– Не думаю, что у меня найдется время на фильмы.
– Ну хоть иногда? – Протянул Тэхён Чонгу, выглядывая из-за дверцы шкафа.
– Иногда может и получится. – Смягчился Эван, отключил планшет и взял смартфон, чтобы снова проверить вакансии.
«Эван Грейсен, у вас есть один отклик от работодателя» – гласило всплывающее сообщение. Парень в нетерпении ткнул в него и увидел, что это ответ по вакансии «Ученик ювелира»:
«Мистер Грейсен, если вы настроены решительно и не планируете пропускать обучение, тогда можете прийти завтра к пятнадцати часам на собеседование».
Там же был указан адрес, геолокация, телефон для связи и подпись – Бехар Сингх.
Эван очень ждал приглашения на эту вакансию, поскольку ничего лучше для него не нашлось на всем сайте. Плюс ко всему – его готовы были обучать. Навык ювелира вполне мог пригодиться и в Беллстриде, его можно было бы связать с учебой, как-то применить… Он думал, что как только получит отклик, сразу же помчится на собеседование.
Вот только теперь возникло одно существенное «но»: завтра – первый учебный день.
А пропускать пары первого сентября – категорически, критически и совершенно точно нежелательно.
ОСЕНЬ
Глава 7. Ректор, которую все любят
Ночью Эван плохо спал. Ему снились отрывочные тревожные сны об отчислении из Университета по неуспеваемости, о возвращении в Нью-Фолл ни с чем, о страшной болезни его матери, а он при этом ни в силах был ей помочь…
Проснувшись в холодном поту, Эван с облегчением отметил, что каким-то чудом проспал до рассвета, хотя и совершенно измотанный. Остаток времени до звонка будильника, он листал учебный портал под тихий храп Тэхёна Чонгу.
На завтрак они пошли вместе.
Погода стояла жаркая. Солнце светило вовсю, на небе не нашлось ни единого облака, так что на студентах было минимум одежды. Белые рубашки с фирменной нашивкой, поверх рубашек – галстуки синего цвета в золотую полоску. Парни – в темно-синих брюках, девушки – в клетчатых юбках. Новенькая форма выглядела великолепно и торжественно.
Настроение среди студентов было соответствующим. Разбившись на кучки, они спешили в столовую, смеясь и весело галдя, наперебой обмениваясь дальнейшими планами, обсуждая расписание, университетские кружки и будущие проекты.
В столовой их поджидал настоящий пир. Вместо привычной порционной раздачи сегодня им устроили формат шведского стола, так что каждый мог брать столько еды, сколько душе угодно.
Такого разнообразия еды Эван еще никогда не видел! Множество салатов в фуршетных формах, лазанья, грибные запеканки в кокотницах, шашлычки на шпажках, порционные пироги и румяные рулеты так и просились в тарелку. Боясь взять больше, чем сможет съесть, Эван положил себе несколько шашлычков из индейки с ананасом, картофель по-нормандски, салат с креветками, ложку фаршированных оливок и несколько помидоров черри с руколой.
Из закусок он взял только один блинчик с лососем и маленький профитроль со сливочным сыром, миновав целый стол со всевозможными канапе, восхитительными на вид брускеттами, сырными и мясными нарезками, опасаясь, что и так взял слишком много.
Хоть помещение столовой было более чем просторным, сейчас здесь собралось столько людей, что, казалось, яблоку негде упасть. И всё же, когда Эван и Тэхён наполнили свои тарелки, они без труда нашли свободные места. Вскоре к ним присоединились Уилл Лэджер и Генри Питерс, те самые парни, с которыми Эван познакомился на вступительном экзамене.
– Вот это сегодня еда! – Довольно сказал Генри Питерс, налегая на сочную отбивную. – Выше всяких похвал!
– Здесь всегда вкусно. – Сказал Эван, пробуя божественный на вкус картофель под сырной корочкой. – Просто сегодня больше разнообразия.
– Это да. Всегда вкусно. – Согласились остальные, принявшись обсуждать первые университетские сплетни.
– Старшекурсники говорят, что ректор абсолютная душка. Не терпится с ней познакомиться. – Сказал Питерс. – А вот с деканом нам придется тяжко. Ирма Митчелл строгая тётка. За один проступок может целый год терроризировать.
Эван закашлялся, когда в горле застрял кусок индейки. Сегодня ему предстояло отпрашиваться у декана. На первом же занятии испортить первое впечатление о себе – решение не из лучших.
– Сочувствую. – Вопреки сказанному, Тэхён довольно откинулся на спинку стула, попивая апельсиновый сок. Ему до декана художественного факультета не было никакого дела, поскольку Ирма Митчелл не вела для будущих литераторов ни одной дисциплины.
– Черт возьми, вы пробовали этот чизкейк? – Воскликнул Уилл, смакуя кусочек десерта. От блаженства он даже закатил глаза. – Это что-то невероятное! Я готов вытерпеть хоть сотню лютых деканов, если нас продолжат так кормить!
– Посмотрим, как ты запоешь, когда встретишься с Митчелл с глазу на глаз. – Хохотнул Питерс, заканчивая с обедом. Отложив в сторону нож и вилку, он вытер губы салфеткой и добавил: – она у нас сегодня ведет пленэр, если ты не забыл.
Управившись за полчаса, вчетвером они поспешили на нулевой урок. Он проходил в актовом зале, столь же роскошном, как и все остальное в Беллстриде. Просторный и светлый, он легко вмещал сразу всех студентов Университета. Ряды удобных, мягких кресел, обитых синим бархатом, тянулись до самой сцены. Та полукругом возвышалась на добрые полтора метра, устланная красным деревом, отполированным до блеска.
Заняв места на третьем ряду, новоиспеченные студенты принялись с интересом разглядывать исторический зал. Подобные интерьеры можно было встретить разве что в средневековых замках: деревянные стенные панели, увешенные картинами в золотых рамах, к верху сменялись серыми каменными стенами, плавно уходящими в расписной декоративный потолок. Ансамбль дополняли шикарные золоченые люстры в форме канделябров.
– Мы как будто в кино попали! – Выпалил Уилл, который, как и остальные первокурсники не мог перестать таращиться по сторонам. – Как же тут классно!
Остальные горячо его поддержали. Особенно Эвану нравились большие стрельчатые окна в готическом стиле с витражными вставками. Прежде чем начался нулевой урок, он рассмотрел их все.
Ровно в 9:00 ректор Университета вышла на сцену и начала приветственную речь.
– Доброе утро, дорогие студенты, и добро пожаловать в Университет Искусств Беллстрид! – Она широко улыбнулась, раскинув руки. Эван отметил, что, не смотря на возраст (на вид ей было около пятидесяти), ректор прекрасно выглядит – высокая и подтянутая, с идеально лежащими черными локонами до плеч, в белом наряде, состоящим из классического приталенного пиджака и юбки-футляра чуть ниже колен. Белые туфли на высоком каблуке придавали ей еще большую стать. – Меня зовут Анжела Дьюэтт. Я являюсь ректором этого славного Университета, а также вашим первым помощником и наставником.
Студенты одобрительно заулыбались, не сводя глаз с ректора.
– Прежде всего, хочу поприветствовать первокурсников. – Продолжила она выразительным поставленным голосом. – Беллстрид рад видеть в своих стенах новые лица. Дорогие первокурсники, вы всегда можете обратиться к старостам или деканам вашего факультета! Не пренебрегайте помощью, не стесняйтесь ее просить – это нормально! Мы все здесь объединены общей целью – вписать в историю искусства наши имена и прославить доброе имя Беллстрида. Каждый из вас, несомненно, талантлив! Вы уже доказали, что достойны учиться среди лучших, и наша задача – помочь раскрыть ваши таланты в полной мере. Я уверена – этот союз будет плодотворным!
Зал разразился аплодисментами, которые быстро стихли, стоило Анжеле поднять руку.
– Многие из вас знают о давней традиции Беллстрида. Тем не менее, я обязана о ней рассказать прямо сейчас, стоя на этой сцене. И потом не говорите, что вы не знали! – Она пригрозила пальцем, и по залу прокатились смешки. – Весь последующий год вы будете получать призовые баллы. Речь идет не только об успехах в учебе, но и о других немаловажных достижениях – в дисциплине, во внеклассных активностях, и, разумеется, в сезонных соревнованиях. Всего их три – осенний, зимний и весенний марафоны, контрада-победитель которых получит сразу триста призовых баллов. Таким образом, начиная с этого момента и до конца учебного года, ваши контрады будут находиться в неустанной борьбе за первенство.
Перед ректором выкатили небольшой круглый столик, на котором стояла одна-единственная коробочка. Заинтригованные первокурсники совсем притихли. Подавшись вперед, они слушали ректора с замиранием сердца, некоторые даже открыли рты, чтобы не пропустить ни единого слова.
– В состязании лисицы, кошки и совы побеждает та контрада, которая по итогу наберет наибольшее количество баллов. А каждый из этих зверей охотится на… Кого? – Ректор приложила ладонь к уху, обращаясь к залу.
– МЫШЬ!!! – Возопили студенты.
– Всё верно. – Довольно кивнула Анжела. – И лиса, и кошка и сова мечтают поймать своими когтями мышь. Так и ваши контрады будут соревноваться между собой за главную награду года – золотую мышь Беллстрида. – Она извлекла из коробочки золотую статуэтку мыши величиной с ладонь. – Это наш аналог кубка, наивысшая итоговая награда. И контрада, поймавшая эту золотую мышь, навсегда войдет в историю Беллстрида!
Опустив заветную статуэтку обратно в коробку, ректор вновь заговорила:
– Так же хочу обратиться к тем, кто уже преодолел первый год обучения: сегодня вы стали ближе к своей заветной мечте – стать самыми желанными профессионалами на мировом рынке труда! Университетские годы пролетят быстро, пятикурсники не дадут соврать, поэтому я желаю вам наслаждаться каждым учебным днем и каждой лекцией! Пусть каждое мгновение, проведенное в этих стенах, отзывается в вашем сердце приятными воспоминаниями даже спустя годы!
Снова аплодисменты. На этот раз пятикурсники даже позволили себе одобрительный свист. Вне всяких сомнений, ректора здесь единогласно обожали. Уже сейчас она уже расположила Эвана к себе столь добросердечной, искренней речью.
– Что касается внеклассных занятий: мы учли все ваши пожелания. Исходя из информации, полученной от старост, в этом году будут действовать пять дополнительных кружков. Клуб «Творческая читальня» предполагает совместные чтения и обсуждения прочитанного за чаем с печеньками. «Клуб моделирования» займет всех любителей миниатюры. Кружок декоративно-прикладного искусства раскроет секреты самого разного рукоделия – от вышивания до резьбы по дереву. В «клубе кондитеров» вас научат стряпать вкусняшки, в клубе «медитации и йоги», как ни странно, можно будет вместе медитировать и заниматься йогой. Крайне полезное занятие, я вам скажу. Каждый зарегистрированный кружок будет профинансирован Университетом, так что его участники ни в чем не будут нуждаться.
Зал в очередной раз одобрительно загалдел.
Анжела Дьюэтт в очередной раз позволила выразить эмоции, прежде чем продолжить:
– Так же хочу напомнить, что в Беллстриде на постоянной основе действует хор. Записаться в него стоит уже сейчас – просто подойдите к профессору Фостеру. Прослушивания пройдут на следующей неделе. На этом у меня всё. Желаю вам продуктивного учебного года, хороших оценок и победы в итоговом состязании контрад! А теперь марш на занятия!
После такого вдохновляющего напутствия, студенты покидали актовый зал в еще более приподнятом настроении, и с большим азартом. Каждому хотелось как можно скорее проявить себя и внести вклад в поимку золотой мыши.
Точно так же и Эвану не терпелось начать зарабатывать призовые баллы. Предвкушая свое первое занятие, он гадал, удастся ли уже сегодня заработать оценку и насколько это будет тяжело.
Вне всяких сомнений, Беллстрид был воплощением студенческой мечты.
Он был слишком идеальным во всем. В каждой мелочи.
Но при этом и слишком требовательным к своим ученикам.
Глава 8. Творческое письмо
Аудитория, в которой проводились занятия по творческому письму, была небольшой, но очень уютной. Деревянные стены, белый сводчатый потолок с легким золотистым орнаментом и минимум отвлекающих факторов. Не обошлось и без коллекции книг – у дальней стены стояло три узких стеллажа, заставленных потертым от времени собранием сочинений.
В большие окна било яркое солнце. В его лучах покоились три ряда одноместных парт (чтобы никто никому не мешал). На каждой парте уже лежали приготовленные заранее тетради и ручки.
Любопытной деталью являлся зеленый уголок, раскинувшийся у профессорского стола: на небольшом пяточке были сосредоточены различные по форме и размеру комнатные растения в разномастных горшках и напольных вазах.
Эван, Уилл и Генри сели друг за другом, заняв места ближе к концу второго ряда, а Тэхён выбрал место справа от Эвана. Эдакая нейтральная территория.
– Спорим, эта сядет за первую парту? – Шепнул Эвану Уилл, кивая на Джейн Эйприл Вуд, как только та вошла в аудиторию в компании новоиспеченных подруг. Одна была платиновой блондинкой с блестящими прямыми волосами и прямоугольными очками на лице. Вторая – мулатка с внушительным ореолом кучерявых волос. Вместе они смотрелись довольно контрастно.
Всем своим видом, начиная от идеальной осанки до гордо поднятого подбородка, Вуд подчеркивала: она достойна учиться здесь, среди лучших, и она еще всем покажет. Вуд излучала уверенность, к которой хотелось тянуться всем, кроме Эвана. И пока эта девушка с идеальной осанкой и каштановой копной пересекала аудиторию, Эван нисколько не усомнился в теории Уилла.
Уилл и правда угадал. Вуд действительно разместилась в первом ряду, сразу за зеленым уголком, как самая настоящая выскочка. Две ее подруги расположились поблизости, занимая парты простым, но эффективным способом: побросав на них свои сумки.
На протяжении перемены трое подруг ворковали о какой-то ерунде, то и дело хихикая. Эвану стало жутко некомфортно, когда он заметил, что обе подруги Вуд начали периодически метать на него оценивающие, совсем недобрые взгляды, переходя на тихое шушуканье.
И хотя в средней школе Эван привык к повышенному вниманию девчонок, в связке с Вуд это оказалось весьма раздражающе. Что же касается нее самой – она всеми силами игнорировала существование Эвана, даже не поворачиваясь в его сторону. Ну и славно.
Творческое письмо вел уже знакомый Эвану профессор Верзяк. Его появление в кабинете было само по себе эффектным. Он влетел на всех парах, хотя до начала занятия оставалось еще пять минут, а затем, игнорируя собравшихся, грузно плюхнулся в преподавательское кресло, извлек из внутреннего кармана пиджака небольшую книжицу в мягкой обложке и до самого звонка безотрывно читал ее, не обращая внимания на происходящее вокруг. Он был так увлечен чтивом, что, казалось, ничто не способно его отвлечь. Даже нападение пришельцев.
По звонку, когда все студенты расселись за парты, он отложил книгу, встал и начал свое обращение столь страстно, словно выступал со сцены Бродвейского театра:
– Меня зовут Давид Верзяк. Я – декан Литературного факультета Беллстрида. Для вас, художников, я буду преподаватель только две дисциплины – литературу с ничтожно малым количеством отведенных часов, и творческое письмо. Так что же такое творческое письмо? Как по-вашему? Может, кто-то желает высказаться? – Первокурсники начали неуверенно переглядываться. – Давайте-давайте, не стесняйтесь! Начнем с вас, мисс…?
– Камилла Джонсон. – Ответила одна из подруг Джейн Эйприл, та самая блондинка в очках. – Ну, я полагаю, что речь идет о сочинениях. Нам нужно будет излагать свои мысли относительно определенной тематики.
– Неплохо, мисс Джонсон. – Удовлетворенно кивнул профессор. – Кто желает что-нибудь добавить?
Студенты молчали. Несколько случайно опрошенных профессором студентов лишь пожали плечами и присоединились к мнению Камиллы.
– В целом, вы всё верно понимаете. – Согласился профессор. – Но для чего же тогда эта дисциплина назначена вам, художникам? Почему бы ее не оставить одному лишь литературному факультету? Пусть себе сочиняют. А вы бы занимались рисованием, живописью…
Джейн Эйприл Вуд подняла руку, и когда профессор Верзяк позволил, представилась и предположила:
– Дисциплина называется «творческим письмом» не просто так. Сама ее суть кроется в полете фантазии, в проявлении чувств. Стало быть, нам нужно будет относиться к сочинению, которое мы пишем, как к процессу создания картины. Мы должны будем научиться рисовать словами.
– Ну что же, это максимально близкий ответ! – Похвалил Верзяк. – Браво, мисс Вуд! Вы принесли контраде кошки первые пять баллов. – С этими словами он включил свой планшет и отметил в нем призовые баллы.
Студенты кошачьей контрады воодушевились и радостно заерзали на своих местах.
– Творческое письмо в самом деле поощряет ваш мысленный полет. Освобождает разум от насущных проблем и забот, расширяет угол обзора, выводит за рамки. Это ваш кислород, заключенный в буквах алфавита. Буквы – такой же инструмент, как и глина: из них тоже можно вылепить шедевр. Они подобны краскам – вы можете научиться ими рисовать, как верно подметила мисс Вуд. Буквы примут любую форму, какую вы им прикажете. Это самый податливый материал для творчества и самовыражения, и как бонус – самый доступный. На моих уроках вы научитесь подчинять их себе. А вместе с тем научитесь понимать самих себя.
С этими словами профессор Верзяк достал из ящика своего письменного стола небольшие карточки.
– Сейчас каждый из вас вытянет из этой стопки одну карточку рубашкой вверх. – Объяснил он. – Без моей команды не переворачивайте ее, потому что там – ваше сегодняшнее задание. Когда вы увидите его – никаких вопросов ко мне. Понимайте, как хотите, и это будет в любом случае правильно. Я здесь не для того, чтобы ограничивать вас или выставлять правила. Правило только одно: никаких правил! Вы вольны писать всё, что хотите. Главное, чтобы это было искренне. Да, мистер Лэджер?
Эван обернулся: Уилл тянул руку. Вид у него был обеспокоенный.
– Сэр, а если задание будет таким, что сказать будет нечего? Вдруг ничего так и не придет на ум? Я никогда не был силен в сочинениях.
– В самом прискорбном случае вы вольны оставить лист чистым. Однако, еще ни разу не случалось такого, что студенту было бы совсем нечего сказать. – Ответил профессор, и приступил к раздаче карточек.
Вытянув свою карточку, Эван полюбовался ей. Она была приятной на ощупь, бархатистой, темно-синей с золотым геометрическим орнаментом. Затем Эван положил карточку на парту, как было велено, рубашкой вверх. Когда все студенты получили свои карточки, профессор уточнил:
– У вас полчаса. И, пожалуйста, не нужно пытаться выдать что-то гениальное. Не пытайтесь продумать текст наперед, сделать его красивым или правильным. Напоминаю, что главное – это искренность. Пишите от сердца. А по готовности – сразу сдавайте свои работы мне.
Верзяк дал команду приступать, и студенты синхронно перевернули свои карточки. На их лицах тотчас отразились самые разные эмоции – удивление, озадаченность, уверенность, интрига. Некоторые ребята тут же спохватились что-то писать в тетрадях, а другие продолжали недоуменно сверлить свои карточки взглядом.
Перевернув свою карточку, Эван прочел: «Пробуждение».
Первой его мыслью было пробуждение ранним утром. Перед глазами сразу возник рассвет, безмятежное потягивание в мягкой постели, предвкушение вкусного завтрака. Но вскоре он сообразил, что это совершенно не то.
На этот раз он не желал воспринимать задачу слишком буквально, как это случилось на финальном вступительном экзамене. Ему хотелось придумать нечто неочевидное. Затронуть какую-то действительно животрепещущую тему, о которой хотелось бы порассуждать. Поделиться настоящими искренними чувствами.
Едва он задумался об этом, как понял, о каком именно пробуждении стоило написать. Не случайно ему выпала такая карточка. Ведь он думал об этом с того самого момента, как встретил Джейн Эйприл. Он думал о пробуждении своих внутренних демонов, о той темной стороне его личности, которая, как оказалось, всегда жила в нем, но крепко спала. До недавних пор.
Сомнений не осталось, и Эван приступил к сочинению.
Аудитория погрузилась в непроницаемую, абсолютную тишину, в которой лишь тихо поскрипывали ручки. Иногда кто-то из студентов переворачивал лист или покашливал, но никто за эти полчаса не издал и звука. Каждый был увлечен своим текстом, и каждый хотел заработать баллы для своей контрады, выделиться на фоне остальных, произвести первое впечатление на преподавателя. Эван же, приступив, хотел лишь выплеснуть накопившиеся чувства.
