Валерия Сказочная "Но вы же преподаватель"

Мне ведь хочется уйти отсюда прямо сейчас, и наплевать на всё. Но деньги…

– Допустим. Но видишь ли, ты перестаралась, – мудак, чьего имени я даже и не помню, недвусмысленно скользит знакомым сальным взглядом по моим губам. – Я хорошо тебе платил. Больше, чем любой домработнице. И ожидал больше расположения и проявления того, что мы не чужие.

Сглатываю ком в горле. Ноги начинают подкашиваться, и я одновременно и понимаю, к чему он клонит, и принять реальность не могу.

– Вы сами предложили такие финансовые условия, – бормочу, изо всех сил сохраняя серьёзный вид. – И мы обговаривали мои обязанности.

– Деточка, сколько раз я шёл тебе навстречу? – недобро прищуривается сосед. – Соглашался на удобное тебе время, отпускал к матери чуть что?

Не так уж часто, на самом деле. Мы вообще с этим подонком особо не взаимодействовали – и, наверное, поэтому я расслабилась и думала, что ко мне интерес потерял. Хотя, может, он и вправду на кого другого переключился, а сейчас нашёл возможность повертеть мной.

– Сделайте это в последний раз, пожалуйста, – стараюсь говорить с ним мягко, игнорируя недвусмысленные намёки и тон мерзавца. – Каждый раз у меня была действительно важная ситуация и сейчас тоже.

– Я устал играть в одни ворота, – приближается сосед и трогает мне лицо потной рукой. – Теперь пойду к тебе навстречу, только если ты пойдёшь ко мне…

Меня передёргивает от брезгливости, и я уже начинаю ненавидеть себя за то, что не заключила договор. Успокаивала себя тем, что этот похотливый мудак, по крайней мере, не похож на насильника. Ага, как бы не так. Шантаж немногим лучше.

– Ты думала, что отсутствие косметики и эта серая херня на тебе скроет твою красоту? – возбуждённо дышит мне в лицо подонок, расплываясь в широкой ухмылке. – Ну уж нет, Лесенька. Ну же, будь хорошей девочкой… И тогда ты получишь все свои деньги, а может, даже сверху щедрую надбавку. Если постараешься.

Меня уже тошнит от его близости, но от оцепенения не могу даже убрать мерзкую руку со своего лица. Клянусь, я буду отмывать его раз десять точно. И вряд ли смогу избавиться от этого старческого запаха.

– Вы и так должны мне деньги, – выдавливаю.

Но меня, кажется, даже не слышат. Сосед уже притягивает меня к себе, одновременно пытаясь слюнявить мне лицо. И меня как оглушает. Оставаться здесь опасно! И к чёрту уже деньги, мне всё равно их не дадут. Не просто так.

Резко вырываюсь, лягаюсь, дерусь. Даже, кажется, луплю ему между ног. Мало соображаю, прихожу в себя лишь когда выбегаю из его долбанной квартиры и залетаю к себе.

Сердце никак не успокаивается, когда, задыхаясь, прислоняюсь к двери. Закрываю глаза, стараясь прийти в себя. Потому что мама вот-вот меня увидит. И раз сейчас не вышла навстречу, то, скорее всего, пока спит ещё. Неизвестно, когда проснётся, но не стоит её волновать.

Делаю глубокий вдох и медленный выдох, пытаюсь дышать размеренно. Ничего ужасного не успело случиться. Да, я всё ещё чувствую мерзкий запах мудака и его липкие потные руки на себе, словно они до сих пор там. Но через несколько минут я уже буду вымыта и в порядке. А что дальше…

А дальше я буду стараться избегать его. Переезд нам сейчас не по карману, квартиру продавать – лишняя морока. Поэтому придётся быть готовой к тому, что неизбежно буду видеть знакомую рожу. Быстро проходить и не обращать внимания. Посмеет пристать ещё раз – пригрожу полицией. Что-нибудь придумаю…

А вот с деньгами сложнее. Мне они нужны как можно скорее. И как я их добуду? Договор с ублюдком не заключала, юридически его к ответственности не призвать. Морально уж тем более не получится, да и видеть его больше не хочу. Значит, в первую очередь придётся искать новый способ заработать деньги, причём как можно скорее. С соседом, если что, потом разберусь, когда буду способна.

Если совсем честно, вариант быстрого достойного заработка у меня есть. Ещё до того, как я устроилась к соседу и говорила с бывшей одноклассницей о своей ситуации, получила предложение. Тогда я его сразу отвергла, ссылаясь на несовершеннолетие. Теперь мне девятнадцать.

И да, возраст на самом деле не был причиной отказать Лиде. На самом деле я не хотела работать танцовщицей на пилоне в стриптиз клубе. Да, мы с ней когда-то вместе занимались этими танцами, но я это делала скорее ей за компанию и для развлечения. Не планировала вот так применять. А Лида в том клубе неплохо раскрутилась. И уверяла, что с моими способностями я тоже могу рассчитывать на хорошие деньги.

И я бы рада рассмотреть и другие варианты, но разве найду приличную сумму за неделю? А желательно, даже меньше.

Лида говорила, что у них после каждой смены деньги переводят. На сколько отработала, столько и получила. За приват эта сумма ещё и увеличивается вдвое. Плюс клиенты добавить могут.

Если уж честно, мне даже хочется потанцевать. Стеснительно, конечно, делать это при мужчинах, но в то же время и заманчиво. Внутренние запреты почти меркнут перед возможностью почувствовать себя женственной, желанной. Эти тряпки надоели, и теперь в них нет нужды. А сальный взгляд и мерзкие действия соседа давно пора перебить хотя бы флиртом с кем-то более приятным. Закоптела я за учёбой и работой, что вот такой противный случай умудрился стал для меня чуть ли не потрясением.

Лида уверяла, что в её клубе не пускают всякий сброд. Там уважающие себя и танцовщиц люди, ко всему прочему, щедрые. Место считается элитным.

Решено. После ванной позвоню Лиде. И приступлю к работе сразу же, как будет возможность. Пусть даже сегодня.

Глава 5. Олеся

Меня ставят танцевать пока что не в центре, а на пилоне где-то ближе к выходу. Я совсем не против. Ведь одно и дело – тренироваться в зале перед девчонками, а совсем другое – демонстрировать почти забытые навыки тут, в клубе перед множеством заинтересованного народа.

Хорошо хоть в плане танца разрешается импровизация. Полная свобода творчества. Заинтересуем клиентов на приват или на то, чтобы раскошелиться – молодцы, все надбавки наши. А так за одну смену получаем десять тысяч. В целом, если я буду работать каждую ночь, то могу обойтись без того, чтобы заинтересовывать кого-то. Но в этом случае надолго я маму в санаторий не отправлю. Вот сто тысяч – да, они позволят мне чувствовать себя свободнее. И деньги ей оставить на случай непредвиденных трат, и санаторий качественный подобрать, и на весь нужный мне срок туда определить. И даже, может, получится что себе забрать. Да и каждую ночь не хочется работать… Мне высыпаться тоже нужно, как и к конкурсу готовиться.

В общем, это по ситуации. Может, со временем буду смелее и начну намеренно клиентов очаровывать. Пока я вполне раскованно и соблазнительно двигаюсь в своём уголке. Пространства для импровизации вполне хватает, азарт вспомнить навыки увлекает, а наличие на мне плейбойской заячьей маски позволяет расслабиться. Я будто и не я за ней. Могу делать что угодно.

И я расхожусь. Уже не просто соблазнительно покачиваюсь, но выполняю и довольно сложные элементы на пилоне. Каблуки нисколько не мешают, даже наоборот, сразу дают войти в образ сексуальной танцовщицы. На мне минимум одежды – коротенькие кожаные шорты и топ. Снимать это необязательно, посетителей и без того распаляют сами танцы, как и то, что одеты мы далеко не скромно. Губы подчёркнуты красным, поскольку из всего лица главным образом видны они. Волосы, естественно, распущены.

Я почти никого перед собой не вижу, хотя Лида говорит, что играть взглядом тоже важно. Каждый посетитель должен чувствовать себя особенным. Но сегодня у меня пробная смена, а потому я не слишком уж требовательна к себе. Соблазнительно еложу по пилону, как вдруг задерживаю дыхание. Потому что какой-то из взглядов на мне сбивает с толку. Кажется… знакомым? Привычным? И в то же время обжигающим.

И вот именно в этот момент моё зрение предпочитает расфокусироваться, и все посетители предстают передо мной удивительно чётко. Главным образом, один из них. Тот самый, который смотрит так, что с толку сбивает. И неспроста. Потому что это Егор Викторович…

На мгновение замираю, теряясь от того, что он смотрит прямо на меня. Откровенно жадным взглядом… Дезориентирует напрочь. Меня ведь мгновенно окутывает его желанием. Ноги начинают дрожать. Слишком неожиданно и непривычно ощущать, что Егор Викторович сейчас смотрит на меня, как на женщину.

Не знаю, сколько мне требуется времени, чтобы перестроиться и продолжить двигаться. Сердце колотится, как заведённое. А в голове только и пульсирует мысль, что меня, возможно, узнали, пока там подвисала и смотрела на него.

Умом понимаю, что это вряд ли возможно. Я в маске, в откровенном виде, накрашенная. Не думаю, что Егор Викторович вообще мог вообразить, что я, Олеся Синицына, могу так одеваться и двигаться. Я же нестандартная по его мнению. Уверена, что девушку он во мне видит в последнюю очередь. И вряд ли стал бы смотреть таким жарким взглядом, если бы знал, что это я.

Эта мысль неожиданно отзывается во мне странным будоражащим чувством. Почему-то вдруг просыпается азарт распалить преподавателя. Сделать так, чтобы глаз отвести не мог, чтобы едва дышал и запомнил этот танец. Не представляю, зачем мне это. Желание отыграться за это его «нестандартная»? Вряд ли.

Но танцую всё более раскованно, смело и зажигательно. Призывно изгибаюсь телом, без лишней пошлости, но с дразнящей откровенностью. Начинаю играть и взглядом – томно смотрю в сторону зрителей, но скорее поверх. На этот раз не ищу Егора Викторовича, намеренно не смотрю. Как бы ускользаю, играю с ним.

Представить себе не могла, что на такое способна. Я словно не я. Адреналин хлещет в крови, мне и волнительно, и кайфово одновременно. Двигаюсь уверенно и нравлюсь самой себе в этом танце. Не вижу себя со стороны, но чувствую, насколько завораживающе и сексуально действую. Да и выгляжу тоже.

Увлекаюсь настолько, что не сразу замечаю, что музыка почти заканчивается. А значит, мне в гримёрку пора – моё место займёт другая танцовщица, и после её танца снова мой выход. В новой одежде, с новым макияжем.

Неплохо продумано – мы и устать не успеваем, и каждый новый наряд вдохновляет на новые танцы. Мне всё больше нравится здесь. И взгляды мужские скорее с восхищённым вожделением, чем похотливо мерзкие.

Плавно завершаю танец и позволяю себе снова посмотреть в сторону Егора Викторовича… Вот только там его нет. Ушёл уже. Ну или просто скрылся из зоны моей видимости, а значит, скорее всего, и сам меня не видит.

Поджимаю губы. Становится даже обидно – значит, не так уж впечатлил Егора Викторовича мой танец. Всё-таки смог оторваться…

Не понимаю, почему меня это задевает, но в гримёрку иду немного расклеенная. Действую машинально, бездумно беру следующий подготовленный мне костюм – на этот раз это красно чёрное нижнее бельё с чулками. И маска теперь кружевная чёрная.

Немного сбивает с толку, что на этот раз я обнажусь ещё больше, ещё провокационнее. Но ничего, на моей стойке меня никто не тронет, она защищена. А танцы сами по себе далеки от скромных, так что стоит привыкать. Совсем раздеваться от меня не потребуют.

Вздрагиваю, вдруг услышав, как дверь моей гримёрки резко открывается.

Почему-то не сразу решаюсь развернуться. Ещё и Егор Викторович вспоминается… Отчего у меня жар к щекам приливает от стыда.

Впрочем, тут же успокаиваюсь, потому что слышу голос администратора клуба:

– Ты – настоящая умница, Лесь, – он говорит на «ты», потому что мы с самого начала так решили, да и самому лет тридцать, точно не сильно больше. – Ни у кого ещё не было такого, что с первого же дня, с первого же танца нашёлся желающий на приват.

Ого. Неожиданные новости. Серьёзно?

Разворачиваюсь к обаятельному и добродушному блондину, и, видимо, одним только взглядом задаю этот же вопрос. Потому что мне в ответ кивают.

– Я запросил тридцать тысяч, хотя обычно мы даём приват за двадцать, – хмыкает администратор. – Но тот парень у нас впервые, вот и можно слегка обмануть. Тебе ведь деньги нужны. А ему ты явно понравилась. Мне кажется, он даже больше был готов платить, – довольно ухмыляется.

Я, конечно, совсем даже не приветствую обманы. Но насколько понимаю, это не то чтобы и он – обычно, если желающих на приват больше, чем готова танцовщица, происходит что-то типа аукциона. Кто предложит сумму крупнее, тому и достаётся эксклюзивное зрелище. Так что здесь, в клубе, привыкли раскошеливаться. И новичку, наверное, этот навык не помешает. Тем более для него это, видимо, не проблема…

Вот только готова ли я? Остаться с кем-то наедине и танцевать в таком вот виде – куда более интимная задача, чем извиваться на шесте на глазах у целой толпы.

С другой стороны, мне не помешают выходные. А один этот приват будет как три смены. Если ещё парочка таких перепадёт – можно будет заранее прощаться с этой подработкой и решать другие скопившиеся дела.

К тому же, администратор позаботился обо мне, лишнюю сумму выбил. А я вот так неблагодарно на попятную пойду?

– Михаил Даниилович, я согласна, – решительно заявляю.

Он с облегчением кивает – видимо, мои судорожные размышления тоже очень даже читались на лице.

– У нас камеры в каждом зале, приват-комнаты не исключение, – начинает ободряюще рассказывать. – Никакого секса. У нас нет даже такого, что, мол, если танцовщица захочет. Мы не бордель. Охрана бдит, и в случае чего готова выдворить клиента, если он этого не понимает. Но таких случаев почти не бывает, у нас адекватная публика.

Это «почти», конечно, слегка напрягает. Но я киваю, давая понять, что всё в порядке. В конце концов, в случае чего всё быстро остановят. В этом даже не сомневаюсь.

– Но лёгкие прикосновения допустимы, – с такой же уверенностью добавляет Михаил Даниилович. – Более того, даже поощряются со стороны танцовщицы. Завести клиента, заставить его вернуться – вот наша задача. Помимо тех денег, что мы получаем уже сейчас, играем и на перспективу. Естественно, не будь равнодушна. Клиент должен чувствовать себя желанным.

Хм… Вот это мне уже нравится гораздо меньше. Теперь понятно, откуда бралось это «почти». Ведь легко перестараться, а потом отбиваться от распалённого клиента. Лида рассказывала, что многие ей дорогие подарки делают и вне рабочего времени и отношений.

Делаю глубокие вдох и выдох. В целом ведь звучит не так уж страшно. Главное, что охрана будет следить за нами. Да и не видела среди зрителей моего танца ни одного, кто вызывал бы омерзение. Так что справиться смогу. Тем более, в маске. Она своеобразно раскрепощает.

Киваю, что, мол, поняла и расписываюсь в договоре о приватных танцах. Я сегодня подписывала лишь тот, что на танцы в зале был. Видимо, и вправду никто не ждал, что я вот так сразу понравлюсь посетителям настолько, что захотят уединиться…

Что ж, это хорошо. Может, и вправду получится отделаться лишь несколькими сменами.

***********************************

У меня сбивается дыхание. Мгновенно, напрочь. Просто смотрю на сидящего в кресле Егора Викторовича в той самой комнате, где должна танцевать приват, и дышать не могу.

Вот почему мне и в голову не приходило, что тем самым клиентом, которому я так сильно понравилась; может оказаться он?..

Наверное, потому что не досмотрел мой танец до конца, ушёл куда-то. Видимо, оформлять заказ на приват…

От этой мысли становится жарко. Или это скорее от того, что Егор Викторович смотрит на меня? Блуждает мне по телу откровенным взглядом, а оно и без того не так чтобы скрыто. На мне ведь сейчас тот самый комплект белья с чулками и кружевная маска в тон ему. Переодеться всё равно пришлось – всё для клиента, чтобы разнообразить ему впечатления.

И я была настроена выжать из себя лучшее в этом танце. Завести, распалить, заворожить… Вот только не Егора, чтоб его, Викторовича!

Дразнить его, пока в толпе был – одно. Наедине – совсем другое… Опасное даже.

Я ведь не знаю, заказал ли он приват просто потому, что я ему понравилась, или… Что, если узнал? И в этом случае тут наверняка какой-то подвох. В лучшем раскладе Егор Викторович захочет убедиться, точно ли нестандартная Синицына пойдёт на такое, а в худшем мне сейчас сделают выговор и потом вынесут этот вопрос в деканате. Не уверена, что студентам престижного университета позволительно зарабатывать в таких местах. А участникам перспективнейшего конкурса уж тем более.

Так, ладно. Вряд ли у нас худший расклад. Иначе Егор Викторович наверняка бы уже что-то сказал, а не смотрел на меня так пристально, горячо и молча.

Потому не стоит подавать вид, что я его узнаю. Не думая о смысле собственных действий, начинаю плавными танцующими действиями двигаться к преподавателю…

Боже, я надеюсь, что смогу смотреть ему в глаза вот уже в понедельник в универе…

Что ж, это потом. Сейчас есть только этот момент. Музыка уже играет, и моё тело дрожит от волнения, но я умудряюсь замаскировать это в танце. Подбираюсь к Егору Викторовичу осторожно, не спуская с него глаз и считывая настрой. Пока он не кажется удивлённым… Скорее воодушевлённым. Нетерпеливым и сдержанным одновременно.

На мне почти нет одежды. Мы наедине. Его взгляд очень красноречив.

От этого сознание начинает плыть. Как и эта комната. Остаётся только пылкий и горячий взгляд, неотрывно следящий за моими действиями. Я старательно пытаюсь не думать о Егоре Викторовиче как о Егоре Викторовиче, и, намеренно томно закрыв глаза, представляю на его месте любого другого клиента. Да хоть администратора, как мужчину, которого видела в последний раз. Ведь в зале мне никто не запомнился…

Никто, кроме Егора Викторовича.

Моего преподавателя, чей взгляд я чувствую даже сейчас, когда у самой глаза закрыты. Это одновременно и сбивает с толку, и… Распаляет. Своеобразно подбадривает. Заставляет чувствовать себя уверенней. Забыть о проблемах и заботах, погрузиться в танец, получить от него удовольствие.

Двигаюсь ритмично и плавно, чувствуя, как постепенно дрожь отступает. А ощущения запретности, необычности и пикантности ситуации окутывают от самой макушки и до кончиков пальцев, буквально сводят с ума. Я в одном нижнем белье, сексуально изгибаюсь и всячески демонстрирую себя перед Егором Викторовичем.

Да, я всё-таки по-прежнему вижу его. Даже с закрытыми глазами. А потому всё меньше смысла продолжать танцевать так – вообще-то неплохо клиенту в глаза смотреть.

И, кажется, я готова.

Играя пальцами с собственными волосами и плавно покачивая телом, открываю глаза. И чуть было не останавливаюсь от неожиданности – Егор Викторович гораздо ближе, чем мне казалось. Настолько рядом, что с трудом преодолеваю порыв убежать. Не стоит. Тут камеры снимают… Да и препод сейчас смотрит на меня совсем не как на студентку. И вдруг нарушает молчание:

– Если тебе так будет легче, можешь снова закрыть глаза.

Теряюсь от знакомого голоса в непривычных обстоятельствах, от всего происходящего и от того, как чутко Егор Викторович определил, что мне не по себе. Не могу собрать мысли, они путаются нещадно.

И, наверное, поэтому я делаю совершенно не свойственный мне и мало чем объяснимый поступок – окончательно сокращаю между нами расстояние, ставлю колено на кресло между ног преподавателя, под музыку соблазнительно прогибаюсь и почти касаюсь губами его уха.

– Я хочу смотреть на тебя, – дрожащим шёпотом говорю Егору Викторовичу, помня о том, что клиент должен чувствовать себя желанным.

Умом понимаю, что делать из своего преподавателя постоянного посетителя клуба мне уж точно ни к чему. А для камер происходящее в этой комнате наверняка более чем убедительно. Никто не поверит, будто я не старалась.

Но какого-то чёрта всё равно продолжаю дразнить Егора Викторовича. Наверное, мне просто становится интересно видеть преподавателя в такой непривычной роли. Да и шёпот сложно узнать, почти невозможно. Поэтому я лишь больше убеждаюсь, что совсем не Олеся Синицына для него сейчас.

И, наверное, вправду перестаю быть ею. Превращаюсь в совсем другую девушку в этот момент. Ту, что может позволить себе легонько провести горящей ладонью по крепким плечам Егора Викторовича, ощутить его мышцы, улыбнуться этому, чуть отстраниться, призывно виляя бёдрами…

Ту, что вдруг неожиданно для себя и очень даже ярко видит в привычном преподавателе мужчину. И привлекательного, если уж честно.

– Ты потрясающая, – хрипловато проговаривает он, и от этого непривычно будоражит.

Этот страстный от одного только голоса комплимент творит со мной что-то невероятное. Я словно больше не владею собственным телом – оно само собой двигается, посвящая себя ему. Обстановка между нами стремительно накаляется.

Настолько, что мне даже не по себе снова подойти к Егору Викторовичу и хотя бы слегка прикоснуться. Появляется ощущение, что обожгусь. И когда только произошла эта резкая перемена?

Сердце пропускает удар, когда назло этим чувствам я всё равно снова приближаюсь… И вдруг замечаю, что Егор Викторович смотрит совсем уж пристально. Даже не моргает.

– Синицына?