Маргарита Мартынова "Дама под вуалью"

– Это мелочи, на которых нет смысла заострять внимание, мэм.

– Признайтесь же, мистер Инглес, – она вдруг грустно улыбнулась. – Вы это делаете по просьбе капитана Джордана?

– Почему вы… спрашиваете? – заметно растерялся он.

– Вот видите, вы сразу себя выдали! – женщина беззлобно рассмеялась и тут же пояснила: – Капитан был дружен с моим покойным мужем, и я благодарна ему за то, что он взял на себя беспокойство помочь мне и Майклу вернуться в Англию. А еще я успела услышать от него о вас… Понимаете ход моих мыслей? Капитан корабля упоминает одного из своих матросов. Не значит ли это, что вы у него на особом счету?

– Возможно. Не берусь оценивать действия капитана Джордана… У вас растет прекрасный сын, миссис Портер…

– О, спасибо! – засияла она. – Позвольте задать вам вопрос, который терзает меня несколько дней. Я слышу у вас родной уэльский акцент. Откуда вы родом, мистер Инглес?

– Не могу сказать…

– О, – по ее лицу пробежала тень. – Ну что ж…

– Нет, вы не поняли меня, мэм. Я не знаю этой информации.

– О, Боже, – заметно смутилась та. – Кажется, я была бестактна. Простите… Я несколько лет не слышала знакомого наречия и даже не подумала, что ведь не у каждого человека есть сведения о своих родителях.

– И снова вынужден возразить вам. Я не могу сказать, откуда я родом, потому что не помню этого. Равно как не знаю и своего имени…

– А… Джонатан Инглес?

– Джонатан. Англичанин, – он слабо улыбнулся. – Это имя мне дали на французском корабле, который подобрал меня близ Виргинских островов пять месяцев назад.

– Боже правый, – вырвалось у Элеоноры Портер и она в испуге прижала ладони к груди. – Вы потерпели крушение?

– Думаю, что да. Но по факту я потерпел разбитую голову и полную потерю памяти. Имя мне дали, навыки моряка при мне остались. – серьезно ответил он. – К сожалению, я не помню о себе ничего, и это меня иногда тревожит… Извините, миссис Портер, мне надо работать.

И он с проворством начал взбираться на мачту, словно испугавшись, что сказал лишнее. Оказавшись на верхушке, он уставился в одну точку, зажмурился и, мотнув головой, словно отгоняя видение, прошептал:

– Мутный образ в моем сознании, кто же ты?

********

– Прибыли! – насмешливо крякнул Кинжальщик и навалился на Анну-Марию, придавив лицом к шершавой каменной стене. – А теперь, фифа, потроши свои кармашки и гони камушки, иначе я сниму их с твоего милого трупика, разодетого в кружева.

И девушка ощутила легкий укол в спину.

Ничего не ответив грабителю, она стиснула зубы и закрыла глаза, сосредотачиваясь. В голове снова зазвучали голоса.

– Что это? – Анна-Мария, откинув косу за спину, изучила чучело из веток и травы, изображавшее фигуру человека в полный рост.

– Макет врага, – попытался рассмеяться полковник, но закашлялся и смачно выругался, сплюнув. Затем взял со стола кухонный нож и протянул его девушке.

– Отработаем полученную теорию. Покажи, куда будешь целиться.

Несколько мгновений Анна-Мария изучала «противника», затем подошла ближе, рассуждая вслух.

– Судя по росту, это мужчина. Он заметно выше меня… так… – она пару раз взмахнула рукой, выбирая угол удара. – Сюда нельзя, он умрет, а убивать я никого не хочу. Можно в эту область, чтобы попало между ребрами…

Она обернулась на полковника, и в ее зеленых глазах повис немой вопрос.

– Продолжай… Я наблюдаю за ходом твоих мыслей, – ответил мужчина, закуривая. – Мне нравится это занятие, я счастлив в такие моменты и убеждаюсь в том, что не ошибся в тебе. Если бы моя дочь умела хотя бы половину этого, возможно, она осталась бы жива, – и после короткой паузы продолжил уже другим тоном: – Запомни главное: у тебя всегда есть козырь в этой партии. Ты – нежная молодая девушка, которая кажется беспомощной и хрупкой. От тебя не ждут подвоха, и это сыграет на твоей стороне. Главное – вовремя раздать карты.

…Анна-Мария открыла глаза, возвращаясь в реальность. Мозг ее заработал с лихорадочной скоростью.

– Итак, Кинжальщик заметно выше меня. Он держит нож, который сейчас в области моей спины. Пошевелиться я пока не могу, мне нужен запас воздуха между нами.

– Пожалуйста, – пискнула она беспомощно, – не убивайте меня.

– О, вот так гораздо лучше, – хохотнул разбойник. – А то Ваше Сиятельство вообразило, что раз при деньгах, то можно со мной словно слугой разговаривать? – он резко развернул ее к себе. – Но сначала я хочу поцелуй, милая моя.

И тут же вскрикнул от боли и неожиданности.

Выхватив из-под пояса нож, Анна-Мария с размаху ударила Кинжальщика по руке, затем тут же, не давая опомниться, вонзила лезвие ему в бок. Разбойник хрипло взвыл, словно истязаемый бык, а девушка оттолкнула его к стене и зло заговорила:

– Кажется, я предупреждала, что мне неинтересно шутить. Разве нет? Я бы честно заплатила за услугу. Деньгами. А теперь еще не хватало измараться в крови негодяя…

– Я… умру? – разбойник смотрел на неё глазами, в которых прослеживалось полуобморочное состояние: настолько боль физическая смешалась с неожиданностью и лишила его способности отделять реальность от иллюзии.

– К несчастью для меня, нет. Всего лишь мелкие царапины, которые такого как ты, только украсят… Наверное…

Она резко выдернула нож из раны и с отвращением вытерла кровь об одежду разбойника. Тот обмяк и мешком свалился на землю, а из-за угла возник сын дубильщика кож.

– Мадемуазель! – выпалил он, задыхаясь от бега. – Я хотел предупредить…

И замер, увидев окровавленного Кинжальщика.

– Что… с ним произошло?

– Напоролся на оружие, которым угрожал мне, – бросила Анна-Мария, стараясь делать вид, будто для нее это обыденная ситуация, хотя внутри неё все сжималось от волнения и во рту была сухость. – Нам нужно как можно быстрее уйти отсюда. Этот долговязый быстро придет в себя и мне может не поздоровиться.

– Я провожу к мадам Невер, идемте! – воскликнул Жак и бодро толкнул соседнюю калитку.

…Трактир под названием «Счастливый котел», который содержала Луиза Невер, был просторным заведением с квадратными окнами и светлым залом, где вдоль стен размещались шесть огромных столов. На втором этаже было несколько комнат, которые хозяйка постоянно сдавала внаем за понедельную, либо – что реже – посуточную оплату. Несмотря на то, что предоставляла жилье продажным женщинам, мадам Невер запрещала кому-либо предаваться разврату в стенах своего трактира и шла на уступки только за немалые деньги, что характеризовало ее принципы весьма условными.

В этот час посетителей в «Счастливом котле» было немного, как это часто случалось средь бела дня: три человека о чем-то увлеченно беседовали, розовощекая девица – племянница хозяйки – натирала столы, а сама же владелица со скучающим видом сидела за стойкой, грызя щепку. Ее черные как уголь волосы, прикрытые застиранным подобием ночного чепца, торчали в разные стороны, придавая лицу угрожающий вид. Уголки губ были опущены.

Когда вошли юный Жак и его спутница, никто не отреагировал, видимо, привыкнув не придавать значения любым входящим. Анна-Мария быстро осмотрелась, задержавшись взором на широкой некрашеной лестнице, и громко сказала:

– Мне нужно видеть Марион!

Все мгновенно повернулись в ее сторону, умолкнув, а мадам Невер прищурила один глаз и склонила голову к плечу:

– С какой целью мадемуазель интересуется?

– Я привыкла платить за оказанные мне услуги и просто так время не трачу, мадам, – невозмутимо ответила Анна-Мария. – Знаю, что Марион живет у вас, и желала бы поговорить с ней…

Несколько мгновений содержательница трактира вглядывалась в свою гостью, видимо, силясь под вуалью рассмотреть лицо, потом заметила:

– Может быть, вы голодны? Могу предложить жареного цыпленка.

– Благодарю, но нет. Так что с ответом на мой вопрос?

С виду девушка была невозмутима и уверена в себе, и мало кто бы догадался, что, на самом деле, цепким взором, который так хорошо скрывала вуаль, Анна-Мария оценивала все вокруг, пытаясь понять настроение присутствующих и готовая ко всему. Но обстоятельства снова оказались на её стороне.

– «Я смогла достать лекарство, а еще…» – с такими словами с улицы вошла Марион, но, увидев в центре залы Анну-Марию, опешила и поперхнулась воздухом, остановившись в дверях.

– Миледи?!

Повисла тишина. Несколько мгновений Марион смотрела на девушку, видимо, убеждаясь, что это не обман зрения, затем в почтительном полупоклоне склонила голову.

По губам Анны-Марии скользнула слабая, но довольная улыбка.

– Здравствуй. Где мы можем поговорить?

Внезапно залившись краской, Марион положила на пустующий свободный стол то, что было у неё в руках, и тщательно вытерла вспотевшие ладони о платье.

– Можем… выйти! – выдохнула она и распахнула двери, не дожидаясь ответа.

Оказавшись на улице, она неуклюжими движениями попыталась убрать под шаль растрепавшиеся светлые волосы и замялась:

– Я не осмелилась приглашать вас к себе, простите… А еще вам небезопасно тут быть, миледи.

– Я это подозревала, – ответила та. – А глядя на Кинжальщика, в этом убедилась.

– О, господи! – испугалась Марион. – Вы видели его?! Это очень опасный человек!

– Поэтому я здесь не задержусь и через час покину Париж.

Несколько мгновений Марион пристально смотрела на неё, силясь уловить ход мыслей собеседницы. В ее разноцветных глазах было замешательство, которое постепенно нарастало:

– И… Вы пришли попрощаться… со мной?! – удивилась она с неловкой улыбкой и тут же передернула плечами, словно посмеявшись над своим же предположением.

Анна-Мария выдержала ее изумление с привычным спокойствием.

– Вообще-то, я хотела предложить тебе работу.

Марион посмотрела направо, затем – налево.

– Работу?! Мне?! Ой, то есть, я хотела спросить, опять?

– Дело в том, что я покидаю Париж, – заулыбалась девушка, умиляясь этой непосредственности, и на ее щеках появились ямочки. – И возвращение не входит в мои планы. Я путешествую одна, и это, к сожалению, далеко не так удобно, как может казаться. Я могу взять тебя с собой в качестве служанки.

Марион заглотила воздух и засияла, но вдруг помрачнела и отрицательно мотнула головой.

– Нет, это, верно, шутка, миледи. Зачем вам такая служанка, как я? Вы можете нанять приличную девушку.

– У меня на этот счет свои соображения, – уклончиво ответила Анна-Мария. – И я далеко не так богата, как ты себе рисуешь. Я не предлагаю тебе особенного жалования или условий. У тебя будет еда, одежда – большего дать не могу. У меня пока нет своего дома, поэтому обещать конкретного места тоже не буду.

Повисло молчание. Марион выразительно хлопала длинными ресницами и робко шевелила губами, явно пытаясь что-то ответить, но ничего вразумительного у нее не получалось. Ее рассыпавшиеся по плечам светлые волосы нещадно трепал легкий ветер.

– Конечно, я не настаиваю, – продолжала девушка под вуалью. – Это лишь предложение. Я помню, что у тебя тут мачеха и сестра, и, возможно, ты не захочешь их оставить. Ну и, в конце концов, многие привыкают к твоей работе, – в ее голосе мелькнула ирония. – У тебя есть примерно час на обдумывание, потом…

– Я согласна! – перебила ее Марион запальчиво. – Если вы действительно не шутите, то я поеду с вами туда, куда скажете! Хуже, чем здесь, мне быть уже никак не может!

Она собралась поцеловать руку Анны-Марии, но остановилась на полпути, вспомнив, что однажды та уже запретила ей к себе прикасаться, и закуталась в шаль.

– Через час жду тебя на площади Шатле, – сказала Анна-Мария невозмутимо. – Не явишься – я считаю, что ты не решилась. До встречи!

И с этими словами она быстро пошла по улице, отчаянно надеясь не встретиться ни с Кинжальщиком, ни с его дружками.

********

Около двух лет назад.

– Но я же люблю вас!

Прозвучавшие слова на мгновение повисли над палубой корабля и рухнули грузом на плечи обоих участников диалога.

– Розалин… – пробормотал Уильям Гилмор в замешательстве. Время, казалось, остановилось…

…Вот уже три недели, как бриг «Сияние», взяв на борт племянницу Роджера Элфорда и ее служанку, держал курс в Европу. Погода благоприятствовала путешествию, ничто не предвещало опасности и не было поводов для тревоги. Вот только не для всех.

Внезапно вспыхнувшее светлое чувство юной Розалин к помощнику капитана стремительно набирало обороты, но оставалось незамеченным никем, кроме Сесилии, которая слишком хорошо знала свою воспитанницу. Она подмечала все: блестящие глаза девушки, ее дрожащий в присутствии Уильяма голос, попытки спрятать волнение за такими мелочами, как касание деталей своей одежды и прически… Но мудрая женщина делала вид, будто все это ускользает от ее внимания, предоставляя Розалин возможность пережить свои эмоции и ситуацию. Одно лишь беспокоило ее: она никак не могла разгадать отношения самого объекта любви к юной девушке. Его реакция на ее присутствие, его любезности и фразы постоянно вводили Сесилию в заблуждение, и мнение об этом человеке пожилая служанка меняла почти ежедневно. То ей казалось, будто Уильям бледнеет при появлении Розалин, словно восемнадцатилетний юноша, то выглядел равнодушным, как каменная глыба к лучам солнца. Что видела в этом сама виновница положения – Сесилия не знала, так как опасалась касаться этой темы в разговоре, но это не мешало ей с раздражением посматривать на капитанского помощника и думать: «Покажите же свое настоящее лицо, сэр!»

В этот день солнце уже медленно ползло к горизонту, окрашивая воду во множество оттенков красного, и корабль рассекал океан форштевнем, разбрасывая пенные облака. На одной из мачт дремал пеликан, видимо, решив таким образом поберечь свои силы для последующей охоты. Уильям Гилмор отдал штурвал рулевому и спустился на верхнюю палубу, где и столкнулся с Розалин, которая всячески – и довольно-таки умело – делала вид, будто просто любуется однообразным пейзажем. Они обменялись общими фразами, завязался диалог, и девушка не выдержала. В ответ на фразу о том, какая юной особе польза от общества стареющего морского волка вроде него, она выпалила:

– Но я же люблю вас!

И лицо ее тут же запылало от смущения, словно само предзакатное солнце.

– Розалин… – выдавил Уильям после паузы, пытаясь подобрать слова, но, не найдя ничего из того, что стоило бы ответить, прошептал: – О боже…