Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень
Роман Владимирович Зацепин
Страницы летописи полны знаков, а стало быть, доля героев ещё не предопределена. Просторы Иллийской пустоши раскинули свои огненные объятья и готовы встречать новых скитальцев. Верные друзья сходят с пути, старые враги строят зловещие планы, а племена огне-троллей неистовствуют в предвкушении скорой битвы. Смерть подступает так близко, что можно дотянуться до неё рукой. Но не дремлют и боги, не желая пускать на самотек исход неминуемого сражения.Позволь же и мне представиться в нужный черед. Перед тобой, уважаемый читатель, четвертый том саги «Бастард четвёртого мира». А значит, Варанту и его верных побратимов снова поджидают немалые опасности и приключения, финал которых – лишь тень на горизонте времён, а может – кто знает? – луч молодого солнца, пробивающийся сквозь непроглядный сумрак.Источник изображений – нейросеть Stable Diffusion web.
Роман Зацепин
Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень
Пролог
Теперь же наши поиски указывали на юг сквозь зной Жемчужной Пустоши к исконной родине тилов.
Вовсе не без труда нам удалось миновать катакомбы затерянного храма, побороть жутких соломенных стражей этого древнего святилища, что случайно обнаружилось на кромке восточных берегов, и не разбиться в лепешку, падая с самого высокого пика Иторийских владений.
Однако, кто бы что не говорил, самым тяжелым ударом оказался уход товарища. Выстояв в поистине страшных испытаниях, дух старого барсука всё-таки дал слабину. И попрощавшись с каждым сердечно, будто зная нас всю свою долгую жизнь, капитан Дики Тычок оставил отряд.
Остальным же выпало двигаться дальше. А спустя день мы уже жарко спорили с хозяином постоялого двора единственного крупного городища Иллийской пустыни о цене ночлега, дабы дать отдых измученным костям и пополнить припасы перед дальним маршрутом.
Глава 1
Сон без сновидений…
Кажущаяся уже привычной замотанность тела и духа на этот раз перешла многие границы, порождая на свет серый вязкий кисель из забытья. Томное марево, начисто лишенное смыслов и образов пережитых событий, словно пронизывало, просачивалось внутрь, впитывалось в кожу сквозь окончания пальцев… а спустя мгновение уже заполняло жилы легкостью и безразличием к внешнему миру. Я словно переставал существовать. Разум, ищущий избавления от любых воспоминаний, будто дикий загнанный зверь, стремился укрыться под толщей безмятежной спячки, чтобы, распластавшись на дне забытья, приняться зализывать саднящие раны устали.
Мне всегда нравилось видеть сны. Порой в отрочестве я не мог набраться терпения и дождаться ночи, чтобы вновь окунуться в омут продолжения тех или иных занимательных грез. Но сейчас серая бесформенная пустота была лучшим из возможных исходов.
Тем не менее, в любой пустоте что-то да существует. Сквозь плотный барьер недолго длившегося покоя изредка пробивалось все больше и больше инородных шорохов. Осторожный, но все же настойчивый звук чьих-то тяжелых шагов глухим эхом отдавался то справа, то слева. Мерный топот плавно перерос в шелест потревоженной воды. Короткий барабанный ритм нескольких десятков капель, разлетевшихся вдребезги при ударе о нечто твердое, сменился новыми звенящими скрипами просевших половиц. Певуче застонали старые петли. Лязгнул заржавленный металл разболтавшегося и державшегося на едином честном слове затвора.
Х-р-ы-м!
Глухой хлопок тяжелой двери окончательно привел меня в чувства, и я открыл глаза. В ночлежной коморке по-прежнему царил густой сумрак, скудно разбавленный дрожащим мерцанием почти истлевшей свечи, утвержденной в центре крохотной тумбы. За внушительным проемом неказистого окна, повторяющего форму высокой покосившейся арки, поверх быстро гаснущей линии горизонта угадывались маячки молодых звезд.
В первые секунды пробуждения мне показалось, будто наше прибытие в Тари-Сахин, конфликт с несговорчивым хозяином «Солнечного Гнезда» и одобрительное хмыканье, отпущенное нам вслед изрядно захмелевшим монахом-миропрядом… все это случилось не далее, чем несколько мгновений назад. Однако в комнате кроме меня никого не было. Вторая кровать и устроенный прямо на полу, на скорую руку, лежак из выцветших одеял, набитых соломенной трухой, пустовали. В занятом непроницаемой тенью углу виднелся силуэт щита, принадлежавшего Тамиору, и части амуниции, разбросанные кое-как подле. На табурете напротив покоился походный мешок длинноухого рифмача.
Господствующая вокруг тишь, не желая выпускать приглянувшегося гостя из своих спокойных ласковых объятий, словно напевая беззвучную колыбельную, тянула обратно в кровать. Взор медленно поплыл, и я, широко зевая, почувствовал, как снова проваливаюсь в ничто. Встрепенувшись, я старательно протер глаза и сел. Странная немая неподвижность пропитанного частичками пыли воздуха постепенно растаяла, уступая место прочим привычным звукам. Снизу доносился едва разборчивый говор, шарканье, редкий кашляющий смех и невероятно аппетитный запах готовящейся стряпни. Голодный желудок тут же принялся заявлять о своих намерениях и поторапливать меня к окончательному пробуждению.
Довольно крякнув, я потянулся до приятного хруста в лопатках, пальцами нашарил рубаху, что кое-как была сброшена вместе с прочей амуницией перед сном, рывком встал с лежанки и огляделся во второй раз. Отметив, что наше временное обиталище имеет вполне достойный вид, я сделал шаг вперед и наткнулся на коренастый стол. На квадратной растрескавшейся крышке восседала широкая глиняная чаша, наполовину заполненная чистой водой. Улыбнувшись такой заботе, я окунул ладони в прозрачную влагу и обильно смочил лицо. Прохладные струйки щекотали скулы и шею. Закончив умываться, я удовлетворенно фыркнул и направился к выходу.
***
Ступени скрипучей лестницы зычно отзывались на каждый шаг, услужливо оповещая всех обитателей таверны о моем приближении. Насчитав по одиннадцать в каждом пролете, я вошел в главную залу «Солнечного гнезда».
В сравнении с минувшей ночью, сейчас здесь было исключительно безлюдно. Несколько завсегдатаев по-прежнему занимали свои протертые до проплешин места и вели, казалось, непрекращающиеся толки, сооруженные лишь из скудных повторяющихся фраз. В противоположном углу, за правым краем стойки с недовольным блеском в глазах и брезгливо сморщенной физиономией скучал хозяин постоялого двора. Возле него, суетливо огибая старого лакана то с одной стороны, то с другой, хлопотала красотка Сармари, выставляя на прилавок чистые тарелки, пока еще пустые пузатые горшки и прочие предметы столовой утвари.
– Варанта! – откуда-то из недр едальни донесся до меня дружеский громовой голос.
Я поискал глазами. Возле стены, будто притаившись за толстой обшарпанной колонной, вольготно раскинувшись на стуле и, задрав ноги кверху, сидел белобородый рыцарь. Заметив мою растерянность, Тамиор привстал, отсалютовал мне огромной, смахивающей на ведро средних размеров кружкой и, сделав несколько больших глотков, снова позвал меня.
– Эй, здоровяк! – хмыкнул бородач, показываясь из-за своего воображаемого убежища. – Ты чего там замер, точно молодой куренок, случайно вывалившийся на скотный двор из теплого курятника? А ну давай сюда. Я тебя заждался уже.
Я приветливо заулыбался и направился к приятелю. Мы горячо обменялись рукопожатиями и устроились за коренастым столом. Тамиор тут же принялся расхваливать достоинства местной выпивки, периодически отхлебывая остатки густой мутной пены из почти опустевшей тары. Явно хорошо отдохнувший и уже успевший слегка захмелеть воин говорил много и с задором.
– Ха-ха! Ну ты и горазд дрыхнуть, дружище, – поднимая кустистые брови, нарочито изумленно присвистнул он. – Я уже было решил, что ты вознамерился пропустить все веселье. Даже подумал внести плату за третью ночь постоя, но, поразмыслив, отказался от столь расточительных идей. Не из вредности, конечно. Исключительно в целях сбережения нашего общего кошелька, – рыцарь лукаво подмигнул, довольно крякнул и, осушив кружку, с грохотом обрушил ее на столешницу.
– Видать, давно сидишь? – предположил я, неожиданно попав в унисон с протяжным бурчанием голодного и отчаянно требующего хоть чего-нибудь съестного желудка.
– Да уж не мало, – многозначительно отозвался белобородый. – Пока ты изволил отлеживать бока, я успел набить сумки припасами перед дорогой, лошадей проведать, да еще и над нашим длинноухим повелителем болтовни подшутить… дважды, – воин весело надул щеки и тут же принял серьезный вид. – Кстати, выдвигаемся завтра с рассветом. Пойдем на юго-восток по главному тракту. Постараемся управиться без лишних привалов и засветло добраться до границ тилских владений. Кони тоже набрались сил. Ухаживают тут за скакунами, скажу я тебе, не в пример лучше, чем за разумными. Так что сапоги пачкать не придется. Торговые пути хорошо утоптаны обозами. Поедем верхом. Должно получиться, – Тамиор вновь лучезарно осклабился. – А теперь… в-о-от, – он мягко ударил тыльной стороной ладони по пузатой боковине пивной чарки. – Уже вторую приканчиваю, – гордым кивком подтвердил важность произошедшего он. – Тебе бы тоже не помешало хорошенько перекусить и крепко выпить.
– Не откажусь ни от первого, ни от второго, – с готовностью ответил я.
– Вот и славно, – рыцарь по-товарищески ухнул меня по плечу и, крутанувшись в сторону прилавка, за которым не прекращались суетливые приготовления к вечернему наплыву гостей, окрикнул внучку владельца таверны. – Сармари, милая! Как думаешь, доблестные воины успеют помереть с голоду, прежде чем на их столе окажется хоть какая-то еда? – с дружелюбной издевкой спросил он.
– Ох! – встревоженно всплеснула худыми загорелыми руками юная лаканка, застыв на месте от неожиданности. – Конечно, – выпалила девица и вмиг запнулась, поняв, что выразилась не совсем так, как следовало. – То есть, нет… Конечно, не успеют, – смутилась она еще пуще. – Я немедленно все подам.
Сармари ловко выскочила из-за буфета и скрылась в темнеющем проеме сеней.
– И четыре кружки доверху полные пенной браги! – отрывисто прогремел ей вслед белобородый и расхохотался. – Славная девчушка, не находишь? – умиленно пробормотал он заговорщическим шепотом. – Непременно взял бы ее в жены и увез в Далратию, – блестящие от хмеля глаза рыцаря мечтательно закатились к потолку. – Конечно если бы сам не был таким старым.
– Старым? – хмыкнул я в ответ. – Ты слишком строг к себе, дружище. Она же лаканка. А значит, вполне может опережать тебя десятка эдак на три-четыре лет, не взирая на миловидное личико и певучий голосок. Так что у тебя есть прекрасная возможность обзавестись супругой, которая будет все еще молода в то время, как тебя застигнет смерть или глубокая немощь, – нарочитым тоном подзадорил я воителя. – Смекаешь выгоду?
– Смекаю, – задумчиво отозвался Тамиор, но верно заподозрив, что в моих речах нет ни капли серьезности, обиженно сплюнул. – Да ну тебя, драконья голова. Тебе бы все шутки шутить, а мое-то время уходит куда быстрее твоего, – он понурился и следом добавил, стараясь не допустить оправдательного тона: – А впрочем, не обращай внимания. Я это так, к слову. Не подумай, что жалуюсь. Просто хмель свое берет.
Мы переглянулись и весело загоготали в один голос.
– А куда запропастился Давинти? – желая сменить не совсем удавшуюся тему, поинтересовался я.
– Утонул, – радостно выпалил Тамиор, еле сдерживая новый приступ хохота.
– Что? – я встревоженно привстал из-за стола. – Как утонул? Где? Здесь же кругом одни пески. Разве что в чаше Вечного источника можно было бы попытать удачу, но ведь там даже для канри глубина только по пояс.
– Э-э-э, дружище, – наставительно покачал головой бородач, – плохо ты знаешь нашего длинноухого. Для такого растяпы, как он, отсутствие глубины не помеха. Думаю, при желании этот тил способен запросто захлебнуться и в мелкой лужице. А если в серьез, Дави заявил: мол, для омовения его благородной персоны отнюдь недостаточно окатиться ведром прохладной воды, как поступил я, к примеру. Ему, видите ли, благовония да теплого пара подавай. Вот прямо так и сказал, – Тамиор картинно развел ладони и закусил нижнюю губу. – Еще он бормотал какую-то чушь о том, что даже в тяжелом походе уважающему себя и своих побратимов путнику просто необходимо следить за чистотой тела и помыслов. Ты представь только – одновременно и тела, и помыслов… Тьфу ты. Надо же выдумать такое, – возмущенно сплюнул рыцарь. – Затем эльф, как всегда, напустил на себя серьезу и скрылся с глаз. Плещется сейчас, наверное, где-то в корыте с горячей водой и розовым маслом. Но мне гораздо приятнее думать, что он все же утоп.
– К-х-е-м, – я кашлянул и с прищуром взглянул на друга. – Сможем поделить его пожитки поровну, если он не вернется? – спросил я, желая поддержать злую, но притягательно забавную шутку.
– Да вернется, – скривился бородач. – Куда ему деваться-то? Он же пуще нашего с тобой охоч до хмельных гулянок. Тем более во всех смыслах отзывчивый Хоретий, – воин бросил короткий взгляд на киснущего за стойкой корчмаря и из-под белесых бровей вспыхнули ехидные огоньки, – говорит, мол будущая ночка будет самой шумной в году. По окончанию ярмарки весь Тари-Сахин становится с ног на голову в безудержном веселье. Звучит довольно странно, но по словам старика – «…это древняя традиция, отказываться от которой не можно». Все гости селения должны принять участие в торжестве, дабы проявить уважение к местным обычаям. Кажется, для здешних обитателей это что-то вроде ритуала смены лет. Я слыхал, что города-отшельники часто имеют свой календарь и мерят год от какого-нибудь знаменательного события. Может, в эту ночь некогда произошло становление города? А может, попросту выгоду после удачной торговли подсчитывают или еще чего. Уж не знаю, какого лиха они там празднуют, но я страсть как хочу на это взглянуть.
– Раз так, то не вижу причины упорствовать, – улыбнулся я.
– Вот именно за этими словами я тебя и ждал, – довольно крякнул Тамиор, торжествующе хлопая кулаком о колено. – В коем-то веке попируем в тепле да под крышей над головой.
– Но взамен, – возразил я, – кое-кто укажет мне дорогу к месту, где этому кое-кому удалось смыть с себя корку из дорожной пыли.
– Это запросто, – хохотнул воин. – Выйдешь во двор – бери правее. Пара уверенных шагов и ты на месте. У ворот конюшни найдешь огромную бочку. Вообще-то из нее поят лошадей, но для омовения тоже сгодится, – он подмигнул и добавил: – Да поторопись. Иначе, когда принесут снедь и пиво, я за себя не ручаюсь.
Я согласно махнул и вышел в коридор, охваченный сумраком и причудливой мозаикой из ароматов томящейся на огне пищи. На ощупь толкнул тяжелую дверь и вывалился за порог «Солнечного Гнезда». Прохладный воздух глубокого вечера ударил в нос свежестью, принося с собой обрывки далеких голосов улиц, наконец-то стряхнувших с себя оковы дневного солнцепека. В точности следуя указаниям товарища, я подался вправо и очутился возле покосившихся ворот конюшни. Без труда отыскал кубышку с чистой водой, рядом с коей в тесный ряд выстроились несколько пустых ведер, и наскоро окатился с головы до ног. Размякшие после долгого сна мускулы благодарно отозвались подзабытым чувством бодрости. Не позволяя себе разнежиться и не дожидаясь, когда моя чешуйчатая кожа обсохнет целиком, я завершил купание и, натянув одежду, вернулся в таверну.
На занятом Тамиором столе уже возвышалась колоннада из трех вместительных пивных чарок, с выпирающими через края пышными шапками густой ароматной пены. Во главе этого хмельного войска гордо стоял толстый бочонок, опоясанный крепким металлическим обручем, стягивающим его округлые бока посередине. Я был готов спорить с кем угодно, что в этом початом «генерале» содержится не что иное, как самое крепкое, самое будоражащее дух питье, которое только могло отыскаться в погребе Хоретия.
Помнится, Гоки – хозяин постоялого двора с благозвучным названием «Пряный Ветер», что служил нам последним пристанищем перед судьбоносным путешествием в далратийскую столицу – относился к спиртному с безграничным трепетом и нежностью. А оттого всегда безоговорочно отдавал главенство над трапезным убранством именно бочке, залитой элем под самую маковку. За время, проведенное в родном сердцу Мак-Тауре, мы с Тамиором сначала ради забавы, а затем и всерьез переняли у запасливого корчмаря эту замечательную традицию. И с тех пор, на моей памяти, не изменяли ей ни единого раза.
С удовольствием отметив, что грядущая пирушка обещает быть щедрой, я шагнул в сухое и приятное тепло залы. Чем ближе я подходил к столу, тем сильнее зверский голод давал о себе знать. Вокруг неприступного форта из кружек толпились плошки с дымящимися кусками развалившегося от кухонного жара мяса. Широкое блюдо, загруженное тремя крупными, завлекающими глаз ровной золотистой корочкой буханками хлеба, ютилось чуть поодаль.
Я жадно облизал сухие растрескавшиеся губы и остановился в шаге от оживленно льющегося монолога. Стул, оставленный мной без присмотра всего на четверть часа, к моему удивлению, уже обзавелся новым седоком. Высокий худощавый силуэт Давинти, словно оглобля, торчащий на фоне широченной спины белобородого рыцаря, то наклонялся к харчам, то вновь распрямлялся, широко раскидывая руки в стороны. Поэт с жаром рассказывал о чем-то, изо всех сил стараясь подкрепить историю наглядными образами. Завидев меня, он радостно закивал и, не прекращая болтать, услужливым жестом предложил присоединиться.
Застолье живо набирало обороты. Тил в самых воодушевленных красках расписывал обилие ароматных масел, что он обнаружил в купальнях Тари-Сахина и, видимо, не собирался останавливаться. Тамиор же согласно поддакивал, не забывая при этом набивать рот горячими кушаньями и исправно осушать чарку за чаркой. Судя по беззаботному взгляду бородача, я понял, что тот охотно пропускает все сказанное эльфом мимо ушей. Рыцарь и впрямь был занят исключительно тем, что стремился набить пузо впрок перед тяжелой дорогой, но против неутихающей болтовни поэта вовсе не возражал. Я придвинул к себе томящуюся напротив миску, наполнил кружку питьем и подсел к товарищам.
Время ускорило бег. Первый бочонок сдался довольно быстро. А за ним потерпел сокрушительное поражение и второй. Жаркие хмельные беседы, скрепленные дружным хохотом и теплыми воспоминаниями, вскоре принялись петлять и наконец привели нашу троицу прямиком к историям о былых подвигах. Каждый торопился рассказать о забавных курьезах или, наоборот, вовсе нешуточных победах в битве с самым сильным монстром по имени «случай». Конечно, любое из героических приключений в устах раззадоренного рассказчика со всяким следующим глотком обрастало все новыми и новыми придуманными на ходу заковыристыми подробностями, что делало повествование крайне познавательным даже для тех, кто самолично участвовал в освещаемых походах.
Вместе с тем в таверне становилось ощутимо жарче. Как и предвещал старик Хоретий, к полуночи просторная едальня «Солнечного Гнезда» уже ломилась от множества разумных. Разноголосый гам, задорная музыка и неизменное присутствие общего веселья заполонили своды постоялого двора атмосферой тепла и уюта.
Глава 2
– …И тут тварь пригнула свою обтянутую костяными пластинами башку, топнула копытом и ринулась на меня! – громко вещал Тамиор.
Рыцарь выстроил перед собой целое поле боя из опустевшей посуды и теперь, передвигая чашки, словно фигурки, символизирующие участников передряги, красочно рассказывал поэту о нашей битве с гигантским самцом клыкаря. Дави завороженно вслушивался в каждое слово и искренне вздрагивал, когда дело доходило до тревожных и неожиданных поворотов.
– …Рокот от рева этого разъяренного чудища пронизывал каждый уголок Капризных гор. Поклясться готов, что грохот слышали даже у окраин Мак-Таура, – с жаром продолжал басить воин. – Я было подумал, что нам конец. Сейчас зверь раздавит меня, а затем возьмется и за Варанту. Но мы ведь тоже не из ржаной каши сделаны. И не такое прежде видали.
Тамиор принял большой глоток и, зажмурившись, довольно гыкнул. Отер с бороды капли пролившейся мимо рта пены и привстал, чтобы продолжить рассказ с пущим азартом.
– И что же сделал я? Нащупав рядом с собой выбитый первыми ударами щит, я быстро подтянул его к себе и накрылся, словно одеялом. Затем поджал колени, уперся обеими ступнями в кромку и, когда клыкарь навалился сверху всем своим недюжинным весом, что было мочи оттолкнул нижнюю часть эгиды. Край щита угодил в самое яблочко. В аккурат туда, где у любого самца имеется слабое место, будь он хоть сплошняком закован в непробиваемый панцирь, – хохотнул рыцарь. – Клыкарь заверещал от боли и потерял равновесие. Думаю, что в тот момент он уже не помышлял ни о чем, кроме побега. Вот тогда-то я и почуял, что перевес наконец-то клонится в сторону нашей победы. Поднатужился, выбросил ноги вверх и перекинул зверюгу через себя. Рухнув на спину, неповоротливый паршивец отчаянно засучил лапами, точно жирный костяной жук.
Бородач тяжело выдохнул, будто все, о чем он поведал, случилось не когда-то в прошлом, а всего лишь мгновение назад и, умерив тон, уселся на стул.
– Следом подскочил Варанта и вмиг продырявил мягкое брюхо твари. Все вышло как нельзя удачнее. Если, конечно, не считать того, что за эту непростую работу, нанявший нас алхимик отдал только половину платы. Проклятый длинноухий скряга! Видите ли, мы опоздали. Души в товаре нет… Кость хидны ему в зад! – выругался Тамиор, знаменуя финал.
– Сверхтрясающая история! – восторженно всплеснул руками Давинти. – Как смертопасно, интригующе и, без сомнений, ловко придумано. Из тебя, мой красноречивый друг, вышел бы отличный сочинитель. Ну, или летописец, на худой конец.
– Что ты такое городишь, тил? – обиженно фыркнул воитель. – Я ничего не выдумываю. Все как на духу. Вот и Варанта подтвердит. Правда же, дружище? – белобородый незаметно ткнул меня локтем в бок и непоколебимым взглядом уставился на поэта.
– Верно… верно… – решив поддержать сильно приукрашенные бородачом события, прерывисто пробормотал я. – Все так и было. Правда, некоторых моментов в памяти не осталось, – я немного замялся, подбирая слова поубедительнее. – Как-то в бою не до того, чтобы отмечать детали. Но в целом все происходило именно так. Да.
– Нет-нет, – замахал руками эльф, – я вовсе не об этом. Верю, – он натянул гримасу серьезности. – Верю каждому невероятному повороту столь яркого сюжета. Я, как истинный созидатель рифм, хотел лишь выразить свое скромное мнение, от лица прочих достойнейших мастеров слова – если таковые имеются кроме меня – и сказать, что эта восхитительная хроника заслуживает написания целой баллады.
Поэт внимательно проследил за движениями польщенного и оскалившегося во весь рот рыцаря.
– Мне в самом деле очень понравилось, – добавил он и поднял над столом кружку. – И по такому поводу я предлагаю тост!
Дави встал и заговорил громко, стараясь придать тонкому голосу торжественности.
– За великие смертопасности, что уготованы доселе неизведанными уголками необъятного мира, где нам еще предстоит побывать! И за моих несокрушимых друзей, которые даже ценой собственной жизни готовы защищать незыблемость долга, добра и справедливости… ну и иногда мои скромные интересы в том числе, – рифмач закашлялся, прочищая горло, и нараспев принялся лепить незатейливые стихи:
«Мы все пройдем, мы все преодолеем.
Туман войны рассеется, и вот
Отвага стягом среди смерчей реет…»
