В это время «на сцене» появился мужик с мешком редиски, которую он с хрустом ел, чем нервировал Романа с каждой минутой все больше и больше. В разговор вмешалась невеста. Она встала перед Квазимодо, стараясь его успокоить. Мадам уверяла жениха, что ничего не было у них с этим дикарем. Однако Квазимодо её слушать не стал. Отодвинул в сторону, словно пушинку, хотя невеста была выше его сантиметров на тридцать.
– Где корова? – неожиданно для всех вдруг выдал армянин.
– Какая корова?! – опешил Валенов.
– Да ради Бога, дайте ему уже одежду, раздражает! – снова переключился на другое Квазимодо.
Баба Соня стянула плащ с мужика с редиской, швырнула его Роману, тот нехотя принял вещь.
– Алло! – не выдержал егерь. – Этот гном у меня хлев разобрал, до последней досочки! В общем-то, для егеря все присутствующие были гномами, ростом – то он был два с небольшим метра. Однако, данное оскорбление принял на свой счет другой человек…
– Ты кого гномом назвал!? – закатал рукава Квазимодо.
Недопонимание переросло в потасовку, затем – в массовую демагогию между всеми участниками сцены, но уже на тему разделения территории. Роман воспользовался моментом и аккуратно…сбежал.
Мужик с редиской пристроился к егерю, встал рядом, продолжая грызть корнеплоды и хрустеть, чем начал раздражать и его. Наконец, Франк Эйнштейн не выдержал, выбил у него из рук мешок, но как только отвернулся, мужик поднял котомку и снова принялся за свое дело. Егерь от злости настолько сильно сжал зубы, что у бедняги треснул резец. От боли он закрыл глаза, приложился лбом к сосне и сдавленно замычал. Ему явно было уже не до выяснений территориальных отношений с Квазимодо. А мужик с редиской продолжал хрустеть.
– Выкинь этот мешок, иначе я его знаешь, куда тебе засуну? – страшно заорал егерь, покраснев от злости.
– Я тебе сказала машины стеречь! – оскалилась баба Соня на мужика с редиской.
– А где Ромочка? – произнесла невеста.
– Да кому они нужны, ваши машины…– запыхтел мужик.
В это время подала голос лошадь…
Роман уже добежал до машины, натянул труселя, чьи-то короткие штаны, найденные в багажнике и, опасаясь, что машина опять заглохнет, решил забраться на лошадь.
– Тише, лошадка, – прошептал он, подходя к животному сзади. Лошадь заржала, чуть не лягнула Валенова и ускакала. А тем временем банда Квазимодо уже неслась на всех парах колотить неприятеля и нарушителя местных порядков.
Тогда Роман в панике запрыгнул в УАЗ. Не в тот, в котором проснулся и тронулся с места.
– Чёрт возьми, он же сейчас уедет! – зарычал Квазимодо, а баба Соня сбавила скорость.
– Спокойно! – остановила панику старушка. – Далеко не уедет, там ремень генератора слетел, а аккумуляторы, господа – ваши ровесники.
Квазимодо докурил очередную сигаретку, раскурил новую и убавил темп. Один лишь егерь, держа винтовку в руках, продолжал ускоряться.
– Егерь! – опять вспыхнул Квазимодо. – Какого лешего ты на мои поля зашел!?
Егерь не обернулся.
– Черт, Франк Эйнштейн! – рявкнул Квазимодо. Тот не отреагировал. – Ну, я тебя, сейчас…– Квазимодо ринулся за ним, взяв на подмогу мужика с вилами. Обезумевший егерь Эйнштейн на секунду остановился и направил винтовку на Квазимодо. Двое остановились.
Самым равнодушным человеком в кадре была невеста. Она осталась у лесополосы, чтобы погладить одноухую белку Ивана. Тут стоит заметить, что на шее у девушки на веревочке висел желудь. Зачем? Никто не знает. Автор комедии считает лишним описывать подробно разговор женщины с белкой. Он лишь поведает результат их диалога: невеста сидит у сосны, взъерошенная и с царапиной на щеке, держит в руках клочок беличьей шерсти, свидетельствующий, что битва её с животным была жестокой. А белка тем временем неслась по лесу довольная и с добычей – с желудем в лапах.
Баба Соня, увидев, что на её внука наставили винтовку, приняла срочные меры.
– Считаю до трех, – начала она, – раз…
Егерь насторожился, баба Соня сделала шаг ему навстречу.
– Два, – сказала бабка, – три! И егерь вновь рванул за Валеновым, повесив винтовку на плечо, но споткнулся о кочку и упал лицом в лужу. Валенов же проехал еще метров двести, мотор «уазика» заглох.
– Этого не может быть! – нервно захихикал Рома. – Два раза подряд, я проклят что ли? – взвыл он.
– Похоже на то, – сурово произнесла баба Соня и вытащила парня из машины за шиворот.
Рядом с ней стояли Квазимодо, мужик с редиской и чумазый егерь, за спиной которого маячил мужик с вилами.
– Здрасьте, – протянул Роман Александрович.
Баба Соня дала ему подзатыльник. Чувство вины у Валенова мгновенно испарилось, он принялся орать, махать руками, грязно ругаться. Все, и даже баба Соня, немного опешили.
– Отойдите от меня! – кричал парень. – Пусть я начудил, украл вашу невесту, – указал … в пустоту, – а где она, кстати? Впрочем, неважно. Вам бы, армянин в красных калошах, следовало повнимательнее себе девушек в жены выбирать, коль она сбежала от вас с первым встречным.
Квазимодо нахмурился и сделал шаг к Роману, засучив рукава. Тот же стал размахивать ногами и вопить:
– Не подходи, я сумасшедший!
Квазимодо вздохнул, остановился и затянулся сигареткой. Егерь передумал вмешиваться в разговор, хотел было развернуться, однако, вилы, что упирались ему в спину, помешали совершить задуманное.
– Ещё раз подойдете ко мне, позвоню начальнику полиции, полковнику Дубанько, – проорал Роман первое имя, которое пришло ему в голову, – все за решёткой сгниёте!
Баба Соня коротко хмыкнула.
– Ну, во–первых, он не полковник, а капитан… А во-вторых, – она достала из кармана древний кнопочный телефон, набрала номер, – звони!
– Куда? – Валенов проглотил слюну. Бабулька приложила телефон к уху.
Диалог по телефону (автор комедии будет пересказывать лишь ответы бабы Сони, дабы не перегружать сюжет скучным фразами капитана Дубанько).
– Капитана Дубанько к телефону позови.
–…
– Не тебе меня учить, как правильно разговаривать! – рявкнула басом баба Соня.
–…
– Передайте, что Соня звонит, – продолжила она, как ни в чем не бывало.
– …
– Македонская! Чёрт подери! – бабка закрыла глаза, глубоко вздохнула, и продолжила, – Соня Бельмондо, так понятней?
В трубке послышались радостные крики, старуха закатила глаза.
– Я по делу, потом любезностями обменяемся, – но тут же захихикала, – да, знаю, ты однажды из окна выпал, – тут она обратила внимание на то, что на нее все смотрят, – так вот я о чем…
–…
– Мы тут главаря группы дикарей задержали, Романа Валенова. Он пригрозил, что ты за воротник нас всех повесишь, если мы его не отпустим.
– … – гнев, переливающийся в веселье лился в ответ из трубки.
Баба Соня после слова «бомж», посмотрела на Романа и ухмыльнулась.
– Хорошо, родной, я тебя поняла, трубочку передать ему?
– …
– Куприянов? А, Куприянову все расскажешь. Хорошо – передам! – бабка нажала на отбой.
– Ну, что, бродяга, как проблему решать будем? – подмигнула Бельмондо. Валенов отвернулся.
– О чем речь? – спросил Квазимодо.
– Сарай мне пусть соберет! – буркнул егерь, за что получил легкий тычок вилами между лопаток. – Делайте со мной, что хотите, но пока мой сарай не будет восстановлен, а негодяи не ответят по заслугам, я отсюда никуда не уйду! – на этой ноте любые намеки на сглаживание отношений между жителями «Закуса» и егерем сошли на нет. И все из-за того, что Тощий перепутал грибы…
Где-то в лесу…
– Йорик! Где же Йорик? – голосил Тощий, стоя на четвереньках в рваных на попе шортах, с голым торсом и босиком. – Йорик, где же ты? – нервничал он, оглядываясь по сторонам и тяжело дыша. Напомним, Мишка пребывал под действием весёленьких грибочков.
Неподалеку в скале он углядел пещеру, ринулся к ней вприпрыжку, так сказать, походкой шимпанзе. Возле входа в луже лежали кроссовки. Были они в прошлом, видимо, белыми, пока не приобрели цвет детской неожиданности. Из пещеры тянуло сквознячком. Тощему послышалось, что его кто-то зовет…
– Йорик! – закричал Мишка и устремился внутрь. Тощий с детства боялся комбинации: тьма, замкнутое пространство и одиночество. Когда он оказывался в неизвестном месте один, да в темноте, у него тут же начиналась паническая атака. Но сейчас он спасал Йорика, поэтому забыл о своих страхах, и вошел в пещеру с гордо поднятой головой. Рядом что-то прошуршало, парень дёрнулся. Летучая мышь пролетела над ухом – мурашки забегали по Мишиному телу, вспотели ладони. Сердце стало биться с непонятной скоростью. Вскоре Худогубкину показалось, будто он находится в пещере не один. Кто-то дышит. Кто-то наблюдает за ним. Вдобавок ко всему, проникающие внутрь лучики света, создавали перед его глазами различные интересные и не очень образы, которые ввергали его в еще более ужасный ужас.
Метрах в десяти от Тощего послышался стон. Но Миша его не услышал – сознание начало чудить. Парень стоял столбом в углу, уставившись в стену, а стоны, между тем приняли теплую женскую тональность…
Юлиана Волк очнулась в одном лишь купальнике, метрах в десяти от стоящего в углу Тощего, обнимая человеческий череп, который выпал ночью из Мишкиного рюкзака. Череп Юлиана обнимала, словно плюшевую игрушку: тепло и нежно, как ребёнок в детской кроватке обнимает все, что не приколочено.
Худшего утра в жизни Юли, пожалуй, не случалось. Даже утро в её десятый день рождения, когда бабушкин кот Григорий съел праздничный торт, не идет ни в какое сравнение. Разумеется, как и все остальные, Юлиана толком ничего не помнила, кроме момента, когда Тощий притащил в лагерь медвежонка. Девушка проснулась на небольшом плоском камне, напоминавшем стол, на туристическом коврике. Поднять голову ей удалось не сразу, только с седьмой попытки. Голова была невероятно тяжелой и болела. Юля осмотрелась. Понимание того, что она лежит на камне посреди пещеры в купальнике, пришло к ней не сразу. Но и когда пришло, то ничего удивительного для себя в этом девушка не увидела. Не в первый раз она после вечеринки просыпается не дома. Хотя, в пещере – впервые.
Вскоре туман в ее голове начал рассасываться. Пустота заполнилась мыслями, одна из которых: «Боже, почему мне так холодно?». И тут Юля окончательно поняла, где она лежит и в чем…
– Что, твою дивизию, здесь происходит?! Почему я голая!? – девушка приподнялась, но тяжелая голова повалила её обратно на спину. Юля вздохнула, закрыла глаза и несчастно проговорила:
– Голова болит.
Спустя пару секунд она почувствовала, что левой рукой прижимает к себе что-то твердое. Не глядя, ощупала предмет: пустая полость, еще одна… зубы. Девушка повернула голову и увидела череп… Рассеянное подземельем сознание и жуткий холод лишили ее возможности здраво оценить ситуацию и сообразить, что череп ненастоящий. Юля завопила так, что перепугала всех летучих мышей в пещере. А что же происходило с Тощим? Он по-прежнему стоял в углу пещеры, ужасался тому, что вытворяло сейчас его воображение, покалеченное несъедобными грибами, а безумные крики девушки, и писк летучих мышей подливали масла в огонь.
Выплеснув максимум эмоций, Юля, наконец, поняла, что черепушка подозрительно гладкая. Она взяла ее в руки, внимательно рассмотрела и поняла, что череп искусственный. Разозлившись, девушка кинула его в дальний угол. Казалось, страх отступил, но, не тут-то было. Из угла послышался стон… Юля попала черепом Тощему в одурманенную головушку. Но ведь она этого не знала… Оцепенела!
– Кто здесь? – сдавленно пискнула девушка.
Стон повторился, и был на этот раз длинным. Юля хотела бежать, но страх будто приковал её к камню цепями.
– Пожалуйста, не трогай меня! – заплакала она, мотая головой. – Не подходи!
Истеричные вопли показались Тощему нежным голосом богини любви.
– Ну, давай, иди ко мне, трогай меня, трогай! – пела прекрасная нимфа Мишке в уши.
Из дальнего и темного угла пещеры показалась рука, Юля снова услышала стон, следом за ним протяженный возглас: «Самка…» И рванулась прочь из пещеры.
В поле…
Юлин визг услышали даже Валенов и компания. Все посмотрели в сторону леса, но никак не отреагировав, вернулись к разговору.
– Там, может быть, помощь кому – то нужна! – возмутился Роман. – Вам совсем наплевать на людей?
Квазимодо усмехнулся, закуривая новую сигаретку:
– У людей молоко по утрам воруют. Если мы больше не слышим криков, значит, что–то произошло в поселке, вернемся – увидим, – ответил Квазимодо, закуривая новую сигаретку.
Все разом кивнули, соглашаясь с ним.
Где-то в лагере…
– Вы слышали? – затряслась в испуге Лея, высматривающая Тощего: – А вдруг это Мишенька!
– Лея, это был женский голос, не мужской, – успокоила ее Кира, которая сидела возле костра с Элиной и поджаривала кусочек черного хлеба. Девушка встала с чурбака, вытерла руки о штаны и добавила:
– Впрочем, надо посмотреть, может, кто из наших, – она повернулась в сторону Могильникова. – Олег Уюкович, нам нужна ваша помощь, вдруг там хищники.
– Может, не будем звать его с собой? – прошептала Элина.
– Что? – переспросила Кира. – Говори громче, подруга.
– Может, – Элина посмотрела на палатку Могильникова, опасаясь, что тот вылезет, – не будем…
– Да что такое? – уже более грубо переспросила Кира.
– Может, не будем брать Могильникова с собой! – нормальным голосом повторила девушка и тут же, неожиданно для всех, рядом телепортировался Олег Уюкович. Сел на рыбацкий стульчик, принялся цедить какую-то жижу с травками из кружки, а затем ушел к палатке.
– Олег Уюкович! – снова позвала его Кира, тот не ответил. Девушка фыркнула и с досадой буркнула на Элину: – Умеешь ты людей отталкивать!
Та покраснела, и принялась протирать очки. В кадре появилась Юля… Девушка бежала и кричала, оглядываясь назад.
– Она – в купальнике? – протянула Кира, приподняв бровь.
*бац* – Юля влепилась в дерево.
Кира и Лея бросились к ней на помощь. И тут в лагере появился Тощий. Он скакал на четвереньках и, подобно известному персонажу Толкиена, кричал: «Моя прелесть!». От этих слов у Леи в голове что-то «щелкнуло», притупив абсолютно все чувства. Остались лишь два – ревность и желание убивать!
– Что ты сказал? – протянула она совершенно не своим, низким голосом, вызвав удивление у всех участников.
