Получив ответ, он осторожно берет со столика зеркало и поднимает его к лицу девушки так, чтобы ее взгляд встретился со своим отражением. Как только это происходит, она с криком закрывает глаза ладонями. Он быстро убирает зеркало, но Вероника продолжает кричать, закрывая глаза, и извиваться на кресле. Мужчина вряд ли ожидал такой бурной реакции. Не зная, что и предпринять, он наливает воды в стакан и выплескивает на нее. Девушка успокаивается, перестает кричать и постепенно убирает руки от глаз.
– Что с вами произошло?
– Не знаю, но это было очень больно.
– Мне вчера больно не было, неприятно – да, но не больно. А где вы почувствовали боль?
– В голове. Как будто огромную раскаленную иглу воткнули, – она касается точки на лбу между бровей, где, видимо, почувствовала боль.
– Вы, прям, Медуза Горгона, – с трудом сдерживая удивление, ухмыляется он.
– А вы, прям, Персей, – немного обиженно бросает девушка.
– Вы вообще не переносите зеркала?
– Нет. Наверное, только в этом состоянии.
Мужчина поднимает зеркало, и к своему удивлению обнаруживает, что его амальгама потемнела и местами отошла.
– Ничего себе! Вы уже в человеческом состоянии? Можете взглянуть на это?
Вероника протягивает руку и берет у него зеркало.
– Ого! – удивляется она. – Это я сделала?
– Похоже. До вас оно было в полном порядке. Я не планировал причинять вам боли, надеюсь, вы это понимаете. Вы меня извините, если я угощу вас завтраком?
– Спасибо, я не голодна.
– Не отказывайтесь, заодно расскажете что-нибудь. – Он выкатывает из соседней комнаты столик на колесиках, на котором накрыт скромный завтрак на двоих, и возвращается на свое кресло.
– О чем вам рассказать?
– Ну, не знаю, скажем, расскажите о ваших, так называемых, воспоминаниях? Какое самое первое?
– Из этой жизни?
– А сколько их у вас?
– Много, не знаю. Ну, если, вообще, самое первое, то я помню высокие скалы, теплое море… И я очень быстро лечу над волнами…
– Как птица?
– Как ветер.
– Ладно, с вашими воспоминаниями мы поработаем позднее, но если в ближайшее время вспомните что-то интересное, то обязательно расскажите, – он намазывает маслом тост и передает девушке. Она по-прежнему робко принимает угощение. – А что последнее вам снилось и когда?
– Позавчера. – Вероника осторожно откусывает кусок тоста. – Мне снилась женщина по имени Врана, она ведьма и она – это я в одной из прошлых жизней. – Ее собеседник записывает в блокнот названное имя.
– Она вам что-то говорила?
– Да, но я ничего не поняла. Она говорит на совершенно непонятном языке.
– Однако вы уверены, что она – это вы из прошлой жизни?
– Она выглядит точь-в-точь, как я. Первый раз я увидела ее в ночь с воскресенья на понедельник, и с тех пор я могу управлять тем состоянием, которое вы видели. – Она кивает на испорченное зеркало. – До этого оно возникало спонтанно, когда я бывала в бешенстве.
– Вы все еще слишком скованны, это мешает пониманию. Не буду сегодня больше терзать вас расспросами. – Он разливает по чашкам кофе из кофейника. – Вы успокоитесь, и вам самой будет легче вспомнить и рассказать все важное. Не бойтесь меня.
– Мне пока тяжело… не бояться.
– Это я должен вас бояться: один ваш взгляд – и я совершенно беспомощен.
– Звучит, как фраза из любовного романа, – робко усмехается Вероника.
Мужчина сдержано смеется и говорит:
– Точно! Вот вы уже и шутите, значит, не все так безнадежно. Чем вы здесь обычно занимаетесь?
– Хожу в горы, читаю.
– Максвелла? Неужели интересно?
– Интересно, но слишком сложно, – отвечает она, допивая кофе. – Спасибо за завтрак.
– Не стоит благодарности. В течение какого времени вы будете оставаться здесь?
– Еще десять дней, вместе с этим.
– Прекрасно! Значит, времени у нас достаточно. Сегодня я вас больше не побеспокою. Удачного вам дня!
– Вам также. До свидания!
– До свидания, Вера Мейер!
Вероника возвращается в свой номер в странных чувствах, она даже не может выразить, в каких. Все ее тело сковывает мелкая дрожь, сознание путается. Только подойдя к зеркалу, она замечает, что ее волосы и блузка все еще мокрые, после того, как на нее вылили стакан воды. Она снимает ее и причесывается. Дрожь и страх все еще не проходят, изводя ее. Эти ощущения хочется заглушить хоть чем-нибудь! Она вспоминает, что почувствовала в гостях у Зигфрида, когда впервые в жизни попробовала виски: сначала было отвратительно и обжигающе, но потом пришло чувство успокоения. Сейчас бы это не помешало. Наверное, актриса Дитрих могла бы в любое время дня заказать себе в номер алкоголь, не вызывая никаких подозрений. Но мысль о том, что министр из 307-го номера мог бы об этом узнать, ее почему-то пугает и останавливает.
Вероника одевается для похода в горы. Спустившись вниз, она останавливает носильщика и что-то говорит ему, глядя в глаза. Через минуту парень молча отходит от нее, скрывается за некой дверью, а, вернувшись, передает ей нечто в бумажном свертке. Девушка выбегает из гостиницы.
По пути она несколько раз замечает за собой слежку. Это еще больше ее угнетает. Ломая голову над тем, как избавиться от «хвоста», она делает большой крюк по пути к тропе, ведущей в горы. Внезапно в ее сознании всплывает фрагмент песни Враны, и настолько отчетливо, что она тихо повторяет непонятные звуки. По совпадению, после этого она замечает тропу, которой раньше не видела, и ноги сами идут туда.
Девушка оказывается в горах, но не там, где бродила в прошлый раз. Пройти на это место той тропой, которой она ходила раньше, невозможно. Здесь, кажется, уже давно не ступала нога человека. Веронике это место нравится своей изолированностью. Главное, что здесь никто ее не увидит и не найдет, в этом она уверена.
Слежка за ней, действительно, велась. Молодой человек лет двадцати пяти в неприметной одежде, более всего пригодной для того, чтобы смешаться с толпой, следовал за Вероникой на некотором расстоянии. Он видел, как девушка свернула с тротуара, но когда повернул следом за ней, то наткнулся на глухой кирпичный забор. Он осмотрел все, но так и не нашел, ни единой лазейки, куда могла бы улизнуть Вероника. Зная, что она собиралась в горы, он исследует единственную доступную для нее тропу, но не находит ее следов.
А Вероника, тем временем, полулежа на камнях, отпивает виски прямо из бутылки. Первый глоток дается ей тяжело.
– К удовольствиям надо привыкать, – поморщившись, повторяет она слова Зигфрида и делает еще один глоток, но он дается ей ни чуть не легче. – Никогда не привыкну! – прокашлявшись, шепчет девушка.
Глава 4
Среди серых туч временами проглядывает солнце, но теплее от этого не становится. Отказавшись от алкоголя после второго же глотка, девушка снова возвращается к нему, ближе к вечеру, продрогнув до костей. Теперь «огненная вода» пьется легче, и неплохо согревает. Постепенно начинает темнеть, виски в бутылке еще чуть больше половины. Вероника физически не осилила бы всю бутылку. Уже сейчас она слишком пьяна.
Наутро, проснувшись в своем номере, девушка чувствует себя неплохо. Похмелья, как такового, нет, поскольку молодой организм смог сам и без последствий справиться с первой алкогольной интоксикацией. Однако рядом с кроватью Вероники сейчас оказывается столик с минеральной водой в ведерке со льдом и записка.
«Больше так не делайте», – написал ей постоялец из 307-го номера.
Девушка, лежа в постели, вспоминает вчерашний день, но ни разговор, которому больше подойдет название «вербовка», ни слежка не вызывают в ней столько отвращения, как состояние опьянения, и, особенно, обратный путь в отель, который вообще вспоминается фрагментами.
Одевшись, она остается в номере, где планирует провести весь день. Время близится к четырем, когда снова раздается телефонный звонок, и снова ее приглашают в правительственный номер.
– Как ваше самочувствие? – интересуется политик.
– Я в порядке.
– Как же можно приличной девушке так напиваться? Конечно, вы добавляете весьма яркие штрихи к образу Дитрих, но вы не она все-таки, и страдает при этом не ее здоровье, а ваше. Вы в курсе, что алкоголь убивает клетки мозга?
– Какая разница, вы же обещали его не извлекать.
Мужчина смеется и приглашает ее присесть в то же кресло, что и в прошлый раз.
– Я ожидал, – говорит он, – что вы можете натворить глупостей.
– Поэтому вы установили за мной слежку? Как, по-вашему, может ли человек расслабиться, перестать вас бояться и доверять вам, когда вы за ним следите?
– Ну, вообще-то, я тоже хотел бы доверять вам. Итак, чтобы я доверял вам, необходимо, чтобы вы доверяли мне, – замкнутый круг. По-другому нельзя никак. Как оказалось, следить за вами бывает бесполезно. Как вам удалось пройти сквозь стену?
– Я не ходила сквозь стену, – честно признается девушка, немало удивившись такому нелепому вопросу.
– Я же просил вас не врать! Человек, шедший за вами по пятам, утверждает, что вы прошли сквозь стену и, тем самым, скрылись от преследования. Или алкоголь лишил вас памяти?!
Строгость его тона раздражает Веронику. Чего ему только надо?! Зачем пристает с какими-то глупостями?! Она, вздохнув, рассказывает, как шла, услышала песню Враны, потом свернула на тропу, которой раньше не замечала, и оказалась в уединенном месте в горах.
– Можете сейчас повторить эту песню?
– Нет. В ней только непонятные звуки, которые я не запомнила. Если я услышу ее снова, то смогу повторить, а сейчас – нет.
– Было ли что-то необычное в том месте в горах?
– Там не было следов пребывания людей, не было слышно города, и временами светило солнце, что наиболее необычно.
– Вот что находится на том месте, куда вы свернули, – он протягивает ей фотографии старого кирпичного забора, за которым видны большие валуны, примыкающие к нему вплотную. – На обратном пути вы тоже повторяли ту песню?
– Нет, вернулась так же, как и зашла туда – по тропинке.
– Может быть, вы заметили или почувствовали что-то необычное? Хотя, о чем я?! Вас ведь еле ноги несли! Вы понимаете, что загубили такой важный эксперимент?! И почему вы пили виски, вы разве не в курсе, что существует менее крепкий алкоголь?! – Девушка сидит, виновато потупив взгляд, и он продолжает: – Например, здесь отличное вино. Вам бы оно, наверняка, понравилось больше, чем виски.
– Я не специалист по алкоголю, – скромно признается она.
– Хоть это радует. Кстати, возможно, у нас есть ключ к разгадке этих ваших песен Враны. «Врана» – это русское устаревшее название вороны. Могу предположить, что ваша ведьма говорит на древнерусском. Специалистов по нему немало. При первой же возможности мы попробуем ввести вас в гипноз и пообщаться с Враной. Она живет где-то в ваших воспоминаниях, попробуем ее извлечь.
– И вы с ней справитесь? – почему-то спрашивает девушка, совершенно изменив свою манеру поведения: теперь она не сутулится, не выглядит провинившейся девочкой, а выпрямившись, говорит с королевским величием, от чего ее собеседнику даже становится не по себе.
– Что вы имеете в виду?
– Это буду не я, – продолжает она в том же духе, – а русская шаманка, которой уже давно нет в живых, которой совершенно нечего терять. Думаете, она пожалеет меня – временное и бестолковое пристанище своей души? Я не знаю, чего она хочет, но я не хочу, чтобы от нее кто-то пострадал. Более того, я не уверена, что гипнотизер сможет загнать ее обратно после того, как она придет.
– В любом случае, это будет не скоро. Сначала мы вернемся домой, потом и вас, и меня ждут дела, а потом будет видно. Все это будет не раньше осени. Поэтому, не переживайте, все еще успеет много раз перемениться.
Девушка приветливо улыбается, когда ее собеседник меняет свой тон на более дружественный. По его просьбе она рассказывает о некоторых своих воспоминаниях и снах. Он время от времени что-то записывает в блокнот. Больше всего его, однако, заинтриговала личность Враны, он то и дело спрашивает Веронику о деталях ее первого сна о ней.
– Постарайтесь вспомнить, что за знаки она чертила, – говорит он, когда речь уже, казалось, идет совсем о другом.
– Спирали, кресты, квадрат или треугольник, но больше все-таки спирали.
– По часовой стрелке или против?
Девушка задумывается, вспоминая, а собеседник уже собрался что-то записать.
– Я не помню! – сдается она. – Разве это важно?
– Может быть, и нет. – Он откладывает блокнот в сторону. – Я вас не сильно утомил?
– Нет, но вы были правы, вспомнить все и сразу тяжело.
– Так, а все-таки, зачем вы вчера так напились? Чтобы лучше понимать Максвелла? – шутит мужчина.
– Нет. Просто пыталась снять напряжение, и это было первое, о чем я подумала. Все-таки мне было из-за чего нервничать.
– Вы драматизируйте. Если я вас сейчас отпущу, вы опять напьетесь?
– Нет.
– Проверять как-то не хочется. Вы играете в шахматы?
– Немного.
– Прекрасно! Вот и повод продолжить наш сегодняшний разговор. Заодно угощу вас местным вином. – Подав ей руку, он провожает ее до шахматного столика, а сам заказывает в номер вино, фрукты и сыр.
Вино пьется легко и почти не опьяняет, но приятно расслабляет и согревает. Первую же партию Вероника проигрывает, чем вызывает снисходительную улыбку своего соперника. Она не уточняла, что под термином «немного», подразумевает, что до этого она лишь дважды играла в шахматы, и оба раза проявила себя как никудышный шахматист.
– Вера, – обращается он к ней после первой партии, наполняя бокалы вином, – я очень хочу, чтобы между нами исчезли все недоразумения, и предлагаю, в знак особого моего отношения к вам, перейти на «ты». – Они сплетают руки, делают по глотку вина и соединяются в долгом, далеко не братском поцелуе. – Видишь, я совсем не страшный злодей, – шепчет он отстраняясь. – Еще партию? Я тебя не утомил?
– Нет, не утомили. Давайте сыграем еще.
– Мы же только что выпили на брудершафт!
