– Вот возьми, – он отсчитал ей приблизительную сумму.
– Не надо… – Елена оттолкнула руку. – Ты меня обижаешь.
– Ну, как же? Ведь это денег стоит. А ты, как я понимаю, не дочь миллионера.
– Знаешь что, Саша?
– Что?
– Ты, наверное, больше не хочешь приглашать меня в гости?
– Почему?
– Потому что… Ведь мы можем все это вместе употребить.
– Ну, ладно. Но деньги все-таки возьми.
– Зачем?
– Зачем, зачем? Купишь чего-нибудь на Новый год, – нашелся он.
И пока Елена соображала, что ответить, просто сунул их в ее карман.
– Хорошо… – согласилась она. – Чего купить?
– Шампанского, «птичьего молока»… Надеюсь, не трудно?
Он провожал ее до остановки в подавленном настроении. На памяти был пример, когда его знакомого вот так же обхаживала девица легкого поведения. Ей очень хотелось угодить ему и добыть к себе расположение, а заодно купить любовь с супружеством. Пожалуй, последнее было для нее важнее, чем все остальное. Не любовь руководила ею, а желание под видом семьи спрятать прошлые грехи. Но разве можно искупить свое прошлое? Наверное, можно. Но лишь в одном случае: когда ты решишь действительно раз и навсегда покончить с ним. Но ежели это не так, и твое стремление очиститься всего лишь как индульгенция, как попытка купить путевку в рай?
– Что с тобой? – спросила Елена, заметив его состояние. – Я в чем-то виновата?
– С чего ты взяла?
– Я очень мнительна. Мне кажется, что это из-за меня ты такой.
– Может быть…
– Ты расстраиваешься из-за этих продуктов?
– Нет.
– Тебя волнует то, что у меня были мужчины?
– Наверное…
– Успокойся. Все было в норме. Не сверх того.
«А где тут сверх? – подумал Александр. – В каком отношении считать? В количественном? Качественном? Какая разница – пять или двадцать пять? Где грань?»
Он промолчал, лишь с горькой иронией подумал: «Женщину, конечно, можно слушать, но верить ей совсем не обязательно».
И все-таки он был огорчен ее житейским опытом. «Но кто виноват в том, что ты не искушен? Может, это все так и должно быть? И лишь ты со своей нерешительностью остался позади всех… Она была не единожды замужем, а ты до сих пор не жил ни с одной женщиной. Что ты знаешь? И вправе ли судить?»
Но все же судить хотелось. Хотелось поступить резко, тут же оставить ее, сказав напоследок: «Таких, как я, девочка, у тебя было много и будет еще больше. Всего хорошего». Но он через силу выдавил измененный вариант:
– Тебя любили многие, любят, и будут любить… Вот в чем причина.
– Тебя тоже, – ответила она поспешно.
Была ли Елена права? И да, и нет. В том, что его любили не много, причина личностная – могли бы любить больше, приложи он хоть малость усилий. Да и в те редкие моменты, когда у него были отношения с женщинами, разве же он отвечал им взаимностью. Кто виноват? Мог бы любить и быть любимым. Но… перекос в воспитании.
Если бы Елена не понравилась ему просто как человек, и если бы не ее внимание и не уважительное отношение к нему, то все бы окончилось сейчас же… Но ее откровенность чего-нибудь да стоила. Ведь она не стала ломать из себя непорочную девочку, а обо всем говорила открыто. И тому, что повидала, тоже вряд ли стоит удивляться, ведь женщине под тридцать – причем, красивой женщине.
Но все же то, как быстро произошел у них контакт, неприятно подействовало на Александра. Он не успел еще налюбоваться ею, насладиться общением, как она стала доступной. Эта легкость не очень-то радует. Вместо предполагаемой удовлетворенности от зарождения чувства он получил недоумение.
Александр и попытался рассказать Елене об этом, считая, что правда перевешивает и искупает оскорбление, наивно полагая, что Елена поймет. Он ведь просто, говоря языком юридическим, констатировал факт, не желая в чем-то обвинять противную сторону. Он как бы обвинял обстоятельства, но получилось, что ее…
Елена, встревоженная его откровением, предложила пройтись и поговорить более обстоятельно. Александр не стал возражать, хотя и неприятно было выяснять все это. Он почувствовал, что придется выкладывать все начистоту, так как лгать не умел, а правда всегда жестока и оскорбительна. Даже намеки на ее прошлое заставили Елену встревожиться, а что если он начнет говорить все прямо, так, как думает?
Они пошли по узкой тропинке, натоптанной в свежем, только что выпавшем, снегу – городские службы еще не успели расчистить дорожки после снегопада. Иногда шли рядом, иногда Елена чуть впереди. И от этой рваности движения и разговор их получался каким-то рваным, отрывочным, непоследовательным, да и вообще – нелепым и неуместным. Словно бы шла торговля, а вот чем: непонятно. Не идеалами же, в конце концов.
– А ты, наверное, до сих пор жил как монах? Ни с одной женщиной никогда не встречался? – спросила раздраженно Елена.
– Встречался.
– Ну и?..
– Да вот, не возникало у меня таких проблем.
– Так это же естественно, Сашенька. Ты с кем встречался? Они, поди, были моложе тебя лет на десять? Так?
– Не на десять…
– Ну, приблизительно?
– Пусть так.
– А вот теперь ты встретился со взрослой опытной женщиной и встал в тупик? Так, что же тут удивительного? Ты хотел, наверное, чтобы я прежде поломалась, чем отдаться – не так ли?
– Нет… не совсем.
– А как?
– Ну, не сразу…
– А чего мне было из себя строить? Я знала, куда шла… Да и ты видишь, что у меня ребенок, женщина я, стало быть, полгода без мужа – разве это в расчет не берется?
Александр молчал, старался отвечать на ее вопросы осмотрительно, не задевая личности, как бы в общем, но вот что из этого получалось.
– Я потому и не женился, что до сих пор не любил по-настоящему… И женюсь лишь тогда, когда полюблю человека, – попытался он объяснить ей свое положение.
И снова эти слова как-то странно подействовали на Елену. Она приняла их на свой счет, растолковав как отпор на ее возможные притязания.
– Ты что, думаешь, что я тебя как бычка на веревочке в загс поведу? – съязвила она. – Успокойся… Мне от тебя ничего не надо.
– Я не про это. Я вообще. Я считаю, что жениться надо по любви, а не так, как это делается – лишь бы жениться. Я не уверен, что вообще могу любить…
На что Елена вспыхнула и начала втолковывать ему:
– Миленький мой, о какой любви ты говоришь? Разве же есть какая-нибудь любовь? Разве же не изменяют все друг другу при удобном случае? Разве же, если она и существует, не проходит со временем? Ведь тебе уже скоро тридцать – какая любовь, Сашенька?
Она втолковывала ему это как-то беззлобно, не оскорбительно, а лишь слегка раздосадованно – от наивности его взгляда на сей предмет. А он и не вспыхивал от ее слов, не выказывал негодования, ведь активного посягательства на его идеалы не было, просто другой человек высказывает свое мнение…
Александр, уже подустав от ее наставлений, загородил Елене дорогу и попытался поймать ее взгляд, наверняка же беззлобный, наверняка же растерянный; а ее преувеличенная обиженность – это всего лишь защитная реакция, от невозможности ответить на его неуместное заявление, задевающее самолюбие.
Он поймал этот ускользающий взгляд и был почти уверен, что прочел его правильно. Елена сама, казалось, не верила в то, что говорила.
– Ну, чего же ты такая взрослая, а? – спросил он шепотом, понимая, что нельзя громко – может опять прозвучать оскорблением.
И Елена не обиделась на его слова, не вспыхнула, а лишь ответила с небольшим раздражением.
– Я женщина. А женщины раньше взрослеют.
– Но я же тебя старше.
– Это пустяки. Женщина всегда старше мужчины на три года.
– А зачем? Зачем ей это надо?
– Как зачем? Жизнь заставляет… Мир таков, что некогда идеалами заниматься.
– Неужели таков мир?
– Конечно, раскрой глаза. Все же оторвать друг у друга норовят.
– И много ты наотрывала?
– Я – нет. Я не такая…
– Не такая, а почему так говоришь?
– Почему… почему – по кочану! Глупый ты!
– Конечно. Но я знаю одну истину: пусть весь мир летит в тартарары, но ты оставайся человеком.
– А я знаю другую: с волками жить – по-волчьи выть!
Александр внутренне скорчился от этой фразы, но подумал: «Да нет же, это не ее позиция. Этого не может быть. Вот стоит она передо мной: простая, ясная. Лишь пытается как-то по-бабски отвечать – нелогично, но ведь не думает же так, не считает…»
– Что же ты такая взрослая, Елена, а? – снова тихо повторил он, продолжая мысленно оправдывать ее: «Конечно, она женщина, живет без мужа. Сама себе опора. Научилась трезво смотреть на вещи».
– А ты чего такой ребенок? Разве не видишь, по какому принципу устроен мир?
– По какому?
– Ты – мне, я – тебе.
– Так как же тогда быть-то? В таком случае нужно идти и воровать.
Но тут она опять противоречила себе:
– Совсем нет!
– Так ведь жить надо.
– Ничего, с голоду не помрем.
– Но и в роскоши не утонем.
– А зачем в ней тонуть? У нас, в принципе, все есть.
– Ты не опаздываешь на работу? – спросил Александр, чувствуя, что они уже достаточно «заобщались».
– Ты меня гонишь? – вспыхнула Елена.
– Вовсе нет.
– О своих делах я сама знаю.
– Обо всех? – вновь уколол ее Александр.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего…
И опять странным образом прореагировала Елена на его слова. Вместо того чтобы прислушаться и понять, что этим он призывает ее быть всего лишь тактичной, Елена еще более раздражилась. Начала что-то об его недостатках, о том, что он себя странно ведет.
Она била в точку, больно, но не злобно, просто в отместку. Понимая это, Александр старался не выходить из себя, сдерживался; будь он с кем-нибудь другим – немедленно бы взорвался, а ее удары терпел, реагируя, конечно же, душой, но не показывая внешне. Сдерживался, видя, что это идет от ее внутреннего смятения, сносил колкости, кои не снес бы, будь они высказаны в более жесткой форме – в форме претензии. Но это были не претензии, а технические удары, как в боксе – по корпусу и для набора очков. Он только удивлялся тому, как могли выскакивать подобные слова из ее уст, и как странно противоположна она была сейчас той Елене, которая и слова-то грубого сказать не могла.
Подходя к остановке, Елена вдруг увидела кого-то из своих знакомых, отчего резко выпустила руку Александра, сразу же став нейтральной по отношению к нему, поздоровалась, и неожиданно, словно в наказание за этот жест, поскользнулась и упала на серый истоптанный снег.
Александру показалась комичной эта ситуация, и он, поднимая Елену, в общем-то, беззлобно произнес:
– Это тебя Бог наказал!
На что Елена выдернула руку и с обидой бросила ему в лицо:
– Вместо того чтобы посочувствовать, ты какую-то ерунду городишь!
