– То есть у вас в девятнадцатом такими пользовались? – обиженно-иронически прокомментировал я. – Пушкин Дантеса эсэмэской на дуэль вызывал?
– При чем здесь Пушкин? Какая дуэль?.. – заморгала Светина. – И я про девятнадцатый век ничего не говорила. Я сказала: позапрошлый. То есть семьдесят четвертый.
– Что-о? И какой же у вас сейчас год?
– Семь тысяч пятьсот двадцать восьмой. А у вас что, другой?
– Другой. Погоди-ка… – начало доходить до меня. – Семь тысяч… Это от сотворения мира, как в Библии?
– Ну да, как еще-то?
Я не стал ей рассказывать про Христа, и без того чудес хватало. К тому же я так ничего пока и не знал об этом мире, а узнать это было жизненно необходимым, чтобы если и не вернуться домой тотчас же, то по крайней мере знать, возможно ли это в принципе. Поэтому я ответил:
– Неважно. Потом расскажу, если время останется. Главное ты уже знаешь, теперь твоя очередь. Давай о Двойке, «Прорыве», Сопричастности… Обо всем, что поможет мне вернуться.
– Я не могу тебе помочь вернуться, – подняла на меня печальные карие глаза Светина. – Но я расскажу все, что знаю. Насчет Двойки ты правильно догадался – так мы называем ваш мир. Наш – Единица, или Однерка, но это уже так, разговорный вариант. Сопричастность миров – это состояние, в котором находятся Однерка и Двойка…
И Светина рассказала, что знала о Сопричастности и что было с ней связано. Оказывается, ученые Единицы, по-нашему Беты, давно знали о существовании рядом с их миром другого, параллельного. Причем это были не просто теоретические выкладки. Сопричастностью они взаимоотношение наших реальностей назвали не случайно, миры оказывали друг на друга реальное воздействие. Были изобретены специальные приемники, улавливающие это взаимодействие и перерабатывающие его в энергию. Собственно, сначала эту энергию и открыли, как обычно бывает – случайно, а уже потом стали задумываться о ее природе и пришли к теории Сопричастности миров. Этой энергией на Бете пользовались уже почти век, практически все здесь работало на ней, включая и местные автомобили. Повсюду были натыканы башни-преобразователи, а различные устройства имели в своей конструкции приемники. Как говорится, дешево и сердито.
Теория Сопричастности получила реальное подтверждение не так давно, когда из некоторых местных объектов стали вдруг видеть некие миражи, отображающие явно не то, что на самом деле было вокруг. К выводу, что это именно параллельный мир, гипотетическая Двойка, пришли сразу – это полностью укладывалось в теорию. Правда, видели этот мир далеко не все, и почему он стал видимым для этих избранных только теперь, достоверно объяснить не могли; ученые высказали предположение, что наши миры сблизились. В качестве примера это объяснялось тем, что Земля тоже расположена не на постоянном расстоянии от Солнца, а движется по эллиптической орбите, находясь то на максимальной удаленности от светила – в апогелии, то приближаясь в перигелии. Предположили, что для наших миров как раз и наступил период своеобразного перигелия. Разумеется, этим захотели воспользоваться, чтобы изучить Двойку как можно глубже – в идеале, непосредственно посетив ее. Но даже те, кто видел параллельный мир, в частности, через окна дома из красного кирпича, перейти в него не могли.
Для непосредственного изучения Двойки и попыток ее посещения было создано специальное подразделение «Прорыв». На деле о нем знали немногие, поскольку его деятельность тут же засекретили – по слухам, там не обошлось без вмешательства военных и службы государственной безопасности.
Светина услышала о «Прорыве» от своего близкого друга Вокара, которого пригласили туда работать, поскольку он тоже мог видеть Двойку. Проверки на такую способность стали проводиться регулярно среди военнообязанных граждан – и «видящих» в среднем находилось примерно один на тысячу, но никто из них так и не сумел непосредственно проникнуть на Двойку – по крайней мере такой информации у Светины не было.
– Ты тоже можешь видеть наш мир, – сказал я, когда она замолчала.
Ее карие глаза широко распахнулись.
– Да ну, глупости! С чего ты взял?
– Я ведь тебе говорил про Алену. Вы с ней похожи больше, чем близнецы, только у вас разного цвета глаза и волосы.
– Ты думаешь, они у меня с рождения зеленые? – коснулась спадающего локона Светина.
– Тем более. Так вот, Алена видит ваш мир и может заходить внутрь объектов. Значит, и ты, скорее всего, можешь. Тебя еще не проверяли?
– И не проверят. Я ведь говорила, проверяют военнообязанных. А я человек гражданский.
– А Вокар военный?
– Нет. Окончил спецкурс в университете, а потому военнообязанный… Так ты правда веришь, что я могу видеть ваш мир, потому что там, у вас, есть похожая на меня девушка, которая это умеет?
– Думаю, да. Ведь Вокар похож на меня, и он, как и я, может видеть…
– Ты смог еще и попасть к нам! – оживилась Светина. – Неужто и он сможет – на Двойку? И вы с ним не просто похожи – вы одинаковые. Если бы не твоя нелепая одежда, я была бы уверена, что передо мной Вокар.
– Вообще интересно… – задумался я. – Наши миры такие разные, а люди в них есть одинаковые. И вот мы с тобой оба имеем двойников, а ведь ты первая, кого я здесь встретил. Случайно повезло?
– А если тут другая теория работает, о которой мы еще не знаем? И «везунчики» не только мы с тобой, а люди в принципе, оба человечества?
– Наверняка что-то должно быть. Иначе… – Слов я не нашел и просто развел руками.
А потом мне пришла в голову такая мысль, подобную которой, вероятно, и называют озарением. Я подумал, что видеть соседний мир может лишь тот, кто имеет в нем своего двойника, ну а переходить из мира в мир – тот, чей двойник полностью ему идентичен. То есть получается, что это как бы один человек, живущий сразу в двух мирах. А возможно, и в трех, пяти, в ста тысяч – кто знает? В мою теорию укладывалось то, почему Алена не могла переходить на Бету – они со Светиной различались по крайней мере цветом глаз. Но все-таки их похожести хватало для того, чтобы Алена не только видела бета-объекты, но и могла в них заходить. Такого же, отличающегося лишь какой-то мелочью двойника наверняка имел здесь и Иван. А вот у Стаса с Никитой, которые могли лишь наблюдать, но не имели возможности даже коснуться предметов из другого мира, здешние двойники отличались от оригиналов еще сильнее.
Я поделился своей идеей со Светиной.
– Ты уверен, что мы с твоей Аленой чем-то различаемся? – спросила вдруг та.
«Она не моя», – хотел сказать я, но язык не повернулся. А потом до меня дошел смысл вопроса.
– Так я ведь говорил уже: глаза, волосы… Ну ладно, насчет волос я понял, но глаза-то?
– Поменяла цвет. Люблю разнообразие.
– Контактные линзы?
– Какие еще линзы? Просто поменяла цвет, говорю же!
– Ладно, – отмахнулся я, – не в этом суть. Почему ты не сказала раньше?
– Не успела. Про волосы сказала, а потом ты сменил тему.
– Понятно, – снова махнул я рукой. – Но тогда моя гипотеза не годится. Если вы одинаковые, почему Алена не может сюда попасть?
– Слушай… – Светина закусила губу, а глаза ее стали огромными.
– Давай, не томи, – поторопил я в надежде на ее озарение.
– Ты ведь сказал, что сегодня впервые попробовал сюда перейти.
– Да, и вообще узнал обо всем только сегодня. Но какая тут…
– Не мешай, – мотнула головой Светина, – я еще не все сказала. Так вот… Алена пробовала это раньше, и у нее не получилось. А сегодня она пробовала?
– Нет, – сказал я. – Теперь поясни, чем сегодняшний день отличается от прошедших?
– Сегодня мы с Вокаром приехали сюда.
Глава 8
В правильности моей откорректированной теории я больше не сомневался. Недаром ведь говорят, что все гениальное просто.
Так вот, Светина и Вокар жили не в этом городе. Они приехали сюда, за шестьдесят километров, только сегодня, потому что Вокару была назначена встреча в «Прорыве». И получилось так, что в момент моего перехода мы с ним находились практически в одном месте – в доме из красного кирпича. В этом-то и заключался мой успех, а если точнее – простое везение. Я рассуждал теперь так: любой, у кого на Бете имеется двойник, может осуществить переход. Но для этого нужно, чтобы его бета-копия находилась не дальше определенного расстояния – в своем мире относительно нашего, разумеется. И чем дальше была между ними дистанция, тем меньше оставалось у двойников «сопричастных» способностей. Единственное, мне сейчас было не определить, на каком расстоянии прекращалась возможность перехода, на каком – проникновение внутрь объектов, и, наконец, на каком те оставались видимыми. Впрочем, на примере Алены и Светины ясно было по крайней мере, что при удалении двойников друг от друга на шестьдесят километров, возможность проникновения на объект оставалась. И скорее всего, чтобы перейти из мира в мир, двойники должны находиться совсем близко – возможно, в пределах нескольких метров, иначе было непонятно, почему никто из мира Беты не мог проникнуть в наш мир, с учетом того, что «Прорыв» занимался такими попытками систематизированно, с привлечением достаточно большого количества людей.
Правда, оставался по крайней мере один момент, объяснить который я даже не брался. Если в нашем мире мы могли видеть бета-объекты и заходить в них, то наши двойники из Беты никаких альфа-объектов не наблюдали, но могли из некоторых своих объектов – тех самых, что видели мы – наблюдать наш мир. Получалось, что мир Бета был, если можно так выразиться, более первичнее нашего, и, значит, правильно здесь наш мир называют Двойкой? Не знаю. Не для моих это мозгов.
Зато стало понятно, что вернуться в свой мир без помощи Вокара я не смогу, в момент моего перехода он должен находиться рядом. Или… стоп! Может теперь, когда мы с двойником оба находились «по одну сторону», переход для нас с ним вовсе невозможен?.. Я почувствовал, как между лопаток прокатилась струйка пота. Нет-нет! Не может такого быть! В любом случае, лучше пока об этом не думать. А вот о чем нужно действительно подумать, причем хорошенько, так это где мне теперь переход совершать? О том, чтобы соваться в «Прорыв», пресловутый дом из красного кирпича, не могло быть и речи. А какие еще есть объекты, которые видно у нас? Менделев рассказывал о пяти: дом, куб, башня, дерево… что там еще?.. ага, некий странный павильон, который то появляется, то вновь исчезает – причем делает это каждый раз в новом месте. Дом отпадает, сквозь куб и дерево не пройти – к тому же, их уже из нашего мира не видно, как, впрочем, и башню. Оставался лишь павильон, который, совершенно непонятно, где и когда появится снова, и появится ли вообще. Ситуация казалась патовой. Единственный вариант, как ни крути, это «Прорыв». Что ж, оставалось дождаться моего двойника, все ему рассказать и просить о помощи. Возможно, он что-то подскажет. По крайней мере он был в «Прорыве» и хотя бы визуально знает, как тот охраняется.
И все-таки я понимал, что лишь утешаю себя, а на деле ничего с «Прорывом» не получится. Допустим, Вокар отвлечет охранника, в это время я перепрыгиваю через турникеты и бегу… А куда бегу? Что будет, если пробежав по коридору до того места, где у нас расположен вход в школу, я развернусь? Увижу ли я реалии родного мира, куда смогу тут же и прыгнуть? Что-то мне подсказывало: «Даже не надейся. В лучшем случае увидишь направленный на тебя ствол охранника «Прорыва». А в худшем – и этого уже не успеешь». Тогда что? Сигать в окно? Но до него тоже еще нужно добежать, а потом как-то разбить стекло, что, как мне помнилось по словам Алены, сделать не так-то просто. Может, конечно, оно элементарно открывается. Вот только сделать мне этого точно не дадут.
Я ощутил приближение паники, лихорадочно соображая, что можно придумать еще. Помогла Светина. Встревоженная моим долгим молчанием и что-то по мне, видимо, заметив, она задала весьма шаблонный вопрос:
– Что-то случилось?
– Да, – не стал отрицать я. – Мне не вернуться домой.
Я пересказал девушке мои соображения. Она нахмурилась, но лоб ее быстро разгладился:
– Объекты есть не только в этом городе. И ты мне рассказывал, что ваши люди поехали на один из них. Разве нет?
– Да. То есть не совсем… – Я стал вспоминать, что при мне говорилось о «командировке» Ивана и Стаса. – Они поехали в один из городов, чтобы проверить слухи. Есть ли там на самом деле объект – неизвестно. К тому же, ребята пропали… – И тут меня словно пыльным мешком по кумполу шарахнули. – Погоди-ка… А может, они обнаружили объект, перешли сюда и не могут вернуться?
– Куда именно они поехали? – посмотрела на меня Светина. Я ответил. Она кивнула: – Там живет моя подруга. Сейчас…
– Что «сейчас»? – спросил я, но Светина подняла руку – подожди, мол, – и я вспомнил, каким образом связываются друг с другом «аборигены».
По мере беседы с подругой она все больше хмурилась, и у меня тревожно сжалось сердце.
Наконец с лица Светины исчезло выражение отстраненности:
– Ваши люди там.
Я обрадованно заелозил, но девушка с зелеными волосами убила мою надежду на корню:
– Но тебе туда соваться не стоит.
– Почему?! Если они попали сюда через тот объект, то и я…
– А что это за объект, тебе не интересно?
– Да какая разница! Я и в нужник полезу, лишь бы домой вернуться.
– А в отделение полиции?
– Но это же не… – начал я, но по выражению лица Светины сразу все понял. – А что с ребятами?
– Ребят сразу взяли. Но едва они рассказали, кто такие и откуда, их передали госбезу. Скорее всего, их вообще оттуда увезли. Может, сюда, а то и вовсе в столицу. Думаю, ты понимаешь, что соваться сейчас туда – это последовать за твоими друзьями.
– Они мне не дру… – машинально забормотал я, но тут же опомнился и впился в Светину взглядом: – Откуда ты все это знаешь? То есть откуда это знает твоя подруга? Мало ли что там болтают, каждому слуху верить не стоит.
– Это не слухи. Ее муж как раз там и служит, вот она со мной «по секрету» и поделилась. Самое интересное, что один из «пришельцев» – это его двойник. А второй «везунчик» – тоже полицмен, здешний, кстати, – приехал туда по делам. Ими сразу «Прорыв» заинтересовался, сюда привезли, а то бы тоже безопасники забрали. Да может, и заберут еще.
– Короче, попали мы с Иваном и Стасом… – пробормотал я.
– Их так зовут? – сочувственно вздохнула Светина. – Какие у вас имена интересные…
– Это у вас имена интересные! – внезапно разозлился я. – Только мне у вас совсем не интересно, я домой хочу! Зачем вообще в эту авантюру ввязался?!
Светина лишь забарабанила пальцами по «рогам управления». Да и что она могла сказать? Посочувствовать? Она и так, я думаю, сочувствовала, но, понимая, что словами делу не поможешь, предпочла промолчать, за что я ей был весьма признателен. Мне стало стыдно за истерику, и я открыл уже рот, чтобы извиниться, как вдруг поднялась моя дверца.
– Стоит отойти – и место уже занято, – вроде и шутливо, но с хорошо различимой неприязнью произнес кто-то удивительно знакомым голосом.
– Василий, пересядь назад, – сказала Светина.
Я выбрался из «огурца» и оказался нос к носу с мужчиной, лицо которого было мне еще больше знакомо, чем голос. Все-таки сами себя мы слышим несколько иначе, нежели звучим со стороны. А вот касаемо внешности… Да, в зеркале мы тоже не видим оригинала, но ли?ца, как правило, более-менее симметричные, да и фотографии своей особы наблюдаем не так уж редко. Короче говоря, кто передо мной, я понял сразу. В отличие от него. Несчастный Вокар нелепо, смешно заморгал, поднял руку, попятился…
– Скажи: «Свят-свят-свят!», – посоветовал я. – Вдруг поможет?
– Василий, прекрати паясничать! – одернула меня высунувшаяся из автомобиля Светина. – А ты, Вокар, успокойся и сядь. Сейчас я все расскажу.
– Кто это?.. – жалобно вякнул Вокар. – Не смешно, Светина, совсем не смешно!
– Я сказала: сядь! – негромко, но властно рубанула та и зыркнула на меня: – К тебе это тоже относится.
Я поднял заднюю дверцу, сел и приготовился к продолжению. Не скажу, что мне было приятно наблюдать «себя» со стороны – скорее, наоборот, – но ситуация складывалась занимательная, я даже на какое-то время забыл о своем катастрофическом положении. А Вокар, стоило ему усесться на мое прежнее место, заметно успокоился и буркнул Светине:
– Только не говори, что он с Двойки.
– А если скажу?
– Это невозможно. Никто еще туда не…
– При чем здесь «туда»? – перебила Вокара подруга. – Он как раз «оттуда».
– Чушь, – сказал тот, но в его голосе я услышал явное, обращенное ко мне: «Не молчи! Давай, рассказывай!»
– Та?к меня еще никто не обзывал, – хмыкнул я. – Кстати, Василий, – протянул я между передними спинками руку.
– Вокар, – буркнул двойник, но руку пожимать не стал. Ладно, мы не гордые. – Докажи, что она права.
– «Она»?.. – вспыхнула Светина. – Имени у меня больше нет? Может, я тоже чушь?
– Не передергивай, – проворчал Вокар. – Пусть он расскажет! Почему я должен верить непонятно кому на слово? Где ты его вообще подобрала?
– Слушай, умник, – повернулась к нему подруга. – Ты хочешь со мной поссориться? Заметано. Только давай наедине, без посторонних.
– Радует, что он для тебя посторонний.
