– Есть места, – загадочно усмехалась Салли.
Из обрывков ее телефонных переговоров я поняла только, что артишоки хороший афродизиак и Салли нашла какую-то новую нишу на рынке.
Когда эпопея с артишоками закончилась, Салли загорелась выращиванием клубники, договорившись с университетом и предоставив небольшое поле для экспериментальных сортов. С тех пор как она родила Еву, ей не сиделось на месте, хотелось новых достижений и побед. Я видела ее планы, они были грандиозными. Все, что она задумывала, воплощалось. Единственное, что не поддавалось ее изменениям, это сам Джон. Он чувствовал, что Салли умнее, и не мог смириться с этим. Он ворчал и злился, устраивал скандалы, но окрестные фермеры продолжали обращаться к Салли, ее авторитет неизменно рос.
Когда интенсивность сельхозработ поутихла, Салли решила заняться мной.
– Тебе обязательно нужно кого-нибудь найти, – твердила мне она. – Оглянись! Вокруг тебя столько мужчин! И все тебя хотят. Некоторые даже замуж. Замуж, представляешь?
Я пожимала плечами.
– Ну и что в этом такого?
– Знаешь, Летти, у меня хоть и были поклонники, а замуж меня позвал исключительно Джон. И то, только когда у меня уже срок подходил родить.
Салли вздохнула.
– Сестре моей тридцать пять, и ей еще никто и никогда не делал предложения. А у тебя такой выбор! А ты что хочешь? Остаться одинокой?
– Салли, милая, замужество не спасает от одиночества. Я уже была замужем, жила в большом красивом доме и чувствовала себя такой несчастной, что хотелось покончить с собой. А у вас на ферме я счастлива. Да и в одиночестве нет ничего тоскливого.
– И тебе не хочется секса? – прищурившись, спросила Салли.
– Да как-то не особо.
– Значит, ты по-другому устроена. Я вот без этого не могу. Прямо на стену лезу.
Мне хотелось съязвить, что когда у них с Джоном «это» – на стену лезут все остальные, но я не стала. Мне было странно, что Салли придает такое большое значение сексу. Для меня до сих пор секс ассоциировался с чем-то мучительно нудным, вызывающим только разочарование. Были, конечно, у нас с Диего и приятные моменты, но после того как он первый раз ударил меня, любое его прикосновение вызывало во мне настороженность и страх. Если собственный муж действовал на меня так, то я вовсе не представляла, что до меня может дотрагиваться какой-то посторонний мужчина, незнакомый мне.
Это было сложно объяснить Салли, поэтому я сказала:
– Да. Я устроена иначе. И мне не нужен секс. Мне очень хорошо одной.
Салли пожала плечами.
– Странная ты, Летти. Столько мужиков вокруг – пользуйся в свое удовольствие.
– Сомнительное удовольствие, – буркнула я, а сама задумалась.
Где эти толпы жаждущих? Пожилой хозяин заправки? Паренек из сервисной мастерской? Сосед-фермер? Да еще тот прилипчивый старичок из магазина. Вот и все мужчины, хоть раз обратившие на меня внимание. Рабочие, собиравшие артишоки, и вовсе не смотрели в мою сторону.
Почему ко мне неравнодушны только старики и дети? Джек Перкинс, парень с соседней фермы, хоть и выглядел как взрослый мужчина, являлся, по сути, еще совсем ребенком, простодушным и наивным. Он был младшим сыном в большой фермерской семье. У них было много земли и даже небольшое собственное производство.
Мы познакомились с Джеком в церкви, а потом он вдруг зачастил на нашу ферму. Джек беседовал с Джоном и Салли о погоде и видах на урожай, забавно смущался, когда здоровался со мной. В то время я уже не выходила с Джоном в поле, а работала дома: готовила, убирала, возилась с детьми, учила старшего читать и почти не спускала с рук малышку Еву. Джек приходил, садился рядом и смотрел, как я вожусь с детьми, или вешаю белье, или выполняю какую-нибудь иную рутинную работу. Когда мы встречались взглядами, он смущенно улыбался, но неизменно молчал.
– Все, спекся парень, – сказала однажды Салли.
– О чем ты? – не поняла я.
Салли всплеснула руками:
– Да ты слепая, что ли? Он же глаз с тебя не сводит! Вот разведешься со своим муженьком и можешь выходить за Джека.
– Салли, с чего вдруг такие фантазии? Джек просто сосед, приятель. У нас с ним ничего нет. Никаких отношений.
Салли смотрела на меня внимательно.
– А вот он считает, что есть.
Я досадливо поморщилась.
– Это все его фантазии. Как я могу думать о каком-то новом муже, если еще с этим не развелась?
Это был весомый аргумент. Салли знала о моем разводе и сколько сил и денег он требует. Раз в месяц Джон ездил в город и забирал письма от моих адвокатов. Диего не хотел разводиться со мной. К тому же дело осложнялось тем, что наш брак был заключен в Бразилии, и по законам этой страны расторгнуть его можно было только теоретически. Диего через адвокатов намекал, что готов ускорить процесс, если я отдам ему половину моего состояния.
В брачном контракте, который я подписала, было оговорено, что инициатор возможного развода должен заплатить обиженной стороне половину состояния. «Обиженным» был Диего. Он получал половину моих денег и вот теперь претендовал еще и на остаток.
– Не давай ему ничего! – кипятилась Салли. – Ты должна подать встречный иск! Я же видела твои синяки и ссадины! Да у нас так со скотом не обращаются, как он с тобой. Я буду твоим свидетелем!
Но я не хотела никаких процессов, достаточно было развода. К тому же в любой момент Диего мог рассказать полиции о наших махинациях и меня бы точно посадили в тюрьму. Его удерживало, вероятно, то, что я могла поступить с ним так же.
«Но он не сделает этого, – думала я. – Он слишком любит деньги».
В один из дней терпение мое лопнуло, я написала адвокатам, что согласна на условия Гонсалеса. Пусть забирает все за вычетом адвокатских комиссионных.
Теперь я была в стадии ожидания ответа Диего.
Салли была в курсе этой ситуации, но ей хотелось устроить мою судьбу, и она настойчиво рекламировала мне Джека Перкинса.
– Такой парень, три месяца вокруг ошивается. Уже вся его родня в курсе…
– В курсе? Да я понятия не имею, что у него какие-то намерения по отношению ко мне, – возмущалась я.
– Ну, ты бестолочь, – вздохнула Салли. – Джек приходит сюда каждый день, сидит с тобой и детьми. Ты думаешь, ему на своей ферме нечем заняться?
– Да откуда же мне знать его мысли? – оправдывалась я.
– А догадаться ты не в состоянии? Мыслей-то в голове у мужчин не более одной. Вот они ее и думают.
С Салли можно было согласиться. Ни Джона Джонсона, Ни Джека Перкинса нельзя было назвать мыслителями. Зато у обоих было крепкое здоровье, незлобивый характер и, вероятно, хорошая потенция. По крайней мере, Салли была довольна Джоном.
– Мне только это и нужно, – говорила она. – А Джон – всегда готов.
Я задумалась: а что нужно мне? Здесь, на ферме, рядом с Джонсонами и их ребятишками, я чувствовала себя счастливой. Мне снова хотелось жить, словно свежий ветер развернул мой парус. Жить и любить весь мир.
А смогу ли я снова быть женой?
Верной подругой.
Помощницей.
Прислугой.
Рабыней…
Меня передернуло. Нет. Я не хочу принадлежать никому. Отныне я буду принадлежать только самой себе.
– Мне рано об этом думать, – говорила я Салли, когда она снова затевала разговоры о Джеке.
– Разумное планирование никогда не повредит, – отвечала Салли. – И вообще: соседями будем. Джек – отличный парень. И ферма у них богатая. Миндаль растет и персики. Ну, артишоки и виноград вовсе не в счет. Чего только он медлит, никак не пойму?
Джек, и правда, хоть и ходил вокруг меня кругами, старался ничем не выдать своей заинтересованности. Просто ходил рядом и молчал.
Ответ на такое загадочное поведение оказался прост и противен одновременно.
Оказалось, что в городке – центре местной культуры, развлечений и сплетен – обо мне и Джонсонах расползлись неприятные слухи. Самым приличным из них был такой: Джон стал мормоном и завел себе вторую жену. Когда местные жители, перемыв нам косточки, решили, что «Джон все же порядочный парень да и Салли бы не допустила такого», слухи и сплетни продолжались только обо мне. Я была «темной лошакой» и придумать обо мне можно было что угодно.
Эти сплетни авторитетно распространял мистер Пеппер, «прилипчивый старичок».
4. Закат
Я не знаю, что зеленщик наплел всей округе, но однажды к нам на ферму приехал местный шериф. Сначала он уединился с Джоном и Салли, потом позвал меня.
– Это правда, что мне рассказала о тебе миссис Джонсон? – в лоб спросил полицейский.
Я пожала плечами.
– Не знаю, что рассказала Салли, но думаю, что правда.
– Почему ты в этом уверена?
– Салли незачем врать.
– А тебе? София Фланна Гонсалес… – полицейский смотрел на меня пристально, я опустила глаза.
– Только в целях безопасности, – сказала я тихо.
Полицейский поморщился:
– Мне кажется, некоторые дамочки склонны все преувеличивать и драматизировать.
Тут вмешалась Салли.
– Шериф, вы просто не видели ее! На ней живого места не было от синяков. И этот урод до сих пор не хочет оставить ее в покое. Летти, покажи, что ты получила от адвокатов.
Коп поджал губы, рассматривая мои документы и бумаги по разводу, потом записал что-то в свой блокнот.
Я схватила его за руку.
– Пожалуйста, шериф, пожалуйста…
– Ладно, – мужчина закрыл блокнот. – Никуда информация не пойдет. Только проверю по официальной базе.
Он засобирался.
– А этот… перец у меня еще получит. За сплетни.
Шериф уехал.
– Все, хватит дрожать. – Подбодрила меня Салли. – Шериф обычно держит слово.
Я кивнула, но в душе у меня поселилась тревога.
Надо отдать должное шерифу: он никому не открыл мое инкогнито. Салли и Джон тоже продолжали звать меня Летти.
Это было хорошо, но слухи обо мне становились все гаже. Шериф даже посоветовал:
– Не спускай это, девочка. Подай на него в суд за клевету. А то ведь не утихнет.
Старый перец словно чувствовал, что я не дам ему отпор, и фантазировал во всю.
Когда я однажды пришла в церковь, пожилая дама, сидевшая на первой скамье, вдруг подхватилась и вышла. Это была миссис Перкинс, мама Джека.
Все это было ужасно неприятно.
Джек по-прежнему молчал и ходил возле меня кругами, только диаметр их заметно уменьшился.
В конце августа Джон привез ответ из адвокатской конторы. Все было готово для моего развода, осталось только подписать соглашение и получить на руки документы. Я готовилась к поездке, как к отпуску, и даже купила пару платьев. Салли под ворчание Джона заплатила мне за год работы, впервые у меня появились свои заработанные деньги.
В один из дней Салли посмотрела на меня многозначительно и сказала, что вечером приедет Джек.
Я пожала плечами.
– Он приезжает каждый вечер.
Закатное солнце мягко освещало все золотистым светом. Такой красивый закат! Теперь, научившись радоваться каждому прожитому дню, я воспринимала каждый закат как необычный.
Но именно тот вечер стал действительно особенным. Поворотным.
Мы стояли недалеко от дома.
