Ответ на вопрос о том, возможен ли союз науки и религии, предполагает выяснение соотношения веры и разума, веры научной и веры религиозной. Существует легенда о том, что на вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?», – Иисус Христос не ответил. Но в течение многих столетий христианская церковь считала, что ответ ей известен и пыталась дать свое понимание, что истинно и что ложно. Богословы в своих трудах и проповедях утверждают, что существуют «истины веры», что вера – это тоже разум, но разум особенный, присущий «горнему» миру и что этот разум даже выше «дольнего», «земного». Религия объясняет мир, опираясь на сказания «священных книг», догматы, свидетельства пророков, писания «святых отцов» и иных церковных авторитетов. Религия возвышает веру над разумом. В парадоксальной форме эту позицию выразил один из основателей христианского богословия Тертуллиан: «Верую, потому что абсурдно». Действительно с позиций критического разума трудно принять идею о триединстве бога, о непорочном зачатии, о богочеловечности Христа и т. п. На вопрос: почему догматы религии являются «истинами»? Богословы отвечают: потому что они взяты из священного писания, оно от Бога, а Бог не может обманывать.
Вера, действительно, связана со знанием, она возникает на его основе. Но следует различать веру религиозную и веру научную. Вера в научном познании играет важную роль не только в процессе выдвижения гипотез и теорий, но и в ходе принятии их научным сообществом. Научное знание неотделимо от наличия определенного элемента веры, но оно требует превращения того, что первоначально принималось лишь на веру, в истину логически обоснованную и практически подтвержденную. В религии дело обстоит иначе: «Религиозная вера всегда исключает знание… поскольку в том случае, когда верят религиозно – например, что Христос явился спасти человечество, или что существует какая-то разновидность сознательной жизни после смерти, – то не знают того, во что верят (и знают, что этого не знают)»[53 - Вайнгертнер П. Сходство и различие между наукой и религиозной верой // Вопросы философии. 1996. №5. С. 93.]. Особенность религиозной веры состоит в том, что она предполагает принятие истинности того, во что верят, в то время как в науке истина никогда не принимается на веру. Наука все подвергает сомнению, потому что без сомнения нет научного прогресса. Теология отвергает принцип сомнения. Для нее библейские тексты священны и в них нельзя сомневаться. А библейские тексты не есть факты, с помощью которых можно проверить утверждения теологов.
Философы Средневековья, обсуждая вопрос о соотношении веры и знания и доказывая, что вера выше знания, уже в самой формулировки вопроса явно противопоставляли их друг другу. Согласно Ф. Аквинскому, знание возникает на основе чувственного познания вещей, вера же – результат божественного откровения. О противопоставлении веры и знания неоднократно писал И. Кант: вера – это признание истинности суждения, имеющее достаточное основание с субъективной стороны, но объективно недостаточное, знание же – и субъективно, и объективно достаточно обоснованное[54 - Кант И. Сочинения в шести томах. Т. 3. М., 1964. С. 673.]. Говоря языком веры, отмечает Кант, приходится покинуть язык знания[55 - Там же. С. 621]. Так, нельзя говорить о знании того, что бог и загробная жизнь существует[56 - Там же. С. 678.].
Теологи, отрывая веру от знания, выводят ее содержание из внешнего для знания источника – божественного откровения, что позволяет трактовать веру как нечто самостоятельное по отношению к знанию и даже превосходящее его по значению. Они говорят об истинах религиозного сознания, об истинах религиозной веры. Но понятие истины неправомерно относить в область этой веры. Известно, что истина – это соответствие наших представлений объективному предмету. Религиозные представления, согласно материалистической философии и научному знанию, являются продуктом фантазии и не соответствуют никакому объективно существующему предмету.
Религия в вопросах божественного мироустройства не может обойти вниманием реальный мир, а возрастающий авторитет науки побуждает религиозных деятелей к диалогу с ней. Идея синтеза науки и религии получила развитие в неотомизме – наиболее авторитетном направлении современной религиозной западноевропейской философии. Эта философия восходит в своих основах к учению Фомы (Томазо) Аквинского, который приспосабливая философию Аристотеля к нуждам религиозной схоластики, сумел избежать крайностей иррационалистического отрицания научного знания в пользу веры и рационалистического противопоставления разума, и веры. Человеческое знание, с его точки зрения, подчинено знанию «божественному» – не противоразумному, а сверхразумному. Христианская теология, писал Фома, проистекает из света веры, философия же из естественного света разума. Философские истины не могут противоречить истинам веры. Конечно, они не достаточны, но они допускают общие аналогии, а некоторые из них даже предвосхищают истины веры, ибо природа – предвестие благодати. Таким образом, вера и знание не исключают друг друга, а дополняют, как два данных нам богом источника истины. Но если в знании человек приходит к истине необходимо, в силу убедительности доказательства или свидетельства чувств, то в вере он приходит к истине свободно; поэтому вера – большая заслуга, чем знание.
Говоря о гармонии между верой и разумом, Аквинский подчеркивал приоритет веры. Современные схоласты не решаются открыто подчинять разум вере, подчеркивая их самостоятельность. Как самостоятельный источник познания разум безотносителен к откровению, но он не в состоянии дойти до сущности его «истин». Он самостоятелен, но его законы не должны обладать универсальным знанием, иначе могут быть поставлены под сомнение догмы теологии. Вера не должна препятствовать развитию разума, а разум не должен мешать вере.
В учении о сотворении души человека богом неотомизм пытается соединить в природе человека естественное со сверхъестественным и отгородиться как от материализма, так и от пантеистических последствий идеализма. Христианская антропология не может принять учение о предсуществовании человеческих душ, но не может согласиться и с учением «традуционизма» о том, что душа, так же, как и тело, воспринимается каждым человеком от родителей. Традуционизм объяснял наследование «первородного греха», но противоречил учению о бессмертии души, ее сверхприродной сущности. Церковь осудила также идею переселения душ, которая противоречила христианскому учению об однократности осуждения или спасения в земной жизни. Как подчеркивает К.И.Николаев: «… ортодоксальная христианская антропология и в учении об онтогенезе человека встала на позиции креационизма, утверждая, что Бог творит каждую отдельную человеческую душу»[57 - Никонов К. И. Современная христианская антропология (опыт философского критического анализа). М..1983. С. 31].
Наряду с воспроизведением и комментированием идей Аквинского неотомисты внимательно следят за событиями современной научной и общественной жизни, живо откликаются на них. Одну из своих главных задач они видят в религиозной интерпретации открытий и теорий современной науки, хорошо понимая, что враждебное отношение к науке наносит вред самой религии. Церковь изменила свое отношение к науке, а для оправдания своих преступлений перед наукой и человечеством была выдвинута специальная теория, согласно которой следует разделять католицизм идеальный, к которому надо стремиться и католицизм исторический, результат деятельности папы и святых людей, которые могли ошибаться. Отсюда, например, казнь Дж. Бруно – ошибка церкви. Ученые должны изучать факты, но до определенных границ. Поэтому можно признать и дарвинизм, но учение о первородном грехе Адама и Евы должно остаться незыблемым. Признание дарвинизма сторонниками католической философии особенно остро поставило вопрос о соотношении души и тела. Папа Пий XII подчеркнул, что вера обязывает нас считать, что души созданы непосредственно богом, но эволюционная теория вправе исследовать, произошло ли человеческое тело из уже существующей живой материи. Следовательно, тело человека могло произойти от животных его предков, но сознание было вложено в него богом.
Неотомисты настаивают на том, что признание существования бога не только вера, но и знание. Доказательства же существования бога – это дело философии, и они должны вестись чисто логическими средствами. Аквинский считал, что доказательства разумом бытия бога служит основой веры уже не слепо, но как требование самого разума. Фома приводит пять «доказательств» бытия бога, изложенные им в «Сумме теологии» и «Сумме против язычников». Современные томисты не только признают эти «доказательства», но ищут новые свидетельства присутствия бога. В этих целях они пытаются использовать трудности и нерешенные проблемы науки. Например, папа Пий XII в речи «Доказательства бытия Бога свете современной науки», произнесенной 22 ноября 1951 года, утверждал: «Вопреки неразумным предположениям прошлого, чем дальше идет истинная наука вперед, тем больше она открывает Бога, как если бы он ожидал ее за каждой дверью, раскрываемой наукой». Ссылаясь на теорию расширяющейся Вселенной, он продолжает: «таким образом, творение во времени, а потому творец, и, следовательно – Бог. Вот та весть, которую мы… требовали от науки и которую современное человечество ожидает от нее».
В наибольшей степени стремление религии к диалогу с наукой отражает позиция Тейяра де Шардена – французского ученого-палеонтолога, философа и теолога. Учение Тейяра противоречит ортодоксальным томистским представлениям о мире и человеке. За религиозное инакомыслие он был лишен церковными властями права преподавания и публикации философско-теологических сочинений. Однако начиная с 60-х гг. XX века его взгляды получили широкое распространение. Сторонники религиозного модернизма считают его философию религиозным мировоззрением космической эры, приравнивая Тейяра по значению к Ф. Аквинскому.
Пытаясь модернизировать христианство, Тейяр де Шарден хотел органически включить христианство в контекст современной действительности. Он предпринял попытку осуществить синтез науки и религии иными средствами, чем те, которые предлагает ортодоксальный томизм. Последний считает, что существует три ступени познания истины. Первой, низшей ступенью является наука. Она только накапливает знания, описывает явления, но не раскрывает их сущности. Второй ступенью в развитии познания является философия. В отличие от науки философия раскрывает причины единичных фактов, но она не может решить вопрос о первопричине различных явлений и мира в целом. Третьей, высшей ступенью познания, является религиозная вера, теология, в союзе с которой нуждается наука и философия.
Тейяр же стремился разработать мировоззрение, которое было бы одновременно и научным, и религиозным. Он считал, что невозможно принимать традиционную иерархию видов знания, где наука занимала низшую ступень. Смысл научных истин должен, по мнению Тейяра, совпадать с положениями христианского вероучения. Христианство должно быть очищено от донаучных представлений о мире. Наука внесла в наше понимание мира новое, показав, что мир находится в непрерывном движении и развитии. Значит необходимо внести соответствующие поправки в христианское понимание бога, его отношения к миру и человеку, в традиционное понятие творения, чуда и т. д. Короче говоря, он делает акцент на приспособлении не науки к религии, а религии к науке.
Тейяр растворяет бога в природе. Согласно его учению, природа оказывается подлинным творцом всего существующего. Признавая за материей определенные созидательные возможности, Тейяр как теолог, не мог признать первичности материи, которая, по его мнению, должна быть повлечена в поток развития «духом». Постулируя существование единой космической энергии, психической по своей природе, Тейяр интерпретирует саморазвитие материального мира в духе концепции «продолжающегося творения». Саму науку Тейяр рассматривал как разновидность «божественного откровения», как форму «естественной религиозности», призвание науки он видел в том, чтобы ускорить продвижение человека к богу. Пытаясь устранить противоречие между христианской антропологией, и научными знаниями о человеке, Тейяр де Шарден обосновывает всеобщность закона развития. В его теории мир изменяется и развивается сам, в силу своих внутренних причин, а человек представляет собой определенный этап в общем процессе развития и является его естественным продуктом.
В своем главном сочинении «Феномен человека» анализируя процесс развития, Тейяр различает в нем три главных ступени: неживой мир (преджизнь), живой мир (биосфера) и человеческий мир (ноосфера). Эти ступени органически взаимосвязаны, поэтому высшая ступень универсума – сознание – может быть объяснена только на основе связи с материей. Если в ортодоксальном неотомизме подчеркивается принципиальное различие между материей и сознанием, а материя характеризуется как пассивный и инертный компонент бытия, то Тейяр, напротив, полагает, что материя обладает внутренней активностью. Он считал, что на всех её уровнях и формах имеется элементарное количество духа, зародыш психики, сознания. Сознание, как и жизнь, трактуется Тейяром в качестве универсального феномена, который в неразвитом состоянии распространен во всей неживой материи.
Тейяр де Шарден подверг сомнению один из основных догматов теологии – догмат о происхождении человека от Адама и Евы, созданных непосредственно богом. «С точки зрения науки, пишет он, – „первым человеком“ является и может быть только множество людей, и его юность насчитывает тысячи и тысячи лет»[58 - Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987. С.151]. Человек у Тейяра не просто появляется после животных, а выделяется из мира животных. Возникновение жизни и человека он считает закономерным следствием структуризации высокоорганизованной материи, естественным и закономерным всплеском её внутренней энергии. Сознание человека возникает в результате усложнения материальных структур, посредством нового качественного скачка: «Прорыв непрерывности. Так теоретически определяется и представляется нам механизм возникновения мысли, точно так же, как и первого появления жизни»[59 - Там же. С. 140.].
15 октября 1998 г. была опубликована энциклика папы Иоанна Павла II «Вера и разум». Она посвящена проблеме отношений между верой в Бога, религией и богословием, с одной стороны, и разумом, наукой и философией – с другой. Энциклика начинается такими словами: «Вера и разум подобны двум крылам, на которых дух человеческий возносится к созерцанию истины. Сам Бог заложил в сердце человека желание познать истину и в конечном итоге познать Его, чтобы тот, познавая и любя Его, мог достичь полноты истины в себе самом»[60 - См.: Гинзбург В. Л. Разум и вера. Замечания в связи с энцикликой папы Иоанна Павла II. «Вера и разум» // Вестник РАН. 1999. Том. 69, №6. С. 546.]. В этой энциклике, по словам В.Л.Гинзбурга, изложена позиция, которую занимает церковь сегодня, и, вероятно, та, которую она будет занимать в обозримом будущем. Энциклика папы – это документ католицизма, но, судя по выступлениям патриарха Алексия II и другим сведениям, протестантизм и РПЦ не занимают какую-либо агрессивную позицию по отношению к науке, то есть сегодня церковь предлагает науке «жить дружно» и даже сотрудничать. И такое сотрудничество в определенных пределах возможно.
Известно, что РПЦ относит к оккультным сатанинским учениям астрологию, экстрасенсорику, колдовство, целительство, парапсихологию, восточные культы и многое другое. Возникает вопрос: возможен ли союз науки и религии в борьбе против паранауки? Думается, что на него можно дать положительный ответ. Исходя из своих интересов, церковь борется со всевозможными колдунами, ясновидящими, целителями и другими лжеучеными, считая их служителями сатаны, а это, в свою очередь, способствует укреплению позиций объективного знания, науки. К тому же религиозные чудеса не приносят людям такого же вреда, как обращение к знахарям, колдунам, астрологам. Известный православный публицист С. Худиев считает, что церковь и академическая наука – естественные союзники. Он пишет: «В борьбе за человеческий разум мы находимся по одну сторону баррикад. Мы – ученые и верующие живем в ситуации, когда наибольшим влиянием на людей пользуется не наука и не христианская вера, а паранаука и оккультизм». И в этом он прав.
Однако отношение религии к мистике всегда было противоречивым. С одной стороны, теологи опасаются, что мистика, призывая людей самих искать средства и способы контакта со сверхъестественным, с Богом, устраняет посредничество церкви с ним. С другой стороны, эти же теологи понимают, что распространение мистики выгодно церкви, ибо укрепляет веру в сверхъестественное. Поэтому, несмотря на критическое в целом отношение к предсказаниям в самой церкви, не спешит опровергать или подтверждать сам факт пророчеств и причастность к ним православных святых. Зачастую пророчества, касающиеся будущего страны, приписывают почитаемым святым: Сергею Радонежскому, Серафиму Саровскому и Матроне Московской. Последняя пользуется особой популярностью у сочинителей пророчеств: ее «последние предсказания» можно обнаружить буквально на каждый год. Между тем христианские пророчества не могут иметь привязки к конкретным событиям и датам, поскольку будущее, с точки зрения христианского сознания – непредсказуемо.
Интересные отношения складываются между религией и научным знанием в сфере морали. Согласно религиозным представлениям мораль с ее принципами и правилами получена непосредственно от Бога. Выступая на VI Международной Богословской конференции РПЦ с сообщением «К вопросу о рациональных обоснованиях этики», проф. М.О.Шахов заявил, что предписания и оценки, содержащиеся в библейских заповедях, «по своей природе являются богоустановленными, имеют сверхъестественное происхождение. Будучи, с богословской точки зрения, даны свыше, а не созданы людьми эти заповеди имеют вечную и неизменную природу, изменить их не во власти человечества». Но в действительности, как показывает история становления человечества, не религия является источником морали, а стремление людей к самосохранению, к нормальной, безопасной жизни человека и общества. Многие общечеловеческие моральные нормы были выработаны человечеством еще задолго до появления иудаизма, буддизма, не говоря уже о христианстве и исламе как более поздних учениях. Церковь постоянно эксплуатирует лишь некоторую часть из них, пользуясь такими, например, как «не лги». «не укради», «не убивай». «возлюби ближнего своего» и др.
Согласно религии, мотивацией нравственного поведения верующих является страх наказания за грехи вечными муками в аду и награда вечной радостью в раю за нравственные поступки. Нет наказаний и наград – нет морали и нравственных поступков. Получается, что религиозная мораль имеет даже отрицательное значение, ибо подменяет мораль ее противоположностью – эгоистическим расчетом. Ведь за хорошее поведение религия обещает вознаграждение «на том свете», тогда как подлинная мораль является бескорыстной. С точки зрения религии, мораль держится на страхе перед наказанием, тогда как настоящая мораль основывается на чувствах долга, гуманности и справедливости. Забота о личном спасении отдаляется от заботы от других, приобретает индивидуальный характер. Здесь мораль теряет свою регулятивную силу.
Христианская мораль часто преподносится как эталон нравственности. Но так ли это? Исследователь А. Ф.Чебатарев обращает внимание на то, что в Новом Завете последовательно проводится идея Иисуса Христа о прощении всех грехов после покаяния, а это путь к совершению безнравственных поступков. Действительно, в Новом Завете[61 - Библия книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М., 2014.] Христос сказал, что всякий грех после покаяния прощается человеку (Матф. 12:31; Мар. 3:28). Причем прощение дается не один раз, не семь раз, но «до семидесяти семи раз» (Матф. 18:22), то есть практически до бесконечности. Можно вновь и вновь практически бесконечно совершать новые и новые грехи, ибо все они после покаяния прощаются, то есть не наказываются.
Почему надо прощать все новые и новые грехи, в которых грешники потом каются? Христос четко отвечает на этот вопрос: «Сказываю вам, что там, на небесах, более радости будет об одном грешнике покающемся, чем о 99 праведниках, не имеющих нужду в покаянии» (Лук. 15:7). Как тут не вспомнить известную русскую пословицу: «Не согрешишь – не покаешься. Не покаешься – не спасешься».
Христос сказал, что все грешники прощаются после покаяния, а не после того, как они приносят плоды покаяния. Он простил разбойника после его покаяния, а не после того, как он принес плоды покаяния, и сказал этому разбойнику: «Ныне же будешь со мной в раю» (Лук. 23:43). Католическая церковь пыталась подправить Христа и отпускать грехи не после покаяния, а после принесения плодов покаяния в форме продажи индульгенций, но потерпела полное фиаско.
«Итак, – делает вывод Чеботарев, – если верующие в практических делах следуют учению Христа о всепрощении, то это может побудить их к совершению преступлений и безнравственных поступков»[62 - См.: Чеботарев А. Ф. Всегда ли прав Иисус Христос? // Экономическая и философская газета. 2006, №36: Нравственность и атеизм. Там же. 2013, №22.]. Действительно, получается, что религия с ее учением о всепрощении и всеобщей безнаказанности порождает привычку к безнравственности, когда человек совершает преступления не рассуждая, поскольку рассчитывает на покаяние и прощение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что знатоки священного писания, папы римские, мучили, развратничали, насиловали, убивали, совершали все новые и новые грехи, преступления, безнравственные поступки, не боясь наказания[63 - См.: Таксиль Л. Священный вертеп. (Пер. с французского), М., 1965; Шейнман М. М. Папство. М., 1959.].
И все-таки вера в Бога, как показывает жизнь, способна помогать людям, особенно в тяжелые минуты и времена. У религии есть объединяющее начало. Болгария, например, была оккупирована турками полтысячелетия, но во многом благодаря религии сохранилась, а евреи больше трех тысяч лет тоже смогли сохраниться благодаря их религии. В религии присутствуют важные элементы, которые носят общечеловеческий нравственный характер. Соблюдение их верующими способствует укреплению морали и соблюдению этических норм. В этом плане можно говорить о союзе религии и науки и в области морали.
Глава 3.
Является ли философия наукой
1. Предмет и специфика классической философии
Проблема предмета и специфики философии находилась в центре внимания на протяжении всей истории развития философской мысли. И это не случайно, ведь от ее решения в определяющей степени зависит качество исследований в области философии. Какими бы конкретными вопросами философ ни занимался, результат его работы будет во многом зависеть от того, что он понимает под философией, каков ее предмет и какова специфика философского знания.
Философия, как известно, приходит на смену религиозно-мифологическому мировоззрению, она зарождается как первая попытка научного объяснения мира, исходя из него самого, не прибегая к помощи потусторонних сил. Философы стремятся дать целостное представление о мире, нарисовать общую его картину. Но для решения этой задачи необходимо было найти такую основу, которая позволила бы объединить знания о различных сторонах мира в единую систему. Именно эту задачу и решают первые философы, в качестве первоосновы мира они берут наиболее распространенные вещества природы – воду, воздух, огонь и землю. Философия играла ведущую роль в формировании первой научной картины мира, а каждый ученый, как правило, был в то же время и философом. Именно материалистическая философия сделала возможным появление науки, и сама развивалась в тесной взаимосвязи с развитием научного знания.
Классическое понимание философии связано с именем Аристотеля, который впервые четко сформулировал предмет философии. В отличие от частных наук, имеющих дело с отдельными сторонами бытия («специальным бытием»), философия, доказывает он, исследует бытие как таковое, мир в целом, его «первые начала и причины». Рассматривая философию как учение о сущем, Аристотель подчеркивал, что не все существующее можно считать сущностью, а лишь «общую природу сущего как такового». Познание частных форм бытия – задача частных наук, в предмет философии эти формы не входят. «Есть, – говорит он, – некоторая наука, исследующая сущее как таковое, а также то, что ему присуще само по себе. Эта наука не тождественна ни одной из так называемых частных наук, ибо ни одна из других наук не исследует общую природу сущего как такового, а все они, отделяя себе какую-то часть его, исследуют то, что присуще этой части…»[64 - Аристотель. Метафизика. Соч. в 4 т. Т.1. М., 1975. С. 119.]. Будучи наукой о всеобщем, философия выступает у Стагирита и в качестве учения об истине. Аристотель сформулировал две фундаментальные проблемы, которые легли в основу всего последующего историко-философского процесса: проблему сущности мира и проблему его познания. Наиболее полный анализ основных принципов, законов и категорий материалистической философии, опирающийся на достижения научного знания, был осуществлен К. Марксом и Ф. Энгельсом, создавших философию диалектического материализма, которая явилась продолжением и обобщением лучших достижений мировой философской мысли.
Исследования в области классической философии продолжились в отечественной философии советского периода. По глубине и всесторонности разработки проблем материалистической философии: проблемы онтологии, субстанции, материи и ее атрибутов, становления сознания, истины и проблемы идеального, исследования отечественных философов не имеют аналогов в современной западной метафизике. Поэтому вполне можно согласиться с убеждением В.В.Миронова и А.И.Иванова в том, что «многие результаты, достигнутые в советской философии, в том числе в области онтологии, будут еще востребованы мировой философской мыслью»[65 - Миронов В. В. Иванов А. И. Онтология и теория познания. М., 2005. С. 91.].
Общепризнано, что классическая философия характеризуется следующими основными особенностями:
• Признанию наличия предмета философии.
• Уверенность в естественной упорядоченности мира, которому присущи объективные причинно-следственные связи и закономерности.
• Вера в идеалы научной рациональности, которая характеризуется строгой логичностью, доказательностью, ориентацией на возможность достижения истинного знания.
• Убеждение в наличии прогресса в развития общества и возможности его усовершенствования на началах разума и справедливости.
• Стремление к целостности, монистичности и завершенности философских систем.
К классической философии относятся как материалистические, так и идеалистические философские системы. Но в силу своего иррационального характера идеалистическая философия не может претендовать на статус научности, ее скорее следует отнести к паранаучным системам. Действительно, религия и идеализм, как известно, совпадают в решении вопроса об отношении духовного и материального. Безусловно, что в отличие от религии идеалистическая философия по форме напоминает науку, она стремится к обоснованию своих положений, но в целом она ненаучна, не имеет объективного основания, т. е. не отвечает одному из основных законов логики – закону достаточного основания.
Другое дело материалистическая философия, которая стремится понять мир таким, каким он существует реально, без всяких его фантастических искажений. Материалистическая философия апеллирует к разуму, к логической доказательности и опытной достоверности своих суждений. В этом отношении материализм и наука совпадают, т. е. материалистическая философия является научной философией, хотя и своеобразной, качественно отличной от всех других наук.
По вопросу структуры философского знания до сих пор ведутся острые дискуссии. В рамках классической философии большое развитие получили такие научно ориентированные дисциплины как онтология и гносеология, дающие объективное знание о сущности мира в целом и всеобщих законах его познания. Но наряду с объективным знанием о мире философия включает в свое содержание и ценностное знание. Сознание не сводится только к абстрактно-логическим, рассудочным формам, оно включает в себя и «переживание того, что в мире значимо для человека в силу отношения к его потребностям, интересам и т.д.»[66 - Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. С. 149—150.]. На уровне сознания ценностное отношение проявляется через оценку. Оценка – субъективный способ определения значимости природных и социальных явлений. Сформировавшись, как и познавательное отношение, на основе предметно-практического, ценностно-оценочное отношение не противоречит познавательному.
Ценности имеют большое мировоззренческое значение, они раскрывают особый аспект отношения человека к миру. Имея общественную значимость мир ценностей возвышается над миром индивидуального бытия как сфера всеобщего. «Ценность есть такое всеобщее, которое выполняет роль регулятора в деятельности людей, формирует структуру личности. Она служит определенным общественным эталоном, критерием измерения человеческих действий»[67 - Коршунов А. М., Мантатов В. В. Диалектика социального познания. М., 1988. С. 271.]. Каждое общество характеризуется специфическим набором ценностей, их системой. Важнейшие представления о добре и зле, справедливости и несправедливости, красоте и уродстве могут быть существенно общими для целых стран, цивилизаций, исторических эпох. Ценности – это важнейший системообразующий фактор культуры. Они могут осознаваться или не осознаваться, быть истинными или ложными, но в любом случае, они ориентируют человека в окружающем мире, определяют смысл его бытия.
В ценностном знании может доминировать субъективный момент, обусловленный личностным характером осмысления бытия, а также историческими особенности эпохи. Это обстоятельство является серьезным доводом против абсолютизации научного характера философии в целом. Двойственная природа философского знания, включающая в свое содержание, наряду с научным знанием, и ценностный компонент, наглядно проявилась уже в первых философских учениях, ориентирующихся либо на постижение логоса, сущности мира (милетская школа, Гераклит), либо на постижение человеческой мудрости
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69246901&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
В действительности из неисчерпаемости познания вовсе не следует, что «все возможно». Наука тем и сильна, что она постоянно узнает не только то, что возможно, но и то, что невозможно. Кроме того, законы природы один раз, установленные наукой, никогда не отменяются при последующем прорыве в глубь неведомого, поскольку каждый вновь открытый закон включает в себя старый, делая его своим частным случаем.
2
Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // В защиту науки. Бюллетень №1. 2006. С. 8—9.
3
Куртц Пол. Новый скептицизм: Исследование и надежное знание. Пер. с англ. М., 2005. С. 135.
4
Там же. С. 136.
5
См.: Холтон Дж. Что такое антинаука? // Вопросы философии. 1992, №2. С. 41.
6
Виталий Гинзбург: Я не люблю жулье // В защиту науки. Бюллетень №2. 2007. С. 19.
7
Конопкин А. М. Особенности структурирования околонаучного знания // Известия высших учебных заведений. Поволжский район. Гуманитарные науки. 2009. №3 (11). С. 45—46.
8
См.: Комков С. Вот тебе, внучек, и ЕГЭ? //Союзное вече. 2008. №38.
9
Откровенно о целях образования в современной России высказался на Петербургском экономическом форуме глава «Сбербанка» Герман Греф. Он заявил, что если народу дать настоящее образование и «люди поймут основу своего я, самоидентифицируются, управлять, т.е. манипулировать ими будет чрезвычайно тяжело». Пугает его и повсеместное распространение интернета. «Как жить, как управлять таким обществом, где все имеют равный доступ к информации, все имеют возможность судить напрямую, получать не препарированную информацию, получать ее не через обученных правительством аналитиков, политологов и огромные машины спущенных на голову СМИ, которые как бы независимы, а на самом деле, мы понимаем, что все СМИ заняты сохранением страт» – заявил Греф.
10
Панфилова Т. В. Какая образовательная система нужна России? // Философия и общество. 2011. №1. С. 6.
