– А это правда, что вы были самым молодым мастером спорта по боксу?
– Насчет самого молодого не знаю, а вот насчет мастера спорта, правда.
– А вы могли бы провести мастер-класс?
– Прямо сейчас?
– А что? Слабо?
Тренер аж перчатку швыряет на пол от такой наглости.
– Эй, ты, наглый фраер, хуже танка. Совесть имей.
– А почему бы и не провести. – спокойно и невозмутимо отвечает Сергей. – Кстати, посмотрим, как форма сидит. Где тут у вас раздевалка?
Тренер провожает Сергея в раздевалку и машет кулаком Гоше. За спиной шум, смех, шутки.
– Ну, Гоша, качай мышцы. Щас ты получишь.
– Это мы еще посмотрим. Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка.
Выходят тренер и Волков в спортивной форме. Тренер объявляет регламент.
– Итак, бой только для желающих, и по одному раунду. Ну, что ж, Гоша, ты инициатор, с тебя и начнем.
Волков и Гоша ныряют под канаты. И начинается бой. Гоша со всем пылом юности бросается на Волкова. Волков умело защищается да так, что все удары агрессивного юного боксера уходят в пустоту. Шум, хохот вокруг ринга слышны голоса.
– Бей, Гоша! Эй, мазила! Гоша, поддай жару!
Проходит раунд. Гоша так ни разу и не попал в своего противника.
Тренер выскакивает на ринг, поднимает руки противников. – Победила дружба!
– Ну, вы даете! – Гоша изумлён. – Как это вам так удается! Так ловко уходить из-под ударов?
– Мы это называли: «Бой с тенью». Трудно сказать, что важнее в боксе, нанести противнику как можно больше чувствительных ударов, или не дать ему нанести ни один.
– Вот это класс!
Тренер подводит итог блиц-мастер-классу.
– Учись, Георгий, пока мы живы. Ну как, не напрасно вручили нашему шефу форму?
– Не! Не напрасно. Вот это мастер-класс! Ловко это у вас получается.
Волков с подчеркнутым уважением пожимает руку юному боксеру.
– И у тебя получится. «Учись, мой друг. Науки сокращают нам тяготы быстротекущей жизни».
– И язык у вас подвешен. И слова у вас такие классные.
– Это не у меня. Это у Пушкина. Так что, читай Пушкина, Георгий, и у тебя всё получится…
Откуда-то сверху, из актового зала доносятся звуки старинного вальса кажется, «Осенний сон», так он называется. Под этот вальс Сережка Рогов, тогда он был Рогов, учился танцевать вальс. Как же звали ту очаровательную солнечную девочку, которая старательно выводила с ним первые движения вальса. Господи? Всё забыл. Всё было стерто тем чёрным вечером, когда в одно мгновение ушла любовь вместе с Сергеем Роговым, и в сердце у Сергея Волкова запылала холодная всеобъемлющая ненависть. Потом, когда он познакомился с Тилем Уленшпигелем, всё облеклось в одну фразу: «Пепел Клааса стучит в моё сердце». Холодная расчетливая ненависть двигала его по жизни, питала успехи, победы и скрашивала поражения. Правда, где-то глубоко под толстым слоем пепла тлела любовь.. И вот здесь вдруг в этом актовом зале, где так старательно, с таким азартом танцуют кадеты в парадной форме и кружатся девушки в бальных платьях, он впервые за очень долгие годы почувствовал совершенно забытый слабый аромат детства, может быть, аромат того, чего не было. Этот слабый аромат остался там, за роковой чертой вместе с Роговым. Как он завидовал тем, кто мог о себе сказать: «Я родом из детства». А он был родом из ниоткуда. И поэтому щедро дарил этим ребятам то, чего когда-то был так резко лишён. И сегодня он греется у их костра счастья.
А как трогательны учителя, которые наблюдают за своими питомцами. Они облачились в свои военные мундиры. У многих из них ордена. Все поглощены вальсом, и участники, и наблюдатели.. Мимо проплывает, кружась в вальсе молодая женщина. Увидев Волкова, резко останавливается, отталкивает кавалера, всплескивает руками.
– Ба! Кого я вижу! Сам великий Гетсби, финансовый Зевс Громовержец, господин Волков, собственной персоной! Какими судьбами?!
Сергея всегда коробила такая хамильярность, и он старался в таких случаях ставить собеседника на место.
– С кем имею честь?
– Аграфена Петровна Столыпина, Ваша честь.
– Приятно побеседовать с дочерью Петра Аркадьевича.
– Ну, для дочери я наверное, слишком хорошо сохранилась.
– Так кто же Вы, любезнейшая Аграфена Петровна? – Сергей невольно перешел на её тон.
– Ну зачем же так официально? Друзья меня зовут просто Грушенька. Сударь, позвольте Вас пригласить на вальс.
– Как можно отказать наследнице такой фамилии?
– Если это комплимент, сударь, то весьма сомнительный, смею Вас уверить.
– Простите, сударыня. Вы меня просто ошеломили. Сочту за честь разделить с Вами этот тур вальса.
Сергей берет за руку невесть откуда взявшуюся Аграфену Столыпину и они устремляются в общий поток. Грушенька удивлена танцевальным искусством партнёра.
– А вы, однако, не только мастер биржевых операций.
– Однако, да.
– Где же вы научились так легко танцевать?
– В туманном Альбионе. Там иначе нельзя. Не примут просто в хорошем обществе.
– Так вы из хорошего общества?
– А вы?
Грушенька, танцуя и кружась, всплескивает руками.
– Ой, и не спрашивайте. Я из плебейского племени ненавистных вам журналюг.
– Так вы всё подстроили! Ловко.
– Предком клянусь, нет! Я совершенно не ожидала встретить вас в этом месте и в это время.
– Но, судя по всему, давно интересуетесь моей скромной особой.
– А как вами не интересоваться: молодой, красивый, бо-га-тый! И не женатый. Какой жених пропадает!
– Так вы охотница за женихами?
– Я охотница за жемчугами.
– Это как понимать?
– Раковин в житейском море много. Но не в каждой заключена жемчужина. Пустышек много. Но даже если и есть жемчужина, то не факт, что экстра класса.
– А вас интересуют жемчужины только экстра класса?
– В общем, да.
– Боюсь, что вы переоценили мои скромные возможности в этой области.
– А вы не бойтесь. Как там сказал поэт? «Большое видится на расстоянии». Со стороны видней.
– И что вам нужно от меня?
– Всего ничего. Самую малость. Интервью.
– Как говорил незабвенный Виктор Степаныч: «Зачем же увязывать вопросы так перпендикулярно?»
Столыпина хохочет.
— А вы, однако, не лишены чувства юмора.
– Это не я. Это Черномырдин. Но и вы тоже…
– Я всего-навсего выполняю свой профессиональный долг.
– На балу удачи.
– Да. На балу удачи.
– Хорошо. Будет вам и дудка, будет и свисток.
– Когда?
– Завтра.
– Где?
– В офисе. Он находится по адресу…
– Вот это мне можете уже не говорить. Адрес Вашего офиса мне известен. Исходила там всё вдоль и поперёк, слева направо и справа налево, надеясь на удачу, а нашла её там, где не ожидала.
– Так всегда бывает. Недаром умные люди говорят, что очень важно оказаться в самое неподходящее время в неподходящем месте.
– Это как раз мой случай.
– В таком случае, Случай, простите за тавталогию, ваш друг.
– А может быть и ваш?
Сергей пристально смотрит на Грушеньку. Случайно это вырвалось у нее или с подтекстом? – Может быть и мой. Я жду Вас завтра в 11 часов.
– И время встречи изменить нельзя.
– Ни в коем случае.
Сергей и Грушенька уносятся в вихре вальса.
На этот раз рабочий день начинается не как обычно. Сергей долго сидит перед серым экраном выключенного компьютера. Включает компьютер, но даже не замечает этого своего жеста. Он давно склонялся к чему-нибудь подобному, но всегда была масса аргументов против этого шага. И самый главный – нельзя просчитать последствия этого шага. Противник абсолютно неизвестен и, как это часто бывает, всё за него решил его величество случай. Чему быть, того не миновать. Сейчас самое главное, заявить с помощью этой девицы о себе, намекнуть для тех, кто этот намёк поймёт, но более ничего конкретного. И обязательно завизировать материал. У нынешних журналюг, как она изволила заметить, лёгкость в мыслях необыкновенная. От всех этих размышлений его отвлекает голос секретаря.
– Сергей Николаевич, к Вам корреспондент.
– Приглашайте.
Как же всё-таки женщины умеют преображаться. Прирождённые актрисы. Вошла в кабинет совсем другая женщина. Типичная бизнес-леди: ничего лишнего ни в одежде, ни в причёске, ни в макияже. Сергей делает движение ей навстречу.
– Присаживайтесь. Чай, кофе.
– Кофе.
Сергей переадресовал желание гостьи секретарю.
– Елена Ивановна, две чашки кофе. – Обращается к корреспонденту. – Одну минутку. Я выключу компьютер.
– Если Вы не возражаете, я тем временем посмотрю Вашу книжную полку.
– Не возражаю.
Грушенька по роду своей деятельности часто бывала в офисах сильных мира сего. Этот офис её удивил и озадачил. На книжных полках среди финансовых талмудов – Розанов, Ницше, Бердяев, Булгаков, Ильин.
– Надо же, Розанов, Бердяев, Ницше, Шопенгауэр, Соловьев, Булгаков, Ильин. Первый раз вижу у финансиста, предпринимателя, бизнесмена такой набор книг.
– Это хорошо, или плохо?
— Это странно.
– Действительно, странно. Я ищу великих людей, а нахожу лишь обезьян их идеала..
Аграфена Петровна Столыпина, язык не поворачивается сказать «Грушенька» возвращается к столу, усаживается в предложенное ей кресло.
