Казалось, что он никогда не писал с такой скоростью, и никогда не вкладывал столько жаркой энергии в слова. Даже шариковая ручка в его пальцах нагрелась так, что будто бы рисковала расплавиться.
Не успевая дописать одно предложение, в его мыслях рождались следующие. Мыслей было так много, что некоторые тут же забывались, сменяясь целой чередой новых. А затем еще, и еще. Он даже начал волноваться, что не уложится в отведенное время, которое летело сейчас с сумасшедшей скоростью.
Некоторые студенты начали сдавать свои работы уже спустя пятнадцать минут, и профессор сразу же приступил к чтению.
Эвану же потребовалось двадцать пять минут, чтобы закончить. Он понял это, когда поставил финальную точку и ощутил приятное опустошение. Слова закончились. Он освободился от них и теперь ему стало гораздо легче. И почему он не попробовал выплеснуть таким способом чувства раньше?
Поднявшись с места, он подошел к столу профессора и сдал сочинение одним из последних. Однако, бросив быстрый взгляд на мисс Вуд, он с удивлением отметил, что она всё еще пишет в тетради. Темп ее письма был очень медленный, но сосредоточенный. Хотя, возможно, она просто переписывала сочинение в чистовик, чтобы не сдавать текст со множеством исправлений.
Когда отведенное время подошло к концу и последнее сочинение заняло свое место в общей стопке, профессор Верзяк дочитал все сданные работы, а затем, глядя на студентов из-под очков, сказал:
– Ну что же, я ознакомился со всеми вашими трудами и вынужден… – все присутствующие напряглись. – Похвалить вас! Все вы правильно поняли суть творческого письма, вы старались проявить искренность. Это заметно. Но сегодня мне особенно хочется выделить одну работу. Ее автор – мистер Эван Грейсен из контрады совы.
Услышав свое имя, Эван зарделся. Он не ожидал столь высокой похвалы и никак не претендовал на нее. Он писал только для себя. Хотел выплеснуть чувства, не более. И хотя было очень приятно, что его работу так высоко оценили, вместе с тем он понимал, что прямо сейчас столкнется с повышенным вниманием к своему далеко неоднозначному сочинению.
– Что ж, мистер Грейсен, – продолжил профессор Верзяк, – прямо сейчас у вас есть возможность заработать тридцать призовых баллов для вашей контрады. Что скажете?
Несколько студентов присвистнули.
– Тридцать баллов – очень щедро. – Ответил Эван, глядя на профессора. – Каковы условия?
– Мы в Беллстриде поощряем смелость и искренность. Потому условие всего одно: нужно прочесть вашу работу вслух. – Ответил тот, и Эван почувствовал, как от волнения у него вспотели ладони. – Вы согласны?
Ну нет, его сочинение было очень личным. Разве он может согласиться пойти на такое перед лицом всей аудитории? Перед лицом Джейн Эйприл Вуд, о которой и писал…
– Давай, Эван! Давай! – Взмолились со всех сторон студенты из его контрады.
– Целых тридцать баллов, чего ты ждешь?! – Не выдержал и сидевший позади Уилл. Привстав, он с силой ткнул Эвана в спину, вынуждая того выйти и зачитать сочинение.
– Не подведи! Выходи! Ну же! – Помахал Тэхён.
Сдавшись под натиском сокурсников, Эван нехотя поднялся с места. В конце концов, они бы не простили ему слабину и потерю целых тридцати баллов. Он ведь и сам был твердо нацелен сегодня их заработать. Что ж, вот он шанс. Нужно действовать.
Выйдя в центр аудитории и встав перед сокурсниками, которые все, как один, подняли на него заинтересованные взгляды, Эван забрал у профессора свою тетрадь, приготовившись прочесть свой текст.
– Что было написано на вашей карточке, мистер Грейсен? – Спросил профессор скорее для собравшихся, чем для себя. Поскольку Эван вложил выбранную карту в тетрадь, прежде чем сдать работу.
– Пробуждение. – Гулко отозвался Эван. Его сердце колотилось о ребра как бешенное. Он не привык выступать перед публикой, тем более, когда среди этой самой публики присутствует та, о которой он и писал.
Не удержавшись и быстро глянув на Вуд, он на долю секунды уловил ее встречный взгляд, но девушка тут же опустила голову, уткнувшись в стол.
– Можете начинать. – Вежливо сказал профессор Верзяк, и, сложив руки, приготовился слушать. Как и все.
Эван сглотнул. Во рту у него пересохло. Облизав высохшие от волнения губы и решительно выдохнув, он начал читать свое сочинение:
«Ты – лёд и пламя.
Я ненавижу… Ненавижу всё, что связано с тобой. С самого первого дня, с той самой встречи, которой ты расчертила грань моей реальности. Перечеркнула всё, что было до. Перечеркнула то прошлое, что я берег, в котором я был хорошим, славным парнем.
Ты сожгла меня изнутри, разрушив планы, которыми я был движим всю свою жизнь. Подобно огненному смерчу, оставляющему после себя лишь золу и пепел, ты стерла в пыль мой песчаный замок. Я и не догадывался, насколько он оказался хрупким. Не догадывался, что могу презирать настолько сильно кого-то.
Теперь, в те редкие, но одновременно частые моменты, когда ты смотришь на меня, я ощущаю, словно внутри… леденеет душа. Холодные языки щекочут мне кожу, и я пытаюсь стряхнуть их, избавиться от морозного жжения, но снова вижу твои зеленые глаза и цепенею.
Становлюсь одной из тех ледовых фигур, что выставляют на банкетах и в зимних парках.
Рядом с тобой я не живой.
Сам не свой. Чужой сам себе и целому миру.
Этого уже не исправить. Раз и навсегда я обнаружил вязкую черноту в своем сердце. Раз и навсегда узнал о твоем существовании. Я так жалею, что не болен рассудком, и вынужден детально помнить каждую нашу гребаную встречу. Для чего? Уж не для того ли, чтобы вместе с тобой я возненавидел самого себя?
Ты пробуждаешь худшее во мне.
Я чувствую, как падаю в бездну.
И раз уж ты теперь существуешь рядом со мной – не смотри. Не смотри на меня больше. Пожалуйста».
Закончив читать, первое, что увидел Эван перед собой – это искаженное лицо Джейн Эйприл, по которому текли слезы. Ее нижняя губа дрожала, но она не издала ни единого звука. Девушка не была дурой. Она прекрасно поняла, что в сочинении речь шла о ней. И всем своим видом она являла один-единственный вопрос: «за что?».
Глава 9. Плохая идея
Вопреки скромным ожиданиям, Эвану удалось сильно впечатлить класс. Остаток занятия они обсуждали услышанное вместе с профессором Верзяком. Только мисс Вуд и сам Эван сидели тихо, безучастно уставившись каждый в свою парту.
Как и было обещано, Эван получил тридцать баллов и не разочаровал коллег по контраде. А Джейн Эйприл… Судя по всему, она продолжала незаметно для всех ронять слезы.
– Давайте вместе подведем сегодняшние итоги. – Предложил профессор Верзяк, обращаясь к первокурсникам. – Какие выводы вы сделали, прослушав сочинение мистера Грейсена?
В воздух взметнулось несколько рук. Профессор поочередно дал слово каждому.
– Что, используя нецензурные слова, можно здорово усилить текст! – Заявил сосед Эвана по комнате Тэхён Чонгу.
– Что не стоит бояться выразить негативные эмоции! – Воскликнула девушка из контрады лисы, назвавшаяся Лизой Амундсен. – Что источник вдохновения может быть абсолютно любой, даже тот, которого мы можем избегать или стесняться.
– Что если текст идет из самого сердца, то искренность слышна. – Мечтательно добавила другая.
– Что текст звучит красивее, если длинные предложения чередовать с очень короткими. – Последним заметил Уилл.
– Очень ценное замечание, мистер Лэджер. – Кивнул профессор Верзяк, протирая очки. – За ваши замечательные ответы каждый получит по пять баллов. И, действительно, легко творить под влиянием влюбленности. Но, как видите, даже негативные качества могут сослужить службу искусству. Вызвать что-то прекрасное, вопреки сути этих самых чувств. Всколыхнуть слушателя, задеть за живое. Человек – существо не святое. Мы все в той или иной мере одержимы пороками. Признать их, значит, сделать крошечный шажок в сторону победы над ними. Работа мистера Грейсена удивительна прежде всего тем, что он не пытался прикинуться хорошим. Он решил обличить свою внутреннюю тьму, тем самым бросив ей вызов. И коль ненависть заставляет писать подобное, стало быть, она тоже необходима творцу. Подумайте над этим.
* * *
– Вот это ты выдал, бро! – Ликовал Тэхён по пути в столовую. – Это всё фантазии или ты реально кого-то ненавидишь?
– Фантазии. Попытался быть оригинальным. – Как можно более непринужденно ответил Эван, на что Уилл одарил его скептическим взглядом. К счастью для Эвана, Уилл не стал вслух делиться своими догадками.
– Хех, у тебя получилось. – Сказал Тэхён, готовый поверить во что угодно. – В следующий раз тоже придумаю что-нибудь эдакое.
– Ага… давай. – Тускло отозвался Эван, наблюдая, как Вуд с бешенной скоростью пронеслась мимо них вперед по коридору.
– Эй, а куда делся Питерс? – Опомнился Уилл, мотая по сторонам головой.
– Наверное, расстроился, что его контрада заполучила меньше баллов. – Предположил Тэхён, и они оба принялись обсуждать прошедшее занятие и анализировать, насколько заслуженными были те или иные оценки профессора.
К обеду шведский стол обновился. Закусок стало меньше, зато выбор горячего, гарниров и супов порадовал. Наполнив свои тарелки, приятели заняли те же места, что и во время завтрака.
– Так-с, посмотрим, какие у нас результаты на глобальной арене. – Проговорил Уилл, отодвигая от себя тарелку с горячим супом и включая планшет. – Оп-па, совы на первом месте!
Тэхён склонился к Уиллу, заглядывая в его планшет:
– Пока рано что-то говорить. Баллов слишком мало, к вечеру всё может измениться.
– Что-то ты не слишком позитивно настроен. – Сощурился Уилл, переводя взгляд с учебного портала на Тэхёна.
– Просто не вижу смысла проверять баллы контрад через каждые два часа. – Ответил тот, возвращаясь к своей тарелке.
Дальше они перескакивали с одной темы на другую, в то время как Эван окончательно потерял не только аппетит, но нить разговора. К слову, Генри Питерс так и не объявился, по всей видимости, присоединившись к кому-то из своей контрады.
– Какой-то ты потерянный. – Подметил Тэхён, уплетая тушеную картошку с мясом и попутно подкармливая толстого серого кота, невесть откуда взявшегося. – Такому триумфу нужно только радоваться. Ты чего?
– Просто голова разболелась. – Слукавил Эван. Хотя голова у него действительно болела, причина его подавленности заключалась совсем не в этом.
Во время обеденного перерыва, он, незаметно от приятелей, искал глазами Джейн Эйприл Вуд, но ее нигде не было. Больше всего Эвану не хотелось, чтобы она плакала из-за него. Он ощущал жгучую вину, и в то же время ощущал себя в снежной лавине, которая, однажды подхватив, продолжала нести его в смертельную пропасть.
После обеда Тэхён, студент литературного факультета, пошел на урок сценарного мастерства, оставив Уилла и Эвана. Кот, следуя непостижимым кошачьим интересам, воодушевленно побежал за ним, задрав пушистый хвост.
Уединившись в уборной, Эван достал из сумки планшет, открыл учебный портал и кликнул на профиль Джейн Эйприл. Там ничего не изменилось – голубой квадрат вместо фотографии, никаких заметок, никакой активности и статус «не в сети».
Его так и подмывало нажать на конверт и что-нибудь написать ей. Что-нибудь примирительное. Ведь раз он сам начал эту тупую вражду, ему же следует ее закончить. Глядя около минуты в пустое поле, Эван так ничего и не придумал, поэтому отключил планшет и вместе с остальными побрел на пленэр.
Занятие проходило на свежем воздухе, во внутреннем дворе Университета. Там, неподалеку от фонтана, первокурсников уже дожидались разложенные этюдники и профессор Ирма Митчелл, декан художественного факультета, одетая в светло-бежевый твидовый костюм в крупную клетку.
У нее было умное, выразительное лицо с высокими скулами, тонкими бровями и большими глазами, а ее блестящие темные волосы, слегка тронутые сединой, были скручены в тугой пучок с торчавшей оттуда шпилькой-стрекозой, бликующей на солнце.
Немного припозднившись, Уилл и Эван заняли единственные свободные, и по понятному стечению обстоятельств ближайшие от строгого профессора этюдники. Генри Питерс, напротив, чуть ли не спрятался за кленовым деревом, в компании других ребят из контрады лисы. Выглядывая из-за ствола, он неловко помахал приятелям.
Помахав ему в ответ, Эван с горечью отметил, что Вуд не появилась на занятии. Прозвенел звонок и, после короткого приветствия, Ирма Митчелл начала с весьма неожиданной фразы:
– Сегодня, в этом небольшом парке, вы начнете искать самих себя. – Она внимательно оглядела озадаченные лица первокурсников и продолжила: – Искать свой неповторимый стиль и узнаваемый почерк. Потому что обучаться здесь – значит, читать между строк и подмечать скрытое. Быть иным. Быть новатором.
Медленно двигаясь вокруг студентов, огибая этюдники, она пристально изучала каждого, и будто бы читала их мысли.
– Оглядитесь вокруг! – Потребовала Митчелл, и несколько студентов вздрогнули от ее голоса. Первокурсники сразу закрутили головами, рассматривая окрестности парка. – Вас окружает множество чудесных мгновений. Деталей. Форм. В столь восхитительный, теплый и солнечный осенний день мне бы хотелось, чтобы мы все запечатлели его на память. Выберите любой фрагмент, который вам больше всего по душе – будь то брызги в фонтане, роса в траве или летящие кленовые листья… Сегодня это всё объединяют солнечные зайчики, снующие среди нас. На сегодняшнем вводном занятии ваша задача – поймать их и перенести на бумагу с помощью акварели.
Эван украдкой покосился на сокурсников – каждый уже старательно искал свой сегодняшний сюжет, пробегаясь взглядом по уголкам парка.
– Настоятельно прошу: не будьте буквальными! – Продолжила декан. – Чего бы мне точно не хотелось – так это получить очередную партию этюдов о том, как красив внутренний двор Беллстрида. В моей коллекции такого добра предостаточно. Мне важен свежий взгляд! Продемонстрируйте вашу оригинальность, ваше видение мира, ваш характер и вашу суть! Покажите, чем вы отличаетесь от сотен других художников. Приступайте!
Студенты тотчас взялись за работу.
– Ты что выбрал? – Полюбопытствовал Уилл, когда Эван нанес первые линии карандашом по акварельной бумаге.
– Мне приглянулись вон те ветви. – Эван указал на красные кленовые листья сразу над их головами. – Через них красиво пробиваются солнечные лучи. Изображу их крупным планом. А ты что решил?
– Пока не знаю. – Протянул тот, почесав карандашом макушку. – Честно говоря, я плохо владею акварелью и хочется найти что-то попроще в исполнении.
– Тогда, может быть, небо? Сегодня красивые облака.
– Да, пожалуй. Спасибо за наводку, отличная идея! – И, небрежно отбросив карандаш, Уилл сразу же начал вдохновенно писать.
– Рад, что помог. – Отозвался Эван, уходя в свои мысли. Ему важно было закончить этюд всего за час, чтобы успеть на собеседование. При этом этюд должен был выглядеть законченным, чтобы произвести впечатление на профессора Митчелл. Тогда она точно позволит ему раньше уйти с урока, оставшись благосклонной.
Пока ребята творили, декан села неподалеку, включила планшет и начала знакомство, зачитывая вслух имена и фамилии новичков. Те, услышав свое имя, поднимали руку. Эван напрягся, когда очередь дошла до мисс Вуд.
– И где же, позвольте узнать, Джейн Эйприл? – Строго спросила декан, когда никто не поднял руку.
– Ей не здоровится. – Поспешила ответить Камилла Джонсон, метнув на Эвана злобный взгляд.
– Для таких случаев у вас есть учебный портал, чтобы каждый имел возможность предупредить преподавателя о форс-мажоре! – Строго сказала Митчелл. – Мисс Джонсон, надеюсь, ничего серьезного не приключилось?
Та в ответ покачала головой, и Митчелл продолжила знакомство со студентами.
Спустя час напряженной работы, Эван открепил этюд и подошел с ним к профессору.
– Уже? – Вскинув одну бровь, она взяла этюд, оценивая его критическим взглядом. По ее лицу невозможно было догадаться, что она думает.
– Профессор Митчелл, я вынужден отпроситься с занятия.
– И какой же повод, позвольте узнать? – Женщина оторвалась от рисунка, пристально глядя в глаза Эвана.
– Мне нужно успеть в центр на собеседование к трем часам. – Выпалил тот, растирая от волнения руки за спиной.
– Ищете работу? – Брови декана поползи вверх, на сей раз обе. Эван кивнул. – Молодой человек, вы осознаете, насколько это плохая идея? В Беллстриде неимоверно тяжело учиться, а вы хотите как-то совместить это с работой?
– У меня нет выбора, профессор. – Сухо отозвался Эван, надеясь, что декан не станет его расспрашивать.
