– Ёкаи, – отвечал Велетир. – Не совсем демоны, не совсем призраки, нечто среднее, эфирно-астральное, способное к материализации в ночное время. Днём обычно безвредны, невидимы, вне этого мира или же притворяются людьми. А по ночам удлиняется шея, руки, обращаются в свой истинный облик. Во многом сродни нашим домовым, шишигам, богинкам, болотницам. Они тоже то есть, то нет, то духи, то вполне материальные создания. Низшие сущности из потусторонней реальности.
– Иногда они связаны с проклятьем, иногда с неупокоенной душой, – дополнял Нил.
– Как русалки с утопленницами, например, – подал голос и более басовитый близнец. – Вот вы сказали, бледные ползуны, а все эти стрыги и прочие такого рода твари нередко из одичавших банников и домовых получаются. Когда дом разрушен, деревня выжжена или хозяева съехали. Остаются одни, без крова, без забот, без людей. И дичают, деградируя до опасных чудовищ с годами. Духи же не люди. Это мы отшельниками сидеть где-то в землянках можем. А домовые сущности, что дворовой, что овинник, они не такие. Они без призвания своего чахнут, злобятся, меняются…
– Ладно, дайконская нечисть меня куда меньше волнует, чем эти воины. Что за бессмертное войско из песка? – спрашивал Бальтазар.
– А вот тут, добрый лорд, мы и сами не ведаем! – развёл руками в своей ферязи Велетир.
– Не нуждаются во сне и отдыхе, в еде и воде, не ведают страха… – скрежетал зубами Вильям, явно испытывая к такому врагу ненависть и презрение, но, как казалось Бальтазару, но на деле просто за этой агрессией пытаясь скрыть свой сильный внутренний страх.
– Практически как ваше войско нежити, милорд, – усмехнулся Ильдар.
– Эти сильнее, – нехотя признавался некромант, скривившись. – Нежить нерасторопна, недолговечна, куда более хрупкая. Чтобы зомби и скелеты воевали как следует, ими необходимо управлять и контролировать, подчиняя воле. Эти же словно воюют сами по себе, будто с подобием самосознания у каждого. Нежить со временем истощается. Из груды костей можно вновь создать одного воина или, на крайняк, голема. Но чем больше раз это всё помирает, тем больше останков, которые уже не принимают участие в битве. А здесь песок восстанавливает им каждое лезвие, каждую пластину, каждый волосок! Они вечны!
– Значит, нужен другой подход, – спокойным тоном заявил раздосадованному до дрожи в сжатых кулаках некроманту пожилой генерал. – Всегда есть шансы на победу, главное – верная тактика.
– Молнии превращают песок в стекло. Я могу устроить грозу на поле боя, но она заденет всех: и своих, и чужих. В таком случае биться с песочниками должна исключительно моя нежить, – заявлял Бальтазар. – Но кто знает, каково их войско на самом деле. Я полягу без сил в очередных откатах и лихорадке, а подкрепления Дайкона тем временем захватят весь Кроненгард. Надо бы всё разведать.
– При мне охотники да кузнецы, патрульная стража, но не шпионы, – говорил ему Велетир.
– Хороший охотник зверя выслеживает незаметно и скрытно, – поспорил Ильдар.
– А войско нежити-то там полегло, едва вы сознание потеряли, – отведя взор, пробасил Вильям. – Все кости с погостов там лежат. Здесь кладбища пусты.
– Вот те раз, – кривил губы Бальтазар. – И вправду…Тьма беспросветная… Даже не подумал об этом. Значит, вернусь в захваченные города, подниму полегшие трупы. Что делать-то остаётся?
– Думай, как поступить, – мурлыкала из груди потревоженная царица-тьма. – У тебя же всегда есть план, верно?
– А вот это неплохая тактика даже, – наклонился вперёд над столом с бумагами Велетир. – Экая невидаль! – стал он в нервном воодушевлении перебирать постукивающими жёсткими пальцами по деревянной поверхности. – В новинку и в диковинку ведь подобное будет! Кто о таком когда-либо слышал? Чтобы враг объявился посреди лагеря сам по себе. Они не ожидают атаки изнутри. Никто не ожидает. Дайконцы каждую захваченную деревеньку обживают, словно переселяются туда на веки вечные. Это не столь военный оплот становится, сколько обустройство нового места. Разве что жён да детвору не привозят. Печи натапливают, танцы у костров снаружи устраивают, словно праздник какой-то! Странные они… От души веселятся на чужих костях. Им каждую захваченную деревеньку стенами и частоколом не окружить. Без труда проберётесь. И уж когда посреди их веселья мёртвые восстанут из промёрзлой земли, там уж захватчикам мало не покажется! У нас карта есть, – расчистил он от разных документов и свитков поверхность стола перед собой.
– Пойдёшь, старый пень? – поглядел некромант на Ильдара.
– Да с вами хоть в разведку, милорд, – усмехнулся тот.
– Туда и отправляемся, – пробурчал Бальтазар очевидные вещи.
– Старый пень молодое деревце от сруба бережёт, – поглаживал чародей с янтарным посохом свои густые тёмные усы.
– Главное – это молодость в душе! – заявлял Велетир. – Сердцем не стареть, и всё получится!
– Вы, генерал, тогда здесь за главного. Расскажете, какие есть пути отхода, если сюда нагрянут войска. Где вас искать в случае чего. Людьми не рискуйте, бой не принимайте. А мы разведаем обстановку, что там за плясуны у костров такие избы чужие обживают, – отдавал распоряжения лорд Кроненгард.
– Удивительный вы некромант, – дивился Велетир. – Другой бы, потеряв армию скелетов, наоборот бы просил больше крови. Что б живые гибли да мёртвыми вы их к себе поднимали. Это ж где видано, чтобы чернокнижник о людях думал!
– Наш милорд на то и правит Червегором, – заявлял Ильдар, – что из всех подобных самый уникальный.
– Ага, десять раз, – хмыкнул Бальтазар. – И, между прочим, Кроненгардом.
– Прошу простить, милорд, привычка, – досадливо наклонил голову вбок чародей.
– А люди мне нужны, чтобы тут не какое-то песочное войско жило, а чтобы живые семьи росли и преумножались, покойников хоронили, чтобы с каждым поколением кладбища росли всё больше и больше. Костяных драконов собирать, войска поднимать. Я вдаль гляжу, планирую наперёд.
– Так и нужно, добрый лорд. Ценный, своеобразный вклад в будущее, – призадумался пожилой генерал.
– В общем, оклемаюсь чуток, приведу себя в порядок, перекушу, посмотрим на карту, на маршруты, что где есть, кто где сейчас стоит. И выдвинемся с чародеем в разведку. Девушку тут сберегите, увязалась, домой хрен отправишь, – кривил губы некромант.
– А не боитесь, что вас опять придётся тащить сюда на носилках? – пробурчал пузатый бородач подле Ильдара. – Или того хуже?
– Я умею создавать двойников-фантомов, если сил хватает, – заверял его Бальтазар. – Не ожидал просто такой смертоносной прыти от худощавой барышни. Думал, очередная вампирша, а там нечто совершенно иное.
– Не могу остаться тут, а вас отпускать, добрый лорд, – поднялся генерал из-за стола. – Там обычаи и нравы другие. Мало ли что может случиться. А я дайконцев узнал за свою жизнь неплохо. К нам они приезжали, что торговцы, что переселенцы. Без меня вам сложно будет во всём разобраться, – напрашивался он за компанию.
– И кому я Люцию оставлю? Этому вон? – мотнул некромант в сторону пузатого бородача. – Он хоть кто тут такой будет?
– Уилфред, городничий, – представился тот. – Нечего нас бояться, это мы вас должны, по идее, – хмыкнул он, скрестив руки на груди. – Не пропадёт ваша девка.
– Здесь сплошняком одни мужики, я смотрю, и ты предлагаешь оставить девушку в такой компании?! – кривился Бальтазар.
– Они ж военные! Защитники! – заявлял Велетир.
– При моём правлении здесь баб не насиловали, – заявлял Уилфред. – И не будут. Без их согласия, – загоготал он.
– Сейчас я тебе устрою, – ринулся с расходящейся, словно языки дыма, аурой в окружении рвавшихся наружу теней некромант, а городничий аж шкаф с выдвижными ящиками за собой повалил, столь сильно попятившись.
– Милорд, спокойнее, он ведь знает, что отвечает за неё головой, – встал между ними Ильдар.
– Пусть подумает о своих самых худших страхах. И если вдруг ему спокойно, что его жена и дети где-то далеко, то случись что с Люцией… – скалился и сверкал глазами Бальтазар.
– Прекрати! Нельзя всем показывать, как она тебе дорога! – шипела изнутри недовольная царица-тьма. – Не выдавай свои слабости! Ведёшь себя как мальчишка!
– А ты себя ведёшь как ревнивая девчонка, – рявкнул ей вслух Бальтазар.
– Я?! – изумился, округлив свои рыжевато-карие глаза, Уилфред, так как не мог слышать реплику царицы-тьмы. – Извольте! Мне нравятся барышни посолиднее, – обрисовывал он на себе руками пышногрудую фигуру.
– Славься, Кроненгард! – выставив кулак и сомкнув ноги по стойке смирно, воскликнул Нил. – Мы о ней позаботимся, ваше благородие! – заверял он, пытаясь унять разгоравшийся конфликт.
– Да! – поддержал его брат, тоже поднимаясь из-за стола. – Мы доверие генерала и ваше не подвёдем! – тоже поднял он кулак.
– Ну, и что эти твои двое из дворца одинаковы с торца? Можно им доверять? – с недовольным видом уставился Бальтазар за Велетира.
– Нил и Вил прекрасные ребята, чуткие, грамотные, умные! Из всего ополчения, будучи назначен генералом, я бы не выбрал в помощники себе никого лучше них. Это для нас большая отрада, добрый лорд, что они согласились остаться защищать границы родины, а не поехали охранять эвакуированные семьи, – заверял генерал.
– Будь по-твоему, – шумно выдохнул Бальтазар, словно разъярённый бык. – Все за неё головой отвечаете. И приглядывайте, а не просто охраняйте. Не давайте сбежать. Не говорите, где мы и куда пойдём. Просто пусть сидит в тепле и не голодает.
– Сказы ей поведаем, что нам генерал когда-то рассказывал, развлечём историями, – заверял Нил.
– Да, повспоминаем что-то интересное, – кивал и его близнец в бело-красном свитере. – Про рыбака и большую рыбу, про гонки с улиткой, про благодарную лягушку, волшебный эльфийский котелок.
– Она ж не малый ребёнок, – закатил Бальтазар глаза. – Я с вами не дитё оставляю, чтоб нянчиться.
– Да разные байки мы знаем. И супа ей горячего принесём, и перепелов на вертеле. Ступайте, ваше благородие, пока захватчики всё не огородили. Раз можно пробраться и всё разведать малой группой. По возвращении будем ждать приказаний, как действовать. Если ничего не разведать, то где ж здравую тактику взять. Может, заодно узнаете, как с песчаной армией разделаться, – надеялся Нил.
– Вернуться б ещё всем живыми из такой разведки, – вздохнул некромант. – Начнём тогда собираться.
VI
Дабы быть ещё менее заметными, Бальтазар с его спутниками вышли уже под вечер, чтобы оказаться в захваченных селах, когда вовсю начнёт темнеть. В тёплых накидках от зимней вьюги, меховых шапках и с небольшими торбами со съестными припасами и согревающими ягодными настойками они шагали по заснеженной опушке, опасаясь выходить на равнины и даже к холмам. В основном, держались лесистой местности.
К концу дня погода с ветряной сменилась на мягкую. Облака были разогнаны, давая возможность полюбоваться насыщенным ярко-красным закатом. Вокруг было довольно тихо, словно лесные звери разбежались или затаились по своим логовам. Ни шуршания веток, ни пения птиц, ни стрёкота белок и клестов, ковырявших хвойные шишки. Возможно, те как раз всю свою активность вели днём, а сейчас уже отдыхали.
Вой ветра утих, а с ним, разумеется, скрип деревьев, шорох опавшего с ветвей снега. В этой области, кроме голых стволов с крючковатыми ветвями, виднелись и вечнозелёные, укутанные белым пушистым покровом деревья. В их тени компания из трёх человек плавно скользила в направлении горящих огней и прямых столбиков дыма.
Но чем ближе к поселениям, тем отчётливее слышались голоса, треск костров, хруст снега под обувью от шагов патрулей и просто снующих туда-сюда дайконцев. Требовалось подобраться к ним максимально близко, чтобы разведать, что там у них происходит. Раз это была ближайшая захваченная деревенька, то есть последнее ныне место, которое взяли под контроль вторженцы, значит, и их лидеры должны быть где-то здесь, разрабатывая планы последующих нападений. По крайней мере, раз уж Кагуя шагала среди своего воинства, Бальтазар был в этом уверен.
Холмистый путь с занесённого снегом ельника вёл к замёрзшей реке, дугой огибавшей северо-восточный край деревни, представлявший собой в тёплое время года песчано-каменистый берег с деревянными пристанями, привязанными плотами да пришвартованными лодками. Сейчас разные снасти хранились под крупным навесом. А вот двинуться по льду, проскользнув к ближайшим домам поселения, у разведотряда некроманта не вышло.
По реке, освещённые закатным сиянием, сновали пришлые дайконцы. Но то были не патрули захваченной территории и даже не расставленный дозор. Они из многочисленных прорубей прямо руками резким движением выхватывали рыб из ледяной реки, заворачивали их в белую бумагу и громко шептали: «Окодзе, пошли мне удачу, а в благодарность я разверну бумагу и покажу тебе солнечный свет».
Их бормотание доносилось даже до леса. Не всегда можно было понять слова, и всё же за время своей стоянки на слежке можно было прислушаться и разобрать, что там они пойманной рыбе сообщают. Щуры пританцовывали, прыгая с ноги на ногу, – не то пытались согреться, не то это тоже было частью какого-то странного ритуала.
– Что это с ними? С ума посходили, что ль? – негодовал, выглядывая из-за деревьев, лорд Кроненгард.
– Им нравятся наши окодзокуни, для них эти уродливые пучеглазые рыбы что-то типа символа удачи, – объяснял Велетир. – Вывешивают у себя как талисманы и высушивают. Сейчас будут носить в замороженном виде, наверное.
– А мне всё-таки кажется, у них не всё в порядке с головой, – шумно сопел Бальтазар, недовольный тем, что им помешали пробраться к деревне этим маршрутом.
– В Дайконе эти рыбы малочисленны, там их встретить – и вправду событие. А здесь даже зимой подо льдом обитают. Потому-то я и пошёл с вами, чтобы легче было вникнуть в верования напавших. Непривычно им таких пучеглазых рыбёх видеть. Там-то всякие желтохвосты у них, канпачи, сибас, удильщик – по-нашески: «морской чёрт». Нихамань стоит практически на границе. Даже часть нашего кладбища к Дайкону уходит. И оттуда, с Дайкона, не с кладбища, ха-ха, нередко кто-нибудь переселяется в ближайшие деревеньки Кроненгарда. Весь их фольклор, обычаи, верования, всё это и к нам приходит в том или ином виде. А старики типа меня передают детворе да молодым. Летучие фонарики из рисовой бумаги всегда очень любил, например. Хорошо вот вы меня взяли, а то кто бы вам всё это рассказал? А? – улыбался Велетир, смотрел своим серым взором вопросительно, однако ж ответа не требовал, просто преисполнялся чувством собственной важности в походе.
– А что же это они сказали, вы на отшибе живёте, словно отшельник? Неужто один? Где же супруга? Где дети? Где внуки?! – тихо дивился Ильдар, наседая с расспросами на старого генерала.
– О, так уж вышло, милый чародей, – отвечал тот. – Живу скромно, но не скучно. Городские ребятишки то и дело навещают старика. Будто все они и мои внуки тоже. Сказы им ведаю, загадки загадываю, играм тактическим обучаю, чаем угощаю. Как раз у дайконских купцов его только купить и можно в наших краях.
– Главная нянька на деревне, – ворчал Бальтазар.
– Если вам так угодно. Сидим-беседуем с ребятнёй, я им о чудищах и призраках, а они о своих мне проблемах да выдумках, – усмехался генерал. – Кто отца в «сенет» обыграл впервые, кому стеклянный шарик цветной подарили, кому бабушка шарф связала к зиме, кто первый в семье тарелку щавелевого супа съел на днях. У всех разные достижения и радости, знаете ли. И все достойны внимания и похвалы. Родители не всегда подмечают, когда ребёнок в этом нуждается, а я многих на путь ремесла наставил, кому что нравится. Кто конюхом подался, а кто подковы лошадям ковать стал мастак, кто шапки шьёт, кто в счетоводы ушёл на монетный двор в большой город. Потом благодарные письма шлют. Я все их храню, ничего не сжигаю и не выбрасываю, – заверял старик.
– Те близнецы-то не твои будут? – интересовался Бальтазар.
– О, нет, Нил и Вил сыновья рыбака и ткачихи. Знатная рукодельница, сейчас младших детей нянчит, уехали их родители сейчас подальше от вторжения. Старшие вот при мне служат. Толковые ребята. Как дополнительная пара рук, хе-хе. Две пары! – сделал он пальцами соответствующий жест двойки, улыбаясь.
– Усыновил бы хоть кого, – пожал плечами Ильдар. – У нас в Яротруске семейная пара есть без своих детей, но с кучей приёмной детворы.
– Так Нихамань городок небольшой, нет у нас сироток. Не было до дня нападения, а теперь уж не знаю, что будет. Многих убили. И своих, и пришлых из деревень, кто зерно привозил, кто наоборот, муку с нашей мельницы забирал, эх… Печаль-беда заглянула в края наши, – сокрушался генерал.
– Сапоги со шпорами, сабля драгунская, в войсках служили? – спрашивал Бальтазар.
– Было дело, до поры до времени… – как-то замялся старик. – Да зря это всё, все задания далеко от дома. Вдоль реки, то к озеру, то вообще в горные тропы, куда лошади не горят желанием восходить. А теперь уж столько лет минуло. Ни военачальника того, ни сослуживцев моих, никого… – вздыхал он, глядя себе под ноги.
– Хоть оружие ещё при тебе. Да и навыки, судя по вчерашнему… по тому, что три дня назад было, – поправился некромант. – Сражался недурно, – похвалил он Велетира.
– Сапоги да сабля. Да… – вздыхал старик. – И воспоминания, но не о драгунской службе, а о том, что дома упустил, потерял да не сберёг. Думал, мир посмотрю, деньжат заработаю. Хватит жить, теша себя надеждой на будущее. Жить надо сегодняшним днём. Всем малышам так говорю. А то копишь-копишь, а потом то деньги обесценятся, то вещь уже раскупят или не достать будет, а может, за столько лет уже подрастёшь и расхочешь.
– Что ж, бывает, – согласился Ильдар. – У меня было нечто подобное. Когда стремишься к цели, которая, скажем так, средства по итогу не оправдывает. Рвёшься и рвёшься, но не получаешь ничего. А сейчас я уже поумнел с годами, куда лучше знаю, чего хочу. Да и титул вот сам пришёл, но и без меня есть кому в городе за порядком смотреть, достойную себе смену из помощников воспитываю. И вам бы тоже так, чтобы сказки и навыки ваши не пропали, потому и пекусь я о внуках. И своих, в том числе, заводить пора. Пока мы сами можем воспитать кого-то достойного, лучше дело брать в свои руки, а не надеяться, что кто-то потом вокруг сделает это за нас.
– Надо радоваться каждому дню и проводить время с теми, кто дорог, кого любишь. Не только в наши с вами годы, – толкнул Велетир слегка чародея плечом, улыбаясь. – Заниматься любимым делом, чтобы не ради какого-то будущего в мастерской столяра работать и копить выручку, а от души, потому что нравится мастерить из дерева. Столы, двери, украшения на них, узоры, что б душа пела под рубанок и стамеску. Стеклом увеличительным выжигать росписи! О, мы с ребятней на досках такие рисунки создавали в яркие летние денёчки! Грузила плавили из свинца для удочек. Учил их червей насаживать, чтобы пальцы себе не проткнули. Копать этих червей опять же. Вот они всяким азам учились. Грибы отличать, лопату держать. Помню, клад закапывали и искали потом по составленной карте. Как раз близнецы ещё тогда вот такие были! – показал он рукой себе примерно по живот.
– На кладбище всё было спокойно в последнее время? – отвлекал некромант двух стариков от беседы о внуках, возвращая к реальности и насущным делам. – Может, какие предпосылки к вторжению всякой нечисти или ещё чего? С чего-то же напали эти дайконцы. Что вы им сделали? Камни в огород бросали? – спрашивал некромант.
– Ничего такого, не ведаю, добрый лорд, – качал Велетир головой. – У кладбища смотрителя своего не было, я как мог за порядком приглядывал, чтобы дети там не озорничали, по деревьям да по надгробьям не скакали, как горные козлики. Уму-разуму учить старался тех, кто слоняется по округе. Всем был рад, кто в дом придёт. А пришла беда по итогу. Купцов обоз с воинами, как начали всех на улицах кромсать и резать! Я их с дружинниками хоть унять-подзадержать слегка смог, дав время городским отступить или за оружие схватиться. Но, как мы ни бились, отдать пришлось Нихамань.
– Ничего, отвоюем, – заверял его чародей. – Вон сейчас посмотрим, что в этом городе творится.
– Твари эти прям со звериным хищничеством всё разоряли. Клочья земли с их когтей так и летели! – заверял генерал.
– Даже из разбросанных разрозненных останков можно что-то собрать. Это посложнее, чем пробудить цельное тело с собственными конечностями и костями, определю по ауре, где всё валяется, – говорил им Бальтазар. – Будет ли прок против песчаных воинов.
– Рыбу они ловко ловили! Словно еноты какие, хвать! Хвать! – свободной от посоха рукой повторял движения Ильдар. – Ловкачи настоящие. И ведь, даже если намокали слегка, ничего им не делалось.
– Пока, кроме молний, управу не подобрали. А ты едва ли в чистом небе грозу на всю армию устроишь, – пыхтел некромант. – Надо ещё слабых мест отыскать.
– Будем проявлять терпение. Как прекрасен сегодня закат! Знаете, что такое коморэби? Свет солнечных лучей, пробивающийся сквозь листву деревьев! – рассказывал генерал, улыбаясь всё шире. – Ощущение истинного счастья от созерцания окружающей природы. Дайкон не нужно воспринимать как абсолютного врага и злодея. Нам есть чему поучиться у этого края и его жителей. Надо разобраться, почему они нападают. Что мы им сделали, раз они объявили войну.
– Вот как в деревне будем, узнаем, – нетерпеливо фыркал Бальтазар, глядя на выхватывающих из проруби рыбу дайконцев.
– Пока мы здесь, надо любоваться и ледяными гигантами, что нас окружают, – имел в виду Велетир окутанные снегом ели, – и как блестит корка наста в багряных лучах. Каких цветов бывает небо! Вы только глядите, на западе уже густо сиреневое! Потом чуть светлее, как ваши глаза, добрый лорд, – подмечал он, и собственный взгляд старика сиял, как у молодого. – Как плавно осенний багрянец переходит в летний малиновый, как разгорается докрасна и желтеет, словно это шар огня сияет вокруг нашего мира, даря тепло даже в столь холодные дни.
Пришлось в беседах о том, о сём дожидаться, когда довольные рыбаки разойдутся. Лунный свет лился с небес, вовсю на полотне темнеющего неба проступали своим колючим мерцанием маленькие бриллианты звёзд. Лишь к ночи троица смогла пробраться в деревню.
– Запах-то какой! Сколько с собой привезли разных пряностей, никогда в наших деревнях подобным не пахло! – задирал свой немаленький нос генерал, принюхиваясь. – Перца сколько, бобы самые разные, мясо не наше, никак не крольчатину и не оленину там варят-жарят в домах. А ведь народ с собой явно не все припасы похватал, что-то в погребах оставалось. Но эти едят своё, привычное.
Прячась за избами, они, выглядывая, отмечали переносные храмы-кумирни с алтарями и парой ступенек, которые ставили в определённых местах деревни, зажигали благовония, свечи и по одному подходили молиться пришлые щуры.
Танцующие огоньки освещали внутри красивые изделия из камня и метала, отражались от гладких и начищенных поверхностей, от блюдец-подставок и самих статуэток. Генерал не пояснял, где какие божки, просто в общих чертах, зная верования и традиции, сказал, что они поклоняются в этих молельнях низшим духам – кумирам, гениям, музам, покровителям узкого и конкретного направления, например, успеха в военном походе.
Почти у каждой избы была возведена крыльцом пагода в дайконском стиле, с широкой тёмно-зелёной черепицей и двускатной крышей. Столбы иногда сопровождались резными профилями стражей – кома-ину и шису, эдакой помести собаки со львом и драконом.
Патрульные ходили, помимо ножен с оружием на поясе, ещё и с болтавшимися там же тыквами-горлянкам, где могла быть питьевая вода, сохранявшийся дольше горячим чай, а то и что-то более согревающее. Но даже стражники периодически находили время, чтобы выстроиться в очередь и помолиться. Правда, не все. Одни непринуждённо беседовали меж собой, периодически посмеиваясь. Другие бродили с каменным выражением на лицах или вовсе под пугающими масками из крепкого кипариса. Нечто подобное было в костюме наёмника Такеши, как помнил некромант из своего путешествия в Бушваль.
– Глядите, разыгрывают сценки боевого театра. Одни изображают в масках ужаса трепет тех, кто познал поражение. Другие с красно-чёрными «лицами» играют захватчиков, празднующих победу, – указывал на веселящихся у костра дайконцев Велетир. – Сколько выражено эмоций в этих рисунках! Здесь и скорбь, и страх, и гордость. Кажется, они верят, что творят правое дело. По крайней мере, если сюжет этот имеет хоть какое-то отношение к реальности.
– Почему сапоги на всех ступенях? – кривил губы и изгибал брови в непонимании Бальтазар. – Почему обувь выставили? Не сушиться ж на морозе!
– Такова их традиция. По дому обутыми ходить не принято. Там специальный настил, по которому нужно ходить босяком, – пояснял генерал.
