– С абсурда.
– Неважно. Это уже частность, – Теодор остался довольный собой. Такая оптимистичная вера в бесподобность своего юмора даже вводила в ступор. – Ты была в Амстердаме? – взгляд с еле скрываемым ликованием метался по лицу Миры.
И снова он сам вернулся к этой шаткой теме. Хороший знак.
– Нет. Европа для меня началась с Португалии. На ней же и закончилась. Не знаю, почему я заодно не проехала соседние страны. Я бывала только в аэропортах, но это не то.
– У тебя ещё будет шанс объездить Европу. Когда я называю тебя жаркой, как Тоскана, я хочу, чтобы ты понимала, о чём речь, – Теодор поцеловал её влажную шею. – Но сначала Амстердам. Это самый красивый город на земле. Тебе понравится. Однажды мы там побываем.
«Однажды» после всего произнесённого звучало как «никогда».
Амстердам – всего лишь единственная точка на земном шаре. Маленькая точка, которая, однако, управляла им издалека.
– С кем ты празднуешь Рождество?
Теодор пожал плечами.
– Ни с кем.
– Ты останешься один?
– Пустяки. Найду занятие. Работа. Спортзал. Выставки, которыми пренебрегал. Не волнуйся обо мне.
– А твои друзья? – Мира не просто не была знакома ни с кем из приятелей Теодора. Она о них даже ни разу не слышала.
– У меня нет. Откуда у психопатов друзья? – улыбаясь, он пропустил значительную паузу. – Мои друзья остались в Амстердаме.
Всё застопорилось на Европе. Как прокажённая дыра, которая пугала его, не позволяла даже приблизиться к себе.
– Ну, а просто приятели?
– Здесь у меня нет никого, с кем бы хотелось что-либо праздновать. Я много времени провёл наедине с собой, ни с кем по-настоящему не сближался. Работа, развлечения не в счёт. Ты спросишь, а как же БДСМ-тусовка. Там я тоже ни с кем не завязывал близких отношений. В своё время я задержался в ней, потому что люди спрашивали обо мне. Говорили, я хорош. Это место прекрасно тем, что там можно быть собой. Или не быть собой – смотря что тебе необходимо. Все подчёркнуто нейтральны друг с другом. И всем плевать, кто ты есть на самом деле. Главное, кто ты здесь и сейчас.
– А ты не хочешь куда-нибудь выбраться на праздник?
Теодор вопросительно замолчал.
– Я не говорю об Амстердаме. Европа-то большая. Можно начать с чего-то другого, – Мира сглотнула ком в горле. – Например, с Португалии.
Задумчивость Теодора из хмурой стала вновь мягкой.
– Я не против, если ты поедешь со мной. Уверена, мы найдём билеты на завтра.
Теодор отрицательно покачал головой.
– Расскажи лучше ты о своих родителях. Почему они выбрали переехать именно Португалию?
Мира перевела дыхание.
– Однажды они поехали туда в отпуск. Затем снова. На следующий год для разнообразия выбрали Майорку. Но на обратном пути домой всё равно заглянули в Лиссабон. Так они поняли, что это любовь с первого взгляда. И решили переехать. Исполнить мечту их ничего не держало. Они оба могут работать по профессии в любой точке земного шара. Мой папа в инвестиционном деле, а мама…
– А твоя мать офтальмолог, я помню.
Мира удивлённо моргнула. Она рассказывала об этом тысячу лет назад!
– В общем, они нашли жильё в Алмансиле, провинция Алгарви, побережье атлантического океана на юге Португалии. Самый заметный дом по левую сторону от берега. Самый ближний к морю, крайний. Его все знают.
– Ты сказала, они поселились в деревушке.
– Алмансил почти деревня. Население чуть больше восьми тысяч, так что не придирайся к словам.
– Ты единственный ребёнок в семье?
– Да. У родителей долго не было детей, им ставили бесплодие неясного генеза. Они несколько лет пытались, пытались, лечились… А потом в какой-то момент подали на развод. Мама говорила, что в том возрасте это казалось лучшим решением. Но спустя несколько лет они снова поженились. И родилась я.
Теодор задумался.
– Ты очень тепло о них отзываешься. Теперь всерьёз побаиваюсь, что завтра ты улетишь в Португалию навсегда.
– Нет. Я вернусь, – перегнувшись через бортик, Мира обняла Теодора. Как хотела целый вечер. Мокрая грудь крепко прислонилась к ткани рубашки, но Теодора это не побеспокоило.
– Я буду писать тебе сообщения каждый день, – пообещал он. – Обязательно утром и вечером. И, если позволишь, чаще.
– Ты спрашиваешь разрешения?
– Разумеется. Полагаешь, я как психопат стану накручивать тебе счётчик входящих?
Мира хихикнула.
– Ты едешь к родным. Им будет не хватать твоего внимания, если ты прилипнешь к своему телефону.
– Но я ведь не в силах запретить писать мне.
– Ты можешь больше, чем думаешь.
– А ты можешь делать всё, что захочешь. В том числе писать и звонить, когда пожелаешь. Я даже настаиваю.
– Благодарю.
– Да пожалуйста.
Иногда Теодор казался ребёнком. Его приводили в восторг простые вещи, он ценил то, что многие не замечают. Но временами он казался стариком, за плечами которого слишком много груза. Удивительный человек.
– Твоя вода уже остыла. Не хочешь выбраться?
– А ты не хочешь выйти из моего личного пространства хотя бы на минуту?
Улыбнувшись, Теодор поднялся на ноги и скрылся за дверью.
Глава 22
Автоматические двери в зал пребывания разъехались, и Мира влилась в густой людской поток аэропорта. Взглядом она сразу же выловила высокую фигуру отца. Тот оживлённо говорил по телефону и не заметил, как Мира подкралась со спины.
– Послушай, наш штат этого не вынесет. Оборотный капитал их компании большой, и они… Нет, ни в коем случае, меньше регламентации и ограничений… О-о, всё, Карлос, перезвоню! – почувствовав на себе знакомые руки, Ричард прервал разговор и обернулся.
– Моя детка!
Миру тут же стиснули в объятиях.
– Задушишь, – прокряхтела она. – И тебе привет.
Отстранившись, они радостно осмотрели друг друга.
– Как прошёл полёт?
– Нормально. Долго. Утомительно.
– Вот и хорошо, что всё закончилось. Давай свой чемодан.
Плечом к плечу они с Мирой двинулись к выходу из аэропорта.
– А мама где?
– Мы наняли нового чистильщика бассейнов, она осталась дождаться его. В прошлый раз этот парень никого не застал дома и ушёл, не выполнив свою работу. Люди здесь такие странные, никак не привыкну. Когда мы собирались установить видеонаблюдение, выяснилось, что тут так не принято.
– Как говорится в старой доброй байке: видеонаблюдение во дворе дома – отличный способ узнать цвет куртки чувака, который спёр ваш садовый пылесос.
– Исчерпывающее замечание, – Ричард рассмеялся. – Ты случайно не португалка?
– Ты скажи. Вам с мамой лучше знать.
Улица встретила тёплым средиземноморским воздухом. Средняя температура в это время года держалась на отметке шестьдесят градусов по Фаренгейту. Но, сходя с трапа самолёта, здесь с непривычки всегда кажется жарко.
Восемь миль от аэропорта Фару пронеслись незаметно. Всю дорогу отец рассказывал о своей новой лодке:
– …она не самая новая. Но я нарочно такую купил, чтобы чинить и обновлять. Познание науки кораблестроения начинается с малого. Сегодня посмотрим на неё?
– Конечно. Не терпится её увидеть.
Мира выглянула в окно. Поодаль в солнечном свете утопал гладкий песчаный пляж с узкими каменистыми дорожками. Натыканные вплотную друг к другу яхты теснились у причалов. Местность вокруг напоминала пёстрый узорчатый ковёр. Вся прибрежная полоса вместе с гладью моря были невообразимо яркими. Голубое небо сливалось с океаном в одно огромное пронизывающее синевой полотно. Поразительное, бескрайнее. От его глади отражались слепящие блики, танцуя на поверхности солнечными зайчиками.
О приближении к дому Мире подсказывал начавшийся серпантин. Вскоре они с отцом были на месте. Выйдя из машины, Мира расправила плечи. Вдохнула воздух близкого моря – пологий, тёплый и солоноватый. Родительский дом был молодой, современный, окружённый растительностью. Лучи солнца лизали стёкла панорамных окон. Здесь всегда целый водопад света. И небо такое ослепительное, что кроме него и солнца ничего не видно.
Раскрыв руки навстречу, из дома спешила мама.
– Моя девочка приехала!
– Задушишь! – стиснутая в объятиях Мира еле дышала. Но была абсолютно счастлива.
Мать прощупала её рёбра, немного пожурила за излишнюю худобу, как полагается всем матерям. Затем они вошли в дом. Большое пространство с высокими потолками было уютно разделено на зоны.
– Тут курьер принёс для тебя букет. Буквально двадцать минут назад.
В вазе на кухонном столе стояли белые розы. Похожие на те, что Мира оставила в Америке.
– Открытки не прилагалось? – уточнила она, подойдя к цветам.
– Ничего не было. А ты что, не знаешь от кого такой шикарный презент?
– Знаю.
Мира склонила голову к плечу. Тот самый жест, который так нравился Теодору? Она наконец-то поймала себя на нём. Или не он?
Потрогав тугие прохладные бутоны, Мира сунула нос между лепестками и вдохнула.
– Ну и-и-и? – мама смотрела на неё с вопросом и ухмылкой.
– Ах да, – отозвалась Мира беззаботно. – Это мой парень.
– Парень? Твой парень?
– Я же тебе говорила, у меня есть парень.
– Помню, – Мириам задумчиво нахмурилась. – Но я решила, ты сказала парни.
Мира села за огромный стол. Его стеклянную поверхности крест-накрест покрывали узкие льняные скатерти. Мамина работа. Её приложенная к созданию уюта рука. Мира так сильно соскучилась.
– Улыбаешься, – Мириам приобняла её, прильнув щекой к щеке. Она всё никак не могла натрогаться дорогую гостью.
– Просто я обожаю утро в этом доме. Восточная сторона, всё солнышко здесь.
– Тебе не хватает солнца. Конечно. У вас его зимой так мало.
– У вас?! – Мира захохотала. – Как скоро вы переключились на другую страну.
– К хорошему быстро привыкаешь. Кофе хочешь?
– С удовольствием. Сваришь сама?
Мириам достала из шкафа джезву, наполнила её водой и включила плиту. Между делом расспросила Миру об экзаменах.
Вскоре к ним спустился Ричард.
– Твоя комната готова. Чемодан я отнёс.
