– Но ведь здесь неглубоко.
– Все равно…
И приходилось держать ее, и вся его метода, войдя в соприкосновение с женской логикой, летела к чертям.
С этих уроков плавания и началось их знакомство. А на пробежках, которые обычно устраивались до бассейна, Елена была в обыкновенном трико с длинными рукавами, в кои прятала ладошки от холода, в лыжной шапочке. Держала себя просто, непринужденно, зачастую можно было услышать ее ироничные отзывы о своих способностях.
В общем, первое впечатление от Елены было самое благоприятное. Александру почему-то представилось, что живет она в деревянном доме на берегу Волги (каковых уже мало), что быт ее прост, запросы непритязательны; она не глупа, но и не навязчиво интеллектуальна, жива, любознательна. Услыхав, что она замужем, Александр подумал, что вот такие девушки недолго бывают одни; наверняка муж с ней счастлив, поскольку она не знает цены своей внешности, а стало быть, не изменяет; хозяйственная женщина, внимательная жена…
Вскоре Елена удивила Александра тем, что, как выяснилось, на работе она занимает довольно значительную должность, чего он не ожидал, потому как почти уверился в ее непритязательном образе жизни и мысленно отвел ей какую-то среднюю роль; а затем еще и тем, что вполне вытекало из первого – она оказалась его ровесницей, на год моложе. Однако по ее виду предположить это было трудно, настолько хорошо она выглядела.
Впрочем, ото всех этих открытий его представление об Елене не слишком-то изменилось, разве что, прибавилось уважения. Ее простая манера держать себя никак не выказывала ее социальную высоту (чего-чего, а скромность Александр всегда ценил!)
И еще раз Александр удивился тогда, когда Елена привела на занятия сына. То, что у нее есть ребенок, это не очень-то удивительно, хотя почему-то думалось, что детей у нее не должно быть; но то, что вместо предполагаемого малыша трех-четырех лет пришел совсем взрослый сын-второклассник – это несколько шокировало. Даже женщины в их группе заохали, увидав у Елены такого взрослого сына – можно было принять его за младшего брата, такой не похожей на маму казалась Елена. Как удивительно много она успела за свои двадцать семь лет!
В общем, эта девушка-женщина показалась ему интересной с самого начала, и дальнейшее ее узнавание только повышало интерес к ней, вследствие чего росло и уважение. Так Александр и относился к Елене: в первую очередь, уважительно. А возникшие симпатии между ними расценивал просто как проявление добрых чувств, он даже на дружбу с ней не рассчитывал – достаточно было этих полуофициальных отношений.
И лишь где-то в глубине его души все же угнездилось маленькое сожаление о том, что такой человек и почему-то не его спутник.
Сам Александр был довольно занятной личностью, что выражалось в его некоторой замкнутости и обособленности. Ему была присуща настороженность в отношении к людям, хотя, конечно же, он давно перестал судить резко, потому как юношеский максимализм выветрился, а твердых убеждений мужа еще не появилось.
Его мучил целый комплекс вопросов, касающихся мироустройства, но это слишком громко сказано, скажем так: жизнеустройства. Но не в смысле устройства личного благополучия, а в смысле устройства общественного благополучия. И главным образом, не в социальном плане, а в плане моральном. Он всерьез терзался тем, что люди грубы и невежественны, подозрительны и лживы, что высокие чувства им недоступны, и что они согласны на пошлость в отношениях между собой, готовы жить в грязи натуральной и нравственной, и принимать подобный образ жизни за единственно правильный. Служебные отношения, в коих пребывает человек большую часть своего жизненного времени, казались чересчур официальными, а «организованная» дружба отдавала могильным холодом. На работе он лишь звено, винтик в огромном механизме, и забота об этом винтике чисто профилактическая: вроде смазки, чтобы раньше срока не износился.
В свободное время человеку опять же предлагается возможность совершенствоваться в области знания, или искусства, но вовсе не в области духовной, не в области чувств. И нет такого места, нет такой неофициальной трибуны, где бы можно было поделиться вопросами, мучающими тебя. И если верующий человек может исповедоваться батюшке в церкви, то у неверующего такой возможности нет. Конечно же, не все гладко в нашей жизни, есть о чем подумать, поразмышлять, как-то повлиять на мир, но…
Александр всегда избегал официальных собраний, где удивительным образом все было сформулировано и названо своими именами, а решение вопроса подготовлено заранее. Эта прозорливость поражала – казалось, поставь на повестку дня вопрос о любви, немедленно бы поднялся человечек с бумажкой, назвал бы намеченные фамилии для президиума; все бы ему поаплодировали; затем слово для отчетного доклада предоставили бы самому главному спецу в этом деле; тот часа полтора бы распространялся на заданную тему, затем в прениях по десять минут выступили бы записавшиеся, так же заранее намеченные, и уж потом председательствующий зачитал бы проект решения вопроса о любви, который присутствующие единогласно бы приняли. И никто бы даже не задумался, не поразился тому, что только что ими был решен, наверное, самый главный вопрос человеческого существования – вопрос о смысле человеческого существования.
Так вот, Александр в своем духовном развитии как раз находился на той стадии, когда был почти готов принять существующий порядок вещей за единственно правильный. Впрочем, и это не вся правда. Его приятие было бы лишь чисто внешним, а внутренне он продолжал бы жить по своим законам, считать естественными чувствами доброту, любовь и уважение, а корысть, лесть и показуху – неестественными; продолжал бы по-прежнему влетать в конфликты, выставив no-забывчивости никому не нужное и идущее вразрез с общепринятым, собственное мнение.
Но он уже чувствовал, что все это постепенно угасает в нем, и некая умудренность души предполагает в будущем спокойный ход жизни, как ровный путь к… смерти, без особых эмоциональных всплесков. В общем, болтанка молодости, шараханье от одной истины к другой, закончились, а новая твердая позиция мужа едва ли выработалась. Точнее, может быть, она и выработалась, но только для себя, для своего внутреннего я; но поскольку до твоего внутреннего я никому нет дела, то она так и оставалась нераскрытой, затаенной, болезненной – ведь всякие порывы души хочется адресовать людям, находя в них отклик и понимание, а не адресовать – значит, жить вечно беременному, мучиться, страдать оттого, что не в силах разродиться.
Вот такой Александр был внутренне. А внешне ничем от других не отличался: рост средний, глаза карие, волосы темные – человек как человек. Даже работа заурядная – инженер.
Проживал он с матушкой в однокомнатной квартире, отец их давно оставил. Может, отчасти потому, что Александр не имел с детства твердой руки в воспитании (а мама, конечно же, могла научить его только своей женской философии), он и получился таким неприспособленным к жизни. Он не взял от мира того, что можно было взять, лишь чуть-чуть покривив душой и слегка забыв про совесть. Даже поступающие время от времени предложения продвинуться по службе он отвергал, во-первых, потому, что не чувствовал в себе тщеславного желания руководить, а во-вторых, потому, что эта нагрузка уже бы и вовсе лишила его возможности жить нормально, чувствовать, любить, чего его душе, затаившейся на длительный срок, конечно же, хотелось. Он считал, что в жизни должен быть баланс во всем, а не перекос в сторону официальных отношений.
СБЛИЖЕНИЕ
Как-то после занятий решили пройтись. Вечер был теплый, прозрачно-чистый. Александр взял в одну руку ее сумку, в другой – нес свой портфель.
– Ну, как ты далеко… – сказала Елена, не найдя возможности взять его под руку.
– Что поделать?
– Дай мне твой портфель.
– Он не легче.
– Все равно. Я хочу быть близко.
Александр отдал ей портфель, переложил ее сумку в правую руку. Елена взяла его за локоть, произнесла:
– Хороший вечер сегодня.
– Да… Куда мы идем? – спросил Александр. – Если до остановки, то это слишком коротко.
– А давай пойдем в твою сторону… Там меня посадишь на автобус и тебе недалеко.
– Я могу проводить тебя до дома.
– Не надо. Во-первых, это займет много времени, а во-вторых, мой дом сразу же возле остановки, так что, я всегда хожу смело.
Они пошли по сумеречной улице в сторону дома Александра, на ходу беседуя о спортивных делах, о самочувствии и прочем.
Александр предложил Елене зайти к нему попить чаю – так хорошо после физической нагрузки.
– А кофе у тебя есть? – игриво спросила она.
– А как же! – ответил он в лад с нею.
– Ладно, – улыбнулась Елена. – Спасибо за предложение. Я обязательно попью, но только как-нибудь в другой раз, когда приготовлю к нему чего-нибудь.
– Чего?
– Ну, хотя бы домашнего печенья.
– Правда? Слушай, я так люблю домашнее печенье. Неужели ты его можешь готовить?
– А что тут особенного?
– Ну-у, коли это так, то я заранее благодарен, – произнес шутливо Александр. – А можно я выкажу вам свою признательность?
– Каким образом? – спросила Елена.
– А вот таким… – Александр высвободил руку и, склонив ее голову, попытался поцеловать в щеку, но неожиданно ощутил… губы. Елена на ходу оценила ситуацию и не замедлила ответить благодарностью на благодарность. Оттого что такой оборот событий не был предусмотрен, поцелуй получился коротким и совсем не чувственным – так, как бы между прочим.
– Ну-у… – шутливо-огорченно произнесла она.
– А я не умею целоваться, – произнес он кокетливо.
– Знаем, знаем, как вы не умеете!
– Я тебя потом поцелую. Очень крепко. Ладно? – предложил Александр в ее же стиле, явно намекая на что-то большее.
– Ладно, – ответила Елена, принимая его намек.
И оттого Александру стало чуточку неинтересно. Он понял, что в следующий раз действительно поцелует ее очень крепко, и что с ее стороны не будет никаких возражений. Он воспринял это как что-то естественное, без особого восторга, хотя будущая близость с красивой женщиной должна бы, наверное, радовать… «Может, молодость прошла, и все сделалось обыденным?» – шутливо подумал он. Подумал так, конечно же, понимая истинную причину своего душевного равновесия. «Впрочем, чего это я? Может быть, это как раз меня очень положительно характеризует – как мужчину. Или – как человека?» – так он иронизировал над собой, пока они шли к остановке.
Ему, конечно же, был приятен факт, что у него наметился контакт с красивой женщиной. Но то, что он начался как-то уж очень обыденно, безо всякой романтики – слегка смущало. А ему всегда хотелось чего-то необычного! Но, махнув рукой на свои мысли, Александр решил, что давно пора быть взрослым и принимать мир таким, каким он себя предлагает. И потому напоследок поцеловал Елену в губы и посадил в автобус.
Это был второй день их отношений. Наименее тревожный из всех будущих.
На следующий день Александр позвонил Елене.
– Добрый день, это я – Саша.
– Я поняла.
– Я бы хотел пригласить тебя в гости.
– Надо подумать.
– Ты во сколько освободишься?
– Вечером я не могу…
– А сейчас? – догадался он.– У тебя же скоро обед.
– Сейчас, в принципе, свободна.
– А если задержишься, тебя искать не будут?
– Не знаю.
– Ну… что будем делать?
– Решай, ты же мужчина.
– Тогда я приглашаю тебя сейчас, – решил он как мужчина.
– Хорошо. Приезжай за мной.
– Нет, это будет слишком долго. Знаешь, что… Остановка от тебя недалеко, садись в автобус, а я тебя на своей встречу. Лады?
– Лады… Через двадцать минут буду, – ответила Елена.
– Я жду.
Все – дело сделано, игра слажена.
Александр, быстро наведя порядок, прибрав расбросанные вещи, поспешил к остановке. Ничего он такого не чувствовал, просто шел на встречу – без особых эмоций. «Придет – накормлю обедом, а там будет как будет».
Встретились на остановке. Александр в знак приветствия поцеловал Елену в щеку. После традиционного вопроса: ну, как дела? и такого же традиционного ответа: нормально, повел к себе – вдоль старых хрущевских пятиэтажек.
Возле его дверей Елена опять замялась:
– К тебе, наверное, каждый день ходят?
– Не ходят.
– Ой ли?..
– Заходи.
Они вошли, он помог ей снять одежду в прихожей.
– Ты почему не на работе? – спросила Елена.
– Я в отпуске.
– Да? И давно?
– С того дня, как к тебе зашел.
– Ясно. А чего никуда не уехал?
– Не захотел.
– Чем занимаешься?
– Читаю.
– Интересно?
– Да.
– Расскажи.
– Может, прежде пообедаем?
Александр прошел на кухню и начал накрывать на стол.
– Так, о чем же книга? – спросила, присаживаясь, Елена.
– Да вот, одна занятная легенда попалась.
– Какая?
– О том, что мужчина и женщина когда-то давным-давно были единым существом. Но в результате какого-то вселенского катаклизма, какого-то житейского потрясения, они разделились на две части, на две половинки. И таким образом на земле образовалось множество половинок мужского и женского рода, которые хаотично разбрелись кто куда, а потом, вспомнив о своем первородном единстве, начали слепо, наугад, искать друг друга. И так они бродят до сих пор и ищут… И оттого, что подходящих половинок всего только две, чаще всего не совпадают.
Елена застыла в задумчивости, внимая его словам.
– Кто знает, может быть, ты моя половинка?! – шутливо предположил Александр, и тут же внутренне удивился: «Как? Эта чужая женщина, у которой к тому же есть ребенок, моя половинка?» И он вдруг почувствовал всю нелепость этого предположения. В тот момент между ними еще существовала дистанция – не все же скоро делается! – и это предположение, конечно же, походило на шутку. «А вдруг она поймет по-своему?» – тревожно подумал он.
