Слово «должен» неприятно царапнуло слух. Безусловно, владелец дома мог диктовать свои порядки, но непрошенное испытание, магия, испуганные ночные гуляки, нападение – этого было достаточно, чтобы чаша весов склонялась в сторону недоверия к афенору.
Слуги вынесли первые блюда, открыли вино, наполнив столовую терпким ароматом, который перебивал тончайший запах трав от мяса. Взяв бокал за низ ножки, с видом настоящего эстета Кристоге сделал маленький глоток вина, но ни после него, ни после второго так и не начал разговора.
– Мы ждем кого-то еще? – спросил Марк, хоть и видел, что стол накрыт на двоих. – Где остальные?
– Нет, не ждем, – губы Кристоге тронула улыбка, столь незаметная, что легко упустить. – Важные разговоры лучше вести наедине, не отвлекаясь на шум, не так ли?
Марк старательно прикрыл нетерпение улыбкой:
– В этот раз без тайных снадобий?
Кристоге рассмеялся:
– Это то, что ты хочешь спросить?
Его движения были неспешны: медленно отпить вина, отрезать небольшой кусок мяса, промокнуть губы салфеткой – виделось в них что-то опасное, как у волка, который прячется среди отары, но уже видит овец растерзанными.
– Надо же с чего-то начать.
От пары съеденных кусков желудок неприятно сжался, и Марк отодвинул от себя тарелку.
– Магия всегда столько стоит?
– Скажем так, цена у нее действительно велика. Магия не рождается из таланта – магия рождается из боли. Ты можешь использовать собственные эмоции как топливо, однако плата болью будет всегда. Впрочем, разве наши чувства в большинстве своем не рождены болью?
«Отлично», – ухмылку Марк тоже сдержал. Закон был прост: за все нужно платить болью – за использование магии, за неиспользование, за каждый прожитый день. На груди появилась тяжесть, словно на нее снова легла когтистая лапа.
– Давай начнем, Марк, у нас не так много времени, – улыбка Кристоге оставалась неизменной – едва заметная, но не опускающаяся, как отрепетированное движение. – Я понимаю, сколько у тебя вопросов. Должно быть, ты напуган? Действительно, ваша жизнь здесь не будет легкой – вы чужие, и как бы мы ни хотели помочь вам, без ответного шага результата не появится. Но заверяю, что бы ты ни видел, этот мир не враг для тебя.
Последнее слово он выделил с такой силой, что напрашивался вопрос – а для кого тогда? На первом ужине афенор сказал похожие слова – и вот уже «для вас» заменили на «для тебя», и Марк остался один. С каждым предложением иглы беспокойства становились все больше, и ничего не могло уложить их на место.
– Ты все молчишь, – улыбка стала более живой и доброй. – Другие вели себя иначе. Я признаю, что принудил встретиться с магией. Она терзала вас несколько дней, но едва встав, ты подвергся нападению – и все же ты сидишь с равнодушным лицом, едва что-то говоря. Мне интересно, ты действительно спокоен или умело скрываешь эмоции?
На самом деле, не было никакого спокойствия – только напряжение, которое тянулось через тело подобно натянутой струне и заставляло держать спину неестественно прямой. Марк вспоминал первые концерты в детстве: как он сидел за пианино, думая, что неверно сыгранной нота будет стоить любви матери и любой мечты о музыке – тогда ему говорили, что его страх выдает поза. Та цена оказалась надуманной, а вот сейчас неверно сказанное слово могло стоить многого, и Марк предпочитал слушать и взвешивать, прежде чем говорить самому.
– Так с чего бы ты хотел начать?
– Расскажите про магию, – Марк сделал маленький глоток вина – в нем был яркий ягодный вкус, смешанный с нотами специй. Такое вино хотелось смаковать, но разбить скопившееся напряжение могло только что-то более простое и крепкое.
– Хорошо, – Кристоге кивнул, откладывая вилку и нож. – Возможно, ты уже понял, какой способностью обладаешь…
Увидев сомнение на лице Марка, афенор снисходительно улыбнулся:
– Тогда я начну издалека. В зависимости от характера силы маги принадлежат к одному из трех орденов. Например, в орден мира входят те, кто манипулируют такими основополагающими вещами, как огонь или вода, свет или тьма и прочее.
– Что умеете вы?
– Моя способность тебе интересна больше твоей?
«Врага нужно знать в лицо», – вместо этих слов Марк улыбнулся:
– Я видел, что вы сделали с тем парнем, но не понял этого, конечно, мне интересно.
– Хорошо, дай мне еще немного времени. Я возглавляю орден делателей. В него входят те, кто способны изменять свое тело или окружающий мир. Твоя сила относится к этому ордену, и чем-то она похожа на мою, только я управляю нитями магии, а ты – материей. Это редкая способность, однако я могу сказать, что низшее проявление твоей силы – передвижение предметов, высшее же – управление их формой и состоянием. Например, подобные тебе могут так соединить молекулы ткани, что она станет пуленепробиваемой.
– Молекулы… – протянул Марк.
Выходит, те точки были молекулами? Он вгляделся в стол, приборы, бокал – ровные поверхности, взгляд не замечал ни одной зазубрины, не то что молекулы.
Кристоге заинтересовался:
– Ты уже видел их, верно?
– Да, но они казались просто точками, будто узор на поверхности. Когда я шевелил пальцами, все само двигалось. Как это работает?
– Я обещаю рассказать, как действует магия, как контролировать ее нити и пользоваться ими, когда ты скажешь, что готов приступить к обучению.
Марк ответил не сразу, хоть и знал, что выбора нет. Как бы ни старался Кристоге прикрыть происходящее словами о времени, о помощи, людям ясно дали понять, что от них не требуется ничего, кроме магии. Однако Марк попытался:
– Вы говорите, что управляете нитями. Вы можете просто убрать их от меня, чтобы магии не было? Или забрать?
Кристоге странно посмотрел на Марка. В глазах отчетливо виделось удивление, но за ним было что-то еще, более холодное, чем все предыдущие взгляды.
– Это сложный вопрос. Скажем так, каждому будет лучше, если ты овладеешь силой.
Марк признался:
– Мне не нравится, как это звучит.
– Слова редко звучат, как мы хотим, но важнее, что за ними скрыто. Я не рассказал всего, и ты имеешь право не доверять мне, однако клянусь оставшимися жизнями, в моих словах нет плохого.
– Хорошо. Кем был тот гепард?
Покрутив вино по стенкам бокала, Кристоге сделал глоток и неторопливо начал, заговорив с видом лектора на занятиях:
– Его зовут Кэй, и он суррей. Главная особенность этой расы – умение превращаться в зверя. У всех сурреев разный облик, и не установлено, от чего он зависит. Одни считают, что от характера, другие – от внешности или даже образа жизни. Однако от родителей он не наследуется, и всегда сурреи – хищники. Их боятся, их ненавидят, и это, скажем так, связано с особенностями питаниями.
Кристоге сделал паузу, точно ждал вопросов или удивления, но Марк промолчал.
– Сурреи могут употреблять нашу пищу, однако в ней нет нужных для них элементов. Они зависят от крови. Живущие в лесах считают животных братьями, поэтому охотятся за эйлами и афенорами. Городские приучили себя питаться кровью животных, но для них это сделка с совестью, и от нее они слабее, чем могли бы быть. Впрочем, те, кто состоят на службе, имеют право убивать преступников – это один из способов казни.
Ясно. И если на него напал тот, кто убивает ради куска пищи…
– А Кэй ест?.. Он мог меня съесть?
– Да. Тебя это пугает?
«Да, черт!» Хотелось прижать обе руки к вискам, покачать головой, тяжело выдохнуть. Вместо этого Марк попытался улыбнуться:
– Становиться преступником или гулять в лесу я точно не хочу.
Кристоге издал короткий смешок.
– Это не то, что я хотел услышать. Нет, Кэй не съел бы тебя – просто убил. Если говорить кратко, некоторые запахи раздражают сурреев, они для них подобны команде «фас» для собаки. Поэтому я взял твою кровь – у нас есть необходимое лекарство, не хватает только этого компонента. Главное, что мы успели остановить заражение: сурреи имеют способность обращать.
Кристоге держал под рукой цепного пса, который убивал ради пропитания и бросался на проходящих рядом. Язвительный голос внутри, подпитанный угрозой афенора, шептал: «Полез куда не звали…»
– А девушка с рогами – она тоже суррей?
– О, Дракон больше всех нас, – Кристоге улыбнулся не без гордости. – Она из Переделанных. Скажем так, это не отдельный народ, а результат работы.
– Что значит «из Переделанных»?
– Я начну издалека, – Крианса-Антервен опять взял учительский тон. – Триста лет назад случилась война, которая практически уничтожила Ленгерн. Мы поднимали города из пепла, однако ленгернийцев остались не миллионы – тысячи. Рабочих рук не хватало, в опустевших городах властвовали мародеры и воры – мы не могли казнить их или отправлять на рудники, как поступали прежде. Решением стала система переделки, и ее создал я.
После паузы, заполненной молчанием обоих, Кристоге продолжил:
– Мы оперируем преступников, работая на стыке науки и магии. За свои преступления они платят лишением прав и службой городу. Не удивляйся, если увидишь возницу, у которой туловище человека и четыре лошадиные ноги, или быка с головой эйла, тянущего тяжести. Каждому мы подбираем изменения, полезные для города. Система переделки стоила множества ошибок, однако она дала результат: во всем Ленгерне низок уровень преступности, мы не тратим ресурсы на содержание заключенных и не лишаемся рабочей силы, а приумножаем ее.
Марк прижал руку к виску, качая головой. Здесь создавали каких-то чертовых киборгов, только вместо железа приделывали части тел животных. Таким было правосудие, и оно казалось бесчеловечным: разве смерть не лучше? Хотя как можно говорить про человечность в мире, где людям нет места? И ему ли говорить о ней?
Едва посмотрев на растерянное лицо Марка, Кристоге с увлечением продолжил:
– Кое-что изменилось в последние годы: теперь многие приходят сами. Того, что дает природа, нам перестало хватать, и мы потянулись вперед, чтобы измениться к лучшему. Эта система еще развивается, но с тобой мы сможем больше. Твой дар не должен пропасть. Если совершенствовать его, движения руки будет достаточно, чтобы сделать то, с чем с трудом справляется медицина: соединить ткани, перекроить, убрать ненужные клетки. Я хочу, чтобы ты учился магии и помогал мне в работе.
Марк почувствовал, как у него так глупо и по-детски приоткрывается рот от удивления. Кристоге не просто предлагал место в этом мире – ему уже подготовили конкретную роль и, казалось, не сомневались, что он согласится. Однако афенор показал только одну сторону правды – вторую знали сами Переделанные. Задумку можно было назвать благородным желанием служить своей стране, но с тем же расчетом она могла оказаться жестоким экспериментом. Становиться мясником, кромсающим тела и превращающим их в зверей или машины, не узнав правды, Марк не хотел. И он бы сказал: он и не будет, но отсутствие выбора сейчас стало по-особому осязаемым и грузом легло на плечи.
– Я совсем не понимаю своих сил, – он тщательно взвешивал каждое слово, стараясь найти компромисс между тем, чтобы убедить Кристоге в лояльности, но и не лезть бездумно в чужое дело. – Дайте мне время. Я готов учиться, однако у меня нет уверенности в магии, и я не буду давать обещаний, в которых не уверен.
Кристоге ответил кивком и открытым, честным взглядом, но Марк был готов поклясться, что афенор знает, что стоит за словами человека, и аргументов у него еще достаточно.
5. Ты будешь героем
До новой комнаты Марка проводили не слуги – сам Кристоге. На следующий день после разговора за ужином он принял решение, что гость должен переехать в восточное крыло. Афенор выбрал комнату на первом этаже, где жили Переделанные, и это выглядело негласным намеком: ты можешь оказаться среди них.
Пока они шли по коридору, Марк спросил:
– Остальные переехали сюда?
– Они уехали.
– Что? Куда?
В течение двух дней ни в столовой, ни в саду, ни в коридорах Марк не встретил никого из людей, но списал это на дела, другой распорядок, огромную территорию – что угодно, но не на то, что он остался единственным в доме под куполом человеком.
– Ты боролся с магией дольше других и пропустил отъезд. Среди этих людей не было делателей, – Кристоге равнодушно пожал плечами. – Я не могу дать им достаточно знаний, поэтому я отправил их к главам других орденов.
Дружбы с остальными у Марка не вышло, и безмолвный отъезд без прощаний выглядел закономерным – в отличие от согласия на него.
– Кто захотел учиться магии?
– Все, – Кристоге говорил тоном, не подлежащим сомнению.
Ладно Вадим – тот первым был готов броситься в омут. И даже Андрей – пороптав, он бы принял судьбу. Но Олег, который и до испытания сомневался? Или Алена, готовая работать в больнице, но не становиться магом?
– Я хочу увидеться с ними. Мы сдружились.
Кристоге легко улыбнулся, приподнимая брови:
– Правда? Вчера судьба остальных не волновала тебя – только сегодня ты спросил о них. Марк, я знаю подобных тебе: вы предпочитаете оставаться сами по себе, не принимая ни одну из сторон. Но не думай, я не держу. Когда с обучением будет кончено, ты можешь отправить в Арьент и повидаться с остальными.
Марк не успел ответить, как Кристоге гостеприимно распахнул перед ним дверь, приглашая в комнату, обставленную в сине-серебряных тонах и состоящую из большой спальни и рабочей зоны.
Первой же ночью Марк проснулся от крика. Он прислушался, сев на кровати, но сквозь открытое окно доносилось только пение птиц, встречающих рассвет. Наверное, собаки выли – ночью их спускали с цепи.
Едва Марк лег набок, звук повторился. Это не могло быть воем, кричала женщина, громко и визгливо, точно поросенка режут. Он снова сел, подождал, подошел к двери. Тишину опять прорезал крик – это был тот же фальцет, но уже отчаявшийся, с надрывом.
Марк медленно повернул ручку, выглянул – коридор пустовал. С лестницы послышались торопливые шаги, приглушенные мужские возгласы, грохот, будто кто-то упал. Крадучись Марк прошел еще немного.
– Господин, – из-за поворота резко появилась сухопарая служанка, ослепляя зажатой в руке лампой. – Если вам не спится, я могу сделать успокаивающий настой.
– Да, – Марк с рассеянной улыбкой провел рукой по волосам. – Вроде бы кто-то кричал?
– Одной из кухарок показалось, что к ней в кровать кто-то пробрался, и она перепугалась, – опустив фонарь, служанка досадливо поморщилась. – Позвольте проводить вас до комнаты, а затем я принесу вам настой.
Плохая ложь. Прошло не больше двух минут – слишком мало, чтобы разобраться в случившемся и дойти из части для слуг до восточного крыла. Но пусть будет так, пусть будет так.
– Спасибо, – снова улыбнувшись, Марк вернулся к себе.
Вылив настой в окно, остаток ночи он провел без сна, и едва минуло семь, спустился в малую столовую. Кристоге был полуночником и никогда не завтракал раньше десяти, но сегодня он был уже там. Под глазами залегли круги, он хмурился и постоянно поджимал губы, и даже не сказал своего привычного: «Я рад…» Видимо, ночное происшествие не оставило ему поводов для радости – чем оно было на самом деле?
***
Собрав со стола книги, Марк принялся расставлять их на полке. Обучение началось с чтения. Кристоге возводил знания в абсолют и требовал превосходного понимания теории. Занятия проходили ежедневно, в библиотеке Марк проводил времени больше, чем в спальне, а к себе возвращался, неся стопку сделанных за день записей. Кристоге дал ученику три месяца, чтобы овладеть основами, и планировал к середине лета допустить его к работе.
Ставя последний том на место, Марк заметил, что кто-то сунул книгу на полку так небрежно, что она могла вот-вот упасть. Поправляя ее, он прочел название: «Один против судьбы». Над ним вывели скрипичный ключ. Так назывался, так выглядел стоявший у него дома на полке роман о жизни Бетховена. Все детство Марк восхищался композитором и с удовольствием прочитал книгу – это ведь не могла быть она?
Он выхватил томик из ряда. На блекло-желтой обложке под мужским портретом значилось имя автора. Другая, все-таки.
Марк открыл первую страницу, скользнул взглядом по названию типографии, году печати, пролистал содержание. И здесь речь шла о судьбе композитора, а ведь это был уже не первый раз, когда он замечал общее в названиях, именах. Совпадение? Или люди попадали в этот мир и прежде?
Марк протянул руку, чтобы поставить роман на полку, и снова прижал к себе. Захотелось забрать его с собой, будто это та, прочитанная дома книга о любимом композиторе. Он смущенно улыбнулся, как мальчишка, пойманный за кражей конфет. Он что, скучал по дому? По упущенным возможностям? По музыке? Казалось, ответ на все один – нет. Воспоминания о семье он бы сам с радостью оставил. О работе? Смешно! Единственное любимое дело пришлось оставить, но, наверное, это было к лучшему, и музыкант из него все равно не вышел бы. Друзья? Их Марк сторонился в обоих мирах.
Сунув книгу на полку, он подхватил записи и быстрым шагом направился в свою комнату, чтобы оставить их. Там он сверился с часами, выглянул в окно – что-то заставило всмотреться в сад еще раз.
