Но падать больно, пока верна совесть и живо чувство благочестия и страха Божия. Как устранить эту неприятность отчасти состоит и в нашей воле, то вот иной и разгорается духом – так устроиться в жизни, чтобы непадательно исполнять обеты крещения и покаяния, или жить, не уязвляя более совести и не оскорбляя Бога, – в преодолении и искоренении страстей. Не надеясь успешно исполнить сие в обществе, иной удаляется, бегая, и водворяется в пустыне (Пс.54:8,9), то есть оставляет общество и вступает в обитель. Таким образом, вступление в иночество есть решимость жить, не поддаваясь более увлечениям страстей, а самое иночествование есть непрерывный подвиг в препобеждении страстей и искоренении их, чтобы чистыми и непорочными явиться пред лицем Бога.
Так вот ваше дело! На него и обратите все ваше внимание и устремите все силы. Устав монастырский, которого главные пункты суть постничество, послушание и молитва, доставляет вам такой порядок жизни, который не представляет пищи страстям, или при котором они могут быть не возбуждаемы. Но он не уничтожает страстности. Можно быть совершенно исправным по поведению, требуемому уставом монастырским, и быть полным страстей в сердце. Есть мирянки, в светлые платья одетые, – инокини по духу, и есть монатейные – мирянки сердцем. К сердцу надо приникнуть и смотреть, что оттуда исходит, и посекать все страстное. Борьба предлежит вам, и борьба непрестанная. К делам худым у вас мало поводов, но мысли и чувства не всегда соображаются со внешним. Их управлять, как должно, – цель ваших подвигов.
Миряне борются наиболее с делами худыми, а инокини – с помыслами и похотями. Хотите спасаться – войдите внутрь себя, станьте вниманием у входа сердца и потребляйте все вражеское, выходящее и подходящее. Целые книги писаны и пишутся о том, как успеть в сем деле. Скажу вам одно… Возревнуйте о чистоте, и в сей ревности болезненно припадайте ко Господу, моляся о помощи. Уповающаго на Господа милость обыдет (Пс.31:10). В час нужный – не знать откуда придет вразумление и сила… Увидите то делом, и дело научит вас искусству управляться с собою. Не отвергайте и внешнего руководства, в писании и живом слове, но внутреннее сильнее и многоплоднее. Так поживши, нелестными явитесь служительницами Богу в иночестве. В чем преуспеть да дарует вам Господь и смысл, и силу. Аминь.
4 июня 1860 г.
Вышних искание – первое дело иночества
Таковы ли мы, каковыми надлежит нам быть. В нас положено семя подобия Христу. Как исполнить добродетели, начертанные в заповедях блаженств. Плач о грехах.
Вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, радость сотворивый учеником! Пишется в Евангелии, что апостолы, проводив Господа, на небеса вознесшегося, возвратились в Иерусалим с радостию великою (Лк.24:52). Верно, они умом и сердцем восчувствовали все величие благ, излиянных на род наш чрез вознесение Господне, что, когда, судя по-человечески, следовало бы скорбеть, они радовались, и не только сами радовались, но сию радость и основание к радости передали они потом Святой Церкви, которая и созывает нас к торжеству сему каждогодно. Вот мы и торжествуем. Но Святой Церкви неугодно, чтоб за светлостию празднества мы забывали о том, что заставляет праздновать, и внешнею праздностью заслоняли величие Вознесшегося и благотворность вознесения.
Нет – она хочет, чтоб мы возобновили в мысли своей, что принесло нам Господне вознесение, и в совести нашей восстановили сознание того, каковыми надлежит нам быть вследствие того, и таковы ли мы. Приидите же, взойдем мысленно на Елеон, вперим умные очи наши на возносящегося Господа и будем поучаться в сем созерцании. Приидите, взойдем все, паче же вы, сестры, созвавшие нас попраздновать вместе с вами, в обители вашей. Паче вы, говорю, потому что в вознесении изображена и свойственная вам жизнь, или преднаписан совершенный образ вашего чина со внутренней его стороны.
Смотрите. Вот возносится Господь! Божеством Он неотходно был со Отцем. Это наше естество возносится в Нем и с Ним спосаждается одесную Бога, во славе и величии царственном. Уверовавшие в Господа становятся едино с Ним: во Христа крещаются и во Христа облекаются – для того, чтоб после не быть лишенными той же чести, какой сподоблена наша природа во Христе Иисусе. Так высоко почтены мы! Так велико предназначение наше! Семя положено в нас подобия Христу в совершенствах – здесь, во славе – там. Вонмите сему и не попустите срамить высокое звание ваше делами неподобными. Вы же, сестры, и ангельский приняли на себя образ для того, чтобы, как Ангелы на небе окружают престол Господа, – вам на земле неотходно пребывать пред лицем Его, составить из себя умный хор поющих и славящих Вознесшегося. Вот вам и заповедь на это апостольская: вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя: горняя мудрствуйте, а не земная (Кол.3:1,2).
Иные заняты стяжанием пищи, одежды, жилища, благоприятных отношений к другим, довольства, чести, власти. Оставьте все сие, говорит апостол. Ищите того, что есть там, где Христос одесную Бога сидит. Спросите: что же это надо делать? Отвечу вам: стяжите то, что заповедал Господь, говоря о блаженствах, и найдете искомое. Блажени нищие духом, – говорит Он, – яко тех есть Царство Небесное (Мф.5:3). Царство Небесное там, где Царь Христос. Стало, нищие духом обладают уже тем высшим, идеже Христос одесную Бога сидит. Начните же с сего: онищите дух ваш – и идите далее, ища плача и слез сокрушения, кротости и правды, милости и мира, чистоты сердца и терпения всестороннего.
Ибо всем сим добродетелям принадлежит Царствие, все они суть наперсницы Христовы, и всем, кои украшаются ими, пролагают путь туда, где Христос одесную Бога сидит. Их и ищите, приобретая одну добродетель за другою. Сей труд искания вашего будет походить на то, как готовится кто явиться к царю и надевает одну одежду за другою, каждую осматривая и очищая, пока совсем не оденется и не приготовится, как следует. Не другой смысл имеют и ваши одежды, сестры. С головы до ног все у вас прикрыто особою своею одеждою, и каждая одежда указует свои добродетели в чине иночествующих. Поревнуйте же и в сердце быть тем, что являют одежды ваши, и будете там, где Христос одесную Бога сидит.
Всяко скажете: трудно, кто доволен к сим? Так притрудно и вообще течение жизни, более оно трудно, когда кто ревнует о добродетели, и еще более трудно, когда кто берется иночествовать, как следует. Отчуждение от всего, лишения всесторонние, хотя добровольные, подвиги душевные и телесные, борьба со страстьми и похотьми, козни врага, неприятности от людей, да и кто может все перечислить? Но услышьте слово из уст вознесшегося Господа и седшего одесную Отца: где Я, там и слуга Мой 6удет (Ин.12:26) – и воодушевитесь. – Недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18). Долго ли придется потерпеть? – Одно мгновение ока, а блаженство вечно. И много ли потерпеть? – А там то, чего око но видало, ухо не слыхало и что на сердце человеку не восходило (1Кор.2:9). Мужайтесь же и да крепится сердце ваше (Пс.30:25).
Несите благодушно подъятое вами иго. Когда же изнемогать начнете, воззрите на Господа, сидящего одесную Отца, и повторите в сердце обетование Его. Сколько неложен Бог, столько же верно, что преславные блага, нам обетованные, суть наши, если только сами мы не отклоним возможности ввести нас в обладание ими. Других могут смущать не столько внешние лишения и скорби, сколько немощи душевные и падения, оскорбительные для Господа и томящие совесть их. Но утешьтесь! – Аще кто согрешит, Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника (1Ин.2:1), Иже и есть одесную Бога, Иже и ходатайствует о нас (Рим.8:34). Не забывайте, однако ж, что не в этом одном оправдание наше. Господь о всех ходатайствует, но сила ходатайства Его нисходит только на тех, которые с сокрушенным сердцем сами докучают Ему слезами и воздыханиями. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19).
Как нет человека без греха, так нет никого, к кому бы не относилось призывание к плачу и сокрушению. А у нас с вами, сестры, и одежды плачевные. Будем же плакать и утро, и вечер, и день, и ночь, яко сие всяк инок. Миряне плачут, когда кого хоронят, а инок, похоронивший себя для мира, плачет, пока видит, что остаются еще в нем какие-либо признаки жизни для мира. А этому, когда конец? Плачьте же не переставая.
Теперь повторю коротко, чему научает вас вознесение Господне в иночествовании вашем. Вы определили себя на плач о грехах. И плачьте, чтобы привлечь силу ходатайства Того, Кто, вознесшись на небеса, есть одесную Бога Отца, да ходатайствует о нас. Начавши плачем и покаянием, вы вступили в труды и подвиги, со всякого рода лишениями, произвольными и непроизвольными. Не уклоняйтесь от начатого. К сему приглашает вас с высоты престола вознесшийся Господь, Которому вы поработили себя, говоря: работайте, – за труды ваши у Меня уготовано место вам, когда будете готовы и вы, поиму вас к Себе.
Трудясь в поте лица, в напряжении сил душевных и телесных, вы, однако же, не земного ищете, а ревнуете отобразить в себе духовные совершенства, начертанные Господом в слове Его о блаженствах. И ревнуйте. Это главное для вас дело. Это то, что разумел апостол, когда говорил: вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя (Кол.3:1). Так ли все это у нас с вами, сестры? Даруй, Господи, чтоб все было так! Ибо, только так шествуя, мы взойдем на Елеон духовный, чтобы с него быть взятыми на небо, идеже предтеча о нас вниде Иисус (Евр.6:20). Аминь.
1 июня 1861 г.
Архиепископ Иоанн (Шаховской)
Диолог мирянина и священноинока
Диалог первый
Мирянин. Я задумывался, но мне трудно до конца понять иночество. Есть в этом явлении церковном что-то таинственное… Это какая-то книга, если не за семью, то, во всяком случае, за несколькими печатями… Я рад поговорить на эту тему именно с вами, иноком, прошедшим грань отделения от мира и даже, собственно, от общества христианского. Не правда ли, вы же себя отделили и от общества христианского?
Священноинок. Что вы считаете христианским обществом?
Мирянин. Всех верующих в Богочеловечество Господа Иисуса Христа.
Священноинок. Но ведь таких же очень мало!
Мирянин. Не думаю, что «очень» мало… Все же десятки и даже сотни тысяч церквей стоят во всех концах мира и наполняются народом, признающим Иисуса Христа – Богочеловеком. Миллионы людей поклоняются Ему, читают Евангелие, творят добро по заповедям, освящаются Таинствами… Сколько книг, журналов, ученых трудов посвящается во всех концах мира и на всех языках Царству Божию, Царству Творца над человечеством!..
Священноинок. А я думаю, что все же христиан мало. Меньше, чем мы даже можем думать.
Мирянин. Вы хотите сказать, что вообще никто не христианин, что все мы предаем Господа в сердце своем, и что вы сами не знаете, можете ли называться христианином…
Священноинок. Нет, я имею в виду нечто другое. Конечно, и это правильно, что все мы недостойны называться христианами и не можем сказать определенно, кто окажется христианином на Последнем Суде, но я думаю сейчас о другом. Поверьте, что христиан мало. Давайте кратко разберемся, что означает это определение: «христианин». Означает ли оно, как вы сказали, то, что человек «признает» Иисуса Христа – Богочеловеком, или нечто большее? Разницы между «признающими» – вообще – и не признающими может и не быть, ибо, страшно сказать, и бесы не могут уклониться теперь от «признания» Сына Божия. «Веруют и трепещут», как говорит о них апостол Иаков.
Прочтите в Евангелии 2-й стих 3-й главы от Марка, как нечистые духи исповедали Господа Иисуса Христа сыном Божиим, а в Деяниях рассказано, как злые духи исповедали имя апостолов Христовых, набросившись на сыновей первосвященника Скевы… А что сатана знает Священное Писание, это мы видим на примере искушения им Господа, да и люди, распявшие Господа, знали очень хорошо Священное Писание… Есть множество верующих, которые веруют такой же верой, лишенной любви к Богу, и не трепещут ни ангельским святым трепетом радости, ни даже демонским трепетом мучения. О, это страшное и грозное явление в человечестве! Исчезла трепетность христианства. Если хотите знать, что такое монашество, то я его определяю новым для меня самого сейчас термином: трепет. Трепет по Богу. Трепет перед Богом. Ангельский, святой трепет сердца, духа.
Мирянин. Но это всякий христианин может иметь – «трепет!».
Священноинок. Конечно всякий может быть монахом – в своем сердце. Это мы видим совершенно ясно в житиях святых, в церковной истории и вокруг себя в мире. Пророк и царь Давид не одну жену имел, а был монахом: имел трепет, да еще такой, что стал самым излюбленным учителем пустынников, великим старцем всего монашества. Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое! (Пс.56:8) – вот монашество. Не умолкну ради Сиона и ради Иерусалима не успокоюсь (Ис.62:1) – вот оно иночество Небесного Единого Монастыря – Иерусалима, только образом которого являются все земные монастыри. Апостол Петр имел жену, а был иноком: Господи, Ты все знаешь. Ты знаешь, что я люблю Тебя! (Ин.21:17) Апостол Павел – столп иночества, давший завет иночеству, читаемый всегда на постриге, слова из главы 6-й Послания к Ефесянам, как клич борьбы за святую трепетность отданного Богу сердца. Какое чудное это дело – иночество! Какое прекрасное, светлое: ответ, пред лицом всего видимого и невидимого мира, на зов Бога: Будьте совершенны, как… Отец ваш небесный… совершен есть (Мф.5:48). Ответ, да еще – на всю жизнь…
Какой это вызов миру, и, прежде всего, так называемому «христианскому», но в жизни твердящему, что заповеди Евангелия «нежизненны», «слишком высоки» или «неприложимы» «вполне» к жизни. Какой стыд христианам, так говорящим и так думающим! Они этим зачеркивают все Евангелие и кощунственно делают «нежизненным» Того, Кто есть сама Воплощенная Жизнь и источник всякой жизни. Такие христиане, именно, не имеют в себе трепета. Они не трепещут, когда раскрывают Евангелие или лобызают Св. Крест Господень, или Икону Носителя жизни Иерусалима Небесного. Они не трепещут на молитве, не трепещут, видя около себя соблазн и возможность загрязниться навеки. Загрязняясь, грязнясь, они не трепещут в зрении оком сердца, окрест себя, великой святости Святого Святых, коему открыт каждый изворот нашей мысли, каждое движение нашего сердца. Трепетность перед Богом – красная нить Духа Святого, проходящая по морям, пустыням, городам, селам и лесам, связывающая сердца Подлинной Христовой Православной Церкви на земле в один невидимый, но согласный хор любви к Творцу.
В этом хоре меж голосом истинного «инока» и истинного «христианина» лишь то различие, что инок пред всею земною Церковью свидетельствует свое послушание Евангелию, а христианин лишь в тайном покаянии своем. Внешне же, в делах своих, оба должны свидетельствовать одинаково. Да и понятно это, конечно: разве у нас два Евангелия, два христианства? Подлинное христианство – Святая Православная Церковь – Едина. Много имеет форм, уставов и одежд для людей своих, но слово ЕЕ – к единому сердцу человеческому. Обителей много у Церкви, но Одно Царство. Все души разнятся друг от друга лицами (ибо лицо – неповторимый образ души!), но все изошли от Бога они и к Нему на Суд идут… Один Закон, одна Любовь, одно Царство, Един Царь… И один трепет в сердце: трепет веры видящей, надежды кроткой, разума, ясности, ведения и силы… Один Закон, одна Любовь.
Мирянин. Но как определить, кто имеет «трепет» и кто не имеет его?
Священноинок. Этого определить нельзя. Это определит Суд Божий. Суд будет идти точно по Евангелию. По ясным словам Евангелия мы вперед можем увидеть, за что мы можем быть осуждены и как можем быть помилованы любовью милующей.
Мирянин. Но как же – помилованы?..
Священноинок. Думаю, что помилование наше, наша жизнь вечная – в этом трепете благоговеинства пред Творцом. Страх согрешить, оскорбить высочайшую Любовь. Даже самый малый трепет – зернышко духа, если не плод, то зернышко второго рождения, о котором Спаситель говорил с Никодимом и без которого никто не войдет в Царство Божие. Трепет любви к Божьему свету есть признак одежды брачной, без которой никто не войдет в Царство.
Мирянин. Мне что-то все же странно, что вы говорите… Ведь монашество есть нечто «выделенное» из христианства.
Священноинок. Простите, не согласен. Не выделенное, но подчеркнутое. Монашество есть, собственно, «православное христианство». Почему мы именуемся «православными» христианами? Да потому же, почему монахи именуются монахами. Христианство расплылось по миру, явилась потребность, необходимость его выявить, как бы вновь проблаговествовать, уже не язычникам, но уснувшим христианам. Если бы все православили Бога, не надо бы нам называться православными, если бы все христиане благоговеинствовали пред Богом, не нужно было бы выходить из их среды и подчеркивать этот уход. Что такое, действительно, «православие»? Это – точное соответствие устроения жизни и веры новому Завету человека с Творцом – Евангельскому Откровению. Общение с Церковью святых, молитва за Церковь не очистившихся на земле людей – это все откровение, точно и явно соответствующее нашему общему родству душ человеческой семьи, нашей органической связанности единством творения. Эту связанность мы должны предельно ощутить и узнать. Она открыта нам в Евангелии и задана как урок временной жизни. Обеты монашества есть общий знаменатель всех христиан. Выделяя себя из «христианства», монахи связывают это «христианство» с Небесной Церковью.
Мирянин. Действительно, можно понять монашество как ощущение этого единства Церкви… но все же, немного смущает это подчеркивание «особого» пути, «иного» – «иноческого».
Священноинок. Вы сейчас высказали очень глубокую мысль, что монашество есть как бы «иной путь» и, вместе с тем, истинное ощущение единства Церкви. Вот это и есть широта узкого евангельского пути. Конечно, иночество есть ощущение единства во Христе, и, конечно, оно есть особый путь. Но особый, конечно, не от христианства, но от обмирщенного, обессолившегося, так называемого, «христианства». С первых же веков земной истории Церкви истинные христиане, не мирящиеся с неправдой и лицемерием, стали уклоняться от средней церковной среды верующих: одни в настоящее иночество, другие в ложное иночество, в ложное ревнование о правде, в раскол, в сектантство. Так и продолжается доселе. Конечно, сейчас обстановка еще более усложнилась: в само иночество проник тот самый «мир сей», от которого оно бежало. Монашество в истории не избегло участи христианства. Оно по стопам «христианства» стало обладать миром и даже служить ему гораздо более утонченно, дружа с богатством мира, с его «сильными» и знатными, ходя в звездах и орденах, при пустоте молитвы и отсутствии любви и милосердия. Широкие рукава рясы сделались фарисейским воскрыльем. И чистые души стали с таким же омерзением отшатываться от такого монашества, как отшатываться от мира сего, стремясь к евангельской чистоте и простоте.
Мирянин. Это очень справедливо, что вы говорите. Сам я, окаянный мирянин, но не мог без горечи и негодования смотреть на прейскурант (иначе не могу сказать) молитв одной современной нам иноческой обители, которая упростила обращение к жертвователям, дав денежную расценку разным срокам молитв, которые, конечно, в силу одного этого, не только ничего не стоили, но являлись мерзостью в очах Божьих. Простите, что я говорю так прямо.
Священноинок. Вы говорите соответственно Духу Евангелия, и потому эти слова ваши гораздо более иноческие, чем молитвы тех иноков. Надо всем ревновать о правде Христовой, не защищая ее в мире, мы не защитим ее в себе. Истинно, таксировать молитву – это хулить Духа Божия. А этот грех не прощается… И это параллельно упадку монашеской жизни начало восстанавливаться «белое монашество» (вот из таких порывов, каким вы в душе своей обличили монахов-сребролюбцев!) – белое, первовековое, мученическое в мире христианство, подлинное ученичество Христово.
Перед всяким горящим сердцем, тоскующим по жизни небесной, теперь открываются три пути: путь черного иночества, облечения себя в одежду внешнего отделения от мира сего; путь белого иночества – облечения своего лишь сердца в одежду этого отделения, при формах жизни всех людей, и, наконец, третий путь – откол, отделение от единства церкви под тем или иным предлогом, – путь меньшей духовной любви к братьям, а значит, и к Богу. Это я говорю о «сектантах». И для чего отделяться? Хочешь гореть любовью к Богу, выбирай любой путь: белого или черного иночества… Сам Господь, Владыка наш, в Собственном Образе Своем Святейшем, оставил верным Своим эти пути. Он Сам совместил их в Себе, будучи Назореем-Странником в мире сем, принимавшим вино и евшим все, что едят все, – все дела рук своих. Апостолы уже были чистые белые иноки: и апостол Петр с женой, и апостол Павел – без жены.
Мирянин. Я понимаю теперь вашу мысль! Она очень близка мне, и, в сущности, она проста. Только, думаю, согласиться с нею нам, светским христианам, будет очень трудно, ибо – надо же сказать то, что есть, – мы действительно привыкли смотреть на свое светское христианство, как на позволение жить по своим собственным заповедям, выбирая из Евангелия себе наиболее «общие» правила благоповедения, и если каждый из нас составил бы табличку, что он искренно считает для себя обязательным, то в этой табличке не было бы записано как раз то, что составляет существенную особенность истинной Христовой веры. И, конечно, там не была бы записана основа Евангелия: любовь к Богу от всего сердца, не была бы записана любовь к Богу от всего разума, от всей воли, от всего существа и пристрастия… И оказались бы эти таблички просто правилами честного языческого поведения… Удивительно, как Господь, провидя все, прямо указывает христианам: «Если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» (Мф.5:46,47).
Священноинок. Все это верно. В веках истории Церкви Христовой «черное иночество» было лишь внешним свидетельством любви к Богу, и только внешним свидетельством отрицания мира (не природы его, конечно, но греха, заразившего природу). Об этом ясно говорит Евангелие Пострига, в то время как апостол Пострига разъясняет дело этой любви и этого отрицания зла… Самое удивительное и умилительное то, что это внешнее свидетельство должно было изъявляться веками истории в далеких пустынях и ущельях земли, куда уходили люди, которых… не был достоин… весь мир (Евр.11:38). Дано же Евангелие Христово людям, чтобы всех уверовавших сделать иноками – «иными», чем те, которые могут называться «своими» в этом мире.
Диалог второй
Мирянин. Хочу с вами поделиться мыслями по поводу нашей вчерашней беседы. Я осознал вашу точку зрения.
Священноинок. Она – не моя. Она церковная… Я лишь выразил ее своими словами, своим языком.
Мирянин. Как бы то ни было, но вопрос монашества теперь очень углубился для меня. Я не могу не чувствовать совпадения ваших слов со словами евангельскими о служении Богу в Духе и Истине. Действительно, все формы – лишь свидетельство духа. Отлетает дух – форма делается пустой оболочкой… Не знаете ли кого-нибудь из современных учителей Церкви, который бы на понятном для нас, мирян, языке и в наших понятиях говорил об этом же самом? Св. Отцы первых веков немного… тяжелы для усвоения. Еще я их прочту, а вот моя жена и моя дочь их не прочтут… говорю откровенно вам.
Священноинок. Очень ценна ваша правдивость, но уверяю вас: в том, что вы сказали, нет никакой ереси. Учительство в Церкви никогда не прекратится, и во все века Церковь будет давать миру своих учителей, которые во все века будут иметь одного Духа Святого и говорить одну и ту же истину Слова Божьего, но в разных психологических формах, каждый раз в форме, наиболее понятной данной эпохе, данному обществу и народу. В церкви идет вечное, непрекращающееся благовествование Откровения, живое горение вечной Истины Евангелия.
Золотые уста у Св. Отцов, у Каппадокийцев, например, но, действительно, «тяжеловат» язык их для нашего времени, вы совершенно правильно это заметили. Литературные формы 4-го века мало способствуют усвоению святоотеческих мыслей в нашем веке. Нужны новые учителя Церкви. Они ничего не говорят нового, но обо всем они говорят по-новому. В наше время святоотеческая истина Православия удивительно ярко раскрылась в слове и творениях отца Иоанна Кронштадтского. Его дневник «Моя Жизнь во Христе» – «Белое Добротолюбие». Как 35 авторов «черного» пятитомного Добротолюбия составляют «иноческую библию», так тома Кронштадтского Дневника составляют подлинное руководство к жизни во Христе в миру. Всякий христианин, построивший свою жизнь сообразно Дневнику этому, достигает тех же результатов духа, каких достигает всякий монах, исполнивший учение Добротолюбия. И тот и другой окажутся точными исполнителями Заповедей Евангелия, и войдут в тот же «покой Господень» различными внешними путями своих жизней.
Мирянин. Я только читал отрывки их этого духовного Дневника о. Иоанна Кронштадтского. И как-то, признаться, не обратил на них особого внимания.
Священноинок. То же было и у меня при начале чтения. Но когда Господь открыл мне глаза, и я увидел, что мысли о. Иоанна не простые мысли, истекающие из ума, но мысли Духа – откровение Божие, я приник всем сердцем к блаженному Дневнику о. Иоанна, приведшему его самого на вершину святости и являющемуся для нашей эпохи необходимейшим духовным руководством христианина. Отец Иоанн отвечает на все вопросы современного томления духа и дает – изрекает Духом – ясные указания искусства любви и самонаблюдения. Он – словно живой смотрит со страниц своего Дневника и отвечает на все ваши тайные мысли и чувства.
Мирянин. Мне приходилось встречать немало семейств, в которых произошло какое-нибудь чудо, какое-нибудь исцеление, какое-нибудь возрождение духовное, по молитве о. Иоанна.
Священноинок. Больше вам скажу, немало монахов, им введенных в монастыри. И белое и черное духовенство России, и даже архипастырство, находилось под его прямым воздействием. Он был не только великий старец – духовник России, но он был и харизматик-пророк, посланный России для призывов ее к покаянию. Пред грозой он был послан, чтобы осталось его слово пред всеми, руководило бы потрясенный и рассеянный русский народ к единому спасению духа: к «жизни во Христе». Его апологетика Православия ценнее всех апологетических трактатов. Ибо он – весь во Христе, и, как ап. Павел, мог бы сказать о себе: Не я уже живу, но живет во мне Христос (Гал.2:20).
Мирянин. Скажите, это верно, что он был девственником в браке?
Священноинок. Да, это верно. И в этом вопросе он являет собою полноту того образа христианина-монаха, о котором мы говорили с вами. Он «белый инок»… И призывает христиан к этому белому иночеству. Ведь подумайте, Сам Господь, Творец, явившийся нам и одевший наши земные одежды, был – да дерзнем так сказать – «Белым Иноком». Он был «Назорей»… тогдашнее монашество, и – весь в миру… И, подумайте, когда Господь молился в Своей Великой Молитве за мир, за его спасение, Он поминал пред Отцом Своим Небесным лишь белых иноков – брачных или небрачных, но лишь Его подлинных христиан. Я о них молю, не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои… Я передал им слово Твое, и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и я не от мира. Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но, чтобы сохранил от зла. Они не от мира, как и Я не от мира (Ин.17:9,14—16). – Это молитва о белом иночестве, о подлинной Церкви Христовой, единым духом живущей на земле, как на небе. Разница только в том, что здесь воинствование за истину, а там – торжество об Истине… Впрочем, и там есть воинствование, и здесь есть торжество.
Мирянин. Интересно было бы знать, как отнеслись бы к таким вашим мыслям иноки на Афоне… Ведь вы были, кажется, там, в этом монашеском государстве?
Священноинок. Я там даже принял свой первый постриг… приехал туда «черным христианином» (согласно нашей новой терминологии) – кающимся о своей блудной, самолюбивой жизни, а уехал оттуда «белым иноком» – на работу, в мир… Впрочем, можно сказать свободно и наоборот.
Мирянин. А говорили ли вы с кем-нибудь на эту тему на Афоне?
Священноинок. Я ни с кем там не заговаривал на эту тему, но со мной об этом заговорил известный на Афоне старец-подвижник, живущий одиноко в скалах, ежедневно совершающий Св. Литургию в своей совсем малой церковке. Этот подвижник – человек высшего духовного образования (и даже педагог); впрочем, ни во что вменивший диалектическую культуру мира сего и пошедший учиться внутреннему во Христе деланию сердца на Афон. И там уже около 40 лет живший. Вот этот схимник, представьте, меня молодого, стремящегося к иночеству и уже стоящего перед постригом, весьма удивил своим замечанием, что «монашество», собственно, состояние… ненормальное» (из уст-то схимника, в горах Афонских, услышать такую фразу!)
Но сейчас же пояснил свою мысль, что, собственно, все христиане должны жить иноческим устремлением к Богу и что, если бы мир Церкви был действительно выделен из мира сего (а это было бы нормально, достаточно для этого послушать слова Господни в 17-й главе от Иоанна), иночество утратило бы свое современное значение, растворившись в этой истинной Церкви. И как, например, старец мне указал на жизнь некоторых городов и селений Северной Африки, живших (в первых веках христианства) по монастырскому духу – даже во внешнем своем устроении, – со всеми женами и детьми… Да я бы сам от себя мог вспомнить образ преподобного Макария, шествующего, по влечению Духа, из пустыни в Александрию, чтобы посмотреть на тех, кто должен быть выше его, и входящего в дом к двум семейным женщинам.
Мирянин. Это очень интересно, что вы говорите. Как, действительно, удалились мы от духа подлинного Православия Христианской Жизни! Какие усилия сейчас должны быть в Церкви, чтобы очиститься нам.
Священноинок. Да, почиститься нам нужно. И осолить себя Духом. И поревновать чистою ревностью любви о великой святыне Откровения, данной нам… Пусть не покажется вам странным то, что я скажу: я бы хотел возвращения тех первохристианских времен, когда в храм Божий не пускали, и дабы отдалились от нас наши времена, когда мы зазываем в храм, призываем к участию в Святейшей Евхаристии даже посторонних наблюдателей, часто просто тщеславясь своим концертным пением и особо художественной иконописью… не осквернение ли это святыни? Благословенны времена, когда иподиаконы проверяли веру и дух тех, кто оставлялся на литургию верных.
Мирянин. А теперь даже Святым Дарам не поклонятся стоящие в Храме, участвовавшие в Таинстве люди… Право, так обидно смотреть на этот мир, стоящий (даже иногда без самого малого поклона!) перед выносимым Царскими вратами телом Христовым.
Священноинок. Трудно бороться за святую Церковь в мире. Тернист путь тех, кто призывается на это дело. А ведь призываются все черные христиане, белые иноки, черные иноки, белые христиане. Святое дело это. Борьба за правду Христову, безмолвную, кроткую, почти не защищающуюся в мире правду. Конечно, можно впасть из крайности нерадения в другую крайность – чрезмерного ревнования о святости. На этом пути также были ошибки в истории Церкви, и души, восчувствовавшие себя «чистыми» и «святыми», в смысле более радикальном, чем это возможно согласно апостольским посланиям, начинали проявлять неумеренную ревность, уже не по домостроительному очищению людей, но по отвержению их от Церкви. Дух нерадения о Церкви даже иногда сочетается с этим духом ложной ревности о Православии, нелюбовного отвержения душ человеческих от в себе и собой представляемой истины… Но, идя за Св. Отцами, исполнителями евангельского духа, обретем царский путь ревнования о Церкви. Образ о. Иоанна Кронштадтского много дает нам для понимания этого настоящего пути. Опасность есть и справа, но оттого, что она есть и там, нельзя нам лежать в яме по левую сторону дороги.
Мирянин. Слышно, в России сейчас много тайных иноков и инокинь. Это – новое явление в общей церковной жизни.
Священноинок. Это явление – знак царского очищения людей. Он – более значительный для Церкви знак, чем осияние куполов и обновление икон… Надо прислушаться нам к Духу Церкви, к ее кроткой, молитвенной, но стойкой – с кровью – борьбе в мире, за Святое Святых мира.
Диалог третий
Мирянин. Я прочел послание апостольское, читаемое на Постриге (Ефес.6:11—17), и мне опять захотелось побеседовать с вами. Мысль о «белом иночестве», как об общехристианском состоянии в наше время распада мирской христианской культуры, меня трепетно утешает своей простотой, своими такими светлыми возможностями внутреннего отхода от всего, что есть в мире тленного, при внешней как бы соединенности с миром, с формами его жизни. В этом движении веры и воли воплощается моя давнишняя заветная мысль о строительстве подлинной Православной Культуры. Ибо, начать надо с пламенного очищения своего «внутреннего человека», с целостного (о, никак не половинчатого!) освобождения себя от всех давлений атмосферы «мира сего». Человек должен родиться в иную культуру, задышать иными легкими, особым воздухом. И это все прекрасно можно осуществить у того же рабочего станка, у той же иглы, у того же магазинного прилавка, где рождается и вся похоть материальных революций мира. И какое великое утешение это! Разбираясь в постригальном апостольском послании, я удивлялся, что оно было взято Церковью из послания, обращенного решительно ко всем христианским душам, ко всякому их званию и положению.
Священноинок. Да, это послание состоит из назидания всем – и отцам и детям, и слугам и господам, и женам и мужьям; каждому апостол дает свое наставление, а в конце подводит итог (наконец, братья мои… Ефес.6:10) и дает… иноческое постригальное чтение – основу иноческого делания! Какое убедительнейшее доказательство в пользу того «белого иночества», которое носили в себе и к которому стремились во все века все христиане, духа апостольской Церкви.
Мирянин. У иерусалимских христиан и имущества не было своего, это даже уже не монастырский идиоритм, а настоящая киновия!
Священноинок. Белое христианское иночество в мире, в общем, конечно, мыслится как огромный Идиоритм всей церкви, и, право, во всех монастырских идиоритмах, с их собственными келейными хозяйствами у монахов, духовный уровень был уровнем средней благочестивой жизни в мире. Епископы – игумены для белых иноков; священники, настоятели приходов – старцы… Как бы повысилась ответственность всего духовенства! Епископы не оканчивались бы в администраторстве, священники – в исправлении благолепных служб… Высшее достижение – принесение Церкви всей своей собственности, киновия общины… Но эту последнюю форму не так существенно исполнить буквально. Можно и тайно отрешиться от всех «своих» ценностей. Господь смотрит на сердце. Совместное стремление верующих к всецелости служения Богу покажет все те подсобные формы во всех случаях жизни верующих, пасомых и организуемых своим епископом. Не организация существенна, и не ее планы, а понимание духа евангельского, принятие полноты и чистоты крещальной, обещанной всеми смерти во Христе – для ценностей мира и воскресения для новых ценностей. Существен переход психологии христиан с душевной почвы на духовную. В этом и состоит задача церковной культуры.
Мирянин. Какое существеннейшее отличие этого глубокого, трезвого, укорененного в глубинах Закона вечной Жизни, делания Церкви от разных бескровно-мертвых, захватывающих лишь изменчивую и ненадежную оболочку человека, теорий фурьеризма, сен-симонизма, и от кроваво-«живых» теорий наших дней… Если первые теории суть идолы, требующие заклания души человеческой, то вторые требуют и заклания тел… «Князь мира сего», стремящийся подражать Царю Миров, также требует всецелостности служения ему, и если человек отвергнет истинную всецелостность белого христианства, его душа неминуемо пойдет дорогой всецелостности служения духу мертвому и темному. Этот дух – о, как я это познал на своем маленьком жизненном опыте – требует галерного, египетского служения себе, и не успокаивается на меньшем. А человечество этого не видит. Оно действительно пресно, в своей культуре. Осоляет историю земли, истинно, только малое стадо Белой Церкви Христовой. О, как далека она от грызущихся христиан! Как нужно всем беречь память об этом Стаде, охранять даже память о Белой Церкви – от растления.
Ведь она, эта белизна духа, есть сердце мира! Мир ею – космически – дышит… совсем не подозревая этого. Я еще до встречи с вами думал об «Истории Церкви» и пришел к мысли, что «история» эта есть, в сущности, только – проповедь Истины Христовой в мире – разнесение огня Жизни – и – организация соединения и защиты этих зажженных душ от духа тьмы, похоти и злобы… А учебники нашей современной «церковной истории» не этому нас учили и не это в нас воспитывали. В этих учебниках я никогда ничего не находил, кроме интриг и внешних факторов. И не удивительно, что общество церковное просто не знает своей Церкви и не знает, что делать ему в мире «христианского». Одни христиане кидаются в благотворительность, другие в искусство, третьи в религиозное поклонение национализму, четвертые в социальные реформы, пятые в старообрядчество, шестые в «научное» богословие, седьмые еще на чем-нибудь хотят успокоить свою совесть, тронутую духом Евангелия, но не растворившуюся в нем. И вот это христианство – источник всех зол, бед и невероятных страданий Христовой Церкви. Река исторического бессилия христиан вытекает из этого источника.
Священноинок. Радуюсь и удивляюсь, дорогой, вашему трепетному видению истины церковной. То, что вы говорите, – горькая правда. Впрочем, сладко в ней то, что она открыта теперь нам, и уже не обманет нас. Раз мы ее познали, значит, она нас не одолеет… Мы научаемся бороться, как дети, «начинаем ходить» в этом. Апостол Пострига говорит только и исключительно о сущности нашей борьбы за вечную жизнь в ученичестве Христовом. Вы совершенно верно говорите, что надо бороться сейчас даже за память Света Христова (не только за самый Свет!). Это апокалиптическое переживание. Апостол говорит, что враг у нас лишь один, и он – бесплотен, невидим глазами, потому особенно опасен, и борьба против него требует исключительных мероприятий, о которых совсем не думают нынешние верующие, и потому обкрадены в самом великом – в трепете Духа Христова, лишены соли своей веры. Бесплотный враг – диавол, и слуги его – злые духи – суть наиреальнейшее явление в мире, действующее в смятенной, суетной или озлобленной душе.
Бесы – такая же реальность, как светлые силы мира невидимого – ангелы, действующие в глубинах духа человеческого и его мира совести. Истинных христиан от ложных отличает также эта живая опытная вера в бесплотный мир, проницающий наш мир плоти. Христиане мира сего над этим способны даже шутить, сами, конечно, не понимая, что смеются и шутят над Евангелием.
Верный же Господу, белый инок-христианин, знает, с чем соприкасаются корни его жизни. И апостол как раз открывает непреложную Божью истину – ту, что вся внутренняя борьба людей должна вестись не против людей же, себе во всем подобных по греховности, но против сознательно воинственной бесплотной силы зла, поработившей душу человека и человечества, душу всех интересов мира, ставших совершенно плотскими, земными, не имеющими горнего духа вечности. «Князь мира сего» – так назвал падшего ангела Сам Бог (Ин.14:30). Значит, он княжествует, владеет миром в каком-то глубоком – явном и таинственном смысле. Он не творец и вседержитель мира, но он князь, и первое условие для принимающих крещение христианское – это троекратное отвержение сатаны от себя, и себя от сатаны, при чтении заклинательных молитв, после чего только уже следует сочетание души со Христом. И это крещальное отвержение от злого духа христиане, будучи крещенными в младенчестве, не помнят, ибо ни родители, ни восприемники не учат этому, считая таинство обновления – простым обрядом, обычаем. А это отвержение должно все время стоять перед глазами христианскими и постоянно вооружать его против внутреннего зла в своей душе и нудить его на непрестанное призывание к своей душе светлых сил и Благодати Самого Царя Славы, Господа нашего Иисуса Христа, сочетающейся с его – Иисусовой – молитвой.
Чистоплотность духа призывает к непрестанному молитвенному очищению («Господи, помилуй») и укреплению («Господи, укрепи») на текущую вперед жизнь. Эта практика освежает душу, питает, преображает, истончивает ее, отвеивает от нее скопление злых, темных, ядовитых испарений духа, коими она обычно дышит в мирской обстановке, не замечая, конечно, этого, будучи погружена вниманием и интересом во все внешнее. «Князья этой области воздушной», мироправители тьмы века сего, духи злобы поднебесной (Ефес.6:12) – как их называет апостол – вот истинные враги человечества и человека, вот истинные виновники тысячекратных падений человеческой свободной воли и корни всех болезней и страданий мира. Люди не осознают этого, ибо они слепы, и вожди их тоже слепы. И вот слепые водят слепых, и мир несется в яму (Мф.15:14).
Не мы друг другу враги, но демоны – нам всем. А мы братья, больные, конечно, немощные – каждый болен своею болезнью зла. Мы друг друга должны прощать и любить, и должны понять, что грешим по принуждению, по рабскому состоянию, и виновны лишь (и безмерно!) в том, что не взыскиваем помощи, укрепления, исцеления и прощения за волю свою злую, за волю, не устремленную к всецелой любви Христовой.
Мы все больные во зле. Церковь – больница для излечимо больных, ибо в Церкви все излечимы, кто истинно в Церкви. А ядовитый микроб болезни нашей и страданий наших, враг наш, злой дух, наводняющий атмосферу нашей земной жизни своими миазмами, входящий не только в людей, но и в животных, он проникает во все поры наши, и только единой Благодатию Божией обезвреживается. Люди часто бывают сами себе демонами, но еще чаще – во всех положениях мира – они бывают одержимы. Степени одержимости, конечно, разные, и есть много форм. Св. Дмитрий Ростовский обращался в храме к народу: «Простите меня братья, если я всякого грешника, не думающего о своих грехах, назову бесноватым». Люди потому так бедствуют невероятно и морально и физически, что, имея возможность «трезвенствовать» [т.е. послушаться слов Спасителя: бодрствуйте и молитесь (Мф.26:41; Лук.21:36; Мк.14:38)], поступают как раз наоборот тому, как надо поступать: прижимают к сердцу змею и отстраняют хранителя-духа.
Зло ближе падшей и не восстановленной во Христе природе, грех «сладок» ей. Для восстановленной же природы человека грех мерзок, отвратителен, мучителен, а правда и любовь – сладки, а охранитель-ангел – друг жизни. Для огромного же числа людей обычно среднее состояние, когда грех, то сладок, то мучителен, а святость, то радует и привлекает, то пугает, мучает и стесняет… Важно, чтобы эти процессы происходили сознательно, чтобы наблюдал человек за этими процессами в своей душе и вмешивался в них определением своей свободной воли, тем высочайше-драгоценным определением, от которого будет зависеть все… Господь «целует и намерения», как говорит Пасхальное Слово. Но лишь бы они были направлены в сторону света.
Отдача себя в белоиноческое послушание Господу Иисусу Христу – это чистое, полноценное «приобретение себя». Начало ощущения своей действительной ценности – в углубляющемся сознании своей нищеты. Умирает ветхое зерно плотского мира, плотских помышлений, – рождается новый колос многих зерен духа. Христос Господь это делает – Единая Надежда мира. От нас лишь – искра любви. Конечно, мы все себялюбивы ежечасно, но истоки наши, дорогой друг, но корни жизни нашей, да будут на водах Пресвятой Троицы – Отца Небесного, Сына – Усыновителя человека и Духа, Утешающего его, в ожидании этой минуты усыновления!
Священноинок Дорофей
Кто такой инок?
