Профессор слегка поклонился, приложив руку к груди. Он был явно польщён.
– Дорогая, – сказал он супруге, – давай покажем Екатерине Андреевне нашу будущую «Пружинку».
Римма Александровна кивнула и поманила девушку за собой.
В гардеробной ремонт почти закончился. Высокие стойки с вешалками соседствовали с крошечными детскими. Повсюду стояли разноцветные пуфики и скамеечки. Мебель, сразу видно, подобрана с любовью. На стенах красовались сценки из сказок. Катя присмотрелась внимательней. Многие картины не соответствовали знакомым с детства сюжетам. Где это видано, чтобы Красная Шапочка дружески обнимала волка и кормила его супом из миски? Или чтобы Колобок шагал по тропинке за лапу с лисой?
– Это рисовал на заказ один из моих учеников, – с гордостью сообщила Римма Александровна. – Видите ли, Катенька, я не люблю, когда у сказки несчастливый конец. Лучше, когда побеждает дружба, ведь правда?
Меркулова пожала плечами. Она не считала, что перевирать сюжеты сказок правильно.
Во второй комнате пакеты и ящики громоздились друг на друге: кубики, буквы, металлические конструкции.
– Развивающие игрушки, – пояснил Вениамин Андреевич.
– Можно посмотреть? – Катя загорелась любопытством. Вечеровы кивнули одобрительно, но всё же не сводили с девушки пытливых взглядов.
Меркулова заглянула в одну из коробок и замерла. Ладони ухватили удивительное произведение столярного искусства – композицию из шнурков, пуговиц, кнопок. Настоящее раздолье для шаловливых ручек! На гладко обработанной доске длиной около метра красовался нарисованный теремок. Крошечные оконца и двери не только открывались, но и запирались миниатюрными замками на ключах и задвижках. Из окна выглядывал знаменитый волчок – серый бочок, помахивая пружинчатой лапой. Неведомый мастер нарядил зверя в бархатную курточку на молнии, которую можно расстёгивать. Перед лисичкой-сестричкой красовалась бутылка газировки величиной не больше напёрстка. Крышка у неё отвинчивалась по-всамделишному.
«Вернуться бы в детство, где родители укроют в гнёздышке от сложностей взрослой жизни: требовательной директрисы, маленькой зарплаты, равнодушных мужчин, не зовущих на свидания…».
Катя вспомнила упоительно мягкий диван в своей детской. Она с пяти лет убирала его сама, разглаживая каждую складку на пледе. На стене висел ковёр, кажется, с оленем посередине и замысловатым узором по краям. И любимая игрушка – собачка Жуди из плюша. Она смотрела так преданно янтарно-чёрными глазами. Казалось – внимательно слушает. Катя доверяла ей такие «страшные» тайны, которые не полагалось знать даже лучшим подругам. Жуди потерялась, когда хозяюшка училась во втором классе. Это была горькая утрата.
Погружённая в воспоминания, девушка отодвинула крошечный шпингалет. Миниатюрное окошко открылось. На неё глядела собачка с хвостом из ниток. Как, однако, похожа на давно потерянную Жуди. Меркулова заморгала и отвернулась. «Только бы сдержаться. Не заплакать.» Она переключилась на другие игрушки. Чего тут только не было: мячики, музыкальные инструменты, кукольная посуда. Нажала ладонью на брюхо огромного белого медведя и спохватилась: «Пора возвращаться во взрослую жизнь! Всё-таки я пришла на собеседование. Надо постараться расположить к себе Вечеровых.»
Римма Александровна кивнула с одобрением:
– Пойдёмте в кабинет. Наш чай вам тоже понравится.
Меркулова торопливо поднялась с колен.
Глава 10
В центре директорского кабинета стоял внушительный стол. Увидев его, девушка вздрогнула. Он напоминал бандитские могилы, которые видела на кладбище, когда навещала родителей: грозные, вызывающе дорогие, все как одна – из чёрного гранита. Стол не был чёрным, скорее, тёмно-бурым. Но впечатление производил похожее – будто создан для жёстких переговоров, когда стороны готовы грызть друг друга насмерть.
Катя подумала, что если собеседование будет проходить за этим столом, она его точно провалит. Однако опасения не оправдались. В левой части кабинета обнаружилась уютная гостевая зона с креслами и журнальным столиком. Туда Вечеровы и пригласили девушку.
Чайник, похожий на арбуз, выдыхал из носика пары мелиссы. На белой салфетке хороводом расположились три фарфоровые чашки, похожие на маленькие скульптуры. Под каждой – золочёное блюдце-лодочка.
Катя придвинула к себе одну из чайных пар и с удовольствием постучала по ней ногтем. «Роскошная посуда! С такой можно в сарае пить дождевую воду и чувствовать себя как в ресторане. Хотя покупать дорогие плошки – явное излишество. Особенно для меня. Гости заходят редко ко мне, а себя зачем баловать лишний раз?» Посередине стояла тарелка с горкой кремовых пирожных и девушка проглотила слюну. «Меня встречают как очень важную персону», – подумала Меркулова.
Ей ещё не приходилось бывать на собеседованиях. В школу чуть ли не за ручку привёл преподаватель из университета. Директор задала несколько формальных вопросов и Меркулова приступила к обязанностям. Сейчас ситуация была другая. Девушку оценивали, и она не слишком понимала, как себя вести.
Кресло было слишком мягким и низким, поэтому Катя села подальше от спинки. Как примерная школьница, сдвинула колени вместе и положила сверху ладони. «Я им понравлюсь. Понравлюсь. Обязательно понравлюсь.» – повторяла она про себя.
Римма Александровна захлопотала, разливая чай по чашкам. Ещё сильнее запахло мелиссой. Дачный аромат, знакомый с детства, не успокоил, а, напротив, встревожил. Меркулова боялась расслабиться, впасть в состояние дремоты и оттого показать себя не с лучшей стороны.
Вениамин Андреевич поправил очки, положил перед собой солидный блокнот в кожаном переплёте и ручку. Собеседование началось. Вечеровы попросили рассказать о себе. Девушка готовила этот ответ, даже записала на бумажке и выучила. Но сейчас внутри будто до предела натянули металлическую струну.
«Спокойно, без паники. Ничего не случится. – она сцепила руки на коленях. – Только бы пальцы не дрожали. Только бы не начать заикаться.»
Катя вгляделась в лица Вениамина Андреевича и Риммы Александровны. Нет, всё в порядке. Её волнение, похоже, осталось незамеченным. Надо постараться выровнять дыхание. Где-то давно девушка читала, что это помогает. И правда. Вот удалось, наконец, разомкнуть губы и рассказать, как несколько лет работала в школе. Начало было положено, хотя тревога не уходила.
Римма Александровна тоже до недавнего времени, оказывается, работала учителем. Стала забрасывать вопросами. Говорить о деле намного проще, и Катя вздохнула с облегчением. Про учеников она могла рассуждать часами, знала, как помирить драчунов, успокоить капризников, как за пять минут привести в чувство взбаламученный класс. Непримиримые хулиганы усердно выполняли задания под её строгим взглядом. Даже опытные коллеги то и дело обращались за помощью и советом. И на короткий миг Меркулова почувствовала, будто не на собеседование пришла, а на чаепитие к друзьям.
– Как мы поняли, Катенька, своих детей у вас пока ещё нет. – Римма Александровна подчеркнула слово «пока». – Но представьте, будто у вас уже есть сынишка лет пяти. Как хорошая мама, вы проводите с ним много времени и вдруг, замечаете, что малыш всё время ругает себя: «Я плохой, ужасный, глупый». Вы, допустим, возражаете: «Ты хороший мальчик». Но это не помогает. Как поступить в таком случае?
Вопрос определённо на знание детской психологии. Катя читала кое-что по этой теме, но точного ответа не знала.
– Каждая ситуация индивидуальна, – подумав, ответила Меркулова, – но, думаю, мальчик просто нуждается в одобрении. Если он заметил, что, когда ругает себя, его сразу хвалят… то значит, ради этого ребёнок и «старается».
– Допустим… – кивнула Римма Александровна. – И как же вам, маме, нужно себя повести?
– Я бы стала чаще хвалить. Но делать это не тогда, когда он себя ругает.
– Прекрасно! – театрально взмахнула руками Римма Александровна и откинулась в кресле. Показалось даже, что она мурлыкнула от удовольствия.
Вечерова вдруг замолкла, призадумалась, затем подхватила кожаный блокнот Вениамина Андреевича и стала торопливо писать. Он бросил удивлённый взгляд на жену, но продолжил собеседование, а Римма Александровна вывела ещё пару строк и сунула мужу. Тот прервал речь и поднёс тетрадь к лицу, видимо, не различив буквы, снял очки и вновь вчитался бормоча: «Ах да! Я и не вспомнил… что дома жарится картошка!»
Катя догадалась, о чём забыли улыбающиеся супруги на самом деле. Задать вопрос, которого она так боялась. Девушка вцепилась в подлокотник. Вечеров хотел продолжить разговор, но в этот момент мимо окон прогремела машина: «Дева-дева-дева-девочка моя…» – голос, пропущенный через мощную аудиосистему, заполнил пространство.
– Больница для умалишённых! – Вениамин Андреевич отшвырнул блокнот, – Невозможно найти нормальное помещение! Шумоизоляцию надо дорогую. И со временем опять надо будет переезжать. И опять траты! Бестолковые траты!
Римма Александровна поджала губы:
– Что поделать? – горестно вздохнула она. – Итак полгорода объехали. Нет тихих мест.
Катя робко начала:
– Я заметила, что несколько комнат выходят окнами во двор. Там потише, кажется. Можно попробовать оборудовать их под детские. Только на окна надо повесить плотные шторы. И стены заставить деревянными шкафами – они хорошо скрадывают шум. А на пол пушистые ковры постелить можно… Хотя это сейчас несильно модно…
Меркулова запнулась. Вообще-то, не в её правилах советовать, когда не спрашивают. Вечеровы могут принять за выскочку, которая из кожи вон лезет, чтобы показать себя. Она таких презирала. Подумалось даже, что супруги-учёные цыкнут: «Спросим – тогда и ответите». Так обычно директор в школе ставила на место зарвавшихся подчинённых. Но, удивительное дело, Вениамин Андреевич и Римма Александровна отнеслись к её предложениям с интересом.
– Мы рассуждаем так же. – кивнул Вечеров, – Разбираетесь в ремонтах?
– Не особо. – Катя покраснела, – Прорабом работать не приходилось, но свою квартиру приводила в порядок сама. Я же одна. Из родных никого не осталось. И доходы… Сами понимаете, какие зарплаты сейчас. Поэтому главные навыки – приспосабливаться и обходиться малыми средствами. Могу найти, где дешевле. Старую одежду перешить в новую. Приготовить сытный обед из остатков.
Как получается, что она, такая застенчивая, вдруг начала себя нахваливать? Будто в ней проснулась новая личность, не желающая подчиняться. Независимо от Кати эта личность решила взять Викины платья, выстричь чёлку, а теперь ещё и развела целую кампанию саморекламы. А настоящая Меркулова сгорает от стыда и ни перед кем не хочет выступать. Ей бы забиться в уютную норку… Но только и норки больше нет. Дома Вика с несчастным младенцем, ухаживать за которым опять же бедной учительнице. И некуда скрыться.
– На какую должность вы меня рассматриваете? – вдруг выпалила она, а в мозгу стучало: «Что я делаю? Что я делаю?»
– Пока не знаем, – Вечеров поднялся, озадаченно глядя на девушку. – Нам с женой нужно посовещаться, прежде чем сделать предложение.
– Значит, предложение прозвучит? – Катя тоже поднялась, не желая смотреть на профессора снизу вверх.
«Ох, кто меня тянет за язык? Надеюсь, они не заметят, как я волнуюсь. А что будет, если откажут? Куда идти дальше? Чего искать? И я ведь даже не знаю, то ли это место, за которое нужно бороться? Может, Вечеровы просто ищут дешёвого и покладистого помощника?»
И тут у неё появилось чувство, что ничего страшного не происходит. Простой обмен информацией: вопрос, ответ, обратная связь. Не всегда словами, больше кивками, жестами, выражением лица. Вот Римма Александровна пристально глядит на мужа и что-то шепчет. Напоминает.
– Ах да, – спохватывается профессор, – Екатерина Андреевна, вы производите впечатление очень преданного сотрудника. Почему вы хотите уйти с нынешней работы?
Вот он и прозвучал – вопрос, которого она так боялась: «Вика, ребёнок… Поймут ли профессор и его жена мою ситуацию? Рассказать всё как есть равносильно тому, чтобы признаться, что я девушка с проблемами. Не только со своими, но и с чужими. Полноценно на работе выкладываться не могу – не обессудьте. Всегда может случиться какое-нибудь „вдруг“. Ребёночек заболеет, например. Или его мать. И вообще Вика – такой экземпляр, что может недоглядеть за дочкой. Уснуть, например, когда та есть захочет. Я тогда снимусь с рабочего места и убегу. Счастье ещё, если отпроситься успею. И врать нельзя. Вечеровы должны понимать, кого зовут на работу. Что же мне делать?»
Глава 11
– Мне теперь нужно больше денег. – Катя улыбнулась и снова присела на краешек кресла.
Она рассказала про Вику и малыша как можно сдержаннее, стараясь не выказывать страха и чувства беспомощности. Вопреки её ожиданиям, супруги не спросили, как Меркулова планирует работать в такой обстановке и как вообще посмела прийти на собеседование? Вечеровых, к её удивлению, заинтересовало другое.
– Хотел бы я знать, Екатерина Андреевна, зачем вам это? Для чего спасаете подругу?
Катя пожала плечами:
– А разве это и так неясно?
– Видите ли, не совсем, – пояснила Римма Александровна. – Одно дело, если ваши намерения чисты. Когда просто не можете иначе. Другое дело, если вами движет корысть.
– Корысть? – изумилась девушка.
– Мы ведь не знаем… может, вы рассчитываете, например, что подруга отплатит за добро? Вынуждаете её оформить на вас квартиру или машину? А она, находясь действительно в безвыходном положении, не может отказать?
– Да вы что! – Катя вскочила, – Если бы у Вики осталась квартира или машина от бывшего мужа, разве бы я стала забирать? У кого? У своей подруги? Безработной матери-одиночки?
Ещё ни разу её не обвиняли ни в чём подобном. Девушка двинулась к выходу: «Зачем продолжать разговор, когда вот так подозревают в подлости? Не хватало ещё оправдываться перед едва знакомыми людьми.»
– Подождите! – окликнули Вечеровы.
Катя обернулась. Профессор снял очки.
– Мы не хотели вас обидеть, Екатерина Андреевна. Люди разные встречаются. Выпейте чаю. А мы пойдём посовещаемся.
Девушка, измождённая, упала в кресло: «Как всё-таки трудно, когда тебя оценивают.»
Профессор с женой вели беседу в соседней комнате – можно было и подслушать, но Катя по горькому опыту знала, что кого-кого, а её обязательно поймают. Всего два раза за время учёбы в школе и университете попробовала воспользоваться шпаргалкой, и обе попытки провалились. Поэтому она оставалась на месте, сидела тихо, ловя каждый звук из соседнего кабинета. Внятно расслышала только слово «вдумчивая». Приятно, хотя, может, этот комплимент относился не к ней, а, например, к Римме Александровне, которая тщательно выбирает сотрудников.
Наконец, профессор и его жена вернулись. Оба смотрели на девушку радостно и торжественно. Вечеров сел за директорский стол, тот самый, похожий на надгробную плиту. Любопытно, однако теперь эта громада уже не пугала Катю, присевшую напротив. Римма Александровна просеменила вслед за мужем и встала за его спиной. Тот откашлялся и сложил руки в замок.
– Екатерина Андреевна, перед тем, как озвучить предложение, я прошу простить меня и Римму за въедливость. Мы тут на косточки вас разобрали, – он добродушно усмехнулся, – зато теперь можем точно сказать, что вы нам… понравились. Не только как возможный сотрудник, но и как партнёр. Поэтому и задавали неловкие вопросы.
Катя вслушивалась в каждое слово – уже понимала, что её готовы нанять. Но на каких условиях?
– Вы обладаете уникальными качествами, – продолжал Вениамин Андреевич, – разумная, рачительная, экономная. Хоть и не психолог, а умеете находить подход к детям. И главное, вы великодушны. К слову, мы уже очень давно искали такого помощника.
– Трудно встретить отдающего человека. – добавила Римма Александровна. – Берущих много. Эдаких хитреньких, любящих приходить на готовое.
Девушка переводила глаза с профессора на его жену и обратно. Предложение безумно заманчивое. Да что там, просто потрясающее! Ей, молодой учительнице с маленьким стажем, вчерашней выпускнице филфака, предлагали прямо сейчас стать директором центра, принадлежащего самим Вечеровым. А через год испытательного срока – полноправным совладельцем предприятия с долей в двадцать процентов и участием в прибыли. Со временем это станут серьёзные суммы.
– Нам сейчас до боли нужен человек, на которого можно положиться, многорук и многоног – закупки сделать, детей встретить, с родителями их поладить. Мы уверены, что вам это будет под силу. Платить сейчас много не можем. Есть, конечно, накопления и спонсоры помогают. Но всё приходится вкладывать в дело. Вашу работу за скромное вознаграждение тоже будем считать инвестицией.
Катя понимала, что работа предстоит тяжёлая. Руководить придётся уже не детьми, а взрослым коллективом, который подберут Вечеровы. Но для неё это шанс вырваться из нищенской, обездоленной жизни. Она нутром чувствовала, что профессор с женой не обманут. К тому же, условие о передаче доли центра закреплялось юридически.
Но был один серьёзный недостаток. Прямо сейчас и на ближайшее время Вечеровы могли предложить только скромную зарплату – даже меньше, чем она получала в школе.
Не будь Вики и малыша – согласилась бы сразу. Но сейчас ей нужны были деньги. И это вынуждало отказаться. Катя молча смотрела на Вечеровых, глаза против воли наполнялись слезами. Не успевшие зародиться надежды разбивались в дребезги. Не оставалось никаких сил размышлять о том, где искать работу дальше. Никуда не хотелось идти. «Подумать только – вот она, сбывается мечта. Кружится на расстоянии вытянутой руки. Но взять её нельзя.»
Глава 12
Закутавшись в унылое пальто поверх зелёного платья из Турции, Катя брела к дому. Пакет с привычными учительскими вещами оттягивал руку. На сердце свербило.
«Не делаю ли я главную ошибку? Не приношу ли себя в жертву, в угоду Викиным интересам?»
Перед мысленным взором возникла увиденная только вчера домашняя сцена. Девочка хнычет. Врач из скорой говорит, что у неё колики. Вика срывается, кричит, чуть ли не ударить хочет кроху.
«Как оставить эту малышку без помощи? Один на один с мамашей, которая заботится только о себе. Если сделаю так, то никогда себе этого уже не прощу.»
Подходя к дому, Меркулова увидела, как торговка сваливает журналы в сумку.
– Ну что, красота неописуемая, нашла работу?
– Пока нет, – развела руками Катя.
– То-то же. Все вы молодые мечтаете о работах в офисе. А там копейки платят таким дурёхам, как вы. Туда же тьма-тьмущая народу прётся. Есть из кого выбрать. Вот на вас и экономят. А знали бы, сколько торгуя на лотке можно получать… У-у-у-ух… Побежали бы со всех ног.
– И сколько же? – Меркулова замедлила шаг.
Лоточница назвала сумму, от которой сердце забилось быстрее. В два раза больше, чем её нынешняя зарплата! На эти деньги и втроём, вместе с Викой и девочкой, можно жить вполне достойно.
– Работка адова, конечно, – махнула рукой продавщица, – стоять по двенадцать часов и без обеда. Зато если сменять друг друга, график двое на двое суток.
– Я подумаю, – кивнула Катя и, задержав взгляд на лоточнице, повторила, – очень-очень подумаю.
– Ишь ты, подумает она. Принцесса какая, – подбоченилась продавщица. – Это наш хозяин должен ещё согласиться тебя взять. Ему понравиться надо.
– А кто хозяин?
– Много будешь знать – рано состаришься. Приходи сюда завтра, коль готова. В восемь. Здесь он будет, наш Сергей Васильевич. Эх, и красавец-мужчина. Загляденье!
