав подругу Катя.
– Идем. Но разговор не окончен!
Как только негодяйки скрылись в толпе, Алка расплакалась. Ее мама, Лариса Ивановна, удалила осколок через месяц после их появления. И впала в кому. Активность мозга до сих пор сохранялась, и потому врачи не отключали ее от аппарата жизнеобеспечения. Но и положительной динамики не было. Алла с отчимом каждые выходные навещали Ларису Ивановну, но надежда на выздоровление становилась все призрачнее.
Маша обняла подругу. Сквозь слезы, Алка прошептала:
– Не пойду я на историю. Лучше к маме схожу. Скажи СанСанычу, что живот заболел, оки?
– Оки. До завтра.
– Бай!
Алла подхватила сумку и, размахивая кудряшками, пошла прочь. Маша вздохнула и поплелась на четвертый этаж, по дороге повторяя даты правления русских царей и императоров, периодически подглядывая в шпаргалку.
