Поль подошел и прочитал:
«ПРИКАЗ О МОБИЛИЗАЦИИ»
В любой другой период жизни Поля до него сразу дошел бы смысл этих мрачных чудовищных слов. Но сейчас переживаемый им кризис был настолько силен, что слово «мобилизация» даже не вызвало у него никакого волнения. Он совершенно равнодушно отнесся к тому, что это может отразиться и на его собственной жизни. Ладно, пусть будет мобилизация. Она начнется в полночь. Все отправятся на войну. Значит, и он пойдет воевать. Сейчас это воспринималось, как настоятельная необходимость. Все личные заботы и обязательства показались незначительными в сравнении с масштабом гражданского долга. Он даже почувствовал облегчение от того, что сверху спущен приказ, определявший его дальнейшие действия. Никаких сомнений быть не должно. Его долг очевиден: он отправляется на фронт.
Но если он уходит на войну, то почему бы не уехать немедленно? Зачем возвращаться в замок, встречаться с Элизабет, вступать в болезненные и бессмысленные объяснения, соглашаться или не соглашаться простить жену, о чем сама она вовсе не просит, хотя, по правде говоря, дочь Эрмины д’Андевиль не заслуживает прощения?
Напротив постоялого двора стоял дилижанс. На его двери был указан маршрут движения:
«Корвиньи-Орнекен – Железнодорожный вокзал».
Несколько человек уже устроились в дилижансе. Обстоятельства складывались таким образом, что семейный конфликт как бы разрешался сам собой. Размышлять не хотелось, и Поль уселся в дилижанс.
На вокзале в Корвиньи ему сказали, что его поезд отходит через полчаса, и другого поезда не будет. Вечерний поезд, с которого пересаживались на ночной экспресс, был отменен.
Поль купил билет и отправился в агентство, сдававшее автомобили в аренду. Из двух имевшихся автомобилей он выбрал самый большой и приказал немедленно перегнать его в замок Орнекен и предоставить в распоряжение госпожи Дельроз.
Затем он написал жене короткое письмо:
«Элизабет,
Сложилась настолько серьезная ситуация, что я прошу вас без промедления покинуть Орнекен. С железной дорогой могут возникнуть проблемы, поэтому я отправляю к вам автомобиль, на котором этой ночью вы уедете к вашей тете в Шомон. Надеюсь, что слуги поедут вместе с вами. Если война все-таки начнется, во что я все еще не верю, пусть тогда Жером и Розали закроют замок и переберутся в Корвиньи.
Что касается меня, то я возвращаюсь в свой полк. Что бы ни произошло, Элизабет, я никогда не забуду женщину, которая связала свою жизнь с моей и носит мое имя.
Поль Дельроз.»
IV. Письмо Элизабет
Шел первый месяц войны.
В девять часов утра 22 августа стало ясно, что удержать занимаемую позицию не удастся.
Полковник рвал и метал.
К середине ночи его полк занял позицию на перекрестке трех дорог, по одной из которых осуществлялось сообщение с Люксембургом. Накануне противник перешел границу и продвинулся вперед примерно на 12 километров. От генерала, командовавшего дивизией, поступил приказ продержаться до полудня, пока не подойдут остальные части из состава дивизии. Для поддержки полка была направлена батарея 75-мм полевых орудий.
Подразделения полка укрылись в складках местности. Батарея также была надежно замаскирована. Однако с первыми лучами солнца противник засек расположение пехоты и артиллерии и принялся методично обстреливать полк из своих орудий.
Полк и батарея переместились вправо на два километра. Но через пять минут обстрел возобновился, погибли шестеро солдат и два офицера.
Полк вновь сменил позицию. Но через десять минуть опять начался обстрел. На этот раз полковник проявил упрямство, и в течение часа полк потерял еще тридцать человек и одно орудие.
А между тем было лишь девять часов утра.
– Это черт знает, что такое! – кричал полковник. – Почему нас все время засекают? Они что, ясновидящие?
Он укрылся с командирами рот, артиллерийским капитаном и несколькими вестовыми за насыпью, с вершины которой хорошо просматривалась раскинувшаяся вокруг холмистая местность. Неподалеку, слева от их позиции, находилась заброшенная деревня, впереди виднелись разрушенные фермы, но на всем огромном пустынном пространстве невозможно было разглядеть ни одного солдата противника и понять, откуда ведется массированный обстрел. Орудия артиллерийской батареи пытались «прощупать» несколько точек на местности, но все усилия были напрасны. Обстрел не прекращался ни на минуту.
– Надо продержаться еще три часа, – сквозь зубы пробормотал полковник. – Придется держаться, но положим четверть полка.
В этот момент в воздухе просвистел снаряд. Он, не разорвавшись, вошел в землю прямо посреди офицеров и вестовых. Все в ожидании взрыва отпрянули и бросились на землю. Лишь какой-то капрал подбежал к снаряду, схватил его и стал внимательно рассматривать.
– Вы сошли с ума, капрал! – заорал полковник. – Немедленно бросьте его!
Капрал осторожно вернул снаряд в проделанное им в земле отверстие, подскочил к полковнику, вытянулся в струнку и отдал честь.
– Простите, господин полковник, я хотел посмотреть, какая дистанция установлена на взрывателе, ведь именно на этом расстоянии находится артиллерия противника. Там установлено 5 километров 250 метров. Для нас это важная информация.
Услышав спокойный ответ капрала, полковник смутился и воскликнул:
– Черт вас побери! А если бы он взорвался?
– Но господин полковник, кто не рискует…
– Так-то оно так, но очень уж вы круто завернули. Назовите ваше имя.
– Дельроз. Поль Дельроз, капрал третьей роты.
– Что ж, капрал Дельроз, хвалю вас за храбрость. Похоже, скоро получите сержантские нашивки. А пока что, даю вам добрый совет: больше никогда…
Его речь прервал на полуслове разрыв шрапнельного снаряда. Упал один из вестовых. Шрапнельная пуля попала ему в грудь. Одного офицера засыпало землей.
После того, как восстановился порядок, полковник заявил:
– Делать нечего, придется как-то переждать эту бурю. Приказываю всем зарыться в землю и ждать.
Но тут опять подскочил все тот же капрал Дельроз.
– Простите, господин полковник, что я лезу не в свое дело, но, думаю, мы могли бы выйти…
– Выйти из-под обстрела? Что, опять менять позицию? Да нас опять засекут… Давайте, дружище, займите свое место.
Но Поль не сдавался:
– Господин полковник, можно не менять позицию, надо, чтобы противник сам перенес огонь.
– Ну-ну, – с иронией отозвался полковник, которого, впрочем, впечатлило хладнокровие Поля, – и вы знаете, как это сделать?
– Да, господин полковник.
– Так объясните.
– Дайте мне двадцать минут, господин полковник, и через двадцать минут снаряды полетят в другую сторону.
Полковник не смог сдержать улыбку.
– Прекрасно! Надо понимать, что вы заставите их лететь туда, куда вы им прикажете?
– Да, господин полковник.
– Например, на пятьсот метров правее, на поле, засеянное свеклой?
– Да, господин полковник.
Рядом стоял артиллерийский капитан и прислушивался к их разговору. Он тоже решил пошутить:
– Вот вы, капрал, определили дистанцию, а я примерно знаю направление стрельбы. Так не могли бы вы уточнить это направление, чтобы я смог точно нацелиться и разнести немецкие батареи?
– Это гораздо труднее и потребует больше времени, господин капитан, – ответил Поль. – но я попытаюсь. Ровно в одиннадцать часов внимательно смотрите в бинокль в сторону границы. Я подам сигнал.
– Какой?
– Пока не знаю. Думаю, три ракеты…
– Но в вашем сигнале будет какой-то смысл, если вы подадите его прямо над вражеской позицией…
– Именно так и будет.
– Для этого надо знать, где она, эта позиция…
– Я это знаю.
– И надо туда добраться…
– Я доберусь.
Поль отдал честь, развернулся и прежде чем офицеры успели что-то сказать, он, пригнувшись, быстро обогнул насыпь, взял левее и, укрывшись в некоем подобии траншеи, заросшей по краям колючим кустарником, пропал из виду.
– Странный тип, – пробормотал полковник. – Чего он хочет добиться?
Однако ему явно понравилась храбрость молодого солдата, хотя он совсем не верил, что от его инициативы будет какой-то прок. Тем не менее, полковник, укрывшийся со своими офицерами за стогом сена, не удержался и несколько раз посмотрел на часы. Ситуация была хуже некуда. В такие минуты командир части вообще не думает о грозящей лично ему опасности. Он думает лишь об опасности, которая грозит тем, за кого он несет ответственность, и к кому он относится, как к собственным детям.
Сейчас все они были у него перед глазами. Одни солдаты лежали на стерне, заслонив головы вещевыми мешками, другие спрятались в перелеске, кое-кто поглубже зарылся в землю. А вокруг бушевал ураган смертоносного огня. Казалось, что падающий с неба железный град торопится быстрее завершить свою разрушительную работу. То в одном месте, то в другом, человека отрывало от земли, он совершал в воздухе пируэт, падал и застывал в неподвижности. Громко стонали раненые, но солдаты при этом окликали друг друга и даже шутили… И над всем этим непрерывно грохотали разрывающиеся снаряды.
И вдруг наступила тишина, даже показавшаяся нереальной. В воздухе и на земле произошло умиротворение, которое каждый воспринял, как избавление, дарованное свыше.
Полковник, не скрывая радости, громко расхохотался.
– Черт возьми! Крутой парень этот капрал Дельроз! Вот теперь только не хватает, чтобы снаряды вспахали свекольное поле, как он мне обещал.
Не успел он произнести эти слова, как в пятистах метрах справа разорвался снаряд, правда, не на свекольном поле, а впереди него. Второй снаряд улетел слишком далеко. После третьего снаряда все цели были уже пристреляны, и «вспашка» поля началась.
Обещание капрала было исполнено с такой математической точностью и вообще все выглядело настолько фантастично, что полковник и остальные офицеры уже не сомневались в том, что Дельроз пойдет до конца, и, несмотря на невыполнимость задачи, которую он сам себе поставил, все же сумеет подать условленный сигнал.
Они, не отрываясь, осматривали местность в бинокли, а в это время противник с удвоенной энергией молотил снарядами по свекольному полю.
В одиннадцать часов пять минут взвилась первая красная ракета.
Она появилась гораздо правее того места, в котором, как все считали, с наибольшей вероятностью находилась артиллерия противника.
За первой ракетой последовали еще две.
Артиллерийский капитан припал к стереотрубе и обнаружил колокольню церкви, которая стояла далеко в долине и была едва различима. Объяснялось это тем, что колокольня располагалась в низине среди холмов, ее шпиль на фоне других возвышенностей казался невысоким, и по этой причине его легко можно было принять за дерево. Капитан сверился с картой, и оказалось, что колокольня находится в деревне Брюмуа.
Капитан связался по телефону со своим лейтенантом и сообщил ему дистанцию до вражеских батарей, о которой сам он узнал от капрала Дельроза.
Через полчаса немецкие батареи замолчали, а после появления четвертой ракеты 75-мм орудия начали обстреливать церковь, а также деревню и ее окрестности.
Незадолго до полудня в расположении полка появилась рота велосипедистов, которая двигалась в авангарде дивизии. Они передали приказ любой ценой перейти в наступление.
Полк беспрепятственно продвинулся вперед и через некоторое время подошел к Брюмуа на расстояние винтовочного выстрела. Вражеский арьергард уже покинул деревню.
Деревня лежала в руинах, несколько домов продолжали гореть. Везде царил страшный беспорядок, повсюду лежали тела убитых и раненых солдат, валялись убитые лошади, разбитые орудия, повозки и снарядные ящики. Судя по всему, в деревне находилась целая бригада, командование которой полагало, что оно полностью контролирует обстановку. Но начавшийся обстрел застал противника врасплох, и бригада поспешно отступила.
Паперть и фасад церкви были сильно разрушены. Почерневшая от разрывов снарядов колокольня все еще смотрела в небо, но вертикальное положение она сохраняла лишь каким-то чудом, благодаря уцелевшему каменному остроконечному верху, который и удерживал ее в неустойчивом равновесии. Внутри верхней части колокольни находился какой-то человек. Он высунулся наружу, размахивал руками и кричал, стараясь привлечь к себе внимание.
Все поняли, что это был Пьер Дельроз.
Направленные ему на выручку солдаты осторожно поднялись по заваленной обломками лестнице, которая привела их на площадку в верхней части колокольни. От лестницы площадку отгораживала небольшая дверь, рядом с которой лежали восемь трупов немецких солдат. Сама дверь была разбита. Ее обломки завалили проход, который пришлось расчищать, чтобы вызволить Поля.
Во второй половине дня из-за возникших затруднений преследование противника пришлось прекратить. Полковник построил полк и при всех обнял капрала Дельроза.
– Начнем с награды, – сказал полковник. – За ваш подвиг я представил вас к медали за военные заслуги. Теперь, друг мой, объясните нам, что же все-таки произошло.
Поль стоял в окружении офицеров и ротных унтер-офицеров и отвечал на сыпавшиеся со всех сторон вопросы.
– Да все очень просто, господин полковник. За нами шпионили.
– Это понятно, но кто шпионил, и где находился этот шпион?
– Господин полковник, мне все стало ясно по чистой случайности. Недалеко от позиции, которую мы занимали утром, находилась деревня, а в ней церковь, не так ли?
– Да, но как только мы заняли позицию, я приказал всем жителям эвакуироваться, да и в церкви никого не было.
– Если в церкви никого не было, то почему на колокольне флюгер в виде петуха показывал, что ветер дует с востока, тогда как дул он с запада? И почему, когда мы сменили позицию, петух повернулся в нашу сторону?
