– Я очень переживала за вас..
– Ну а я повода не давал. Всякое в жизни бывает, мелочи.. Забудьте. Все хорошо.
– Не могу..
– Что?
– Не смогу.. забыть..
– Принимайте тогда проще. Все хо-ро-шо.
– А давайте встретимся? Раз вы так переживаете. Увидите сами, по врачам не бегаю. Ну а вчера.. останется пусть недоразумением, дурацкий недоразумением, не более.. Вроде планов у меня на вечер нет пока.. А у вас?
– Давайте. Смогу освободиться к семи, если конечно не очень поздно..
– Да не, в самый раз.
– Тогда я к вам заеду..? Вам, наверное, сейчас нельзя никуда выбираться.
– Ага, нельзя. Приезжайте. Буду ждать.
Семь ровно; на ней простая черная блузка и джинсы; вчерашние вечерние волосы аккуратно убраны в хвост. Даже так, в повседневном, в ней было что-то.. не отсюда, что-то гордое.. недоступное что-то.. Хоть она и пыталась держаться проще.. неумело скрытое, девичье волнение выдавал голос, выдавал опаловый блеск ее внимательных глаз.
– Ну что, вот видите, я в порядке, – развел я руками, приветствуя прекрасную гостью, – не на предсмертном одре, не в инвалидном кресле.. По квартире передвигаюсь сам.
– Не шутите так, пожалуйста. Я, правда, переживала..
– Настя, а может «на ты»? Зачем эта формальность.. мне кажется, мы..
– Давайте..
– Вот и замечательно. Может, вина за знакомство? У меня есть.. Заказать к вину что?
– Я за рулем.
– А, точно.. мог бы догадаться..
– Можно чаю. И что-нибудь к нему, – добавила бойко, совсем по-детски.
– Я вот привез один из Египта.. не чай вообще-то, но довольно интересно.. Заварить такой? Лепестки роз, что ли..
– Дивно, с удовольствием попробовала бы. Хоть не люблю мертвых цветов.. Я люблю пионы.
Я выставил на стол корзинку с печеньем, песочные ракушки с каплей вишневого джема.
– Настя, ты как гостья, садись в кресло, а я тут, на стуле.
Как она держит спину, тонкая шея, профиль ее,.. и строгий сосредоточенный взгляд.. как не отсюда, венец и плод иного времени, времени не нашего.. как с листа сошла..
Я тихонько поставил джаз, как раз и чайник вскипел.
Мы пили чай, молчали в основном. Лишь изредка сталкивались глазами. В миг тот я растворялся в тепле ланьих таинств, доколь Анастасия не опускала взгляд. Поразительная тишина; слова скудны, вульгарны, излишни..
Я, набравшись смелости:
– Давай покажу тебе свое жилище? А то мы все как-то на кухне да на кухне..
– Гитары, – это в спальне – они настоящие? Поиграешь мне?
– Настоящие. Так, одно слово.. По правде говоря, я давно забросил..
– И пишешь песни? Стихи..?
– Что-то писал..
– Напишешь что-то для меня? – глаза ее в первый раз за вечер странно и взбудоражено загорелись.
– Пойдем лучше пить чай. Другой заварить?
– Вот ты спрашивала про стихи.. ты интересуешься литературой? – говорить что-то, сорвать неуклюжесть паузы.
– Любила книги крепко.. В детстве, бывало, запиралась в комнате.. и целый день так сидела, читала, читала, все подряд.. Тетушка обедать не могла дозваться.. а мне что – быстро перехватить, поклевать и обратно.. туда, там.. А ты читаешь?
– Да, по ночам.. Достоевского.. Раз четвертый на «Бесах» спотыкаюсь..
Анастасия бросила взгляд на желтый циферблат микроволновки.
– Начало десятого.. Прости, мне пора.. Еще машину ставить.. Я так рада.. вас.. рада была тебя видеть. И что ты в порядке.. что все хорошо. Мне все равно так неловко.. – но неловко было мне.
Я провел ее до машины, – тот же черный судьбоносный шевроле, соучастник нашего знакомства, – я ее приобнял, Анастасия поцеловала меня в щеку; извиняясь, сожалея, прощаясь.. Уехала.
Теперь, покуда мне не заснуть, – впереди полрукава шелестящей ночи, опустившейся над городом одиночеств. Господи, и я пишу эту чепуху. В миг я осознал, что уже скучаю.. что уже скучаю по ней.. И опять же, даже номер не спросил, дурак.. не «Бесов» читай, у Достоевского есть другая книжка.. Увидимся ли мы еще? Пусть хоть бы опять там же, на перекресте Блохина и Нестерова, при тех же самых обстоятельствах.. А вы чувствуете, когда на сегодня достаточно счастья..? И в счастье мера есть.
Да что там, она больше не приедет.. Зачем? Вежливость, вежливость, вежливость, всему виной вежливость, на том и заканчивается.. Мы уйдем.. непеременен лунный свет, чрез сотни лет, с ним – воздыхания в беседках, ночные бденья за свечой, остывший чай наедине с собой, теснятся на полях отметки, стихи, закованные тишиной в доспехи летоисчисления, химерой властной над судьбой строка петляет за строкой..
<>
Почтовый ящик призвал занятную депешу. На отрезке кофейной бумаги выведено было черными вензелями: «Не спать, трижды не спать! Зарекаю! Вечерний город, не спать! Позже спать будете. Ты пропустишь бесплатное единственное в свое роде представление! Эротическая шоу-программа! Внимание! Внимание и еще раз – БЕСПЛАТНО!! Неподражаемая Селина, Царица Ночи, покажет то, на что не способна ни одна земная женщина. А я-то знаю, и вы уж поверьте. Проведите воскресный вечер в ее страстных и жарких объятьях. 25 декабря. Цирк. Начало ровно в восемь, опоздавших не ждем. Вход по паспортам. Строго 18+, пол: сугубо мужской». Мелким – недогадливым приписка: «Во ваше же благо избегать показа данного печатного ангажемента женам и подругам. Нам эксцессы ни к чему и вам, так сказать, тоже. Скажите, идете на встречу с университетским приятелем. Каким? „Да ты его не знаешь“, но ныне живущим в другом городе, и в городе только день. Сто лет, мол, не виделись. Для лиц без высшего образования – собутыльник сойдет».
Было бы вам любопытно? Вам вообще бывает любопытно? Ну так вот, мне и скрывать не от кого. Это вы ж потом скрывать будете, а мне не от кого. Единственное мимолетное видение упустил я без номера телефона. И да, вам часто в ящик подбросят такое? Мужланство одержало верх, и вот как это называется. Но я тогда мало что понимал, верней – ничего..
Зачем-то (я устал это слово вычеркивать, просто пропускаю) побрившись и наскоро позавтракав без аппетита, я начал собираться и, как это бывает на пороге, осекся в сомнениях. Что-то будет, вот если так встал в прихожей, в зеркало смотришь, щелкнуло если, что-то будет. Я не буду писать про стыд, стыда не было.. как-то лениво стало выбираться, что ли, и я уже снял куртку. Как прозвенел второй звонок.
А ажиотаж-то был неслыханный. Толпы сходились к амфитеатру цирка. Встречались здесь сытые отцы семейств, хищные одиночки, пошловатые старички, которым кажется, что они еще в строю и в форме, развеселые студенты после зачета-автомата накануне, одурманенные самоволкой кадеты, пьянчуги с пивом и чем покрепче, отдельные обособленные ячейки, стеснительные интеллигентики в очечках, молодящиеся розовощекие дельцы, вечно хмурые, сосредоточенные, считающие время и деньги, поминутно сверяющиеся с часами, школьники, которым не досуг объявления читать до конца, сотрудники правоохранительных органов, ну те для порядку хотя бы, вольготные горцы ватагами, директора заводов, продавцы шин, бородатые скопцы барбершопов, малахольные офисные служаки, тщедушные сторожа и пузатые сотрудники вневедомственных охранных учреждений, инфантильные маклеры, дутое сословие айфона, торговцы с рынков и арбузами, степенные казначеи, бухгалтера, шахматисты, был один писатель, был один с грыжей, одному изменяет жена, и потому можно, был любитель грузинских вин, коллекционер марок, мастер спорта по плаванью был, а еще – водители баранок, дворники, штатные военные, переводчики с немыслимых языков, фотографы – отдельным контрапунктом, – консультанты по продажам электроники, бариста, сборщики мебели, маляры, известный сантехник, подсобные рабочие во главе с прорабом собственном персоной, мигранты, от властей скрывающиеся, фигляры и щеголи, сами чревовещатели, но те – настроенные скептически, плешивые академики, герои труда, интернетные язвы, заместитель пресс-секретаря и даже хозяин кокер-спаниеля. И с ними я.
Одни громко и рьяно обсуждали в предвкушении, другие, нахлобучив шапки по самые глаза и подняв ворот, сторонились, шарахаясь собственной тени, и так выглядывали из-под шапки дорогу. А еще начальника, который обязательно потом окажется в соседнем кресле.
Вокруг цирка оцепление; турникеты на подходах. Там же по предъявлению паспорта выдавали желтую контрамарку с местом. Проверяли по паспорту все что надо, и сколько лет, и прочее.
Признать, такого внимания отродясь не удостаивались ни бенгальские тигры, ни индийские слоны.. И придется же неудачливым, которым места под куполом не достанется, и таких много будет, придется им дома повторно лгать жене про друга, который, дескать, приехать не смог, а собутыльник отравился. И ложь их будет преисполнена жалостью истошной, но с тем же искренной будет. Я место получил.
До начала оставалось пару минут, и чтобы занять публику, чтобы унять их рты и желудки, а после такого их дома не покормят еще неделю, если прознают, меж рядов разносили закуски и аперитив: вареные креветки в плотных картонных стаканчиках, украшенных долькой лимона, пузатые бутерброды с красной и черной икрой или с ластиком форели слабой соли поверх подрумяненной булочки, сырное, мясные канапе на шпажках, увенчанных бледной оливкой, пестрые сервелаты, вырезки, языки и разнообразные напитки на любой градус и кошелек. Гулять так гулять – посетители охотно сметали с подносов. Потный грузный гражданин, едва втискивающийся животом промеж рядов, под мышкой нес жирную колбасу, завернутую в моток цветастых обоев.
– Уважаемый, аккуратнее.. что вы мне под носом колбасой своей тычете, еще чего вдарите..
Уважаемый дальше пер аккуратнее.
– Знаете что, а Пушкина, Александра нашего Сергеича, на полштыка копнуть если, так я уважаю, уважаю, – ерзая в жестком кресле партера, обернулся ко мне инкогнито, – по умолчанию уважаю.. не читал, но уважаю. Ну он же ж светило, да? Ну а как светилу не уважать, скажете? А вот в театре вот смотрел, шо-то из него было. Да еще в директорской ложе сидел, кум королем. А вам ни разу не доводилось, не? То-то же, а я вот в директорской сидел, как директор. Э-э, ну вам тогда не понять. Песня! Отдельный балкончик, бахрома такая висит бордовая, а балкончик-то на четыре сидушки. А какой оттудова вид! Закачаетесь. Вот это место – то место! Загляденье, а не место! Так и подмывало вниз плюнуть. И плюнул бы. И на лысину внизу чпок или на платьеце той, что с лысиной вместе. Но крику поднимется! А там, на сцене, интересно рассказывают.. Не, удержался.. В культурном месте все-таки, дай думаю. По городу Одессе-е топил он в мерседесе-е-е..
Наконец и ровно в восемь свет погас. Воцарила гробовая тишина, сопровождаемая лишь редкими хлопками откупориваемых бутылок да нескладным пожевыванием. Ожидание, нагнетенное, взволнованное.
– Где-то читал.. – шепотцом, толкая в бок соседа, – в программке, что ли, было.. деньги с потолка высыпать будут. Купюрами. Рубли, рубли. А, может, и валюту. Да хоть бы рубли.. да хватило бы еще всем, а то, гляди, до мордобоя дойдет..
– Все вам деньги одни! Мещааааане.. – шкрябнул сосед, – а нет, чтоб помолчать. Свобода – есть осознанно.. с ответственностью сказать мещанству «нет», оглушительное, бесповоротное «нет» – мещанству и его плешивым ценностям. О Мельпомене, о высоком, тут бы хоть.. а вам, а все вам деньги одни.. Гумилева откройте, «Теория этногенеза», называется.. там, все там.. Да, что там.. Толчка на вас нет. А потом как загремит! Субпассионарий.., помолчите просто, прошу вас.. – и жадный кус бутерброда, что селедка в сторону брызнула.
– Заладили.. писсуары, толчки, – сосед – оттирая селедкины слезки, – в уборную вам, батенька, засрали ж пиджачок. Простую селедку жрать не умеете. Стыдно должно быть, господин академик, стыдно.
А в тот момент луч прожектора вдарил по сцене. На которой образовался усатенький конферансье в нежном, цвета пуха утячьего по росе, розовато-желтом фраке. Внешним видом он смахивал на планомерно спивающегося Чарли Чаплина.
– Хм-хм-хм, и кого я вижу! Собрались все? Приветствую вас, сладострастные вы мои.. – оглядев собравшихся закатно, растягивая резину слов, начал он, – сегодняшнее незабываемое представление сулит вас множество удивительного. Настоящий йог, выписанный в срочном порядке из Индии, покажет чудеса тления на углях и мастерство глотания заточенных шпаг. Дипломированный маг и иллюзионист продемонстрирует восхитительные фокусы и непременно в финале вытянет из шляпы кролика. Вас ждут укротители змей, пьющие яд кобры. Такое дома не повторять! Чревато последствиями.. Сиамские близнецы, картежные мастера. Мастера.. чтоб рукам их отсохнуть.. не давеча как вчера я вдрызг проигрался им сам.. Сказать бы, шулера,.. но сегодня и здесь все по-честному и все для вас, для вашего же ублажения, хоть и не все, что пишут на афишах, как, впрочем, и на заборе вообще, истина.. Избыток, нет, простите.. переизбыток эмоций и ощущений! Вас ждет.. А знаете, что ждет вас в завершение вечера, уходящего в ночь? Не-е, вы не знаете.. В завершение – а у меня нет слов, что ждет вас в завершение.. стоит ли говорить.. В завершение с эротическим номером выступит сама королева! Ошеломительная Селина! Вы же сюда за тем пришли? Но и это не все.. Ахах-хах-ха! Как вы внимательно прислушались.. Бутербродом не подавись, смотри, да ты, слева, в шестом ряду, хотя, знаю, селедка свежая.. Так вот, слушайте! Одного из вас ждет поистине немыслимый по щедрости подарок – ночь с ее величеством королевой ночи! Кого-кого? А она сама выберет.. Приятного вечера и не налегайте сильно на алкоголь, в самый ответственный момент он может счастливчика и подвести, – с тем раскланялся ватрушкой лысины, за кулисы выпорхнул; гул одобрения, куцые аплодисменты, но выкрики пошлые, и звон стекла.
Амфитеатр залился псевдо-индийскими мотивами, под сводами гулял ситар. На манеж два бритых молодца вынесли дряблого старика в чалме, обмотанного тряпками вокруг причинного места. Сморщенный как чернослив, в свете прожектора лик его отливался бронзой и излишней святостью.
– Падмасанбхама Одиннадцатый! – громогласно представил конферансье из-за кулис. В это время молодцы из мешков рассыпали по сцене уголь, поливали будущую жаровню розжигом для костра; ну и развели огонь.
Почтенный йог сосредоточенно всматривался в толпу. Ни единый мускул лица его не дрогнул, когда угли начали потрескивать и поддало жаром. Ассистент принес рапиру. Ш-ш-шах.. Разрублен в воздухе надвое бумажный лист. «Уууууууух» прошелся по толпе.
Устроившись на коврике, как подобает, в позе лотоса, йог выпрямил спину, вытянул шею, живот, наоборот, втянул. Шпага лежала у его ног. Помедитировав вдоволь и прочитав мантру, стало быть, полагающую случаю, индус подобрал шпагу. Медленными движениями он начал проталкивать клинок глубже себе в горло, покуда изо рта не торчал один лишь позолоченный эфес. Не дыша, а как он мог, разведенными в сторону руками йог знак дал ассистентам.
Те снова подняли благодостойного индуса, угли как раз подоспели, медленно стали опускать.
Первые тройку минут йог сидел невозмутимо все в той же позе, в лотосе. Да тут один из угольков, шкваркнув, взял да спрыгнул с жаровни и упал почтенному гуру прямо на причинное место. Повязка вспыхнула, йог завизжал от боли, проклиная на неведомом диалекте и цирк, и толпу, и весь пантеон индусских богов.
Оборвали ситар. Вынесли носилки, уложили пострадавшего, мазали место мазью. Унесли.
– Щас деньги сыпать будут..
– Откуда знаете?
