Валерий Павлович Рыжов "Былое"

41

время полётов, как тогда на АН-2, на маршруте Вологда –

Тотьма. Вестибулярный аппарат человеческий, оказывается, поддаётся дрессировке!

Теперь, углубившись в воспоминания, я точно

вспомнил, что в тот раз в Свертнево я ездил под предво-дительством сестры Надежды, дочери дядьки Арсёна, и

мужа её Николая и пробыли мы там в рамках длительно-сти отпуска Николая.

Прибыли мы в тот год прямо к сенокосу и дядька

Арсён сразу же вручил мне соответствующий подарок. Он

знал, что я еду вместе с Надеждой и специально для меня, под рост, изготовил косу. Кроме того, он заявил, что лично займётся моим обучением косьбе. Без «Б» скажу – к

концу покоса я уже почти не отставал от Виктора Арсень-евича, который тем летом женился, и на свадьбе которого

мне довелось погулять.

Если верно вспоминаю, именно в то лето у меня

проявился жгучий интерес к деревенским лошадям. Мне

ну очень захотелось так же легко и лихо скакать на них, как я это видел в тогдашних кинофильмах про Чапаева, Павку Корчагина, Александра Пархоменко, Олеко Дун-дича, Григория Котовского и других. Тогда лихая Красная

конница скакала на экранах кино почти во всех военных, да и невоенных фильмах.

Я и предыдущий год пытался садиться на лошадь

верхом, но пара чувствительных падений только при посадке на лошадь охладила мой интерес. Теперь же, став

повзрослее, я поставил перед собою жёсткую задачу: этим

летом я должен научиться скакать верхом!

И начались мои «хождения по мукам!». В то лето я

падал много и больно! И уже не при посадке, а на скаку.

Но из всех падений в то лето мне запомнились особенно, пожалуй, два.

Как-то раз кто-то из взрослых поручил нам, пацанам, пригнать с дальнего луга 5 или 6 лошадок. Так вышло, что лошадей было пять, а уздечек набралось только

42

четыре. Я к тому времени считал себя уже умелым кава-леристом, в ватаге подрядившихся пацанов был старший, и взял на себя обязательство обойтись без уздечки, огра-ничившись куском верёвки, кою вместо узды вложил своей лошадке в рот. По тем же причинам из пяти коней я

выбрал под себя самую норовистую. И мы поскакали.

Я отчётливо понимал, что мне, главное, не дать своему молодому и горячему коньку освободиться от верёвки, что была у него во рту вместо узды. И это мне удавалось, пока мы скакали по лесным дорогам-тропинкам. Но

только мы ворвались в деревню, а именно это мы с пацанами изображали (мы с гиканьем и свистом врывались в

населённый пункт, занятый белыми), как мой скакун, падла, так умудрился изогнуть свою шею, что моя спасительная верёвка у него изо рта выскочила и он, почувствовав свободу, ринулся куда глаза глядят. А глядели его

глаза на любимую конюшню, что маячила распахнутыми

воротами аккурат посреди деревни, а перед воротами ко-нюшни блестела изрядная лужа, воды в которой было

меньше всего, зато грязи и навозу-то…!

Как скакал мой аргамак лихим намётом, так, не

сбавляя хода, и полетел в свою «Альма Матер»!

Я только и успел выставить перед собой руки, чтобы

хоть не лбом втюхаться в верхнюю перекладину ворот! От

удара ладонями о перекладину и лбом об свои ладошки у

меня искры веером посыпались из глаз! Меня словно

ветром с конька сдуло, и я по самые ноздри, лёжа на

спине, оказался в той самой луже из грязи и навоза! Слава Богу, меня при ударе отбросило изрядно назад, и я

спиной не упал на нижний брус коробки ворот – вряд ли

мой позвоночник этот удар бы выдержал. Да и лужа, какой бы она ни была вонючей, а спасла меня практически

от того же – я остался цел, хоть и по уши в конском дерь-ме!

43

Другое падение в тот год было более смешным для

свидетелей моего полёта, хотя при нём пролилось сколько-то моей любимой крови.

Мы, примерно той же компанией, перегоняли несколько лошадей в соседнюю деревню Игрово, где, к сло-ву, жила моя родная тётушка Матрёна Ефимовна. До Игрово было около 3-х километров, дорога вполне извест-ная. В основном это была узкая лесная дорога и лишь за

речкой на пути лежала красивая, вытянутая полянка, на

которой можно было разогнаться в галоп наперегонки, рассыпавшись в подобие казачьей лавы. При въезде на

поляну мы остановились, выстроились в шеренгу, я

свистнул, и мы понеслись! Я скакал крайним справа, жеребец по кличке Серый подо мной был молод и силён, за-езд мы явно выигрывали! Вот уже недалеко конец поляны, финиш и я лечу прямо к победе!

Ан, нет! Мой Серый во весь опор прёт прямо на густой здоровенный куст в конце поляны.

Я уже немного знал этого упрямца – в такой ситуации лучше не пытаться силой уздечки воротить его от куста влево или вправо, лучше дать ему самому свободу вы-бора: пройти слева или справа от препятствия. Я отпустил

натяг узды и Серый, прибавив ход, пошёл влево от куста.

Что его, козла, перед самым кустом заставило переменить

своё решение – не знаю! Только он так резко тормознул и

ушёл вправо, что я даже «мама» вякнуть не успел, как

мордой вперёд влетел в куст, кувыркнувшись через уши

своего коня! Одет я был совсем легко, куст попался жёсткий и колючий, выбрался я из него весь в крови и одежда

моя почти вся, может кроме трусов, приказала долго

жить!

Я упоминал, что в этот год Виктор женился на своей

Валентине, к которой в соседнюю деревню Аниково иногда брал и меня, когда ездил к ней на свидания. В планах

подготовки к свадьбе был пункт про рыбу на угощение

гостей. Холодильников тогда не было, рыбу предстояло

44

изловить непосредственно перед событием. Оказалось, что предусмотрительный дядька Арсён ещё два года

назад, когда был в гостях у моего отца в Шахтах, умудрился раздобыть там немного взрывчатки, которой

как раз и ловить рыбку-то.

Накануне свадьбы двумя возами мы поехали «на

рыбалку».

Это была скверная охота.

Не стану описывать подробности этого рыбьего

убийства, рыбы мы тогда привезли из Сосновской глубины на три свадьбы, но горечь от содеянного пришла через

три дня, когда я пришёл к Сосновской яме на рыбалку с

удочкой. Погода в тот день была тихая, и ещё за полки-лометра я стал ощущать запах тухлятины. Не сразу я понял, в чём дело и только вплотную подойдя, увидел более

чем печальную картину: на берегах плёса и ниже по течению всплошную лежала вздувшаяся мелкая и крупная

рыба – следы нашего взрыва. Вонь была нестерпимой, картина была удручающей, настроение – хлам! Тогда я

понял – мы совершили вопиющее браконьерство.

А незадолго до свадьбы, может за неделю, мы с Виктором были на рядовой рыбалке с острогой, днём. Вода в

Куноже практически всё лето прозрачная и острога там

годится в любое время, если вода не замутилась, скажем, от дождя.

Виктор в плоскодонке сплавлялся по середине речки, наклонившись над водой и высматривая подходящую

добычу, я шёл по берегу. Совсем рядом с деревней, на

глубине около полутора метров, он увидел щучий хвост, торчащий из травы. В том месте течение было довольно

быстрым, Виктор не был готов к поражению цели, поэтому причалил, передохнул, проплыл малость против тече-ния и, взяв острогу наизготовку, снова поплыл над тем

местом. Вот, вижу, он бьёт… и чуть не выпадает из лодки, так сильно щука рванула острогу из его рук!

–Ого! Да здесь не щурёнок, а целый крокодил!

45

–Давай-ка, братан, ныряй за ней, похоже, она слабо

сидит на остроге! Можно упустить!

Я разделся и нырнул. Ближе ко дну я открыл в воде

глаза и ужаснулся: прямо у моего лица я увидел раскры-тую громадную щучью пасть и её злющие глаза! Мне показалось, что моя голова в эту пасть спокойненько поме-стится! Я шарахнулся от этого чудища как чёрт от ладана!

Оказалось, что Виктор убедился как-то, что щука сидит на остроге крепко и, не дожидаясь пока я там внизу

засуну щуке в жабры свою руку, как было обговорено, начал её, родимую, поднимать.

Видимо, от боли и досады, что её ждёт сковородка, щука так широко раскрыла свою пасть, как только могла!