– Как бы там ни было, помалкивай об этом, а то нас по чьим-нибудь документам расстреляют, распнут и сожгут.
Дальше слышатся шаги и звук открывающейся двери. Вероника выходит из укрытия и бежит домой. В холле она сталкивается с солдатами. Встреча с ней, похоже, входила в их планы. Схватив со столика вырезанные из журнала ее фотографии, они, сияя улыбками, просят девушку их подписать.
– У меня нет ру… – не успевает она договорить, как ей уже протягивают ручку.
Вручив молодым людям фотографии с автографом, она заискивающе улыбается и произносит:
– Я случайно услышала ваш разговор. Я обещаю, что никому ничего не скажу, только объясните мне, что происходит?
– Да ничего серьезного, госпожа Мейер! – отвечает один из них. – Просто у вашего отца сейчас посетитель, очень похожий на одного заключенного.
– Ага? А имя того заключенного вы знаете?
– Вообще, о таком не принято распространяться, госпожа Мейер.
– Станислав Зварски, – отвечает второй. Девушка улыбается и целует его в щеку.
– Они в кабинете? – спрашивает она.
– Да.
– Займите чем-нибудь горничную, чтобы не заходила сюда! – требует Вероника.
– Ее нет дома.
– Отлично! – Она прижимает палец к губам и бесшумно подбегает к двери кабинета.
– Мы посторожим входы, на случай, если горничная вернется, – подмигивает ей один из солдат.
Внимательно прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, Вероника одобрительно улыбается и показывает им поднятый вверх большой палец.
В кабинете, тем временем, происходит странный диалог:
– С женой вам лучше встретиться вне дома, чтобы не привлекать внимания тех, кто может вас узнать, – звучит голос Мейера.
– Я понимаю, – соглашается с ним незнакомец. – Знаете, Алекс, я до сих пор удивлен, что наши братья есть и среди нацистов.
– Не идеология нас создает.
– Золотые слова!
– А вы не попадайтесь больше, в следующий раз я уже не смогу вам помочь. Затаитесь где-нибудь, а лучше всего покиньте страну. С новым именем и легендой для вас это будет несложно.
– Я планирую перебраться за океан. Там меня никто из ваших не достанет.
– Хорошая идея. Конечно, наше государство отнеслось к вам довольно жестоко, но не стоит думать, что здесь кругом ваши враги. Таких, как вы и я, много и здесь, и каждый из нас поступил бы так же, как я. – Голос Алекса Мейера приближается к двери, и Вероника моментально отскакивает в сторону.
Из кабинета в компании Мейера выходит худощавый мужчина средних лет. Выглядит он неопрятно, как будто вся его одежда досталась ему с чужого плеча. Он испуганно замирает, заметив на ее груди партийный значок, но Алекс пытается разрядить обстановку.
– Знакомьтесь, это моя дочь, Вера. Она тоже одна из нас. Вера, а это Леопольд Миллер, журналист и писатель.
В глазах Вероники появляется дьявольский блеск. Она мечтала отомстить – и тут такая возможность! Страх собеседника ее отца пробуждает в ней что-то звериное. Она бы проигнорировала любое другое его чувство, но только не страх! Строго взглянув на незнакомца, она произносит:
– Странно, я вижу только Станислава Зварски.
– Вера, прекрати! – одергивает ее Алекс, чтобы не нагнетать обстановку. – Он один из нас, если ты до сих пор не поняла!
– Интересно! Один из нас женщина, а другой – подонок. И кто же из нас господин Зварски, притом, что на женщину он не похож?!
– Не обращайте на нее внимания, – говорит Мейер своему гостю. – Университет доверил ей управлять горсткой помешанных на политике шутов, и она возомнила себя бог знает кем. – Успокоив его, Алекс обращается к дочери: – А мне ведь достаточно одного звонка, чтобы разогнать твою патриотическую бригаду!
– Да-а?! – ни на секунду не задумываясь, произносит Вероника. – Какое совпадение! Мне ведь тоже достаточно одного звонка, чтобы закончить весь этот цирк – звонка в Гестапо!
– Я на секунду, – говорит Алекс Миллеру-Зварски и, подхватив девушку под локоть, затаскивает ее в кабинет. – Что ты себе позволяешь?! – зло шепчет он, оставшись с ней наедине.
– А ты что себе позволяешь?! Тебе всегда было наплевать на всех, даже на меня, а, вот, теперь ты защищаешь какого-то Зварски!
– Кто тебе рассказал о Зварски? – Схватив дочь рукой за шею, он прижимает ее к стене.
– Я умею читать мысли, ты забыл? – Ответ не нравится Алексу, и он сжимает пальцы. – Ты за все ответишь! – корчась от боли и нехватки воздуха произносит она. Вероника впивается острыми ногтями ему в руку. Мужчина не сбавляет хватки, даже когда из царапин на его запястье начинает сочиться кровь. Наконец, ногти девушки задевают какую-то болезненную точку, и он отдергивает руку. – Ты знаешь, что я ничего не могу с тобой сделать, – потирая шею, хрипло произносит она. – Но у тебя есть Луиза, и она просто человек. – За эти слова Вероника получает тяжелую пощечину.
– Только тронь ее! – Алекс выходит из кабинета, оставив дочь одну. Не стоит посторонним видеть ее сейчас.
Ненависть к отцу помогает ей быстро совладать с чувством жалости к себе. Она осматривается и замечает на столе папку со штампом тюрьмы Моабит. Увидев на ней имя «Станислав Зварски», Вероника, не раздумывая, хватает ее. Вот как только вынести ее из кабинета незаметно? Это невозможно! Однако девушка быстро находит выход: она открывает окно и сбрасывает папку в жасминовые заросли. Она успевает его закрыть и отскочить к стене, прежде чем в кабинет снова входит Алекс. Он прямиком направляется к столу и начинает что-то искать. Не найдя этого, он снова строго обращается к дочери:
– Это ты взяла его дело?!
– Я ничего не брала, – всхлипывает она.
– А кто же, если не ты? Кроме тебя здесь никого не было.
– Да хватит уже! – истерично выкрикивает она, стараясь не подумать случайно о кустах жасмина, поскольку Алекс способен читать мысли не хуже, чем она. – Ничего я не брала! Не веришь – обыщи!
– Как скажешь. Лицом к стене! – Он оперативно обыскивает девушку, затем, высыпает на стол содержимое ее сумочки, хотя папка вряд ли могла бы поместиться в сумочку такого размера.
– Ты чудовище! Может, он сам забрал свое дело, чтобы оно больше нигде не всплыло, – с обидой произносит она.
– Может быть. Я сам хотел его ему передать. – Мейер откидывает край ковра. – На случай, если кто-то его припрятал, – объясняет он.
Алекс уходит провожать бывшего арестанта, а Вероника, дрожа всем телом, отправляется в свою комнату. Однако в холле она сталкивается с одним из солдат из охраны отца. Парень, конечно, замечает, что одна щека девушки покраснела, а глаза полны слез.
– Это он вас так?! – остановив ее, спрашивает он.
– Неважно. Главное запомни: вы мне ничего не говорили!
– Госпожа Мейер, но нельзя же так!
– Все нормально, я сама разберусь. – Девушка отстраняет его от себя и продолжает свой путь.
Бросив сумку на кресло, Вероника идет в ванную. Она предполагает, что сейчас отец узнает от Зварски, что тот не брал папку, они простятся; затем, Мейер в бешенстве перевернет весь свой кабинет, возможно, обыщет ее комнату, но за куст жасмина заглянуть не догадается; а завтра все будет, как прежде. Алекс часто выходил из себя, иногда срывался на ней, правда, до рукоприкладства до сих пор не доходило, а через несколько часов или наутро он снова становился заботливым и добрым родителем. Его характер был хорошо известен девушке. Александр Мейер – ураган, который мается и бушует в человеческом теле. С одной стороны, он хочет жить в мире с дочерью, а с другой – она, являясь таким же ураганом, провоцирует его на агрессию. Вроде бы они оба очень любят друг друга, но в то же время и ненавидят. Находясь в человеческом теле, они словно устраивают соревнование между собой, не разбираясь в средствах. Оба понимают, что, живя подальше друг от друга, они могли бы относиться друг к другу гораздо лучше, но желание одолеть соперника в каждом из них сильнее желания мира.
Алекс не появляется в комнате дочери, не устраивает обыск. Ночью Вероника осторожно спускается в сад и, стараясь не шуметь, находит за кустом выброшенную папку. Спрятав ее под халат, она возвращается в дом. Еще с вечера девушка отперла комнату, находящуюся напротив ее спальни, которая всегда была закрыта. Когда-то это была комната ее матери. Сейчас там мало что напоминает о несчастной женщине, лишившейся рассудка и заморившей себя голодом из-за Александра. Тогда он вернулся домой с ранением, еле ходил. Чтобы восстановить свое здоровье, он забирал у нее силы. Это продолжалось несколько лет, и закончилось смертью женщины. Вероника, хоть и не являлась человеком в полной мере, временами грустила из-за того, что расти ей пришлось без матери, которая, возможно, могла бы иной раз вступиться за нее.
Хорошо зная распорядок отца, девушка за час до его пробуждения возвращается в бывшую комнату матери с фотоаппаратом. Солнце уже взошло, и, расположив папку на подоконнике, Вероника делает снимок каждого листа дела. После этого она бесшумно спускается вниз, своим ключом отпирает дверь кабинета, кладет папку в ящик стола и так же бесшумно возвращается к себе. Сегодня суббота и можно совершенно спокойно выспаться, наверстать бессонную ночь.
Глава 12
С утра Вероника все же старается держаться естественно. Она одевается, приводит себя в порядок, как ни в чем не бывало, спускается выпить кофе, но вскоре возвращается к себе, чтобы подремать. Спит она безмятежно, не слыша ничего, что происходит в доме. Мейер, как она и предполагала, сегодня стих и не напоминал ей о пропавшем деле, а, возможно, уже нашел его в ящике стола.
Внезапно обоняние Вероники начинает улавливать какой-то навязчивый запах женских духов. Этот запах быстро прогоняет сон, и теперь уже до ее слуха доносится чье-то дыхание. Она открывает глаза и, вскрикнув, отодвигается от края кровати. Рядом, буквально нос к носу с Вероникой секунду назад сидела девушка. Она даже наклонила голову, чтобы их лица были на одном уровне.
– Кто вы?! – испуганно спрашивает Вероника незнакомку, которая теперь заливается смехом.
– Этого никто не выдерживает! – Девушка бойко поднимается и протягивает ей руку. – Элена Норманн.
– Кто вас прислал?! – Она внимательно изучает гостью: короткие черные волосы с модной завивкой, крепкое спортивное телосложение, высокая.
– Слушай, давай на «ты»? Меня, как ты говоришь, «прислал» один видный офицер, Зигфрид Дох. Знаешь такого?
– Зигфрид? Знаю.
– А я его невеста. Я уже давно просила его нас познакомить, но все время как-то не до того было. Зигфрида на днях повысили – отличный повод хорошо провести выходные. Решили позвать тебя, тем более, Зигфрид утром вам позвонил, и твой отец сказал, что ты приболела и грустишь. Они сейчас внизу разговаривают, а меня отправили к тебе.
– Здорово! – улыбается Вероника. – Я уже давно не видела Зигфрида, и я очень рада познакомиться, Элена. А я вспомнила! Он же мне про тебя рассказывал, ты летчица!
– Вероника, я тоже рада познакомиться, очень надеюсь, что мы сможем подружиться. Если ты такая, какой мне тебя описал Зигфрид, то у нас много общего. Мы планируем гулять все выходные, поэтому одевайся потеплее.
– Но я не планировала такого.
– Знаю я, что ты планировала – проспать весь день, не выходя из комнаты!
– Хорошо, я сейчас соберусь.
Переодеваясь, Вероника продолжает разговор с Эленой, из которого узнает, что они с Зигфридом планируют пожениться зимой; за это лето Дох поучаствовал в нескольких выставках, где представлял картины и фотоработы; сама Норманн – командир женского летного отряда.
Девушки, не умолкая, спускаются по лестнице, и в холле встречаются с Зигфридом и Александром.
– Вера, дорогая, – произносит Мейер, – какие у тебя, оказывается, замечательные друзья! Счастливо вам отдохнуть, и мы всегда будем рады видеть вас у нас, заходите!
– До свидания, господин Мейер, и не беспокойтесь за Веру, мы за ней присмотрим! – говорит Дох на прощание.
Друзья уходят, и уже на улице Элена делится своим мнением:
– Этот Александр такой милый человек.
– По-моему, слово «милый» меньше всего подходит для описания моего отца.
– Она все живое считает милым, даже летучих мышей, – объясняет Зигфрид. – Мне показалось, что он из тех людей, которых надо опасаться, – деликатно добавляет он. Вероника кивает в знак согласия с ним. – Но мне с господином Мейером есть о чем поговорить: он, оказывается, хорошо знал моего отца, а я его только на довоенных фотографиях видел.
– Какие же вы зануды! – сдается Элена.
Компания весело забегает в трамвай. Никто из них не обращает внимания на черный автомобиль, который следует за ними всю дорогу. Едут друзья в бар, недалеко от квартиры Зигфрида. Раньше Вероника легко преодолевала это расстояние пешком, но сегодня они решили не тратить силы на прогулку.
В баре друзья сидят до закрытия. Все это время за их троицей наблюдает одинокий, скромный человек. Заметив это, Вероника приветствует его, осторожно помахав рукой. В отличие от Зигфрида и Элены, она не чувствует себя достаточно свободно. Однако, после второй бутылки вина, девушка совершенно забывает о слежке. Да и стоит ли беспокоиться об этом, ведь ведут они себя прилично и вино пьют некрепкое. Конечно, Фридрих, которого Вероника узнала в скромном человеке, доложит министру о ее поведении, но будь, что будет.
Погуляв в баре, друзья отправляются домой к Зигфриду. Увидев у него свежие снимки, Вероника обращается к нему с вопросом:
– У тебя есть почитать что-нибудь о проявке фотографий?
Просмотрев книжную полку, он достает одну книгу и протягивает девушке.
– Дарю! – говорит он. – Не доверяешь фотоателье?
– Хочу научиться делать сама.
– Какая молодчина! – говорит Элена. – Все будут джин?
Друзья продолжают отмечать повышение Доха. Найдя в Веронике благодарную слушательницу, Элена увлеченно рассказывает ей про самолеты. Несмотря на то, что их компания производит много шума с самого начала, они не напиваются сверх приличия. Даже после джина они умудряются сохранить относительную трезвость. Ближе к четырем утра они засыпают: Вероника в гамаке, а Дох со своей невестой на кровати.
Наутро все-таки чувствуется легкое похмелье, и друзья решают прогнать его продолжительной прогулкой. Разговор почему-то снова сводится к самолетам, и Зигфрид, неожиданно, предлагает девушкам то, что их обеих приводит в восторг:
– А, давайте, я сфотографирую вас на аэродроме?! – говорит он. – Потом удачные кадры можно будет отправить в какую-нибудь редакцию, что скажете?
– Завтра! – подхватывает идею Элена. – Ты же можешь завтра отпроситься, ты сам говорил! Вера, а ты завтра свободна?
– Ну, вообще-то, у меня завтра университет…
– Значит, после университета!
– А после университета у меня съемка для журнала.
– Значит, вместо университета! Такой шанс, может быть, раз в жизни выпадает! Ты же вчера говорила, что хочешь полетать?
– Девочки, – возражает Зигфрид, – я предложил вам фотографироваться, а не летать!
– Одно другому не помешает! Я договорюсь, чтобы нам разрешили полетать. Я там тоже своего рода звезда, поэтому мне не откажут.
– Здорово! – подхватывает Вероника. – Это будет поинтересней лекций по истории средневековья!
– Вы сумасшедшие! – смеется Зигфрид. – Штуки тяжелее воздуха не могут летать.
– Он просто боится самолетов, – подмигивает Элена подруге.
– А как же птицы? – улыбнувшись, произносит Вероника.
– Магия и колдовство! – шутит он. – А, вообще, не думаю, что чувствовал бы себя уютно высоко над землей в страшной болтанке.
