С Переделанными Марк жил на одном этаже, но их будто не было вовсе: в коридорах он встречал только слуг и гостей Кристоге. Он надеялся, что Дракон скажет о переделке больше, и собирался «случайно» столкнуться с девушкой. Примерно в это время она всегда возвращалась из города или выходила из флигеля, и подстроить встречу не составляло труда.
Но он все вглядывался в окно, пока на лице не появилась улыбка пренебрежения к самому себе. Он же все решил, им надо поговорить, он должен узнать о Переделанных. Однако за всем этим прятался страх, и его не оставлял вопрос: зачем он лезет? У Кристоге была своя правда, и афенор предлагал возможность – за нее стоило ухватиться, поблагодарить и попробовать стать своим. Найти что-то, хотя бы здесь.
Да, переделка казалась кощунством – таким было правило этого мира, и нравится ли оно, никто не спрашивал, его стоило принять, как данность. Да, он слышал крики, замечал странных людей по ночам – случайному гостю без прав, без голоса не стоило играть в борца за истину. Правда редко бывает красивой, и вряд ли он скажет себе «спасибо», добравшись до нее.
Еще более быстрым шагом Марк вышел из комнаты и направился в сад, искать Дракона. Вот последнее, решающее – да, он мог узнать что-то плохое, да, влезая, куда не просят, он рисковал, но еще большим риском было молчать и соглашаться неизвестно на что.
Спустя полчаса шатания Марк увидел заходящую с улицы девушку, и по надменному взгляду, достойному афеноров, по решительной походке стало ясно, что ставка сделано неверно, едва ли Дракон с охотой ответит.
Не показывая удивления, она смотрела на Марка и ждала, что тот заговорит первым.
– Привет, – он старался улыбаться как можно искреннее.
– Привет. Как ты себя чувствуешь? Извини, что ударила тогда, но ты выглядел, как не в себе, я боялась, ты сделаешь что-нибудь.
Марк опешил: он уже приготовился к насмешке или короткому холодному ответу – они отлично вязались с образом Дракона, но ее голос звучал искренне, с участием. Это было приятное меццо-сопрано, и его красивый тембр дал ей крошечное очко доверия.
– Потом ты спасла меня, и я хотел сказать «спасибо».
Дракон фыркнула:
– Если бы ты искренне хотел поблагодарить, ты бы пришел раньше. Извини, мне пора.
Девушка решительно шагнула к дому. На ходу она сняла еще мокрое от дождя пальто и шляпку, под которой прятались рожки, и осталась в темном платье, оттеняющем светлые волосы. Эйлийки не носили таких – широкие рукава мешали работе, да и корсетов они не жаловали. Дракон больше напоминала афенорку: она была достаточно высокой для девушки, с бледной кожей. Однако еще она была Переделанной, про которую Кристоге обронил фразу: «Она больше всех нас».
– Позволь помочь тебе, – Марк протянул руки к пальто. – И проводить.
Со вздохом девушка подала ему верхнюю одежду.
– Я извинилась и поинтересовалась твоим здоровьем, ты взял мое пальто – каждый сделал по шагу вежливости, мы можем идти в молчании?
Обманчиво-мягкий голос закончился, оставив после себя только холод. Однако упускать шанс казалось просто глупым: она из Переделанных, по-свойски держится с сурреем и, кажется, близко общается с Кристоге – с ней связано достаточно загадок.
– Я хотел…
Едва ступив на лестницу, ведущую к аллее с птичьими статуями, Дракон повернулась, став чуть выше Марка:
– Почему я должна говорить с тобой? Назови хоть одну причину. Кристоге знает о твоих вопросах? Как думаешь, они ему понравятся?
Марк развел руки, показывая, насколько он открыт.
– Я чужой здесь. У меня ничего нет, и я ничего не понимаю. Конечно, я буду задавать вопросы, чтобы понять. И Кристоге, и остальным. Я хочу узнать этот мир, вот и все.
Девушка вздохнула, с сомнением смотря в ответ. Марк улыбался ей и старался вложить в улыбку всю искренность, хоть и была ее капля.
– До дверей моей комнаты три минуты. Ты можешь спросить меня, но идти я буду быстро.
Круто повернувшись, Дракон поспешила по лестнице. Марк успел разглядеть ее рожки, достаточно острые на концах, того же бежево-коричневого цвета, что чешуя.
– Как тебя зовут? По-настоящему?
– Теперь я Дракон, – она говорила с толикой пренебрежения, хотя Марку все равно показалось, что он уловил грустную ноту. – Это правда то, о чем ты хочешь узнать?
Несколько раз Марк слышал имена Переделанных: Крошка, Многорук, Видящий – он хотел проверить догадку, что им оставляют только прозвища, связанные с изменениями. Кроме того, имя могли указать на расовую принадлежность девушки: у сурреев они были короткими, из трех букв, у эйлов – немногим больше, а самые длинные носили афеноры.
– Да. Почему Дракон?
Они добрались уже до середины аллеи, укутанной мягкими сумерками. Это было то время, когда еще не так темно, чтобы подсветить купол, но достаточно, чтобы на дорожки выползли причудливые тени, а силуэты приобрели расплывчатые очертания. Только птицам было все равно: начиная утром, до самой ночи они пели свои песни, чтобы потом уступить ночным братьям.
Девушка повернулась к Марку, хмуро поджимая губы:
– Зачем тебе это?
– Я хочу знать, у всех ли Переделанных нет имени?
Марк решил, что стоит озвучить догадку: Дракон казалась достаточно прямолинейной, а значит, честный вопрос мог подкупить ее больше образа растерянного и запутавшегося человека.
– Да, я Переделанная, да, у нас нет имен, нет, преступлений я не совершала. Это все?
– Но почему Дракон?
– Это драконьи рога, – девушка коснулась головы. – Меня делают им.
– Так змея – это?..
Они вошли в дом. С кухни донеслась ругань поваров, сопровождающая их работу каждый день, а вместе с этим – аромат яблок и корицы. Не обращая внимания на принявшего пальто привратника, девушка рассказала:
– Драконы вымерли, для меня спилили рога и собрали чешую с останков. Нет, в дракона я так и не научилась превращаться. Эксперимент продолжается, и когда-нибудь…
Марк не нашелся с ответом и предпочел подняться по лестнице молча, даже в ущерб драгоценному времени. Голос девушки звучал ровно, всего единожды ноты сменились на грусть, однако искренне согласившейся на переделку она не казалась.
Дракон не теряла надменного взгляда, так же хмуро поджимала губы, и все равно к ней шевельнулась жалость. «Больше всех нас», но в первую очередь она была подопытной в ужасном эксперименте, и нежелание работать передельщиком становилось все более явственным.
– Почему ты согласилась? – Марк спрашивал осторожно, немного понизив голос, но уже знал, что Дракон не ответит.
Она сердито откликнулась:
– Люди – самый любопытный народ. Лучше спроси меня, люблю ли я весну, или нравится ли мне Альта – что угодно, кроме этого.
Марк зацепился за первые слова: они звучали так, словно девушка хорошо знакома с людьми. Она наблюдала во время испытания? Была вместе с Кристоге, когда он разговаривал с ними? Столкнулась с кем-то, пока они не уехали?
– Извини. Меня хотят сделать передельщиком, и я пытаюсь разобраться, что это значит.
– Не переживай, в глазах многих ты будешь героем. В шестнадцать я бы назвала тебя своим спасителем.
Слова звучали горькой насмешкой. Значит, переделали ее семь-восемь лет назад – Марк не понимал, какая же сила способна заставить совсем молодую девушку согласиться на подобный эксперимент. Хотя нет, вариант у него был – угроза собственной жизни. И если так, от кого она исходила?
– Я могу спросить, какой ты расы?
– Нет.
Дракон остановилась у створчатой двери, ведущей в спальню Кристоге.
– Нам дальше?
Девушка ответила насмешливым взглядом. Все это казалось красным предупреждающим сигналом: она на одной с Кристоге стороне, быть рядом с ней не стоит – и все же ее красивый голос и созданная тайна уже заставляли думать о том, какой повод найти для следующей встречи.
Марк протянул руку:
– Спасибо, что поговорила со мной.
Дракон нехотя подала руку в ответ. Марк задержал ее в своей ладони, разглядывая маленькие, похожие на змеиные чешуйки. Они были плотными и шершавыми, но недостаточно, чтобы сделаться неприятными на ощупь. Выдернув руку, Дракон с хлопком закрыла дверь.
Марк с досадой отправился в библиотеку, чтобы компенсировать неудачный разговор чтением, однако увидев там Кристоге, он остановился и вошел не сразу. Афенор читал, расположившись на втором этаже в кресле под лампой. Места в библиотеке было предостаточно, Марк мог пройти к столам или к диванам, не встретившись с афенором и взглядом, но все же он поднялся и сел напротив.
– Я рад видеть тебя, – Кристоге благосклонно кивнул. – Обычно в это время библиотека пустует.
Даже днем сюда приходили немногие. Самым частым посетителем была девушка, которая зарисовывала потолок, расписанный изображениями незнакомых животных и птиц. Остальные читатели, всего двое или трое, быстро подходили к полкам, брали нужные тома и утыкались в страницы, не поднимая голов.
– Я хотел спросить, – Марк провел пятерней по волосам, зачесывая упавшие на лицо пряди. – Как в обществе относятся к передельщикам?
Кристоге со вздохом отложил книгу.
– Я скажу тебе так. Семьи тех, кого переделали, оплакивают их и проклинают судей и передельщиков. Точно так же они стали бы делать, если бы преступников казнили или отправляли на рудники. После войны мы оказались в печальном положении, и большинство понимают, что значит наша работа.
– А сами Переделанные?
– Многие ли преступники считают свое наказание справедливым?
Марк посмотрел вниз, на бесконечные книжные ряды, освещенные мягким янтарным светом ламп, и признался:
– В нашем мире такого нет, и я не знаю, как к этому относиться. Для меня переделка звучит ужасно, я не могу представить, что чувствует тот, кому вместо тела приделали звериное туловище.
В вопросе к Кристоге даже звучало что-то, похожее на надежду, хотелось услышать, что он все надумал, что его делают частью правильной системы – и афенор так и говорил, но уверенности от этого больше не становилось.
– Я не расскажу и не научу, что такое справедливость – каждый ищет свой ответ. Оставшись среди пепла и руин, мы шли на многое, чтобы поднять города, и не всегда в этом была честь, но мы знали, что на кону. Если перед тобой встал выбор, задумайся, что ты теряешь и что получаешь. Равенства между этим не бывает.
Впервые, пожалуй, искренне захотелось увидеть кого-то из людей, сесть рядом, поговорить. Спросить, что думает другой, что хочет делать. Подслушать верное решение, поступить так же – он остался один, и решения стоило принимать самому. Хотя принимать ли?
Марк сменил тему:
– Сколько жизней вы прожили? Расскажите об афенорах.
Кристоге откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.
– Я видел, что ты читаешь не только данные мной книги. Неужели ты еще не узнал всего о наших народах?
– А разве эти книги здесь? Я не видел их. Их не убирали?
В голосе прозвучала злость, и Марк поспешил прикрыть ее растерянной улыбкой. Действительно, закончив с уроками магии, он брался за книги об истории, географии, биологии, но крупицы знаний приходилось доставать буквально из воздуха: Марк находил пустые корешки и вырванные страницы, пустующие места на полках и десятки книг, где факты тщательно прятали за ненужными описаниями.
– Ты всегда мог спросить меня, и я бы подсказал. Кроме того, по вторникам и пятницам приходит библиотекарь.
– Да, мог.
Кристоге сжал перед собой кончики пальцев и посмотрел на них:
– Позволь сказать, Марк. Если с детства пес привык к побоям, когда ему протянут руку, чтобы погладить, конечно, он укусит ее. Почему кусаешься ты? Я уважаю осторожных и рассудительных, но еще сильнее я уважаю деятельных. Ты можешь продолжить прятаться по углам, коситься на всех злым взглядом, но еще ты можешь сделать шаг навстречу, спрашивая и честно говоря о своих сомнениях.
Слова Кристоге звучали правильно, но доверия они вызывали не больше, чем все предыдущие. Да, афенор, казалось бы, говорит открыто, не дает обещаний и ложных надежд – и все же в его словах не слышалось жизни, их вымерили и тщательно просеяли, прежде чем озвучить. Та же ювелирная точность чувствовалась в движениях Кристоге – актер, превосходно знающий роль. И если сказать о сомнениях, он не даст ответов, а умело уведет в сторону.
– Марк, если подбросить монету, она может упасть на ребро, но рано или поздно ей придется опуститься на одну из сторон – реши же сам, какая это будет сторона. Так значит, ты хотел узнать об афенорах?
Вопрос отделяла крошечная пауза, но между частями получился контраст: начало не звучало угрозой, но жесткости в нем было достаточно, последние же слова оказались мягкими, Кристоге позволил себе улыбку и заговорил с искренним участием.
– Да, – коротко кивнул Марк.
– Есть легенда, которая гласит, что афеноры произошли от фениксов. Наша судьба действительно похожа на их: сгореть в огне, когда старость берет свое, и возродиться из пепла, чтобы начать заново. Однако этот круг не вечен: мы проживаем не больше пяти жизней. Нас действительно сложнее убить, но с этим мы отлично справляемся сами, – Кристоге покачал головой. – Сознание не меркнет, представь же, каково разуму старика очутиться в теле младенца, который и говорить не способен? Многие сходят с ума. Некоторые не переживают боли – сгорать страшно, даже если знаешь, что восстанешь из пепла. У нас нет родов, немногие обзаводятся настоящими семьями – есть только спутники одной жизни, но они уходят, когда остается пепелище, и порой наши первые годы – сплошная борьба за выживание.
– Сколько вам лет?
– Триста десять.
Прикинув, Марк понял, что Кристоге проживает последнюю жизнь. А ведь он клялся оставшимися жизнями, что не желает плохого. Оборот речи или попытка солгать?
– Как вы все пережили?
– Ты хотел узнать о нашем мире, а спрашиваешь обо мне?
«Врага нужно знать в лицо».
– Да, – Марк улыбнулся, бросив на афенор взгляд снизу вверх.
– Воля к жизни. Я знаю, как это должно слышаться в твоем возрасте, но поверь, когда ты готов вцепиться судьбе в глотке и не отпускать, ты сумеешь выжить и всегда возьмешь свое. У тебя ведь она тоже есть. Твоя хватка заметна, как бы ты ни старался держать лицо равнодушным. Если ты перестанешь видеть во мне врага, ты поймешь, что отчасти мы похожи.
Не скривиться стоило труда. Кристоге вовсе не казался тем, на кого хочется походить.
– Я скажу еще кое-что, чтобы ты понял меня. Альта, Акида, Авила, Арьент – я был в четырех городах, когда их бомбили и жгли. Я знал, в каких канализационных трубах прятаться, жарил на костре крыс и носил рубашку, снятую с мертвого. Я, афенор! Нам оставили жалкий кусок выжженных земель, и мы поднимали города из пепла. Ради того, чтобы вернуться к цивилизации, мы шли на многое, теперь же нам пора не просто встать вровень – сделать шаг вперед. Вот почему я говорю, что магия – ценный ресурс, что нам нужны Переделанные. Ты можешь сыграть важную роль в этих планах, и я искренне надеюсь, наши цели совпадут.
Ответа у Марка не было. За пережитое, за сделанное для Ленгерна Кристоге заслуживал уважения, однако в уравнении было слишком много неизвестных: испуганные гуляки, бешеные сурреи, Переделанные, неожиданно уехавшие люди, ночные крики. Все это казалось частью одной тайны, которую яро защищали от человека, и ее наличие разбивало любые зачатки доверия.
– Пожалуй, мне пора, – Кристоге поднялся. – Надеюсь, я не слишком утомил тебя, – уже стоя на первой ступени, он обернулся. – Ты говорил, что хочешь получить права ленгернийца. Я позаботился, тебе сделают документы. Ты будешь приписан к этому дому и получишь соответствующие имя и фамилию. Про обязанности, которые накладывают эти права, поговорим позднее.
Марк проводил аристократа взглядом. Это был чертов пазл, который никак не хотел складываться.
