– На хрена ты вообще баб позвал, Титов? Договорились же футбол смотреть.
– Так скучно вроде, Тёма, без девочек, не? Раньше ты не был против совместить приятное с полезным, так почему сейчас обломался? У меня вообще-то на Светку были планы.
– Твои планы, Макс, сейчас штаны порвут. И не только на Светку. Вали, догоняй! Может, на троих сообразите, а я домой, – сняв куртку со спинки стула, потянулся к бокалу с пивом и одним махом допил. – Пока.
Чертов день! Пиво, друзья, отличный футбол, но даже в баре не получилось расслабиться. Еще эта Чиж. Откуда только нарисовалась? И что за дурацкое место работы для такой девчонки? Не помню, замечал ли я ее раньше в «Маракане»?
Пока пробирался к выходу, случайно зацепил плечом незнакомого парня. У того из рук выскользнул бокал. Упс. Бывает. Качок поднял голову:
– Эй, ты! Смотри, куда прешь, мудак! Здесь приличные люди отдыхают, а не всякая…
Пришлось врезать. Сильно. И еще раз. Вмешались друзья, но Макс помог. Вроде полегчало. Сейчас бы я, пожалуй, не отказался наклонить Заю даже в подъезде.
– Только не за руль, Сокол, не дури, – остановил друг, когда вышли на улицу, я вытер снегом костяшки рук и шагнул к машине. – Возьми тачку. Кажется, мы и правда с тобой сегодня перебрали. Ну бывай!
– Шеф, свободен? Переулок Федосеева.
– И ты тоже? – удивленно обернулся усач, заводя мотор. – Только что чудачку одну на Федосеева отвез. Представляешь, сама зелень сопливая, а туда же, платить не хотела. Придумала какого-то Тимура, но я-то свое стряс до копейки. Надеюсь, с тобой мы сразу договоримся об оплате вперед?
В квартиру вернулся поздно и сразу почувствовал, что Чиж дома. Странное чувство, незнакомое, как будто стены ожили. Зашептали, зашелестели при моем появлении, сообщая, что я больше не один. Может, именно об этом чувстве говорил отец, забрасывая меня вопросами о моей девчонке?
Точнее, о моей девушке. Смешно. Как вспомню это чудо на канате… Чуть не убил Лешего, когда узнал, откуда оно в моей квартире взялось. До сих пор на заднице синяк, кому рассказать – засмеют. Но как же вовремя и удачно. Лучше уж Чиж, чем будущая сводная. У Сусанны хватка железная, своего не упустит. А у отца больное сердце в анамнезе, и куриная слепота с дурью к хищной бабе. У каждого своя жизнь, и лучше бы сгладить углы.
Я разулся, снял куртку и вошел в комнату. Чиж уже спала на матрасе. Свет мягко падал на свернутую клубком девчонку, и вдруг подумалось, как быстро она освоилась в чужой квартире. Как будто уже жила здесь. Так почему меня это факт не задевает? Где знакомое раздражение при виде ночных гостей? Сколько раз я сам взашей выгонял своих приятелей, желая остаться один? Неужели все дело в чертовой Илонке?
Да, именно. Я вспомнил, как однажды в отцовском доме она пришла ко мне в спальню, и скривился. Тогда я был пьян, сейчас – тоже. Но недостаточно пьян, чтобы, улегшись в постель, еще раз не спросить себя: какую чертову игру я затеял?
Нет, определенно, чтобы избежать глупых мыслей, пора спать.
Ночью снился подъезд и Зая. Неважно, какая из них, я все равно не видел лица. Вот только волосы у Заи были непривычной длины и мягкие на ощупь. Не помню, чтобы трогал такие. И голос отдаленно чей-то напоминал.
Когда проснулся утром, зимнее солнце светило в комнату, а постель Чижа была убрана. На этот раз стены снова подсказали мне, что я в доме один. Странно. Я не спросил девчонку, чем она намерена заниматься в выходной день. Но если решила не надоедать хозяину, так это же отлично!
Откинув одеяло, поплелся на кухню. А вдруг Чиж и сегодня что-нибудь приготовила? Вчера мы с отцом в три счета умяли гренки на зависть Сусанне, и желудок требовал повторить праздник.
Нет, пусто. Лишь записка на кухонном столе и деньги.
«Засунь свои чаевые в ***ницу, Сокольский, вместе с осиновым колом! Сам покупай молоко, понял! И батон!»
А внизу рожицы. У меня даже глаза полезли на лоб от такого художества.
Что за…
Чего?!
POV Чиж
В субботнее зимнее утро в любом дворе любого городка жизнь начинается чуть позже обычного. Вот и в этот выходной день в родном дворе дома родителей стояла относительная тишина, и к подъезду я кралась, как к городской черте полевая мышь. Не отсвечивая в окна соседей физиономией и низко натянув шапку на глаза.
Причиной такого странного поведения с моей стороны был бывший парень – сосед по лестничной площадке и первая любовь. Точнее тот факт, что в эти выходные он тоже гостил у родителей и сейчас находился поблизости. Чтобы с ним не встретиться, я была готова на любые уловки, даже стать Человеком-Невидимкой или Бэтменом влететь в окно. С меня с лихвой хватало наших встреч в университете и многозначительных взглядов: «Вернись, я все прощу». И если в большом городе мне казалось, что факт расставания для нас обоих очевиден, то в родном городке память бывшему со странным постоянством изменяла, и он снова и снова донимал меня встречами и выяснением отношений. А вернее сказать – доставал «настоящим чувством», которое по его твердому убеждению, три ха-ха, всегда принадлежало Анфисе Чижик.
Я вошла в подъезд, взбежала на носочках на третий этаж и заскреблась в знакомую дверь ключом. Войдя в родной дом, притворила дверь за собой, и только когда щелкнул замок, негромко окликнула родителей:
– Ма-ам? Па-ап? Вы где? Это я!
В прихожей вкусно пахло едой, на кухне негромко бубнил телевизор… Скинув с плеч пуховик и сбросив сапоги, я отправилась навстречу запахам.
– Анфиса! Дочка! Ну наконец-то приехала! Иди скорее ко мне, моя девочка, я тебя обниму! – выдохнула мама, встречая меня крепкими объятиями с поцелуем. Развернув перед собой, в две секунды ощупала и осмотрела на предмет целостности, и вновь прижала к себе.
Как же я люблю возвращаться домой!
– Привет, мам!
– А щеки-то, щеки какие с мороза холодные! Фанечка, ты замерзла? Где твой шарф? Почему так легко одета? Ты что, похудела? А ну-ка свитер подними! Конечно, и футболку не поддела! И глаза блестят. Ты случайно не заболела, доча?
– Да не-е! – я засмеялась и сама крепко-крепко обняла маму. Неважно, что я чувствую в душе, и вообще, что за кавардак творится в жизни. Мам нельзя огорчать, им за нас вдвойне больнее. Если у нас на сердце трещинка, то у них – разлом. Если царапинка, то у мам – живая рана. Вот побуду рядышком, напитаюсь любовью, а потом снова пойду в большую жизнь оптимистом. Мамы они умеют все по полочкам расставлять.
– Фанька, ты чего? – удивилась родительница, посмеиваясь. – Соскучилась? – в детстве я вообще висела на ней, как паук. Да и на отце тоже.
Я кивнула:
– Еще как! Ма-ам, а чем так вкусно пахнет? – прищурила один глаз, заглядывая в любимое лицо. – Неужели ватрушечки?
– Они самые, твои любимые. Хорошо, Фаня, что ты с утра позвонила. Я на рынок сбегала и вот… уже скоро испекутся. А пока давай-ка садись, покушай с дороги. Федя еще вечером суп с клецками на ребрышках приготовил. Как знал, что ты приедешь.
Ум-м-м. Люблю ребрышки! И папку люблю!
Руки вымыла, села за стол и заработала ложкой, как стахановец. Чаф, чаф. Нет, ну правда же есть хочется!
– А где папа-то?
– Да с Юрой уехали на рыбалку. Клев у них, видите ли, сезонный! Ну ничего, к обеду вернутся. А к ужину, может, и рыбка будет.
Мама нахмурилась, я тоже.
– Фаня, там к Юре с Диной сын приехал. Звали нас с отцом на чай, но мы не пошли.
– Я знаю. Он мне звонил.
– Ты смотри, – мама неприятно удивилась, а я чуть не укусила себя за длинный язык, – сколько времени прошло, а все никак не отвяжется. Может, дочка, мне с Диной еще раз поговорить? Как думаешь?
– Нет, мам, – я легко отмахнулась. – Брось! Не хватало еще вам с папой в наши дела лезть. Сами разберемся, подумаешь! Уже не дети.
С родителями бывшего родители дружили много лет. Вместе в дом заселялись, вместе детей в школу-сад водили, жили дверь в дверь. С нашим расставанием дружба между семьями поостыла. (Да что там, было время, когда упала до точки замерзания!) И все же сейчас отношения с соседями родители старались поддерживать приятельские. Да и кажется мне, что обе семьи еще втайне на что-то надеялись, но я эти надежды старалась категорически не замечать.
Ребрышки оказались такими вкусными, что я даже косточки погрызла. Мама как раз достала из духовки румяные ватрушки и смазывала их маслом, когда я встала из-за стола, подошла и крепко обняла ее со спины. Поцеловала плечо сквозь халат.
– Маму-уся.
Мама сразу напряглась.
– Фаня, у тебя точно все хорошо? – покосилась озадаченно. Провела ладонью по волосам. – Какая-то ты расстроенная.
Я постаралась изобразить непринужденность.
– Все просто отлично, ма! Учусь, работаю. Да я у тебя вообще умница!
– Ох, Фанька…
Мама засмеялась и сунула мне в рот кусок ватрушки. Я с удовольствием схрумкала.
– А как там Матильда Ивановна поживает? – спросила. – Кстати, все никак не найду время списаться с ней в «Одноклассниках». Она мне ссылку на новый турецкий сериал обещала дать, а нашей бабе Фисе – особую схему для вязания. Бабуля Роберту свитер вяжет на день рождения, только это пока секрет!
Господи, до чего же я врать не люблю.
– Да нормально поживает. Йогой занимается, в театр с подругами ходит. Не скучает! – И поспешила перевести стрелки на рельсах маминого внимания, пока та ничего не засекла. – Мам, а как ты посмотришь на то, что я возьму и перееду в общежитие?
– В общежитие? – мама, конечно, удивилась. – Студенческое?
– Ну да, – пожала плечами. – Знаешь, там весело. И вообще другая жизнь…
– Анфиса, у тебя что, появился парень?
Я даже рот открыла. То ли от удивления, а то ли от страха, что мамин рентген-луч все-таки засек неопознанный пернатый объект в опасной ко мне близости.
– Да нет. С чего ты взяла?
Теперь мама пожала плечами. Смутилась слегка.
– Не знаю. Наверно потому, что ты у нас взрослая совсем стала, самостоятельная. Возьмешь вдруг, выскочишь замуж, а мы с Федей и не заметим.
Я снова полезла к маме тискаться. Вот люблю обнимашки, хоть хлебом не корми!
– Ой, мам, перестань! Нужны они мне все – изменщики! Я вас люблю!
– Так не все же, Фаня, изменщики-то! – мама даже возмутилась, вступившись за сильный пол. Ну еще бы не возмутиться при нашем-то папе-однолюбе. – Есть и нормальные парни. Вон, Оксана Сусликова, твоя одноклассница, они с Женей Прохоровым третий год встречаются, и вроде дело даже к свадьбе движется. Да, не красавец с лица, но душой… Ты бы, может, обратила внимание на нормальных-то ребят. Ты же у нас девочка симпатичная.
Это мама меня жалеет. Все переживает, что я в душе по бывшему сохну, но ей не признаюсь. Подозревает незажившую рану. Мол, гордо страдаю, потому третий год и не встречаюсь ни с кем. Да нужен он мне! По нему тут полрайона сохнет, вырастили родители «лебедя». Нет уж, не тот у меня характер – в любви страдать. Да, было больно, очень больно, но вырвала с корнем и забыла. На грабли пусть другие наступают, а я свое в лоб уже получила. На всю жизнь урок запомнила.
А что касается Женьки с Оксанкой… Как по мне, так Сусликова та еще капризная мымра. Я б на месте Прохорова ее уже в каком-нибудь цветнике бурьяном закидала. Капризная и ревнивая до жути. А вот Женька действительно хороший парень, правда, скромняга и молчун.
– Мам, ты сейчас говоришь, как наша баба Фиса.
– Да? А что баба Фиса говорит?
– Говорит, что нечего молодой девчонке жить со старухой Матильдой. Что мне с молодежью гулять надо, на танцульки ходить, а не с бабками на кухне семки плевать. Что скисну как простокваша во цвете лет и через год буду носки на спицах вязать, как она.
– Это наша бабушка такое говорит?!
– Наша!
Я засмеялась и мама тоже. Значит, вопрос с общежитием можно считать решенным. Хорошо. Приеду, первым делом еще раз наведаюсь к коменданту, напомню о себе, а то девчонки из агентства что-то молчат.
– Фаня! Фаня приехала! Фаня!
Мелюзга, младшие сестренки ураганом промчались по квартире, вскарабкались на колени и повисли на плечах. Заглянули бесхитростно в глаза, тиская шею.
– А что ты нам привезла?
– Да, что ты нам привезла?
– Что?
– Что?
Вот так всегда, как все двойняшки, в два голоса.
– Девочки! – осадила сестренок мама. – Как не стыдно! – сказала с упреком. – Анфиса домой приехала, к своей семье, это мы должны ее встречать и угощать!
Но, конечно, я кое-что привезла девчонкам. Два киндера и апельсин брату. Чем богаты, как говорится.
– Фаня! Фаня!
– Да я это, девочки. Я! Только не вопите так громко, – попросила, – у нас же стены тонкие! Соседи услышат.
Но разве малышню утихомиришь? Слопали киндеры и давай жаловаться:
– Фаня, а нас Робик обижает.
– Да, обижает.
– Не играет с нами.
– Совсем не играет.
– И папе помогать не хочет!
– Не-а, – и мордашки такие обиженные, как у двух мопсиков.
