Директору НовВторЧермета Мазишвили Г. В. опасаться нечего, какой с коммерсанта спрос. Значит охотников за Вадимом отправил военный чиновник. И цена, и срок аренды буквально кричали – чиновник Пугайло А.И. взял на лапу взятку такого размера, что от тяжести отключились мозги. Иначе как могло случиться, что документы, которые, любой чиновник припрятал бы в самый укромный уголок личного сейфа, вдруг оказались в чужих руках. Под шапкой договора указан номер договора, значит, он попал в общую базу хозяйственных документов ведомства, а два характерных следа от дырокола на левой стороне бумаг – подтверждали: документ был подшит и скорее всего уже в архивных папках. Дата подписания 24 февраля 2020 года. Видно припекло Пугайло, если выкрал договора из архива. А может и подменил там документы. Только вот почему не уничтожил? И еще вопрос – как Вадим завладел документами и для чего? Кузькин принялся за шантаж это очевидно, и можно предположить, что 500 000 это выкуп. Может Кузькин получил дипломат с деньгами здесь в Европе. Тащить такой чемодан через границу рискованно. Но почему бумаги не отдал? Или это только первый транш. Пугайло мог пожадничать, передать часть денег, а следом отправить ликвидаторов. Для бригады деньги, чиновнику опасные документы.
Глеб представил себя на месте Пугайлы. Вот он узнает, что некто Кузькин, может даже его друг демонстрирует убойный компромат и называет цену возврата опасной папки.
Пугайло пугается, кричит, но постепенно понимает – надо соглашаться на все условия шантажиста. Рассчитывая на эти деньги, Кузькин затеял сделку с замком и потребовал совершить обмен на территории Евросоюза. Пугайло А.И. готовит деньги и посылает свою охрану в Европу. Параллельно берет в заложники жену Кузькина, и напряженно ждет связи. Он не верит Вадиму, боится, что тот сохранит копии и продолжит шантаж. Рисковать Пугайло не хочет и дает приказ решить проблему кардинально. Нет человека, нет проблем. Но это при условии, что документы гарантированно будут возвращены.
А что с женой Вадима? Скорее всего после окончания операции она тоже должна исчезнуть. Глеб представил немолодую уже женщину в бордовом платье и золотых босоножках на высоких каблуках. Такой он видел Марину Кузькину на снимке в Компьютере. Женщина плотно примотана скотчем к спинке стула, ей заклеили черной пленкой рот и оставили в подвале. Заплаканная Марина сидела, съёжившись и поджав ноги, видно было, что женщина замерзла. Какого черта в феврале ходить в легком платье? Хотя бы кардиган накинула. Мерзни теперь в плену, мучайся. Глеб забыл, что картину пленницы мысленно нарисовал сам, и теперь сам же от всей души жалеет Марину Кузькину, и не просто жалеет, а напряженно раздумывает как скорее организовать ее спасение. Первый вариант –анонимно оправить в русскую полицию сообщение о похищении Марины Кузькиной неким военным чиновником Пугайло А.И. Который уже три дня держит неизвестно где бедную женщину в заложницах. Пугайло найдут быстро, напугают. А вот гарантировать что найдут Марину Глеб сам себе не может. Второй вариант – отправить на несколько номеров телефона эсэмэски с сообщением от имени администрации микуловской клиники, что у них находится без сознания пан Кузькин Вадим. Знакомых и родных просят откликнуться. Если Пугайло не попадет в число получателей сообщения, то велика вероятность того, что новость ему кто-нибудь передаст. Впрочем, можно отправить такое сообщение и охотникам. Но этот шаг для самого Вадима огромный риск. Данные внесенные в медицинскую карту упростят задачу охотников до минимума. Глеб еще не успеет добраться домой, как у Мани появятся охотники.
Копии документов Глеб действительно нашел в компьютере, так что не напрасно Пугайло внес аппарат в список обязательной конфискации.
Но никаких изображений мужчин в военной форме Глеб не нашел. А других признаков Пугайло А.И. Глебу найти не удалось. Он несколько раз пробовал представить этого человека, но как не старался, в воображение ничего кроме огородного чучела не предлагало. Ветер качает китель, напяленный на шест, сверху прямо на ведро кто-то надел натовскую кепку. Ну очень не нравился Глебу этот персонаж, он вызывал в нем такую острую неприязнь, что на воображаемой картинке Глеб оторвал у Пугайло один погон и оба кармана.
Случись найти реальное достоверное изображение полковника, Глеб все равно видел бы в нем пугало, которое успел себе представить.
Ситуация понемногу стала приобретать пугающие очертания. Выбраться из нее можно, избавившись от денег, компа и договоров. Например, сложить все в чемодан и поместить в камеру хранения. А потом отдать квитанцию Вадиму если поправиться или дочери. Тогда можно спокойно возвращаться домой. Типа ничего не знаю…
Нет. Остаться в стороне все равно уже не получиться – его номер телефона, персональный код имя фамилия и место реального проживания зафиксированы в медицинской карте. Знать бы наперед, можно было бы назваться каким-нибудь Сашей Ивановым из Саранска, указать вымышленный телефон. Недаром гласит народная мудрость: знал бы где упасть, соломки постелил бы.
Увы – знать что будет наперед простому смертному человеку не дано. И только провидение решает на какую тропинку он должен свернуть… Личный ангел хранитель Глеба пока исправно нес службу, отводя раз за разом от него беду. Ясно что Глеб увяз в Вадимовской заварушке по самую маковку, интересно зачем загадочному проведению это понадобилось. Глеб твердо уверен, что ничего в жизни человека не происходит просто так. Потерял кошелек, найдешь удачу, споткнулся и упал, да ушибся, но может несколько секунд задержки в дороге избавили от ненужных встреч. Охотники рано или поздно найдут в больнице безмолвного Кузькина. Как? Да хотя бы через русское посольство в Праге. Медики наверняка сообщат, что в их клинике в коме находится гражданин России. Лечение кто-то должен оплачивать. Тут Глеб вспомнил о карточках и доступе к онлайн банку, оплатить лечение Вадима он может хоть сейчас, но стоит ли? Может позвонить в микуловскую клинику, спросить? Или лучше пока не высовываться? Хотя бы соблюдая меры безопасности. Конечно по телефону нанести урон кому-нибудь сложно. Но, любой аппарат связи, это след, по которому легко вычислить и самого хозяина. Пока Вадим в коме, ему ничего не угрожает. А Глебу как раз наоборот.
Но что-то мешало ему сидеть и ждать у моря погоды. Узнать бы кто этот Пугайло, чем и где дышит. А потом подумать, как его нейтрализовать. Вплоть до того, что передать документы и подчищенный комп, пояснив что Вадим прежде чем, впасть в кому, попросил об этом Глеба. Деньги на время оставить при себе, поправится Вадим тогда и решат их судьбу. А если нет…ну на нет и суда нет. Как сложно принимать решение, когда на кону такие деньги. Глеб даже начал понимать поведение Зеленского, парень сыграл президента в кино, потом в жизни. Стал, говорят миллиардером, и что теперь? Как и лицо сохранить и бабосы себе оставить?
Те же мотивы и у нечистого на руку полковника. Расставаться с деньгами непросто, и чем больше сумма, и риск ее утратить, тем рьянее человек будет их защищать. Если у тебя характер мягкий, и слывешь человеком жалостливым большие деньги навряд ли осядут в твоих карманах. А полковник скорее всего человек жесткий…надо искать этого Пугайло. Как? Например, включить телефон Вадима и перешерстить контакты. Глеб достал паспорт и выяснил – Вадим пересек границу неделю назад. Значит, московские звонки особо тщательно надо проанализировать за несколько дней до отъезда. Наверняка он с Пугайло А. И. беседовал не раз.
Глеб достал айфон и поставил аппарат на зарядку, но включать телефон не спешил. Номер в отеле оплачен до 12.00, еще два часа. И надо решить оставаться здесь, или уезжать. Если оставаться телефон Вадима лучше пока не включать, а перед выездом самое время. Глеб решил ехать. И решительно взял в руки айфон. В контактах, исходящих и входящих фамилия Пугайло не значилась. Зато перед отъездом Вадиму четыре раза звонил некто Уга. Подходил и абонент под ником «Поп», но этот звонил всего один раз. Беседа длилась полторы минуты – маловато, чтобы обсуждать условия передачи денег и документов. Но и этот номер Глеб внес в свой блокнот. Заю, Ирочку и Олю не тронул. Номер «Жена» уверенно зафиксировал.
Телефон запиликал, и как горох посыпались сообщения с угрозами, рекомендациями. Глеб пролистал их и убедился – жена Вадима в заложницах. Некто даже прислал ролик связанной женщины. В сером облегающем свитере, Марина смотрела в камеру и хрипло просила: – «Вадим, отдай Сашке все. Я боюсь.»
Это короткое видео буквально парализовало Глеба. Именно такую кирпичную стену он и представлял за спиной женщины.
Плохо, очень плохо. До отъезда оставалось 40 минут. За час двадцать, Вадиму никто не позвонил, значит, решили, что хозяин с телефоном расстался. Жена уже в руках Пугайло, теперь под угрозой и дети, а Глеб единственный, кто может уберечь их. Например, отправив по нескольким номерам сообщение: «Хозяин этого телефона в больнице. Находится в коме. И адрес». Над этим шагом он уже думал, и понимал, что, сделав его сам мгновенно окажется под угрозой. Но похоже выбора не остается. Так и не отправив сообщения, Глеб отключил телефон Вадима и начал собираться.
Отправлять или нет – об этом Глеб подумает в пути. Завернул попутно в свой бывший гарнизон, сделал там несколько снимков. Сказал Оломоуцу «До встречи, дружище», и отправился в путь, задав навигатору самую короткую дорогу. Скоро Глеб в очередной раз убедился, короткий не значит самый быстрый. Навигатор повел субару через Татры. Горный перевал для этого времени года, не самый безопасный путь. Но Глеб не стал поворачивать. Резина слава богу была надёжной, крутой подъем автомобиль преодолевал без напряга. Эти 40 минут пути по крутому, и абсолютно не обустроенному серпантину вполне можно назвать испытанием. Слева крутой подъем, справа крутой обрыв. Выбравшись на плато, Глеб понял – надо передохнуть. Горное моравское поселение Нова-вес у Баново казалось игрушечным. Одноэтажные аккуратные домики, расположенные по сторонам единственной улицы поселка, были ухожены. Традиционные красные покатые крыши, ухоженные полянки перед каждым домом и ни одного пешехода. Позже Глеб узнает – поселок находится на высоте 250 метров над уровнем моря. А проживает в нем 307 человек. Но зато каких?! Выбравшись из субару, Глеб поспешил, плотно застегнул куртку и пожалел, что не надел под нее теплый свитер. Ветер казалось специально продувал единственную прямую как стрела улицу поселка. И за 30 шагов от машины до двери реставрации Глеб реально продрог. Вот что значит горы. Попав внутрь Глеб замер – за столиками несколько мужчин пили пиво, курили и в табачном облаке спиралью закручивался сплошной гул. Но стоило Глебу возникнуть на пороге в помещении повисла звенящая тишина. Все восемь посетителей молча и сурово уставились на чужака. Без злобы, и даже без признаков интереса аборигены смотрели на Глеба так, будто выставили перед ним стену. Что потребовалось здесь чужаку, случайно попавшему в их тихий хоть и суровый мирок. Пусть знает – здесь ему не рады. Минуту Глеба разглядывали пристально и прямо скажем недружелюбно. До тех пор, пока
Глеб не поздоровался по-чешски, двое кивнули в ответ и в зале вновь загудел разговор. Вкус этого кофе Глеб запомнил навсегда. Обжигающе горячий с запахом лаванды. А может просто показалось и аромат лаванды просачивался откуда-то через плотный табачный смог.
Дальше дорога вела через деревни покрупнее и в каждой из них располагалась часовня. Обязательно имелась реставрация и потравинэ (пивнушка и продуктовый магазин). На улицах встречались редкие прохожие, которые останавливались и долго провожали взглядом заблудившуюся машину. Глеб чувствовал себя неуютно, и даже вспомнил американский фильм, как семья на трейлере зарулила под вечер в одиноко стоящий бар, где путешественников точно так же встретили молчаливые и суровые аборигены. В итоге оказалось – оборотни. С моравами Глеб сталкивался в Оломоуце, они искренне обижались, когда их называли чехами. Общались сдержанно, и казалось холодно, но на поверку оказывались самыми надежными друзьями и партнерами.
Даже удивительно, почему Глеб так напрягся, оказавшись в зале реставрации. Непривычной обстановкой его не удивишь. А вот атмосферой…да. Он вспомнил, что рядом с двумя мужиками заметил охотничьи ружья, прислоненные к ногам. Лица конечно были разные, но по каждому шли глубокие мимические борозды. Такое впечатление, что некий скульптор тщательно прорисовывал на скулах и в уголках рта характерные борозды. У всех морщины вокруг глаз, светлые в глубине и заостренные снаружи эти морщинки напоминали крохотные веера. Поменьше, чем те, что Глеб складывал с племянником совсем недавно. Веера они с Николкой готовили из конфетных оберток. Сначала разгладили на столе, а потом стали сгибать. Николка никак не мог выровнять сгибы – слабые пальчики. Но когда Глеб зажал угол бумажной гармошки и развернул второй край – восторгу племянника не было предела. Дети, дети. Что там с Кузькиными детьми? Положим, в таком коттедже присутствуют и няня, и повар. Другое дело, что встревоженный ситуацией Пугайло, пошлет по их душу охотников. Перевезет мальцов в тот же подвал и отправит папочке снимки связанных ребятишек. А что если, рассвирепев отдаст мальцов на потеху своим бойцам? Тут Глеб представил, как суровые мужики в кафе медленно поднимаются и направляются в темный угол, где примотанные скотчем к стульям сидят мальчишки. В глазах ребят плещется огонь ужаса, а толпа все приближается и кольцом сжимает пространство вокруг них. Глеб хотел успокоить мальчишек, крикнуть им, что моравские мужики только с виду страшные, а на самом деле они добрые. Просто жителям гор приходится многое преодолевать чтобы организовать в доме тепло, на столе еду. Они берут ружья и ходят на охоту, где порой приходится защищаться от диких кабанов или волков. Еще Глеб хотел сказать, что никакому Пугайло, и ни за какие деньги эти моравы служить не станут. И даже открыл рот, чтобы произнести это в слух. Но тут увидел дорожный знак – впереди ремонтные работы и вернулся в реальность.
Пустынная двуполостная дорога не требовала усиленного внимания водителя, радио здесь ловило только треск, вот он и расфантазировался. В любой другой ситуации Глеб включил бы привычную приятную волну. Вот они с Маней переселились на Канары. Прямо со своим домом и садом. Цветут маки, огоньки, календулы ромашка ажурным покрывалом раскинулась у дивана-качалки. На диване свернулся клубком кот. Может показаться что Бозя безмятежно спит, но Глеб знает, кот безмятежно расслабляется только на спине, раскинув задние лапы и выпятив брюшко, он подпирал бок подушкой и отключался. Тогда из пасти котика высовывался красный язык. Сейчас кончик хвоста вздрагивает, значит котяра готовится к прыжку. А вот Маня в легком сарафане и шляпе босая придирчиво оглядывает куст розы. У нее просто страсть срезать еще и не отцветшие бутоны. Глеб жалел цветы, но жена утверждает – через день лепестки осыпаются и превращаются в мусор вокруг куста. А в вазе на веранде они украсят кофейный стол и еще порадуют пару дней и его и Маню. А еще шмелей, которые с ранней весны облюбовали веранду и навертели под крышей кучу домиков. Глеб насчитал целых три. Но по числу жужжащих особей понял – разместиться в трех шмелиных особняках у них не получиться…
О чем бы Глеб не раздумывал, мечты и фантазии непременно приводили его домой. Как получилось, что только там отступали тревоги и усиливались радости он не знал.
На дорогу опускались сумерки, Глеб наконец выбрался на трассу и как бабочка на огонь направился на первую же заправку. Сегодняшнюю ночь он намеревался провести в пути, но теперь через пять часов проведенных в дороге, имел право передохнуть и поболтать с Маней.
Жена ответила сразу. В меховой безрукавке, с неизменной сигаретой в руке она сидела на своем привычном месте. Свет от бра, который они включали по вечерам Глеб приглушил соломенной шляпой, от этого в гостиной было настолько уютно, что Глебу отчаянно захотелось оказаться там прямо сейчас. В панорамном окне за Маниной спиной отражался и огонь камина и резные шкафчики на стенах.
– Дома тепло? Ты в шкурке.
– Я на веранду выскакиваю – компот остужаю.
Глеб опустил глаза в чашку с кофе, эх с каким удовольствием выпил бы сейчас пару кружек домашнего компота из яблок и смородины с травками. Выцеживать напиток из кастрюли жена ему никогда не разрешала, на стол компот попадал уже в одном из глиняных кувшинов, которые Маня и покупала, выпрашивала у знакомых и хранила подвешенными за ручку на гвоздях вбитых в верхнюю балку веранды.
– Что нового? – спросил Глеб вглядываясь в картинку на экране.
– На вверенном мне объекте все в штатном режиме, – доложила Маня. – А вот на удаленном периметре…
И Маня принялась излагать военные сводки за которыми, Глеб не сомневался – следила целый день.
Кто бы мог подумать, что шутка «Погреб маловат, при бомбежке негде будет спать» станет когда-нибудь правдой. Истребители над Метавой не летали, но премьер министры Литвы и Латвии публично обратились к гражданам своих стран призывая их терпимо относиться к тем, кто говорит по-русски. Оказывается, что в некоторых магазинах продавцы не давали сахар и хлеб, если покупатель имел неосторожность спросить товар на русском языке.
– В Латвии такого быть не может, а вот насчет Литвы не знаю. – Подвела итог доклада Маня. Сама она в город выезжала редко, только в случае крайней необходимости, зато и дня не проходило, что бы к ним в дом кто-нибудь не приезжал. По выходным Витас с двумя детьми. С утра друг выезжал из Шауляя в Ригу, чтобы проведать дядю, а под вечер семейство появлялось в Зеидонисе. Дети сбрасывали рюкзачки и неслись на второй этаж. Там крутили педали велотренажера, дрались за кресло-качалку. Дом гремел от топота ног, птицы ретировались от шумных гостей, а коты радостно носились за шустрыми гостями. Три часа тарарама вносили сумятицу в размеренную жизнь семьи. Но Маня знала, как успокоить ребят. Стопка тонких блинов с клубничным вареньем и сметаной и пару кувшинов с компотом. Блинами ребята наедались так, что лениво расходились по крохотным спаленкам, чтобы заняться айфонами. Взрослые у камина тихо разговаривали о котах, родственниках. За десять лет дружбы тем для беседы было много. Еще месяц назад Витас с Глебом договорились – Маня с Глебом возьмут ребятишек летом на месяц, они учат русский язык, а практики не хватает. Приедут или нет теперь брат с сестрой, Глеб не знал. Вчера он вдрызг разругался с Витасом: друзья не сошлись в позициях по поводу войны на Украине. Глеб, как и Маня потихоньку теряли друзей. Какими бы реальными не казались вчера планы, теперь спустя день другой они казались подвешенными в неизвестности. Два года назад в пандемию неожиданно отменили поезда «Рига – Москва», «Рига – Санкт-Петербург». Маня все ждала восстановления. А потом пришлось отправиться в Москву автобусом. Это было еще то путешествие. Из Риги автобус доставил пассажиров только до границы, и они, прихватив чемоданы и сумки цепочкой потянулись через нейтральную полосу. Удовольствие сомнительное, особенно зимой. Часа через три после таможенного досмотра и проверки документов пассажиры загрузились уже в русский автобус и продолжили путь. Теперь отменили авиаперевозки, а вчера вечером на ДЕЛФИ появилось объявление в котором извещалось, всем кто проживает в Латвии по виду на жительство следует сдать документы не позднее, чем через три месяца и покинуть страну. Даже думать не хотелось о том, как все будет, если сейм узаконит такое решение. Вот Мане с Глебом куда? У них за 15 лет здесь все и дом, и хозяйство… Повздыхав, Маня с Глебом попрощались. И несмотря на разделявшие их 800 километров подумали об одном и том же – как хрупко все вокруг, ненадежно.
Глава 6
В темноте дорога сужается до светового коридора. Едешь и такое впечатление, что вокруг ничего нет, разве что сумрачные силуэты деревьев. В восточной Европе перегоны между населенными пунктами на много больше, чем в Германии или Франции. К вечеру Глеб уже ехал по Польше. Здесь и плотность населения значительно меньше и живут люди куда скромнее. Скромное освещение улиц и домов не создавали праздника, даже если дорога ведет путешественника через городок.
Глеб уже час не въезжал ни в город, ни в поселок, включил спокойную музыку – на ее фоне думалось и мечталось легче.
На заправке Глеб наконец решился и отправил сообщения по трем добытым из контактов Вадима телефонам, один из которых принадлежал как раз охотникам. Скорее всего, ребята уже уехали далеко от Микулова, получат сообщение, пока вернуться пройдет пару дней. Еще уйдет время на то, чтобы понять, что никто из медперсонала сообщений не отправлял. Хотя бы потому, что современным чехам и написать, и сказать что-нибудь на русском языке сложно, но охотники поймут это, когда пообщаются с медсестрами и врачами. Словом, пока суть да дело, пройдет три -четыре дня. За это время Глеб доберется домой, и там они с Маней уже решат, что делать. Глеб очень надеялся, что, получив сообщение Пугайло оставит в покое детей, а может и Марину отпустит. Дескать, пусть жена едет выхаживать дорого супруга, а за процессом реабилитации проследят его помощники. Они заинтересованы, чтобы болезный поскорее поправился, заговорил и точно указал координаты нахождения и денег и документов.
При самом плохом раскладе Глебу придется отдать бандитам все…, ну кроме денег, конечно. А может, они с Маней соберутся и уедут. Куда? Да хоть на Гоа. А почему, нет? Конечно, бизнес с отъездом придется оставить на партнера, канал переориентировать. Но это в самом крайнем случае. Откровенно говоря, из дома Глеб всегда уезжал не охотно, а обратно летел как на крыльях. Так что с трудом мог представить переезд куда-нибудь хотя бы даже всего на полгода. Казалось немыслимым остаться без уютных верандочек с диванами и креслами, увитыми летом виноградной лозой. Без норки, так называл свою спальню размером два на метр семьдесят, куда помимо кровати, подвесного шкафчика для одежды он умудрился втиснуть угловой стол. Зимой норка служила Глебу еще и рабочим кабинетом. У Мани норка своя, разойдутся каждый к своему компу и встречаются в гостиной. Весной Глеб переселялся с компьютером на веранду, и даже засыпал там. Свежий воздух – У Веранды были закрыты только две торцевые стены, так что спал Глеб практически на улице. Огромный плюс, если учесть его давние проблемы со сном. С детства он сова. Читал с фонариком фантастику под одеялом, когда был школьником. Позже в военном училище тоже умудрялся полуночничать. А уж теперь и подавно: засидится у компьютера, пока не упадет и не отрубиться. Случалось это всегда резко, – будто кто-то невидимый приходил и выключал мужика. А когда наутро Глеб обнаруживал себя заботливо укрытым спальным мешком, удивлялся, когда Маня умудрилась это сделать. Он еще подбирал музыку для ролика, а она уже видела десятый сон. Если смотреть со стороны эти радости жизни многим могут показаться слишком маленькими, чтобы за них держаться. Но для самого Глеба они значили слишком много.
Да, он мечтал переселиться туда где не бывает зимы, даже вполне явственно представлял себе как живет в стране, где всегда тепло, но каким то загадочным образом трансформировался на Канары или на Гоа с садом, домом, Маней и котами. Понимал – нереально, но можно хотя бы помечтать и порадоваться.
А потом, кто сказал что надо быть рациональным всегда, строить планы просчитывая каждый шаг? За пару дней с начала войны на Украине мир перетряхнулся и перевернулся. Люди едва успевали следить за калейдоскопом тревожных новостей. Им даже казалось – если выключить все сети, не смотреть телевизор и не слушать радио, то все будет хорошо. Но события дробятся на детали и настигают тебя в самый неожиданный момент. Вадим заболел не потому что по Донбассу бьют из крупнокалиберного оружия. Да и сам Глеб, когда завернул на площадь города Микулов, банально испить чашечку кофе и предположить не мог, что после встречи с Кузькиным его путь резко изменит траекторию. Он тогда еще не знал, что Путин признал мятежные народные республики и даже после этой новости мирового масштаба в чешских и польских провинциях ничего не изменилось. Или Глеб просто не заметил этих перемен?
Фары высветили на обочине две машины и четыре силуэта. «Авария?» – промелькнула мысль, а взгляд уловил руку, занесенную для удара. Только совсем приблизившись, Глеб увидел, как три крепких мужика избивают четвертого, он резко затормозил и вывернул руль, стараясь выехать на обочину встречной полосы. Субару истошно завизжал тормозами, и его развернуло на 180 градусов, при этом зад машины как корова языком, слизал двух драчунов с дороги. Третий замер с поднятой рукой и в тот же миг от удара в челюсть, кубарем отправился за собратьями в кювет. Глеб выскочил из машины, глянул на окровавленного мужика и махнул рукой.
– Быстрей садись! Поехали!…
Тот буквально свалился на правое переднее сидение, Глеб дал по газам. Пассажир тяжело дышал, промакивал рукавом кровь на лице, а субару, несся по световому коридору на всех парах, отыскивая съезд. Ему надо было срочно остановиться в стороне от дороги, выйти покурить осмотреть машину и подумать.
Наконец он свернул с дороги на грунтовку и скоро оказался в небольшом поселке. У дома с вывеской «Склеп» на крохотной стоянке Глеб припарковал субару. «Склеп», на польском, значит продуктовый магазин. Ночью он закрыт, стоянка пустовала и лучшего места, чтобы отдышаться просто не найти.
– Виктор. – Представился пассажир. – Спасибо.
Глеб тоже назвал себя и вышел. На правом заднем крыле он обнаружил вмятину, вот и весь урон от столкновения. Разглядывая небольшую вмятину, Глеб надеялся, что драчуны приземлились мягко, не ударились головами о какой-нибудь придорожный камень и остались живы.
Виктор тоже вышел. На полторы головы выше Глеба, плечистый накачанный он каждым своим движением источал силу.
– Хохлы, увидели мои номера, подрезали, и давай руками махать. Один нож достал, если бы не ты…
– А что с номерами не так?
