Солнце склонялось к деревьям, Мирослава должна была уже вернуться домой, но она решила, что лучше проводить Гиту, а потом пойти к матушке и объяснить ей свое опоздание. Она поймет Миру, ведь девушка совершает благое дело, за которое мать ее похвалит. Марья всегда старалась привить дочери любовь к людям, жить по правде и справедливости, защищать слабых, не осуждать озлобленных, и Мира впитала это еще с детства, хоть и доставалось ей от сверстниц за то, что девочка вставала на сторону слабого.
Гита смотрела перед собой, молча вытирая нескончаемый поток слез. Она искренне не понимала, чем смогла так рассердить свою подругу? Что она плохого сделала? Всего лишь спела, а реакция со стороны близкой оказалась совсем не той, какой ждала Гита. Точнее, она совсем ничего не ждала, ведь на все успехи Гиты Дея реагировала ухмылкой, усмешкой, а иногда и вовсе не обращала внимания. Иногда Гита чувствовала себя невидимкой, потому что никто не хотел замечать хороших сторон неказистой девушки. Никто не видел, как она красиво может вырезать фигурки из дерева, никто не слышал ее пения вечерами дома под окном, где она часто проводит время одна, пока все девушки на реке. Никто не хотел замечать ее рвения к знаниям, к стремлению познать что-то новое. В такие моменты быть невидимкой отлично подходило ей, но Гита часто ощущала, как все обращают внимание на ее внешность, особенно днем, когда она ходит за водой на центральный колодец. Взрослые забывали говорить своим малолетним детям, что показывать пальцем и кричать на всю улицу: «Маменька, папенька, гляньте, какая страшная тетя!» нехорошо. Гите хотелось уйти под землю от того, как все жители деревни вмиг поворачивались и смотрели на нее, словно никогда не видели ее родинок и горба. Они стояли и шептались, но шепот их был громче крика для бедняжки, которая со слезами на глазах набирала воду в ведра. Именно в такие моменты Гита мечтала стать невидимой для всех этих людей с красивой внешностью, но уродливой душой.
– У тебя матушка дома? – вырвав из раздумий заплаканную девушку, спросила Мира вполголоса.
– Должна быть, – прохрипела Гита. – Хорошо, что ты увела меня, только теперь не отмоешься от грязи, что будет лить Дея каждый день.
Мира отмахнулась, нахмурив брови. Уж чего ей не было страшиться, так это насмешек со стороны напыщенной девушки.
– Не думай обо мне. Подумай о том, нужно ли тебе присутствие Деи в твоей жизни? Не тянет ли она тебя в пропасть? Взгляни, она же тебя нисколько не уважает.
– Тебе не понять. Я не могу просто так взять и отказаться от дружбы с Деей и Анной, потому что, кроме них, у меня никого нет. А ненужной я быть не хочу, потому что и так испытываю это ужасное чувство одиночества.
Мира вздохнула, понимая, как глубоко проникли корни слова Деи.
– У тебя есть ты, помни об этом всегда. Ведь мне много чего говорили, я тоже не такая, как все они. Дея старалась внушить мне, что мои волосы ужасны, что мое тело несуразное, нескладное, что лицо мое в рыжих веснушках, но чем больше она это говорила, тем больше я смотрела в зеркало и видела обратное. Хоть первое время и было тяжело, потому что я верила в ее слова, потому что похожих на меня и правда не было. Мы с тобой сходны в этом, ты так не считаешь?
Гита от чего-то засмеялась, обратив взгляд на небо. Она смеялась звонко, но после ее смех перешел в слезы и надрывистые рыдания. Она будто сломалась, когда согнулась пополам, обхватив себя за колени.
– Неужели ты думаешь, Мира, что я сейчас приду домой, встану перед зеркалом, разденусь догола и буду восхищаться своим телом? Подойду ближе и буду рассматривать свои родинки, восхищаясь и благодаря Богов о том, что они одарили меня такими отметинами?
Мире стало больно от этих слов. Гита была права. Никто не сможет понять человека всецело, пока сам не переживет то же, что и он. Мирослава молча присела рядом, позволяя Гите высказать все, что наболело в ее душе, позволила выпустить весь негатив, освободиться, и, когда девушка успокоилась, выложив всю душу, Мирослава встала, протягивая ей руку, надеясь в душе, что Гита осознала, что люди, причиняющие такую боль, не заслуживают находиться рядом с ней.
– Легче?
Гита протянула руку, принимая помощь.
– Да, словно камень с души. Только, прошу, не говори никому о том, что я сегодня наговорила на эмоциях здесь, ладно? Пообещай мне!
Разочарованно выдохнув и покачав головой, Мира взглянула на девушку и дала обещание молчать о том, что произошло, и, попрощавшись, отправилась домой. Все мысли были заняты только лишь тем, что маленький мир, в котором была вынуждена жить Мира, наполнен злом, несправедливостью, ненавистью, с которыми невозможно справиться в одиночку. Только Мирослава понимала, что спасать этих людей ей не хотелось. Ее не признавали здесь за свою, но и чужой не считали.
На улице совсем стемнело. Мира вышла на дорогу, которая вела к развилке, где можно было сократить путь до дома. Ворота открылись, выпуская охотников, с первыми сумерками отправившихся в лес, в их числе был и Святослав. Вспомнив, что она давно должна быть дома, Мирослава спряталась за забором ближайшего строения и, дождавшись, пока ворота не закроются, вышла из тени забора на свет луны, которая уже поднялась на темно-синем небе, усыпанным мелкими звездочками. Они завораживали, притягивали, манили девушку, но необходимо было спешить. Матушка осталась дома совсем одна.
Подойдя к дому, Мира взглянула на небо, которое затянули черные тучи. Собирался дождь, вдали слышались раскаты грома. Дверь отворилась, и на крыльцо вышла мать Мирославы.
– Кто здесь? – испуганно прошептала женщина, держа в руках свечу.
– Матушка, я пришла. Прости, что так поздно, я провожала Гиту до дома, ей стало нехорошо, – тихо отозвалась Мира, пытаясь рассмотреть ступеньки на крыльце, ей мешал свет от свечи, который светил прямо в глаза. – Матушка отвори пошире двери, я совсем ничего не вижу.
Марья настороженно осмотрела двор и приоткрыла дверь, но что-то в душе подсказало ей осветить пламенем лицо дочери, и она это сделала. Мирослава зажмурилась и оступилась, неловко шагнув на ступеньку.
– Ах! Матушка, убери свет, я не могу подняться, – опершись о перила, попросила Мира, но Марья с ужасом в глазах толкнула дочь и закрыла дверь. Девушка от неожиданности не успела ухватиться и удержать равновесие, от чего кубарем скатилась на мокрую от начавшегося дождя траву. Небо осветила яркая вспышка, после чего послышались раскаты грома и сотрясающий землю гром. Мира встала с мокрой земли, поднялась по ступенькам и дернула ручку двери. Закрыто.
– Матушка! – закричала она отчаянно, но Марья закрыла уши в сенях у двери, нашептывая под нос:
– Пойдите прочь, нечестивые, пойдите прочь! Моя Мира, моя доченька, за что вы так ее? Неужели в облике ее явилось ко мне само зло? Нет. Я не стану слушать твои мольбы, это не моя дочь, нет, нет, нет, нет!
Мирослава не понимала, от чего матушка вдруг не стала впускать ее, от чего не открывает дверь. Ей было холодно от ливня и поднявшегося ветра, а крики ее со временем перешли в жалобный плачь, на который Марья не обращала внимания, сжимая в руке мешочек с травами.
– Скоро настанет день очищения, скоро настанет день, – повторяла женщина, покачиваясь из стороны в сторону. Она не моргала, устремив пустой взгляд на стену, где висели высушенные пучки трав. – Встанет солнце, день наступит, все пройдет.
Марья засмеялась, сжимая волосы, теребя их, словно пытаясь ухватиться за них как за спасательный круг, не замечая, как вырывает небольшие прядки. Одну за одной с глухим треском, не осознавая, что на виске уже образовалась проплешина с мелкими кровоподтеками.
Мирослава сидела у крыльца, промокшая до последней ниточки. Ее красивое платье превратилось в грязные лохмотья, коса растрепалась, рыжие пряди выбились наружу. Она дрожала, стучала зубами от холодного ветра, который пробирал ее хрупкое тело до костей, но никто из мимо пробегающих жителей деревни не обращал на нее никакого внимания, все были погружены в свои мысли, не хотели замечать чужой беды. Мира успокаивала себя тем, что ее, вероятно, просто не видно в темноте, а порывы ветра заглушают крики мольбы о помощи.
Глаза покраснели от слез, лишая возможности рассмотреть того, кто приближался к дому. Хотелось верить, что это отец вернулся из леса, хоть для его возвращения слишком рано. Мира хотела бы встать и пойти к Домне переждать жуткий ливень и грозу, но нога так сильно разболелась, что невозможно было двигаться.
– Прошу, помогите, – еле слышно прохрипела девушка, чувствуя, как силы покидают ее с каждым мгновением.
Приближающийся молчал. Мира лишь успела разглядеть длинную белую сорочку и волосы до земли, вымокшие под дождем, а затем услышала голос в своей голове:
«Ми-и-р-а-а-а… Я пришла за тобой, Ми-и-и-р-а-а».
От нахлынувшей слабости Мирослава не смогла ответить голосу, но ощутила мокрый, холодный, вызывающий неприятное покалывание во всем теле поцелуй, оставляющий послевкусие речной воды.
Глава 7
Незваная гостья
Пробуждение Мирославы было тяжелым. Голову словно сдавило в тиски, кислорода не хватало, было душно, влажно, неприятно. С трудом открыв тяжелые веки, Мирослава осмотрелась. Она лежала в своей кровати, все было на своих местах, только лишь окно, которое Мирослава оставляла на ночь открытым, было плотно закрыто. Девушка приложила руку ко лбу, пытаясь воссоздать в памяти вчерашний вечер, но в комнату вошел отец Мирославы.
– Тятя, – пересохшими губами шепнула Мира, – пить.
Святослав вышел из комнаты и вернулся с ковшом прохладного кваса, который Мирослава жадно выпила. Рухнув на подушку, не вынося головную боль, девушка прикрыла глаза.
– Что случилось с матушкой? Почему она не открыла мне, когда я так звала на помощь?
Святослав присел на край кровати и приложил руку к горячему лбу дочери.
– Поспи, я приглашу Домну, она принесет тебе отвар трав, и ты скоро поправишься. Нельзя тебе сейчас болеть, доченька, скоро наступит важный день.
Мира вздохнула.
– Да, скоро мой день рождения, я помню, тятя. Открой окно, я хочу подышать воздухом.
Отец выполнил ее просьбу и вышел из комнаты.
У печи на лавке ждала его Домна, нервно теребя подол. Услышав шаги, она поднялась и обеспокоенно осмотрела лицо Святослава. Он хмурил брови, взгляд его потускнел.
– Тебя что-то терзает, рассказывай, – попросила старушка, подойдя к столу, жестом приглашая его последовать примеру.
– Ты права, Домна. Как и всегда, пожалуй, – Святослав сел за стол, усмехнулся, мотнув головой, словно отгоняя плохие мысли, – часто слышу я зов своей покойной дочери, ты помнишь ее?
Домна кивнула, поджав губы.
– Как не помнить прекрасную девочку Астру, на нее возлагались большие надежды, она всегда была любознательной, прямо как Мира. Только характер мягче, покладистей, наверное.
Святослав грустно улыбнулся, вспоминая милые черты лица своего первенца, своей любимой дочери с темными, словно ночь, глазами, роскошными длинными черными волосами, бледной кожей, которая напоминала мрамор. Они с Мирой и правда были похожи в том, что тянулись к знаниям, а вот характеры были совершенно разные. Астра была скромной, приветливой с каждым жителем деревни, с ней все хотели дружить, никто никогда не говорил о ней дурного, а о Мирославе со всех сторон стоял шепот о том, что она странная, что взгляд ее вгоняет в дрожь, а подруг и вовсе не было, а если кто и общался с ней, то говорили лишь о ее странностях и о том, что она все время ждет птицу на заборе. Не было у родителей Мирославы на то объяснения, они просто принимали ее такой, какая она родилась.
– Да, Астра была славной девочкой. Все никак не прощу себе, что отпустил ее на реку в тот день, – сжав руки в кулаки, прошептал мужчина.
В тот день было жарко, воздуха словно не хватало. Только у реки было прохладно, поэтому Астра попросилась у отца ненадолго сходить освежиться. Там-то ее и подстерегли кровожадные русалки, которые, как говорят жители, позавидовали ее красоте и решили, что такая, как она, не достойна жить среди простых смертных, поэтому забрали ее на дно реки. Ее тело не смогли найти, на берегу лежал лишь кулон, который, как многие считали, подарил ей жених. Они были друг другу симпатичны, мальчишка постоянно говорил Астре о том, что женится на ней, но его не было рядом в момент, когда она звала на помощь.
– Мне она мерещится, Домна! Мне видится, как она стоит над кроватью Мирославы и шепчет ей что-то на ухо. Я чувствую, что что-то не так. Не могу дождаться дня, когда Мира выйдет замуж за Владимира, тогда он сможет ее защитить.
Домна покачала головой.
– Ты и Марья так слабы, так слабы… Девочка нуждается в вашей защите, но все, что вы делаете, это ждете день, когда сможете отдать ее чужому человеку, который, возможно, не сумеет ее защитить. Никто, слышишь меня, никто не полюбит вашу Миру так сильно, как вы, но от ваших слов мне иногда кажется, что вашей заботы и любви ей не хватит, чтобы справиться.
Святослав хотел возразить, но Домна повысила голос:
– Не пытайся оправдать свою слабость, я все вижу! А что касается Астры… Вполне вероятно, что она может приходить к сестре, звать ее с собой. Что скрывать, она может против воли ее утащить к реке и утопить, чего допустить никак нельзя, ведь Мирослава – наша единственная надежда. Она должна защищать свой народ от русалок. – Домна бросила раздраженный взгляд в сторону сидящего напротив мужчины. – Если не можете о ней позаботиться, отдайте мне, я справлюсь без вашей помощи!
Святослав разволновался так, что даже встал с места.
– Домна, но ведь мы…
Старушка встала следом, снова перебив Святослава:
– Думай, глава семьи, по силам ли тебе такая ноша? Особенная дочь и сумасшедшая жена не каждому по плечу.
Марья потеряла рассудок. Она лежала в кровати, не моргая, устремив взгляд в потолок. Она шептала побелевшими губами, что в доме нечисто, что дочь уже не вернется, хоть Мира и лежала, прикованная к кровати в соседней комнате.
– Домна, прошу тебя. Помоги мне, один я не справлюсь!
– Даже не сомневалась, Святослав. – шепнула она, протягивая ему мешочек с травами. – Заваривай эту траву в течение дня и пои своих родных, сам тоже пей, не помешает. Я приду завтра, должно подействовать. И вот еще, – обернувшись у порога, вспомнила Домна, – не ложись с женой в одну кровать сегодня ночью, а лучше вообще не спи. Всякое может случиться.
Она вышла из дома, оставив обескураженного мужчину одного.
Святослав рухнул на лавку у стола, тяжело выдохнув. В ночь, когда Мира появилась на свет, ему казалось, что он самый счастливый отец на белом свете, но сейчас он понял, что эта ноша для него слишком тяжела, да еще и жена потеряла разум.
Глава семьи перед глазами видел картину, которая развернулась на родном дворе под утро: Мира, лежащая в луже у крыльца, бледная, словно первый снег по осени. Сперва Святослав испугался, что его дочь погибла, но, упав перед ней на колени и трясущимися руками нащупав пульс, облегченно выдохнул. Мужчина не мог понять, что же случилось, и почему его дочь лежит здесь? Сколько она пробыла без сознания? Всю ночь? Он взял на руки Мирославу и поднялся по ступенькам. Обнаружив, что дверь заперта, Святослав затревожился о жене, но дверь распахнулась, и лучи солнца осветили лицо Марьи и ее почти лысую сторону головы, откуда она всю ночь выдирала тонкие пряди волос. Обомлев от увиденного, Святослав стоял на месте, не находя слов, а жена вдруг скривилась, показывая пальцем на их дочь, но не произнесла ни слова, а лишь закричала, да так громко, что мужчина отступил на шаг. Жена упала на пол и забилась в конвульсиях. Как Святослав выдержал бы всего этого, не знает даже он, ведь как по зову, за спиной очутилась Домна. Она помогла главе семьи занести Миру и успокоить супругу.
Вспоминать все то, что произошло всего несколько часов назад, мужчина не хотел, но картина стояла перед глазами даже тогда, когда он закрывал глаза. Святослав сходил за водой, чтобы приготовить еду, пока остальные отсыпаются после ужасной ночи, а в мыслях вспоминал разговор с Домной о том, что Марья сошла с ума. Ему казалось, что еще немного и его голову покинет трезвость и ясность, ведь не каждый смог бы справиться с особенной дочерью и женой, которая была бы не в ладу с собой.
С виду грозные и сильные люди иногда оказываются слабые духом, а беззащитные и слабые, на первый взгляд, наоборот, являются бесстрашными и отважными.
Несколько дней Святослав поил дочь и супругу отварами, которые приносила Домна. Она помогала и по хозяйству Святославу, ведь нести на себе весь быт тяжело. Иногда Домна ночевала у кровати Мирославы, когда той было совсем плохо. Ее лихорадило, пот выступал по всему телу, а в доме было душно, воздуха не хватало. На улице, как назло, стояла знойная августовская жара. Солнце, словно напоследок решив выпустить всю энергию, палило что есть мочи, сжигая урожай, оставленный без полива.
Домна прикладывала холодные компрессы на воде, настоянные на травах, которые они вместе с Мирой собирали в поле. С каждым днем девочке становилось все лучше, но при этом хуже Марье. Она не могла принять то, что ее дочь жива, она все время говорила о том, что в их доме живет нечисть. Но Домна убеждала женщину в обратном.
Частым гостем был лишь Владимир. Он приходил к Мирославе, чтобы навестить ее, узнать у отца, не приходила ли она в себя. Юноша каждый раз приносил букет полевых цветов, но Мира не видела этого. Она спала и бредила. А когда приходила в чувство, букет уже увядал. Владимир с нежностью смотрел на исхудавшую девушку. Он хотел сделать что угодно для ее выздоровления, но даже Домна не знала, сколько понадобится времени на то, чтобы их спасение вернулось к нормальной жизни.
Под утро, когда отец или Домна спали у кровати Миры, нередко прилетал к дому ворон. Он словно понимал, что если кто-то увидит птицу на окне, то непременно сгонит ее, поэтому появлялся лишь на заре, чтобы вдоволь насмотреться на девушку. А когда рядом сидящий с ней просыпался, ворон улетал, чтобы не наводить лишней тревоги.
Больше никто из жителей деревни не приходил проведать Миру или Марью. Всем было все равно, ведь у каждого были свои проблемы, заботы и дела. Лето подходило к концу, работы было много, а на больных людей редко обращали внимания. Какой от них прок? Лучше сходить к тем, кто в добром здравии, к тем, кто будет хоть чем-то полезен. Все будто забыли о пророчестве, которое было предсказано больше века назад, о том, что Марья и Святослав породили само божество для жителей деревни, обреченное на выживание.
Понадобилась неделя на то, чтобы Мира окончательно окрепла. Она уже могла вставать, самостоятельно есть, пить и даже выходить на улицу без головокружения, но отец ее все равно осторожничал и после этого два дня не разрешал дочери много работать по дому, но Мира считала своим долгом в отсутствие матери принять весь удар на себя, и она справлялась отлично.
– Мирочка, дай мне ковш воды, – попросила Домна, зайдя в дом с улицы, где все также беспощадно палило солнце.
Девушка встала со скамьи и, отложив вышивание в сторону, принесла старушке воды.
– Матушка, ты в гости?
Освежив сухое горло свежей водой из колодца, Домна покачала головой.
– Нет, шла в поле гнать девок по домам, полдень скоро, нельзя работать в такое время.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69394759&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Леший – Дух-хозяин леса в мифологии восточных славян, в которой предстает в виде растительного, животного или антропоморфного существа.
