Платформа остановилась в десяти шагах от трона. Ближе могли подойти лишь те, кого императрица приглашала, иначе телохранители, стоявшие у подножия возвышения, оценивали действия гостя как угрожающие жизни царственной особы, и открывали огонь. Такие жёсткие правила были необходимы. Императрица едва взошла на престол, и её окружение опасалось заговоров и покушений.
Принца Эдрана, по-видимому, ознакомили с дворцовым этикетом, и он не рискнул нарушать это правило, хотя само его появление подобным образом грубо попирало все иные регламенты.
Амадея смерила принца циничным взглядом. Данный инцидент она рассматривала как неуважение к своей особе, но… Это как закон – всегда есть некое НО, и с этим ничего не поделаешь.
Принц Эдран был личностью, можно сказать, легендарной. Он потомок старой королевской династии, управлявшей человечеством до завоевания Империи дзугами. Его деда, юного принца Огина, спрятали от захватчиков, стремившихся уничтожить элиту оккупированного государства, на планете Тера. Наследник в те времена был политической угрозой Каэртану, как возможный глава сопротивления, а для людей по тем же причинам он являлся символом свободы. И его берегли настолько тщательно, что его потомки смогли дожить до Дня независимости.
Эдрану Карде исполнилось тридцать четыре года, но принц уже проявил себя активным борцом с захватчиками. Обладая неординарным умом и харизмой вождя, наследник предпринимал довольно успешные акции против дзугов. Благодаря этому власть оккупантов над Империей слабела, что способствовало освобождению человечества из-под их гнёта. Своими подвигами Эдран завоевал популярность среди людей и ненависть со стороны Каэртана. Но былой власти своего рода он не обрёл. Времена изменились, и уже другие политические силы избрали Амадею на высший пост государства.
– Моя прекрасная императрица! – воскликнул Эдран, припав на колено. – Я хочу выразить вам своё…
«Опять лесть, слова признательности, восхищения, – пронеслось в мыслях Амадеи. – Как много значит для нас занимаемое положение в обществе. Не будь я императрицей, то за всю жизнь не получила бы столько комплиментов, что выслушиваю за один день. Но я высшее лицо государства. Поэтому ко мне все и льнут, чтобы, если не сейчас, то когда-нибудь урвать сладкий кусочек пирога, которым кормит власть».
Амадея снова отвлеклась, и её взгляд заскользил по залу. Иногда она представляла себя здесь сказочной королевой в ледяном замке. А всё благодаря белому ронскому мрамору. Этот камень создавал ощущение скрытого величия и силы. А оригинальная планировка и искусно расставленные светильники делали зал божественно прекрасным. Он был настолько великолепен, что ему уже посвещали стихи.
– Ваше Величество! Амадея! Вы слышите, что он говорит? – опять настойчивый шёпот Лариты вырвал императрицу из состояния отрешённой задумчивости.
«Снова улетела куда-то, – упрекнула себя Амадея. – Я слишком рассеяна. Правы доктора – это сказывается усталость».
– Он просит вашей руки, – наступившую тишину нарушил тихий голос Лариты.
«Ах, вот как. – Амадея внимательно посмотрела в вопрошающие глаза принца. – А вы ловки, Эдран. Не получил власть по наследству, так подкрадываешься к ней с иного бока. Хотя, если трезво оценить сложившуюся в Империи ситуацию, этот союз весьма выгоден обеим сторонам».
В случае заключения брака принц Эдран стал бы почти императором. А Амадея получила бы от королевской семьи право на законную власть. Её положение упрочнилось бы, и уже никто не обзывал бы императрицу Выскочкой. Кроме того, Эдран Карде представлял тридцать две планеты, поддерживающие лично его, как наследника. Эти миры с большим неодобрением отнеслись к избранию новой императрицы. Сторонники принца считали, что она заняла чужое место, и не желали её поддерживать. А ведь это более сорока процентов населения Империи. Конфликт между приверженцами Амадеи и принца Эдрана был бы сейчас весьма опасен для человечества, едва получившего свободу.
Эти мысли вихрем пронеслись в голове императрицы, и она уже по-иному смотрела на принца. «А ведь он всё правильно рассчитал и очень мудро поступил, появившись здесь с таким предложением. Но ему следовало заранее обговорить свой визит». Смягчив выражение лица, Амадея сказала:
– Принц Эдран, я ценю, что вы увидели во мне женщину, а не только императрицу.
Она говорила, старательно подбирая слова, поскольку её вместе с Эдраном слышали гости, а через них и вся Империя.
– Принц, это предложение для меня, как для женщины, весьма лестно. Но вы, как мужчина, должны понимать, что ни одна девушка в подобной ситуации не в состоянии сразу же принять решение. Тем более, такое неожиданное. Ваше Высочество, надеюсь, вы простите меня за мою женскую природу.
Амадея улыбнулась, давая понять, что её слова не означают прямого отказа. И принц дипломатично кивнул. Выдержав небольшую паузу, императрица добавила:
– Ваше Высочество, вы только прибыли на Рону, и я не имела возможности побеседовать с вами лично. Хочу пригласить вас погостить во дворце.
– Молодец, – прошептала Ларита.
Принц поклонился императрице и, наговорив ещё массу комплиментов, величественно удалился на своей платформе.
Амадея с облегчением вздохнула, когда за гостем закрылась дверь портала.
– Ларита, – шёпотом позвала она подругу, – немедленно выгнать церемониймейстера.
Глава 5
Империя. Звезда Диба. Планета Рона. Официальная
резиденция императрицы дворец Алимли
Эгрина били мастерски, чтобы не оставлять синяков – обычай по встрече новичков. К сожалению, ни одна армия не лишена этого порока. Наверное, это обусловлено тем, что бойцам важно знать, кто рядом: трус либо герой, дохляк или борец. Ведь в тяжёлом ратном деле твоя жизнь зависит от того, кто прикрывает сзади. А может, это проявление низменных инстинктов недалёкого старослужащего, срывавшего злость на молодом бойце?
Эгрин молча терпел избиение, понимая, какой сдавал экзамен. В Императорском полку служили патриоты. Сюда был очень строгий отбор. Солдаты, охранявшие дворец, обожали Амадею. Поэтому, видимо, и били так жестоко. А может, просто хотели избавиться от чужака в своих рядах? Ведь Эгрин Бут по документам прибыл на Рону с соседней планеты Сата. Она хоть и в той же звёздной системе, но это другой мир.
Эгрину сделали тёмную, когда после ужина он из столовой шёл в спальный корпус. В проходе между зданиями ему на голову накинули одеяло и принялись мутузить.
Но Бут не был новичком в ратных делах и знал, как уклоняться от ударов, чтобы уменьшить ущерб. Он свернулся калачиком, прижал колени к груди и расслабился, прикрыв руками затылок. Наиболее уязвимые – глаза, уши, нос, пах, солнечное сплетение – в этой позе были защищены. Вот только спину он не мог закрыть, и по ней приходились все удары. Эгрин понимал – его не хотели убить, а лишь издевались. Он мог бы прекратить это избиение, но мудро терпел, следуя негласным правилам армейской жизни: не выделяйся из толпы.
Это закон: не показывай своё превосходство до самой последней минуты, когда иначе просто нельзя. Люди завистливы, и не терпят тех, кто умнее, сильнее, богаче. Эгрин хорошо это знал, и позволил юношам немного порезвиться.
«Но, пожалуй, хватит учёбы, – решил он. – Так ведь могут и убить».
Скрытым манёвром из-под одеяла Эгрин толкнул одного противника, и тот упал на землю с вывихнутой лодыжкой. Другой заскулил, когда при очередном ударе сломал кисть руки. И количество тумаков сразу убавилось.
– Достаточно с него, – произнёс надсаженный голос. Говоривший запыхался и тяжело дышал. – А то ещё убьём выродка.
Эгрин лежал ничком, притворяясь потерявшим сознание. «Пусть считают ребятки, что я получил сполна».
– Будет знать, сатское отродье, как лезть в элитную команду, – уже иной, слегка картавивший голос.
– Ну, вы, бабы, – вновь прохрипел первый. – Чего ковыряетесь там? Бить не умеете, что ли? Тоже мне, элитные бойцы. Двигайте в лазарет, а то вас самих выпрут из полка.
Матерясь и стеная от боли, «герои» поспешно убрались.
«Тонко всё рассчитали, сволочи, – со злобой подумал Эгрин, потирая ушибы. – Мне утром заступать на первое дежурство. По идее я должен прийти в себя лишь к рассвету и отправиться в лазарет. Это сразу же поставит меня в невыгодное положение перед начальством, а то и станет поводом для отправки на родину. Не дождётесь, гады. Не на того напали».
Когда шаги удалились, и всё стихло, Эгрин скинул вонючее одеяло и принялся ощупывать тело. Переломов не обнаружил, как и вывихов. Боль чувствовалась, но с этим жить можно. Не впервой. А вот тем, кто проводил суровое испытание, действительно досталось.
Эгрин встал и осмотрелся.
«А место учителя выбрали подходящее, – опытным глазом оценил он, выстраивая в голове сценарий нападения. – Приметили, что я здесь коротал маршрут к казарме. Узкий проход между зданиями. Глухой угол. Нависающие ветви дерева, с которого набросили одеяло. Видать, не меня первого здесь учили. Ничего, я вычислю вас, ребятки, и ещё припомню этот день. А теперь следует привести себя в порядок».
С этими мыслями, потирая места ушибов, Эгрин направился в спальный корпус. Одеяло он прихватил с собой – возможно, ещё пригодится.
Ровно в семь утра Эгрин Бут стоял на разводе чистый, выглаженный и выбритый – безупречный солдат. Ничего в нём не выказывало последствий вчерашних событий. Он с подозрением всматривался в лица коллег, но никто не проявил и толики удивления его присутствием.
«Ну, ничего, я всё равно найду своих экзаменаторов» – не сомневался Эгрин.
По окончании развода Бут уже знал имена тех, кто ночью попал в лазарет. Это те двое с вывихом и переломом. Удовлетворённый, он заступил на пост номер семь у парадного входа. Высокопоставленные гости разъехались, погода была тёплая, летняя. Живи и радуйся. С этими мыслями рядовой Бут последовал за разводящим, готовясь открыть ещё одну страницу в своей жизни.
Глава 6
Звезда Неда. Планета Эде. Домик пикела
Тьма. В голове вообще не было мыслей, а вот самочувствие не радовало. Ожидаемо возник вопрос: почему? Но ответа не нашлось.
К счастью или нет, но всё когда-то заканчивается. Мозг постоянно трудился над поиском объяснений, и вскоре память проснулась. И он вновь стал собой – капитаном-командором пиратского флота Папой Боко. Вернее, бывшим капитаном. Ведь с воспоминаниями пробудились и сцены из жизни. Мысленно, будто со стороны, он увидел, как Арид всадил кинжал ему в живот. Боль от раны мгновенно распространилась по телу пульсирующими толчками. Всё это заняло доли секунды, а потом новое воспоминание.
«Я открыл Ариду – кто был его отец, – досадовал Боко. – Зачем? Отомстить хотел? Да лучше бы тогда ничего не говорил».
Казалось, он забыл эту семейную тайну. Но в памяти снова ожили те далёкие дни.
Боко обожал красавицу жену. Любимая Ланли – единственное светлое воспоминание. И почему-то в следующий миг он увидел её такой, как нашёл тогда в кубрике – окровавленную и рыдающую. Одежда была разорвана, мука в глазах, а лицо фиолетово-припухшее из-за гематомы. Мгновенно Боко понял, что произошло. Как и тогда, слёзы досады, сочувствия и собственного бессилия затуманили глаза пирата. Он страдал из-за невозможности исправить произошедшее.
Последующие события Боко видел как во сне. Им словно руководила чужая воля. Это она заставила вынуть старинную абордажную саблю катлас, положенную капитану пиратского судна. Та же сила вела его по палубам и лестницам корабля в верном направлении.
Боко спешил и успел догнать насильника. Полупьяный и довольный Звёздный пёс шёл к шлюзу. Он был капитаном дзугского кармеона «Смерть врагам» и намеревался покинуть «Эрадон», поскольку сделал всё, что хотел. Но судьба распорядилась иначе.
Звёздный пёс неплохо владел катласом и пытался отбиваться. А Боко душила ярость. Презрев опасность, муж обесчещенной супруги ринулся на насмехавшегося обидчика. Его рукой тогда словно двигала сама смерть. Он быстро пробил защиту насильника и буквально нанизал его на саблю. Но боль не уходила, и Боко продолжал резать уже расчленённого Пса. Пираты тогда навалились на капитана и оттащили от разделанного тела. А окровавленные ошмётки сложили в мешок и выбросили в космос.
Боко никто не судил. По закону пиратской, да и мужской чести он наказал обидчика. Даже экипаж Звёздного пса не стал предъявлять ему обвинений. Но теперь Боко предстояло жить с обесчещенной и униженной супругой. Кто бы знал, как он страдал. Муж боялся смотреть в глаза жене, не мог видеть её перекошенное гематомой лицо и слушать всхлипывающие рыдания. Она его не осуждала, но Боко от этого было не легче. Ведь он на собственном корабле не смог защитить любимую.
Бесконечное число раз Боко переживал эту сцену: рыдающая Ланли и катлас, расчленяющий Звёздного пса. И повсюду была кровь. Лишь когда петля терзаний стала невыносимой, боль отступила и Боко заснул.
* * *
«Где я?» – пытался Боко понять. Вокруг по-прежнему были тьма и тишина. Кстати, довольно непривычная. Но что-то ещё казалось странным. И постепенно пришло осознание – он не на корабле. А вот это озадачило старого пирата.
Боко жил в космосе. Он вдоль и поперёк избороздил Галактику, а звездолёт стал ему домом. Иной жизни пират не знал, и потому непривычная тишина настораживала его.
На судах такой покой был признаком смерти. На борту вечно что-то шумело: содрогался корпус, работали вентиляторы и системы жизнеобеспечения, вибрировали движители. Звездолёт – настоящий организм, а люди в нём были подобны эритроцитам, без которых огромное тело мертво. Возможно, именно это и нравилось Боко – единение живого и псевдоживого. Но сейчас всё было не так, и его озадачил новый вопрос: «как я попал на планету?» Он любил определённость, но её недоставало.
«Вероятно, Арид отправил меня в какой-то госпиталь. Может, это и к лучшему, – рассуждал старик. – В тот день, когда я не смог одолеть противника, завершился мой срок командовать людьми. Это пиратский закон.
Выходит, такова судьба. Я знал, за что сражался с инопланетянами. Но та эпоха прошла, люди вернули свободу, и приоритеты изменились. Для меня уже не было места в новом мире. Я умел воевать, но после Этраны требовалось меняться. А в старости трудно перестроиться, да, пожалуй, и невозможно. Пусть уж лучше молодые создают новую Империю. А моё время вышло».
Шорох донёсся слева и заставил насторожиться. Это было первое проявление окружающего мира. Но Боко смог лишь повернуть голову.
«То ли возраст, то ли боль отняли все силы. Неужели я настолько сдал?»
Он даже заскрипел зубами от этой мысли. Не мог и не желал Боко Тан мириться со старостью и сопутствующей ей немощью. У него была молодая душа. Она жаждала движения, эмоций. Но тело уже не поспевало за разумом, и Боко страдал.
В казавшейся непроглядной тьме сгустился некий силуэт.
«Кто это? Как я его вижу? – удивился старик. – Непонятно. А может, я брежу?»
Он пытался разобраться с собственными ощущениями. Глаза ничего не видели, но душа чувствовала присутствие, а сознание рисовало какой-то образ. Что-то знакомое угадывалось в исходившей от незнакомца мощной энергии. Боко напрягал память, стараясь вспомнить, с кем ассоциировалось такое восприятие, и ему всё меньше нравились собственные выводы. Сперва он страдал из-за Ланли. А теперь явившийся к нему призрак напомнил того, кто уже давно мёртв.
Лишь однажды Боко предал. Он оставил товарища на звездолёте, который взорвался. За это капитан казнил себя, но прошлого не изменить.
«Неужели я попал на тот свет?» – с ужасом подумал старик.
Он слышал байки, что после смерти человек будет держать ответ за все ошибки и преступления, совершённые в жизни. Бывалый пират никогда не придавал значения этим россказням, считая их выдуманной мерой, чтобы контролировать народ. Но надвигающаяся тень поколебала его уверенность.
«А если меня начнут посещать все те, кому я причинил вред? Они будут корить Боко Тана, вспоминая старые обиды. Я тогда сойду с ума. Это самый настоящий ад – угрызения совести и осознание собственных ошибок, какие уже невозможно исправить».
– Нет! Этого не может быть, – шептал Боко, вглядываясь в приближающийся силуэт.
– А ты узнал меня, – произнесла тень бесцветным голосом.
– Это невозможно. Какой-то бред, – убеждал себя Боко, решив, что у него старческий маразм.
– Но ведь я же тут, – возразил призрак. – Фу, как ты воняешь страхом. Неужели так встречаются старые друзья? А?
– Ты взорвался в кыжовском «Окрийтусе», – вымучил Боко. – Мы давно расстались.
– Разве? Прошёл-то всего один этрнд. Хотя, что это я? Сорок лет по вашему календарю не так уж и мало.
– Зачем ты здесь? – нервничал Боко. – Пришёл мучить старика?
– Кого? – усмехнулась тень. – Да я старше тебя в миллион раз, а может, и больше. Впрочем, я опять сужу собственными мерками. Конечно, ты пожилой человек. Ну и что? Твой мозг ведь по-прежнему работает, и даже лучше, чем в молодости. Разве не так? Мы мудро создали вас.
– Ты древний? Бог? – изумился Боко. – О чём речь?
– О жизни, конечно. Мы должны кое-что обсудить, мой старый друг.
– Почему сейчас?
– Пришло время.
– Я умер? – выдавил Боко мучивший его вопрос.
– Даже не знаю, как правильно ответить. Это можно назвать чем-то средним во многих смыслах. Но, поскольку ты ощущаешь боль, значит, тело ещё живо. Ведь это прерогатива плоти – чувствовать. Надеюсь, я успокоил тебя?
– Не совсем.
– Как ни печально, но меня часто не понимают те, с кем я пытаюсь общаться, – заметил призрак с сожалением. – Ну, хорошо. Попробуем иначе. Боко, в свои годы ты должен знать, как порой юноше трудно понять старика, поскольку они на разных уровнях восприятия реальности. Для одного время ещё не пришло приобщиться к мудрости, и он видит лишь яркие краски мира. А другой многое уже давно воспринимает через фильтры опыта. Вот и мы с тобой примерно в том же положении. Я ведь намного старше и знаю ответы на вопросы, которых ты ещё даже не начал задавать.
– Я виноват, что тогда оставил тебя. Прости меня. Сперва думал – я поступаю верно. Всё указывало, что ты загнал нас в пикельскую ловушку. А потому я решил наказать тебя за предательство. Но позже мы выяснили – ты спас нас. Я не мог простить себе, что, не разобравшись? убил товарища.
– Боко, я уже и забыл все эти подробности. Но если ты помнишь и просишь прощения, думаю, то же обязан сделать и я.
– О чём ты?
– Тогда мне требовалось создать ложное представление о моём персонаже, что привело бы к его смерти. Я должен был как-то логически уйти из твоего окружения. Потому я позволил тебе бросить меня. Ты ведь действительно верил, что я погиб. Не так ли?
– Да.
– Значит, я всё правильно рассчитал. Единственное, о чём я тогда не подумал, что привыкший к убийствам пират не забудет о ещё одной своей жертве. Вроде как-то странно это. Не находишь? Прости меня, старый друг, что я заставил тебя долго пребывать в неведении. Ну, полегчало?
