Вид на западную часть Аламара с высоты птичьего полёта.
Жили мы тогда по двое одиноких специалиста в этом Аламаре недели полторы, семейные, конечно, отдельно в номерах с 62 по 88. Через день приехал наш представитель из ЗАЭСа и отвёз в Советское Торгпредство, там мы заполнили какие-то бумаги с помощью переводчиков. Потом нас сфотографировали, выдали талоны на пропитание, подъёмные деньги – 200 местных песо и 47 долларов США в «куках» – кубинский эквивалент американских долларов, показали магазин на «Calle 42», где можно что-то купить и отправили назад. Сказав на прощание, мол вы там в Аламаре живите, отдыхайте и ни в чём себе не отказывайте. Ждите как будут готовы ваши кубинские паспорта тогда отправим к месту назначения, семейные уедут в первую очередь, а одинокие позже, как транспорт будет. Да, ещё свозили в Советское Посольство, где мы под роспись сдали там свои драгоценные партбилеты на длительное хранение, у кого они были конечно, с тех пор члены партии их больше не видели.
В соседних гостиницах Аламара также «томились» в ожидании отправки к местам службы другие советские специалисты-нефтяники, газовики и геологи. Военные спецы жили где-то отдельно в своих казармах. В центр города Гаваны на экскурсии нас возить никто не собирался, связь с представителем была по телефону в условленное время, и целыми днями мы были предоставлены сами себе. Общественный транспорт в Аламаре был представлен очень плохо, где-то были остановки каррос-автобусов с открытыми платформами, но не зная их расписания и куда они людей отвозят, мы поэтому решили пока не рисковать с дальними поездками.
Как-то случайно у нас сложилась небольшая компания из трёх разных индивидуумов. Я познакомился с разговорчивым и очень шустрым чернявым украинцем Колей с Чернобыльской АЭС. «Хохол Коля» – как он сам представился. Чернобыльцев тогда после аварии по всем командировкам активно распихивали, льготы и машины давали, как он гордо сообщил. Вот везёт же людям, ты только собрался на «Волгу» тут заработать, а он уже получил «Жигули» 6-ку, как ликвидатор аварии и квартиру в Киеве. Третьим в нашей компании как-то оказался застенчивый блондин Владик, шеф-инженер со свердловского завода «Уралхиммаш». Мы втроём пили вечерами привезённую с собой водку, доедали домашние пирожки, играли в преферанс и потихоньку робко изучали окрестности Аламара и местные обычаи, выползая на жаркие улицы по утрам и вечерам. Однажды взяв такси, мы съездили в центр в тот самый рекомендованный магазин «Дипломеркада» на 42-й кайе-улице, где «отоваривались» советские специалисты и набрали продуктов и алкоголя. А я вдруг решив шикануть купил ещё и кассетный магнитофон за 35 долларов, то есть «куков». Как без музыки-то жить? Нам советским людям песня во всём помогает!
Потом изучая окрестности, мы нашли большой бассейн, который не работал, городок русских «касас» – одноэтажных домиков для специалистов с семьями и узнали дорогу на пляж, до которого долго надо было добираться пешком. Аламар означает «к морю», чтобы действительно до него добраться, мы пересекли кольцевую дорогу и вышли на каменистое, но зелёное пространство между жилыми кварталами и набережной. Большая часть этого пространства была занята густыми кустарниками и сухой, но зелёной травой, по которой бродило стадо коз и одинокая лошадь. Грунт везде твёрдый и каменистый. На берегу были высажены пальмы. В западной части Аламара на границе с соседним городком Кохимар находится небольшая бухта, где река Кохимар впадает в море. Бухта служит местным жителям в качестве небольшого порта для утлых рыбацких судёнышек.
Гуляя по набережной, мы как-то забрели в это поселение. Там была на берегу небольшая старинная крепость-форт с парой чугунных изъеденных временем пушек, нацеленных в море. Не менее старинная табличка на стене гласила по-английски, что в этом месте в 1762 году впервые высадились британцы, а позже испанцы построили этот форт под названием «Торреон» для охраны бухты от нападений различных пиратов. А архитектором этой небольшой крепости был Джованни Батиста Антонелли, знаменитый создатель замка-маяка Морро на краю мыса гавани Гаваны.
Пройдя ещё чуть дальше, мы обнаружили другую историческую достопримечательность, небольшую ротонду с чьим-то бюстом. Зайдя внутрь ротонды, увидели табличку с надписью на английском и испанском, гласящую о том, что перед нами «Монументе Эрнест Хемингуэй». Для его создания все местные рыбаки и друзья писателя в 1962 году в годовщину смерти Хемингуэя пожертвовали – кто деньги, кто медные детали своих лодок, которые потом переплавили и отлили в этот бюст!
– Что-то он на Ленина похож, – категорически заявил Колька, – а кто это, этот Хемингуэй?
– Вас, где воспитывали, сударь? – вопросом на вопрос ответил Влад, – Эрнест Хемингуэй – это известный американский писатель, лауреат Нобелевской премии за повесть «Старик и море». В 60-х годах в Союзе почти в каждой интеллигентной семье висел портрет крутого мужика с седоватой бородой.
– Точно у моих родителей висел такой портрет. Мужик в свитере был, да? – согласился Николай.
– Да, – ответил ему Влад и добавил, – видимо яблоко от яблони…
– Только здесь он на самом деле больше похож на Ильича. Видимо качество отливки подвело, или форма была от бюста Ленина, – завершили обсуждение монумента.
Ротонда в память Э. Хемингуя в Кохимаре.
Тут же неподалёку на берегу был ресторанчик с выносными столиками под название «Терраса», и там сидели наши «советикос», они пили пиво в зелёных кружках с изображением какого-то индейца и ели одно большое блюдо на троих. Подошли и спросили у них, что и почём здесь. Это были наши моряки торгового флота, постоянно здесь проживающие во время захода своих рыболовецких судов.
– Пиво здесь бокал по 2 кука, а паэлья – три, – ответили наши море маны.
Внимательно посмотрев на них, я не обнаружил сходства с теми, кто летел с нами в самолёте. Мы решили просто попить пива от жары и передохнуть здесь.
«Пива много не бывает, бывает мало времени!».
– О, здесь тоже про Хемингуэя написано, что он любил в этом ресторане угощаться ромом с паэльей и описывал его в своих произведениях, – прочитал Влад табличку на стене ресторанчика.
– А вы посмотрите, вон там внутри зала в углу за столом с табличкой сидит местный моряк, – показали нам старожилы-мореманы. – Это живая легенда, самый знаменитый житель Кохимара – шкипер Грегорио Фуэнтес, ему 92 года, и он возил в море самого Хемингуэя.
– Ни хрена себе, как долго здесь живут моряки, – удивился Колька.
«Хорошее пиво пить-сто лет жить!»
Любознательный Влад прошёл внутрь ресторана и прочитал табличку над столом, висевшую на стене, а потом пожал руку старому моряку. Вернувшись к нам, он сообщил, что впервые сюда из американского Ки-Уэста Хемингуэй приплыл в 1938 году и нанял этого шкипера на свою шхуну «Пинар» и часто ходил с ним в море на ловлю марлинов. Там написано, что именно Грегорио Фуэнтес стал прообразом старого рыбака в повести «Старик и море». Поэтому Фидель Кастро назначил ему пожизненную пенсию и в этом ресторане «Терраса» его кормят и поят бесплатно.
– Вот молодец, повезло старику, поплавал в своё удовольствие с писателем когда-то, а теперь пей пиво всю жизнь бесплатно, – позавидовал «свидомый» Колька.
– А ещё он всем желающим даёт интервью и фотографируется с туристами в течении 15 минут за 50 куков, – добавил Влад.
Выпив пива и полюбовавшись издалека на знаменитую местную личность, посмотрев многочисленные фотографии на стенах ресторана дяди Хэма мы пошли назад из исторического маленького рыбацкого городка Кохимар.
На улицах Кохимара.
Побродив по набережной, мы нашли свободное место и искупались на коралловом пляже боясь поцарапать ноги. Выплыв на глубокое место Николай радостно плескался и орал довольный:
– Ура, я в первый раз купаюсь в Атлантическом океане.
– Нет, Атлантика чуть правее, здесь Флоридский пролив, а левее Мексиканский залив, и соединяет их быстрое и тёплое течение Гольфстрим – подумав ответил ему умный Владик.
Мимо нас прошла группа советских спецов и удивившись тому, что мы купаемся в таком плохом рифовом месте. Посоветовали нам пройти за ними чуть дальше в другую сторону на восток, мол там километров через пять будет хороший песчаный пляж под названием «Букаранао». Видимо они уже хорошо изучили местные окрестности, эти сталевары, которые жили в Аламаре уже третий год. Послушавшись их совета, мы собрались и прогулялись до этого пляжа обдуваемые приятным морским бризом. Искупались на этом песчаном пляже пообщались там с соотечественниками, некоторые здесь в Аламаре жили постоянно в «касас» – домах, а некоторые тоже временно, как и мы.
На обратном пути решили, что каждый день ходить так далеко на пляж всё-таки накладно для ног. По дороге попадались местные магазины со скромным ассортиментом товаров, но как мы выяснили всё здесь продавалось по карточкам, которых у нас не было. Вернее были, но только продуктовые и только в специальный магазин для «советико» – советских специалистов. Вечером пошли в открытый кинотеатр, где для «наших» крутили фильм «Бриллиантовая рука», а потом я мучился со своей новой магнитолой, которая не хотела воспроизводить музыку. Кассетный магнитофон имел гордое название «TOKAY» поначалу я думал, что он японский, но потом разглядел на задней крышке отсека для батареек надпись «Made in PRC», то есть сделано в Народной Республике Китай, что повергло меня в глубокое уныние. Успокаивало то, что при покупке в этом магазине «Диплотьенда» на 42-й улице мне что-то говорили о гарантийном сроке, да и коробка от упаковки сохранилась.
На следующий день узнав, что в центр идёт из Аламара автобус-кароса № 116 я поехал менять свой аккуратно упакованный в коробку магнитофон, но не поменял! Потому что элементарно заблудился в большом городе, автобус ехал и ехал, а я не видел знакомых мест вроде большой гостиницы «Сьерра-Маэстра» или Здания Торгпредства с Посольством, где можно было выйти. По-испански я ещё не понимал, а родных «советико» вокруг не было. Автобус завёз меня в какие-то дебри, видимо пригороды с другой стороны Гаваны, на конечной остановке я вышел, автобус ушёл пустой в парк, обратной дороги я не знал, поэтому поймав редкое такси вернулся в Аламар не солоно хлебавши.
«Это место, где может случиться всё что угодно!»
Уинстон Черчилль. 1895. Гавана
Однажды Коля познакомился с кубинцем по имени Хосе, живущем недалеко от нас и говорившем по-русски, он учился в Союзе и стал на родине уже гранде хефе – большим начальником. Пригласив его в гостиницу, мы устроили ему банкет с воспоминаниями напоив водкой, а он в ответ пообещал нас отвезти на экскурсию в Гавану на своих служебных Жигулях.
На следующий день Хосе приехав с работы на обед, загрузил вчерашних собутыльников в свою машину, и провёз нас через весь город сначала в магазин на 42-й улице, где мне без проблем поменяли магнитолу на другую, а потом на набережную Малекон. Высадил там, показал куда надо идти гулять, мол она длинная вам хватит пройтись, и пообещал заехать за нами в конце своего рабочего дня.
МАЛЕКОН – «волнорез», мол, дамба, набережная. Официально называется Авенида де Масео, представляет собой широкую эспланаду, проезжую часть и дамбу, которая простирается на 8 км вдоль побережья Гаваны, столицы Кубы, от устья Гаванской гавани в Старой Гаване, вдоль северной части района Центральная Гавана, заканчивая в районе Ведадо.
Строительство Малекона началось в 1901 году во время первого временного военного правления США под руководством генерала Вуда. Основной целью создания Малекона была постройка дамбы для защиты Гаваны от моря и так называемых американских Nortes-ураганов, чтобы отметить появление первого 500-метрового участка Малекона американское правительство построило кольцевую развязку на пересечении с Пасео-дель-Прадо, которая по словам французского архитектора Форестье тех лет, была первой, построенной на Кубе из железобетона.
Перед кольцевой развязкой, где каждое воскресение оркестры играли кубинские мелодии был построен отель «Мирамар», который был очень модным в течение первых 15 лет независимости и который был первым, где официанты носили смокинги и жилеты с золотыми пуговицами.
Последующие кубинские правительства продолжали удлинять Малекон. В 1923 году он достиг устья реки Альмендарес между улицами К и Л в районе Ведадо, где было построено Посольство США, спортивный парк Хосе Марти и далее отель Расита де Орнеда (нынешняя «Сьерра-Маэстра»).
Вид на набережную Малекон со стороны бульвара Прадо.
…И вот палимые полуденным солнцем мы побрели по широкой набережной с бетонным бортиком удивлённо рассматривая слева роскошные, но полуразрушенные старинные особняки и здания различных архитектурных стилей, а справа плескались тёмные морские волны и летали большие чайки. Воздух был наполнен морскими ароматами. Было время сиесты, о местном обычае послеобеденного отдыха мы уже знали, поэтому набережная была почти пустая. Только на выступающих в море площадках, также окаймлённых бетонными ограждениями, суетились рыбаки разных возрастов, периодически закидывающих свои снасти в море, и иногда вытаскивали рыбу разных размеров и цветов. Мы прошли уже достаточно много по набережной, когда слева появился холм с красивым белым отелем на нём и большим плакатом с фото Фиделя Кастро и надписью «Socialismo o muerte».
Жара немного спала к вечеру, и рубашки перестала прилипать к спинам, а туфли к асфальту, когда Колька взмолился, что ему срочно надо искупаться в море, а то он совсем растает. Кстати, мы нигде не видели купающихся людей, только в одном месте плескались темнокожие мальчишки, да и то они были больше заняты рыбалкой. Прямых спусков к воде с набережной не было, можно было спуститься только на выступающие из-под набережной каменистые выступы коралловых рифов, но с них опасно было спускаться в воду.
Николай был неумолим и его поддержал Владик, мне оставалось только согласиться с мнением большинства и присоединиться к поискам нормального для купания места. Перспектива окунуться в прохладное море и немного охладиться тоже прельщала. Нашли более-менее подходящее место и спустились на коралловый риф. Раздеваясь, всезнающий Владик заметил:
– А вот напротив совсем рядом в 80 км от нас находится Ки-Уэст и американская Флорида!
– Тогда я должен немедленно показать свою задницу американскому империализму, – заявил уже раздевшийся Колька. Тут же поскользнувшись на мокрых зелёных водорослях, облепивших снизу коралловый риф он с диким воплем, рухнул в воду скользя своим тощим задом по острым выступам рифа.
– Молодец, показал, – среагировал на этот подвиг Владик и сразу нырнул с рифа в море не пытаясь спускаться и рисковать как Николай. Я тоже последовал его примеру, и мы весело с полчаса поплавали в прохладном море смывая с себя малеконский пот и слушая стенания Кольки. Назад на риф мы выбирались из воды помогая друг другу, и чтобы не царапать ноги на рифе сразу поднялись на набережную под удивлёнными взглядами и возгласами вездесущих гаванских пацанов разного цвета кожи. На ободранные до крови сухие ляжки Кольки нельзя было смотреть без слёз. Он достал из своей сумки взятую «на всякий случай» бутылку водки «Столичная» и смочив ей носовой платок стал промывать свои раны.
– Зря водку тратишь, лучше внутрь прими. Морская вода – это самый лучший дезинфектор! – заметил Владик, – и одень штаны, а то к нам дамы идут.
Ближе к вечеру на Малекон начали выходить подышать морской прохладой простые гаванцы, они проходили мимо нас оживлённо обсуждая полуодетых мокрых русос. Мы оделись и решили отметить свой подвиг – купание с набережной Малекон в Гаване! Достали пластиковые стаканчики, разлили «Столичную», сказали тост «Ну, за Малекон!», чокнулись и выпили. Закусывали московскими пряниками и конфетами «Гусиные лапки». Вокруг кружились местные пацаны, жадно глядевшие на конфеты. Сердобольный Владик решил их угостить и начал раздавать конфеты, они одной рукой хватали их и тут же протягивали другую руку за следующей конфетой.
– Да, что у них конфет нет? – в сердцах сказал Владик, раздав весь свой пакет.
– Нет. Тут говорят многого нет, – ответил я ему вспомнив пустую пластиковую бутылку из самолёта.
Возле нас неожиданно остановился кубинец и достав из своего пакета бутылку с тёмной жидкостью начал показывать на нашу водку и говорить:
– Ё тома водка, устэ тома рон!
– Чего он хочет от нас? – заволновался Владик.
– Я понял, – сообщил догадливый Колька, – он хочет выпить водки, а нам предлагает выпить свой напиток – ром, я его уже пил в Аламаре.
– Ну и что. Я тоже пил ром «Havana Club» в Союзе ещё студентом-добавил я в ответ наглому вопросу.
Налили кубинцу водки, себе рому, разложили на закуску оставшиеся пряники, а он достал из того же пакета какой-то большой фрукт.
– Манго, есте эс манго, – гордо заявил он и начал нарезать кусочками свой фрукт.
Выпили и закусили за дружбу народов. Ром оказался приятным на вкус, а манго вкусным и сладким. Повторили. Стало весело и приятно. Мы были общительны и к нам потянулись люди.
Какая-то смуглая девица с роскошными бёдрами, обтянутыми джинсами тянула блондина Владика за руку и говорила:
– Бамос асер амор, рапидо. Тодо трес кукас!
Памятная доска в честь Леонарда Вуда – американского генерал-губернатора начавшего возводить дамбу для набережной Малекон в 1901 г.
Владик не понимал, что она говорила и весело смеялся, предлагая ей слипнувшуюся конфету отыскав её в кармане брюк. Уже допивали вторую бутылку водки и ром, доедали третье манго и слушали весёлые кубинские песни под гитару и маракасы остановившихся возле нас уличных музыкантов, когда возле нас притормозил наш аламарский водитель Хосе на своих Жигулях. Он быстро навёл порядок, сказал тост и выпил сам со всеми, поговорил и пошутил, потом разогнал пацанов, поблагодарил музыкантов, что-то сказал тихо девице отчего она чуть ли не бегом рванула от Владика, не попрощавшись, а нам велел нам сворачиваться и загружаться в машину.
– А что эта красотка от меня хотела? – пытался выяснить у него Владик.
– Это мучача-пута, она предлагала тебе заняться с ней любовью, тут недалеко у неё на квартире и всего за три кука (доллара), – пояснил ему наш спаситель.
– Как прямо здесь, днём, сейчас? Хотя любовь – это всего лишь неудачная разновидность секса, – пытался как-то систематизировать события Владик.
– А шо, в новой стране пребывания надо всё попробовать как в первый раз, напитки, еду, узнать обычаи, – глубокомысленно рассуждал Колька, – и даже трахнуть мучачу, – подумав добавил он.
На обратном пути петляя по гаванским улицам Хосе спросил нас:
– Ну как, понравился вам наш Малекон?
– Малекон – это круто, – безапелляционно заявил Колька, – это пристанище рыбаков и проституток, – через некоторое время уточнил он.
Хосе не обиделся, улыбнулся и сказал:
– Ещё на Малеконе любят собираться «голубые», влюблённая молодёжь и простые кубинцы. Вся жизнь на набережной начинается вечером и продолжается до глубокой ночи, если бы я вас там оставил, вам бы водки не хватило со всеми пообщаться.
«Водочку льём, водочку пьём, водочкой только живём!».
Скоро я пойму, что этот постулат здесь на работает. Здесь любят ром. Кубинский ром и сербесу-пиво, хотя конечно и от водки не откажутся. Просто тут её мало, можно даже сказать практически нет.
Кубинцы от природы очень веселы, не взирая на трудности бытия и любят общаться, петь и танцевать, пить ром и сербесу (пиво) и заниматься любовью. Куба – это любовь!
На следующий день в Аламаре нам позвонил наш представитель ЗАЭСа и сообщил, чтобы мы быстренько собирали свои манатки и вещи на выезд к месту службы.
