– Что за хрень ты мне тут суешь? – Документ, который ему протягивали, стражник сгреб своей большой лапищей, так и не взглянув на него, а затем грубо ухватил девчонку за предплечье и подтащил ближе к свету. – Гляньте-ка, мне же не мерещится?
Ошейника не было, но Лу знала, что след от него остался – полоска белой кожи, слишком выделяющаяся на шее. Мужчина, жевавший индюшачью ножку, присвистнул, а тот, что выпивал, интенсивно зацокал языком и хищно потер руки:
– Во, давненько я такого не видел…
Верзила продолжал стискивать руку Лу, и девчонка, не удержавшись, попыталась вырвать ее, но хватка только окрепла.
– О-о, погодь-погодь, – сказал тот, который жевал ножку. Кажется, он был моложе, чем двое других, и менее пьян. – Ну-ка, даже интересно послушать, что она скажет. Говори, девочка.
Лу удалось наконец освободится, и она отступила на шаг, попеременно глядя на три ухмыляющиеся рожи. Больше всего она не хотела сейчас смотреться затравленной и жалкой; опасалась, что голос выдаст ее неуверенность и страх, и стражники интерпретируют это по-своему – как подтверждение, что она виновата в том, о чем они думают. Она сказала себе, что не сделала ничего дурного. Она справится, она ведь репетировала перед зеркалом, повторяла: я не рабыня, я свободный человек…
– Я не рабыня. Я свободный человек, шани Лу… Миэрис.
Сколько не репетируй, звучало непривычно – особенно фамилия, которой Лу, как невольница, никогда прежде не имела, и которую ей пришлось обрести вместе с новым статусом. В том, что ушедший господин оставил ей свою, теперь чудился некий сентиментальный жест, хотя девчонка и понимала, что у Хартиса попросту не было вдохновения придумывать для нее другую.
Повисла пауза, а через несколько секунд трое стражников, не сговариваясь, зашлись в громоподобном смехе.
– И у меня есть документ, подтверждающий это, – добавила Лу громко, стараясь перекричать их гогот, и кивнула на бумагу, которую верзила мял в ладони.
– Да неужели, – сказал жевавший ножку, бросив свои карты и вырывая бумагу из рук товарища. Лу поморщилась, когда он принялся жирными пальцами расправлять свиток на столе, чтобы прочесть. Верзила перегнулся через его плечо.
– Впервые вижу такое… – протянул моложавый. – Так значит, это бумага официальная?
– А что, если я ей официально подотрусь? – рявкнул верзила, вызвав очередной шквал смеха у выпивающего стражника; моложавый только хмыкнул и вновь уткнулся в свиток. Кажется, он единственный из этой компании всерьез подумывал о том, чтобы поверить Лу; жаль лишь, что его мнение тут решающим не станет.
– Верните, пожалуйста. И скажите, где мне найти шена Сундара, – подчеркнуто вежливо и спокойно произнесла девчонка.
– А ты, я смотрю, у нас дерзкая, да?!
Верзила перестал скалиться и резким движением подскочил к Лу, толкнул в спину и, схватив за волосы, впечатал лицом в щербатую столешницу. Скулу пронзила острая боль; девчонка застонала, вцепившись руками в край стола. Выпивоха снова рассмеялся.
– Для начала погляди, что у нее там, – он указал на мешок, болтавшийся у Лу за спиной. – Наверняка сперла что-нить ценненькое у своих господ…
Верзила замычал. Мешок сзади заходил ходуном – стражник пытался развязать шнуровку, но неуклюжие по пьяни мясистые пальцы плохо слушались своего хозяина.
– Постойте, я не хочу проблем…
– Зато они тебя хотят! – смеясь, верзила сильнее вжал ее в стол под одобрительное кряканье своего товарища.
Девчонка скрипнула зубами. Она могла попытаться извернуться, но не была уверена, что это не усугубит дело. В голове крутились возможные исходы сложившейся ситуации, и ни один из них не казался благоприятным.
– Да прекратите горлопанить! – вдруг гаркнул из соседней комнаты командный голос, и вслед за этим в дверном проеме возникла угловатая женская фигура. – Аж стены ходуном ходят! Что за чертовщина тут творится?
Верзила оставил Лу в покое. Выпрямившись, девчонка облегченно выдохнула, узнав в пришедшей шани Ниджат – отставную стражницу, которая тренировала новобранцев. Прошло, должно быть, уже полгода с тех пор, как они виделись в последний раз, но та ни капли не изменилась – все та же прямая спина, скрещенные на груди руки и утомленное лицо. Кажется, она тоже узнала бывшую ученицу, хоть и не подала вида.
– Глянь сюда, сестрица, – сказал моложавый. – Похоже это на официальный документ?
Она неторопливо подошла к столу, косясь на Лу, прикрывавшую ушибленное лицо, изучила свиток и коротко отрезала:
– Да.
– Что ты говоришь! – театрально схватился за голову верзила. – «Свободный человек, шани!», – тонким голоском пропищал он, передразнивая девчонку. – А мы над ней потешались! Теперь нас попрут со службы!
– Вас всех попрут со службы за пьянство, – осадила она, и верзила немного поугомонился, харкнул на пол и вернулся на свое место за столом.
– Такое вообще бывает? – спросил моложавый.
– Брехня собачья, – процедил выпивоха, слегка отодвигая от себя кружку, которую до этого успел наполнить из бочонка, стоявшего на краю стола. – Освобожденная рабыня? Ну и на кой хрен это надо?
– Всякое можно увидеть, если смотреть дальше своего носа, – назидательно изрекла женщина.
– Нет, правда, сестрица. Такое бывает? Чтобы хозяева освобождали своих рабов?
– Я знакома с ее хозяином. Уверена, он знал, что делал.
– Зачем?
– Вот поди его и спроси. А заодно расскажи, что тут было. Думаю, ему не понравится. Он известный в городе купец – найдет возможность вас щелкнуть по носу.
Троица с недоверием переглянулась.
– Да и в задницу его, – подытожил верзила, сгребая со стола свои карты и уткнулся в них, словно и не отрывался от игры.
Похоже, шани Ниджат имела среди них некоторый авторитет, и Лу была невероятно благодарна судьбе за ее появление. Вернув девчонке документ, женщина положила руку ей на плечо и вывела в соседнюю комнату.
– Ну и что все это значит? – спросила она, поворачиваясь на каблуках.
– Я ищу хозяина. То есть господина. То есть Хартиса. Он… ушел сегодня.
– Почему ты ищешь его у стены?
– Я думаю, он ушел из города. Дозорный отправил меня сюда, чтобы я могла поговорить с тем, кто стоял на карауле утром – может, он знает что-то.
– С чего ты взяла, что твой господин покинул город?
– Потому что… Потому что он сказал, что уходит на войну.
Лу уставилась на суровое лицо, покрытое паутинкой морщин, надеясь увидеть на нем проблеск понимания. Но шани Ниджат, очевидно, тоже не слышала ни про какие войны, потому как лишь нахмурилась и склонила голову:
– На какую?
Обреченно вздохнув, Лу пожала плечами.
– Может, ты его не так поняла?
– Я уже вообще ничего не понимаю. Скажите, вы знаете, где найти Сундара?
Шани Ниджат махнула рукой, призывая следовать за ней. Они прошли еще одну сквозную комнату и оказались в тесной спаленке с низкими лежанками. На самой дальней, у стены, лежала бесформенная мешковатая груда.
– Сундар! Эй, Сундар, ты спишь? – окликнула шани Ниджат.
Груда со стоном зашевелилась. Из-под кучи одеял сначала появилась на свет блестящая от пота лысина, затем глаза, крючковатый нос и рот.
– Какое там, – прокряхтел человек хриплым басом. – Все лежал да слушал, как эти бараны куролесят. И пойти накостылять им лень, и заснуть не удается. Вот, думал, если накроюсь, то их не будет слышно. И ведь правда не слышно, да только жарко там, как у черта в котле! Снова не высплюсь…
Видимо, окончательно разочаровавшись в одеялах, он скинул их на пол и перевел взгляд на Лу.
– Раз уж ты все равно не спишь, эта девочка хочет задать тебе вопрос, – сказала шани Ниджат, подталкивая вперед бывшую ученицу.
– Ну, валяй, рассказывай, кто такая, чего хотела, – пробурчал, потирая глаза, Сундар.
– Я хотела узнать, шен, не выходил ли из города сегодня утром один человек…
– Ишь ты, знать она хочет… – караульный протяжно зевнул, закладывая руки под голову. – А мне с того какой прок?
Шани Ниджат неодобрительно цокнула языком, но Лу послушно стянула мешок с плеч. Пошарив в нем, достала пригоршню монет и протянула мужчине. Сундар сдвинул брови, глядя на легшее в ладонь золото.
– Мало? – тихо спросила Лу.
– Много, – выдохнула шани Ниджат и потянулась к монетам, чтобы вернуть часть Лу, но Сундар оказался проворнее, и металл, звякнув, скрылся в его кармане.
– А ты кто такая будешь? – с подозрением спросил караульный, кажется, только сейчас внимательней присмотревшись к девчонке. Лу напряглась, приготовившись к очередной разборке, но шани Ниджат резко одернула:
– Тебе столько денег отсыпали, а ты еще с вопросами? Не стыдно? Просто скажи девочке, не видел ли ты ее…
Она вовремя осеклась, и Лу в очередной раз мысленно поблагодарила ее: слово «хозяин» прозвучало бы тут не к месту.
– Ладно-ладно, Ниджат, остынь, – он повернулся к Лу. – Каков из себя?
– Высокий, в синей накидке, с бородой…
– Да понял, понял, о ком ты. Если честно, не так уж многие покидали город, сейчас все наоборот внутрь прутся, ну вы сами знаете… Да-а, удивил он меня, поэтому и запомнил. Пеший, безоружный, без поклажи. Он же торговец, а?
– Он сказал, куда идет?
– Я поинтересовался, а то ж. Сказал – по делам. Я решил, что его кто-то ждет с повозкой по ту сторону, а как иначе? Пешком до ближайшего города неделя ходу, да и дорога, мягко говоря, не самая безопасная. Я даже не поленился, поднялся на стену, чтоб посмотреть. Не было там никого. Он просто побрел прочь. Один. Странно все это…
– Спасибо! – взволнованно воскликнула Лу, по инерции торопливо поклонилась и бросилась к выходу.
– Э, погоди, – крикнула шани Ниджат, нагоняя ее уже у двери. – Куда рванула?
Трое стражников-картежников проводили их любопытными взглядами, но ничего не сказали. После полутьмы казармы яркий дневной свет полоснул по глазам, но Лу, не останавливаясь, схватила поводья лошади и решительно направилась к воротам.
– И ты что же, собираешься поехать за ним? – поинтересовалась женщина, шагая следом.
– Да.
– И куда?
– Понятия не имею.
– Да притормози ты хоть ненадолго и послушай, – стражница схватила ее за руку и развернула к себе. – Я не знаю, куда твой хозяин направился, но, может, у него был план?
С шани Ниджат их уже и так связывала общая тайна, и, кратко поразмыслив, Лу решилась доверить ей еще одну. Стрельнув глазами в сторону, она тихо сказала:
– Я думаю, у него не было никакого плана. Я думаю… думаю, он заболел. Тяжело.
Шани Ниджат понимающе покачала головой.
– Раз так, возможно, он пошел искать целителя? Может… Может, говоря о «войне», он подразумевал борьбу с болезнью? Но он хотел, чтобы ты осталась – осталась и позаботилась о лавке, поэтому и дал тебе свободу… Верно?
Девчонка скривилась, и женщина покачала головой, понимая, что попала в точку.
– Он велел тебе остаться, да?
– Он сказал, я должна сама решить. Я больше не рабыня и не обязана никого слушаться.
– Но если он оставил лавку тебе – не продал ее, не бросил, а оставил под присмотром – разве это не означает, что он собирается вернуться?
– Он сказал, что оттуда, куда идет, уже никогда не сможет вернуться.
Стражница шумно вздохнула и озадаченно почесала затылок.
– Может, он считает, что его болезнь неизлечима? Думаю, все именно так. В ином случае… Ведь он нанимал меня, чтобы ты научилась драться, и если бы он шел искать исцеление, то взял бы тебя с собой для охраны… Но он оставил тебя в городе, а сам пошел пешком и даже без поклажи…
– …как будто на верную смерть, да? – обреченно усмехнулась Лу. – Хотя вряд ли он стал бы брать меня для охраны, даже если бы в таковой нуждался.
– Почему это? – нахмурилась женщина. Лу пожала плечами:
– Я ведь так ничему толком и не научилась. Вы меня постоянно ругали.
– Ругала, – хмыкнула шани, и девчонка с удивлением обнаружила, что она улыбается самым краешком губ. – Но то, что ты ничему не научилась – ложь. Мало старалась – да. Много ленилась – да. Но все же что-то ты можешь, а это лучше, чем ничего. Уж поверь, через меня прошло немало новобранцев, и ты была далеко не самым скверным из них.
На мгновение Лу стушевалась. Рабыней быть проще: ходи, склонив голову, и никто не заметит смущения на твоем лице. Но сейчас она заставила себя взглянуть прямо в глаза шани Ниджат и улыбнуться в ответ:
– Спасибо за эти слова. За то, что помогли мне. Да и за все остальное. Я правда благодарна. Если бы все ваши сослуживцы были такими же… Но увы. Пока я добиралась сюда, меня останавливали, допрашивали… Я потратила слишком много времени. Я обязана догнать хозяина и помочь ему.
– Я вижу. Хотя и не понимаю. Но отговаривать тебя не собираюсь. – Она отстегнула с бедер свой пояс с крепившимся к нему коротким клинком в ножнах и протянула девчонке. – Вот, возьми – он старый, но все же надежнее, чем пустые руки. Сундар не врал, дорога и правда небезопасная. Желаю удачи.
Я ведь уже рассказывал про такую империю Реверсайда, как Шаорис?
Как следует из названия, она была основана шаотами, которые и поныне составляют основную часть ее населения. Благодаря Дару Феникса шаоты всегда были более беззаботны, чем другие пять народов, а зачастую и вовсе безрассудны. Стоит ли так уж дорожить своей жизнью, когда имеешь в запасе еще две? Потеряв первую жизнь, шаоты обычно становятся осторожней, начинают беречься и меньше лезут на рожон. Но если случается, что остается всего одна, последняя, тогда-то и наступает переломный момент. Есть даже такое выражение – «трястись, как над последней жизнью».
И так вышло, что именно шаотка с одной жизнью стала императрицей Шаориса.
Звали ее Алексис. В сущности, она была достойна занимать престол, ведь не была обделена ни умом, ни честью, ни силой. Но, как и большинство других ей подобных, она находилась в постоянном страхе за свою единственную оставшуюся жизнь. Это нельзя назвать таким уж необоснованным, все-таки правители государств – фигуры значительные, и недругов у них достаточно. И пусть свой страх императрица довольно умело скрывала, и только при более близком знакомстве могли броситься в глаза ее чрезмерная подозрительность и осторожность, изнутри они медленно, но верно сводили ее с ума. Вероятно, она с самого начала была больна: ментальные расстройства очень коварны, они могут развиваться постепенно, так плавно, что окружающие далеко не сразу их замечают. И кто знает, как скоро бы проявила себя болезнь и проявила ли вообще, если бы в благоразумие императрицы Алексис не вбило клин предсказание Оракула.
