Валерий Павлович Рыжов "Былое"

целью пригласить наших родителей к Алле на собеседо-33

вание. Наши с Мишкой ноги после этого домой идти не

хотели, но рано или поздно пришлось явиться пред очи

родителей. Отца дома не оказалось, мать уже побывала в

школе, я ждал разгона, но, к великому моему удивлению, мать смеялась, вспоминая свой разговор с Аллой.

То ли Алла преподнесла всё, что случилось на пляже в комичных, а не трагичных тонах, то ли мать сама

вспомнила своё детство босоногое!

На этом я закончу о наших с Мишкой похождениях.

Не потому, что их больше не было. Были!

Но другие, которые приходят на память, мне кажут-ся менее значительными.

Итак, вернусь к более раннему периоду.

Через какое-то время как у отца появился мотоцикл

с коляской, он познакомился с одним уже довольно

древним дедом, у которого транспорта не было, зато была

деревянная лодочка, которую он держал во дворе своего

знакомого в станице Грушевская, что на берегу речки

Тузлов. Это было ехать через Новочеркасск, далее на Ростов километров 10, и ещё по просёлкам километров 6-8.

В общей сложности от дома набиралось около 65-ти км.

По тем временам и, главное, по состоянию дорог это было

расстояние. Но зато, когда добирались до места, грузили

лодку на коляску мотоцикла и приезжали, наконец, на

берег – это был рыбацкий рай! Рыбка в тех местах тогда

водилась! Пустыми мы после вылазок в Грушевскую не

возвращались. Вскоре дед, владелец лодки, то ли умер, то

ли силы его истощились, он перестал ездить с нами, но

лодка поступила в полное распоряжение отца. Дядька

Миша, у которого хранилась посудина, оказался компа-нейским мужиком, они с батей неплохо поладили, и мы

довольно часто в Грушевскую наезжали.

Сосед наш, Дмитрий Иванович, усёк наши уловы и

стал напрашиваться в компаньоны. Однажды отец сдался

на его уговоры, и мы взяли его с собой. Сосед был весьма

тучным мужчиной, но в облике его, пожалуй, главной до-34

стопримечательностью были усищи. Иногда мне казалось, что усы это неотъемлемый, отдельный орган тела

деда Мити, как рука, допустим, или нога. В зависимости

от эмоций хозяина они непостижимым образом красно-речиво выражали всё: испуг, радость, настороженность, гнев и т.д.

Когда дед Митя сел в коляску мотоцикла, мне показалось, что мотоцикл крякнул под этим нехилым весом.

Потом я понял, что это крякнул батя, увидев, как выгну-лась рессора люльки.

Но не высаживать же деда, и мы поехали гораздо

медленнее, чем обычно, дабы аппарат не сломался на каком-либо ухабе.

Наконец, мы прибыли на берег. Батя тогда ловил в

тех местах только сетями. Технология лова была довольно

проста: отец из лодки ставил сети, окружая ими участок

камыша, примыкающего к берегу, мы с дедом Митей за-ходили в этот окружённый камыш, шумели в нём, бредя

по пояс в воде навстречу друг другу. Я упоминал выше о

трусах деда и, естественно, он был при них!

И вот в какой-то момент, когда мы, сходясь в камышах от разных концов сетей, оказались метрах в трёх друг

против друга, я вдруг увидел, что кончики усов деда встали торчком, выражая крайнюю изумлённость. И только

потом на лоб поползли его глаза и сделались круглыми

как пятаки! Затем он быстро опустил в воду руки, и по по-зе было видно, что он зажал их где-то между ног. На мой

немой вопрос дед шёпотом проговорил: «Пымал!».

– Что поймал-то, Иваныч?

– Рыбу пымал! В трусы заскочила!

– Так вынимай потихоньку!

– Боюсь, убегёт!

– А ты низ зажми и через резинку доставай!

И вот дед осторожно вынул одну руку из воды, другой под водой он продолжал зажимать низ, а вынутой рукой полез сверху под резинку своих необъятных трусов. Я

с интересом наблюдал за его манипуляциями. Довольно

35

долго он шарился в трусах, тихо матерился и вдруг, вода

между дедовым пузом и резинкой вскипела, оттуда вертикально вверх вылетел небольшой сазанчик и проскользнул как молния вдоль груди и носа Дмитрия Ивановича.

Мне даже показалось что, пролетая мимо носа деда, он

пару раз хвостом успел по нему щёлкнуть, прежде чем

упал в воду! Дмитрий Иванович сгоряча бросился за ним, погрузившись в муть с головой, но не тут-то было! Когда

он поднялся после неудачных догонялок на ноги, видуха

его была даже потешней, чем в начале эпизода. Его выра-зительные усы уныло висели на полшестого, он виновато

посмотрел на меня, умирающего от хохота, и изрёк:

– Как же больно этот паразит своим хвостом врезал

мне по помидорам, когда брал старт наверх!!

Я заугорал ещё сильнее!

***

Следующие страницы, пожалуй, посвящу тому, что

запомнилось мне из деревенских приключений, когда я

проводил там последующие каникулы: после 5, 6, 7 и 9-го

классов.

Вряд ли я правильно вспомню всё в хронологиче-ской цепочке событий, да это и не так важно.

На каникулы летом 1960-го, если мне не изменяет

память, в Вологодчину мы поехали втроём: мать, я и ше-стилетняя Татьяна.

В тот приезд работы, которая доставалась на мою

долю, было уже поболе. Я стал привлекаться к покосным

работам. Сначала мне доверялось загребать скошенное

сено, стоять на стогу, принимая сено и формируя стог; иногда доверяли косу, но не очень-то пока у меня получалось. Зато на всех остальных делах, которые, считалось, мне по силам спрос был по полной программе, да я и сам

понимал, что кормёжку надо отрабатывать и эту нескон-36

чаемую деревенскую работу надо делать, потому что летний день зиму кормит.

Тем не менее, находилось время и для прочего времяпрепровождения.

Помню, именно в том году я со сверстниками, купа-ясь однажды на плёсе под деревней, полез в спор, что до-нырну до дна этого плёса, которое считалось чуть ли не

самым глубоким в Куноже. Деревенские побаивались его

глубины, плёс этот был пляжным местом под деревней, и

время от времени в нём тонули пьяные мужики и прочий

народ. Вроде бы это был почти нормальный естествен-ный отбор, тем не менее, ребятишки, запуганные родителями, далеко заплывать и нырять в этом омуте боялись.

Мне тоже было боязно, наслушавшись всякого про эту

глубину, но, как говорится «слово не воробей», я ляпнул, что достану дно на середине омута и отрезал себе пути к

отступлению. Под пристальными взорами собравшихся

на берегу пацанов и девчат я поплыл на середину плёса.

Надо сказать, к тому времени я уже уверенно плавал

и нырял. У себя дома в Шахтах мы с приятелями на ста-вах играли в квача (в других местах эта игра называется

салки) в воде, и в этой игре я поднаторел в нырках на

дальность и длительность нахождения под водой. Тем не

менее, страх перед этим омутом таился где-то внутри, и

прогнать его совсем не получалось. Я долго не решался на