Мира слегка подвинулась назад. Кожаная обивка оказалась немного прохладной. Прикрытые лишь тонкой тканью несчастного сарафана соски быстро наливались чувствительностью.
– Думаешь, я буду шлёпать тебя через платье? Может ещё прикроем твой зад подушкой?
Мира запуталась, стоит ли ей отвечать, но её опередили.
– Приподними юбку.
Она в самом деле это сделает?
Вцепившись в края платья, Мира неловко потянула их вверх, открывая бёдра и немного ягодицы.
– Твоя задница нужна мне полностью.
Конечно же.
Ткань уже не помещалась в кулаках, поэтому Мире едва удалось выполнить приказ.
– Я даю ещё одну попытку, а затем сам задеру это миленькое платье тебе на голову.
Мира вдруг поняла, что делает не так. Она просто недостаточно прогнулась, поэтому юбка сама опускалась вниз. Выставив задницу дальше, она, наконец-то, смогла подняла платье выше.
– Сильнее прогнись.
Мира и так делала это максимально. Немного расставив ноги, она ещё чуть-чуть выгнула спину. Тело как назло стало деревянным, неуправляемым.
– Ещё.
Она упрямо подалась задницей назад и столкнулась с его пахом. Это невольно заставило её слегка выпрямиться. Стон досады застрял у Миры в горле..
– Ты не умеешь прогибаться? Мне научить тебя выполнять такую ерундовую вещь?
– Я не…
Он ловко надавил ей на поясницу и одновременно – под коленями, заставив Миру схватиться за края станка, чтобы не упасть. Локоть не убирал с её спины, словно приучая к позе, заставляя застыть в ней. Отлично. Теперь её полуголая задница выставлена вверх. С этой мыслью между лопатками Миры прокатилась щекотка.
– Не пытайся сопротивляться. Ты только усугубляешь своё положение.
Наконец, давящая на поясницу рука исчезла. Мира не смела пошевелиться, хотя стоять на полусогнутых ногах было проблематично. В животе хлестал жар, спускаясь вниз и вниз.
Мира попыталась отстраниться от происходящего, эмоционально выйти из собственного тела. Тогда, возможно, её сердце перестанет так колотиться о рёбра. Это действительно происходит с ней? Разве так мысленно закрываться – хороший знак? Разве это не указывает на её желание поскорее всё закончить?
Едва Мира совладала с собой, как её трусы оттянули вверх. Ткань собралась между голыми ягодицами, врезывались в ложбинку. Господи. Какой стыд!
Спокойно! Она продержится, сколько сумеет. Она не станет себя принуждать.
Небольшая пауза продлилась вечностью.
Давай уже, сделай, что надо.
– Какое у нас безопасное слово? – спросил он.
– Красный.
– А медленное?
– Жёлтый, – новые определения Мира почерпала из книги. Её что, экзаменуют?
– Видишь, ты всё же умеешь отличать вопросы от не вопросов, – он ущипнул её за ягодицу, но Мира была готова. Она не дёрнулась, не воспротивилась. Её кожу просто проверяли на реакцию. Если всё в порядке, то дальше последует…
Первый удар был неслабым, но вполне выносимым.
– Считай, Мира, – сухо напомнил он.
– Один.
Второй шлепок вышел немного сильнее и пришёлся на другую ягодицу.
Третий был жалящий, кусачий. И попал поперёк задницы.
Между ударами оставались паузы. Вермеер не дразнил. Не играл. Он вкладывал силу в удары. Должно быть, это не максимально жёсткие шлепки, но и явно не халтурные. Рука его была не тяжёлой, не лёгкой – такой, как надо. Он не пытался ни юлить, ни доставить удовольствие. Мира получала именно наказание, но отторжения от этого не испытывала.
Четыре и…
– Пять.
Ладонь задержалась на заднице, немного потёрла её. Затем кожи коснулась вторая рука: прохладная, успокаивающая. Мира тихо простонала в кулак.
– Добавлю ещё пять.
Он сделал это нарочно. С самого начала знал, сколько нанесёт ударов, но позволил Мире потешить себя надеждой, словно всё позади.
Следующие шлепки оказались не похожими друг на друга. Один вышел звонким, другой – с оттяжкой, как и последующие. Последний получился очень неожиданным. Мира вздрогнула и непроизвольно поддалась вперёд, а затем назад, врезавшись в чужое бедро. Прикосновение успокаивало саднящую кожу, поэтому на секунду она невольно прижалась к нему задницей.
– Сомкни ноги.
Мира послушалась и слегка выпрямилась. Это была короткая передышка.
Вермеер отошёл к комоду и вскоре вернулся. Встал сбоку, чтобы Мира видела то, что у него в руках. Эту вещь она знала. Он показал флоггер ближе, позволяя Мире принять решение.
– Я дам тебе пять ударов многохвостной плетью.
Мира кивнула. На лбу выступила испарина. Все мышцы, как струнки, натянулись от ожидания. Её задница наверняка горела красным фонарём. А какой яркой она станет после многохвостки, в какое зрелище превратится.
Наконец, концы плети обожгли кожу первым ударом. Мира сжалась, но заставила себя расслабиться.
– Мира, – протянул он с предупреждением. – Считай.
– Один.
Ощущения запутались, но Мира не успевала прислушаться к ним. Она просто пропускала их через себя, точно была сквозным нечто. Кожа горела, кровь шумела в ушах. Всё внутри подрагивало.
– Два.
С дыханием стало трудно совладать. Мира хватала вдохи между ударами и выталкивала из себя воздух, когда плётка била её.
– Три.
Состояние непривычной разрозненности, почти шока, когда даже грань между сознанием и реальностью стирается. Мало чему удавалось произвести на неё такое впечатление. Это было немного похоже на опьянение, только сильнее. Стыд, головокружение, тревога и возбуждение – убийственный коктейль. И Мира никогда не испытывала его на себе. Она не в силах это контролировать, влиять на это. Только принимать или не принимать.
– Четыре.
Мира начала коротко дышать ртом. Пары воздуха оседали на кожу обивки, делая её влажной, скользкой. А сам воздух был таким горячим, что Мире казалось, он расплавит ей лицо.
– Пять, – полустон, полускулёж. Только теперь она поняла, отчего так стиснуло в рёбрах: Мира едва ли не впечаталась грудью в поверхность станка.
Отброшенная плётка издала глухой стук.
– На пол. На колени.
Мира послушалась механически, почти не осознавая, что приказ отдан именно ей. Она просто следовала голосу – единственному оставшемуся ориентиру в комнате. Ткань юбки скользнула по её воспалённой заднице. Колени засаднили сразу, как только она опустилась на них.
– Смотри на меня.
Момент, когда падаешь и пытаешься за что-то схватиться – вот с чем она сравнила бы это. Только в качестве опоры ей нужен был голос. Чтобы оставаться в себе, ей необходим этот выступ – приказа или просьбы.
Прохладные кончики пальцев стиснули её подбородок и заставили посмотреть вверх. Мира встретилась с мужским лицом: челюсть сжата, тёмные глаза сосредоточены.
– Итак, как меня зовут?
Мира даже про себя не могла называть это имя.
– Говори, – хватка на её подбородке ослабла, чтобы в тот же миг другая ладонь обожгла щёку шлепком. Больно. Хотя удар не был достаточно сильным. Мира прислонилась щекой к раскрытой руке и потёрлась. Наблюдающий за ней взгляд заметил это. Промычав, Мира уткнулась носом в чужую ладонь. Она пахла кожей, наверняка как и рукоятка флоггера. – Что ты делаешь?
Мира сильнее зарылась носом в его сложенную лодочкой руку, пытаясь унять своё клокочущее сердце и шумное дыхание.
– Ты собака? Или маленький котёнок? – он почти ласково потёр её скулу, а второй рукой погладил медные волосы. Мира посмотрела на него мутным взглядом, снова промычала. – Тише. Всё в порядке. Я понял.
Барьер между ними был разрушен, на Миру будто обрушилось цунами скопленных ощущений. И спасение было только в человеке напротив. Он – маяк посреди бушующего океана. Только он мог помочь собрать её воедино. И взамен она сделает всё, что угодно.
– Смотри на меня.
Мира подчинилась. Хотя почти не различала его лицо сквозь марево перед глазами.
– Как меня зовут?
Пересохшее горло вытолкнуло хриплые звуки:
– Теодор.
– Верно. Повтори.
– Теодор.
– Ещё раз.
– Теодор.
– Хорошо. Теперь ты запомнила, как ко мне стоит обращаться. И что разговаривать положено только с моего разрешения или если я задаю вопросы. Да?
– Да.
– Вот так.
Отныне она сумеет называть его по имени. Он заставил её сделать то, что у неё не получалось уже столько встреч, вытравил из неё эту трудность. Мира испытывала невероятное облегчение и, неожиданно, усталость. В книге писали, что сессии не должны длиться долго: слишком выматывают физически и морально. Внутренние часы Миры говорили, прошло не больше получаса. Но по ощущениям – позади весь вечер. Она выжата. До остатка.
Мира посмотрела на Теодора снизу вверх и поняла, что её покинули вовсе не силы. Из неё утекло напряжение. И его оказалось слишком много.
Теодор подал ей руки, и Мира поднялась.
– Стоишь? Порядок?
– Да.
Пустота внутри звенела, качала в разные стороны. В голове – вата. Ноги будто пружины. Мира вдруг почувствовала себя так уязвимо, что захотелось спрятаться. Она ведь как тряпичная кукла. Без реакций, без рефлексов и чувств.
– Иди сюда, – попросил Теодор и, не дожидаясь, когда Мира сделает к нему шаг, сам обнял её.
Мира окончательно растаяла. Даже если бы ей предложили все дары мира, она не оценила бы их сейчас и не променяла на объятия. Мужские плечи оказались твёрдыми. В прелестном местечке на шее, прямо под ухом, приятно пахло. Одна рука лежала между её лопатками, вторая – на талии. Мире хотелось встать на цыпочки, взобраться вверх по чужому телу, пробраться в него глубже.
– Давай присядем? – предложили ей.
Она боялась, что её не вовремя отпустят. Но Теодор не сделал этого, а лишь отвёл к дивану и опустился рядом.
Мире гладили спину и волосы, мерно и трепетно. Объятия были бережными и тихими. Такая тишина передавала нужные импульсы и уверенность в себе. Постепенно к Мире возвращалось мироощущение. Что ж, она дошла до критичной точки, но в последний момент её дёрнули за руку, не дав зайти за грань. И облегчение от этого – непередаваемо. Возможно, завтра ей покажется, что ничего особенного не произошло. Но она впервые позволяла обращаться с собой так, а в ответ – просто принимала. Не терпела, не злилась, не думала плохо о том, кто причиняет дискомфорт. Она лишь брала.
– Ты отлично справилась. Ты умница. Возвращайся ко мне.
Воздух из лёгких Миры вырвался вибрацией.
– Почувствуй себя собой снова. Своей собственной. Ты ведь не вещь. Ты – замечательная нежная девушка. Ты же знаешь это?
– Да.
Спустя пару минут Теодор отстранился. Мира тоже села прямо, потёрла свои плечи, потом колени.
– Ты не против, если я посмотрю на следы?
– Ладно.
