– Я и поехал. Даже принял душ.
На этот раз Алевтина посмотрела на него. Она больше даже не пыталась скрывать беспокойство за подругу. Вячеслав наблюдал, как глаза ее наполняются слезами, она всхлипнула раз, другой, третий, а потом спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Был бы здесь Константин, он бы сию же минуту начал успокаивать жену, уговаривать ее, а мог и вовсе приказать успокоиться. И Алевтина бы, так или иначе, взяла бы себя в руки. Но он знал, чего хотела сейчас Алевтина. Поэтому сидел и смотрел перед собой на рулевое колесо, словно не замечая рыданий подруги и собственное желание последовать ее примеру. А потом, когда Алевтина немного успокоилась, достал пачку сигарет, и протянул одну девушке. Она покачала головой, высмаркиваясь в изрядно промокший платок.
– Я же бросила, –напомнила она.
– Я тоже, – щелкнув зажигалкой, Вячеслав прикурил.
Алевтина сама взяла из пачки сигарету и прикурила. Они оба долго молчали. Да и о чем можно говорить, когда бессмысленной кажется любая тема, кроме главной. А ее они оба не хотели касаться. Но невозможно было просто сидеть и молчать бесконечно долго. Вячеслав выбросил окурок, прочистив, саднившее горло, предложил отвести Алевтину домой.
– Мое дежурство еще не закончилось. Да и Костя не поймет, если я смоюсь, пока он спит на кушетке в моем кабинете, – попыталась пошутить Алевтина, и надо отдать ей должное, даже улыбнулась уголками губ.
– Он так и не поехал домой?
– Нет.
И больше не осталось сил. С самой первый секунды, как только он подъехал к больнице, он хотел только одного, узнать, как там Татьяна. А когда Алевтина села к нему в машину, этот вопрос прожигал дыру на кончике его языка. Но теперь, даже не осознав до конца, что задает вопрос, спросил:
– Как она?
Подруга кивнула, словно все это время ждала, когда же он спросит.
– Без изменений. Хочешь, я проведу тебя к ней? Прямо сейчас?
Он не знал. Пусть это было трусостью, но не мог с уверенностью сказать, что да, он хочет пойти. Он боялся себе даже представить, что увидит. И одно дело знать, что до этого еще несколько часов, а другое понимать, это произойдет прямо сейчас.
– Это возможно? Мне можно к ней?
– Нет. Но я могу провести тебя. Ведь она твоя жена. Пошли.
Алевтина вышла из машины. Вячеслав помедлил лишь секунду. И пока он шел за подругой, думал о том, что всего сутки назад, ему была ненавистна холодная вежливость жены, ее равнодушная улыбка. Он знал, что она его не простила. Но теперь, отдал бы все, чтобы вернуть все это. И пусть она ненавидит его целую вечность. И это желание было таким острым. Это было странно, ведь любовь между ними прошла. Да, она все еще много значила для него. Но разве он уже не был влюблен в другую? Тогда почему, от простых слов Алевтины «она твоя жена», у него перехватывало где-то за грудиной.
Глава 6
Вячеслав увидел Татьяну раньше, чем вошел. Смотровое окошко полностью открыло ему то, что ожидало внутри. Чтобы справиться с дрожащими пальцами он сжал их в кулаки. Но это не помогло. Потому что дрожь лишь усилилась, сжимая внутренности, заставляя каменеть мышцы. Даже в самом страшном сне он не мог предположить, что когда-нибудь, ему придется увидеть ее такой. Вячеслав понимал, что не готов к такому. Да и не возможно хоть немного подготовиться к подобному зрелищу. Раньше он считал, что относится к тем мужчинам, которые в критической ситуации умеют взять себя в руки. Как же он ошибался. Он понял это именно сейчас, когда отступать было слишком поздно. Неосознанно, он поднял ладонь и зажал ею рот, словно боясь, что закричит и разорвет давящую тишину отделения реанимации, с ее тяжелой сонливостью и угнетающими звуками аппаратуры, следящей за показателями и поддерживающей жизнедеятельность тех несчастных, которые попадали сюда.
Вячеслав почувствовал, как на его плечо легла тяжелая рука, и, обернувшись, увидел за спиной друга. Алевтина позвонила ему, когда они вошли в больницу. Он был уставшим и растрепанным. И даже не старался скрыть сочувствие на своем лице.
Алевтина стояла рядом с мужем и, судя по всему, старалась не смотреть в сторону стеклянной перегородки, за которой лежала ее подруга вместе с еще тремя пострадавшими. Вячеслав ее понимал.
– Ты можешь зайти ненадолго, – сказал Константин. – И, Слав, я знаю, что это выглядит страшно. Но, все не совсем так ужасно. Во всяком случае, она жива и скоро придет в себя. Сейчас не думай ни о чем. Просто побудь с ней. Это все что ты пока можешь сделать. Когда ее переведут в палату, и на ней не будет столько…
– Не надо, Кость. Все нормально. Я могу войти?
– Пошли.
Друг обошел его и первым вошел в палату интенсивной терапии. Позволив себе вздохнуть пару раз, прежде чем войти, Вячеслав последовал за ним. Только это было не так просто, как могло показаться. Потому что те несколько шагов к кровати Татьяны были практически непреодолимы. И Вячеслав сам не знал, это из-за отяжелевших до невозможности ног, или из-за особенности психики, которая отчаянно пыталась противиться осознанию происходящего. Но он все же дошел. Замер на несколько секунд. А потом посмотрел на Константина, снова сжавшего его плечо.
– У тебя несколько минут. Только ничего не трогай. Мы подождем снаружи.
Он вышел, бросив короткий взгляд на других, лежащих здесь после операций. Когда Вячеслав перевел взгляд с закрывшейся двери на жену, горло сжалось, почти причиняя физическую боль. Он стоял, не зная, что делать. Ему казалось, что в нем все девяносто лет, но он не мог даже присесть. Просто стоял и смотрел.
Он хотел увидеть ее. Но не мог толком рассмотреть жену, среди этих трубок, иголок, бинтов и железяк. Голова ее была перебинтована, закрывая ее лоб почти до бровей. На правой щеке ссадина и неглубокий порез. В рот вставлена дыхательная трубка. Торс был практически скрыт за толстым слоем бинтов, оставляя открытым лишь вершину груди и левое плечо. Вячеслав вспомнил слова Константина о сломанных ребрах. И о том, что это хорошая новость. Тогда эти слова показались абсурдом. Сейчас, он мог бы согласиться с другом. Потому что остальное больше походило на кадры из какого-то ужастика. И это было каким-то наваждением. Когда было страшно смотреть, и в то же время, взгляд, словно сам опускался ниже.
Обе ноги Татьяны представляли собой неподдающуюся описанию конструкцию. Правую ногу, от стопы до бедра опоясывали шесть металлических массивных кольца, соединенные между собой штифтами, и закрепленные болтами и гайками. Внутри каждого колеса, тоже находились штифты, только они проходили сквозь мышцы и кость в ноге. На левой ноге, была точно такая же конструкция, только состоящая из четырех колец, и доходившая до колена. Но это было не все, потому что сами ноги представляли собой ужасающее зрелище. И ни зеленка, и не еще какая-то коричневатая жидкость, которой они были смазаны, не могли скрыть повреждения.
Вячеслав резко отвернулся, больше не в силах смотреть.
В голове стучало, и не хватало воздуха. И ему потребовалось несколько минут, чтобы вновь посмотреть на жену. Правда, он больше не рискнул смотреть на ее ноги. Вячеслав присел на корточки, возле кровати, так близко к лицу Татьяны, как только позволило оборудование, подсоединенное различными трубками к его жене. Он потянулся и коснулся пальцами ее щеки. И от того, какой холодной она была, его охватило отчаяние. Белизна кожи могла по соперничать с бинтами, а голубые простыни только подчеркивали вены, которые просвечивали сквозь кожу.
Он думал, что из-за застрявшего в горле кома не сможет больше произнести ни слова. Так оно и было. Потому что все, что он сумел сказать, было похоже на насмешку. Он позвал ее по имени, именно так, как больше не делал. Когда-то, только он называл ее так. Теперь у него больше не было такого права. Но сейчас, как и вчера утром, он не сдержался. И оставшиеся несколько минут, пока не пришел Константин и не увел его, под сочувствующие взгляды медперсонала, ведущего круглосуточное наблюдение за реанимацией, повторял только одно:
– Тата, – шептал он, осторожно касаясь пальцами ее лица. – Тата, – звал Вячеслав, не надеясь, что его услышат. – Тата, – Умолял он, понимая, что даже молиться не может.
Он не помнил, как добрался до дома. Помнил, какие-то утешительные слова Константина и Алевтины. Они даже предлагали ему подождать окончания их смены, чтобы подвести его. Видимо сомневались в его способности вести машину. Напрасно. Сейчас он не мог только говорить и слушать. А потому, только покачал головой и ушел. Даже на благодарность не хватило сил. Все потом, решил он. Позже.
Дверь ему открыла Елена, едва он поднялся по ступенькам. Он вошел, впервые не поздоровавшись, и поднялся в спальню. Не снимая кроссовок, он упал на кровать, лицом вниз, уткнувшись в подушку. Сон навалился как бремя. Потому что даже за закрытыми веками его ждали кошмары.
* * *
Его разбудили чьи-то руки, гладившие его по голове, пропуская сквозь пальцы волосы. Вячеслав какое-то время просто наслаждался этими ощущениями, а потом открыл глаза. Он узнал запах духов Милы. И еще не повернув головы, знал, что это она. Он даже успел подумать, что снова остался у нее, а чистых рубашек в ее доме как не было, так и нет. Но потом пришло осознание, что он у себя дома. И лавина воспоминаний обрушилась, готовая смести его здравый смысл. Вячеслав резко сел в кровати, схватив Милу за запястье. Она вскрикнула, не ожидая такой реакции.
– Что ты тут делаешь? – прошипел он, даже не понимая, как сильно он сжал руку Милы, пока она не поморщилась от боли.
Мужчина отпустил запястье и, превозмогая головную боль, накатившуюся вместе с пробуждением, встал с кровати.
– Слав, – поднявшись вслед за ним, сказала Мила. – Я…
– Какого черта ты тут делаешь? Ты хоть понимаешь…
И тут он осекся.
Татьяны нет. Потому Мила и пришла. Впервые.
Она никогда не была у него дома. Как и Коршунов. Потому что это был их с Татьяной дом. То место, куда они всегда возвращались. Где по-прежнему оставались мужем и женой. И видеть здесь Милу было странно. Даже неприятно. Вячеславу казалось, что в любую минуту может войти жена и застать ее в его спальне. На самом деле, случись такое, она, скорее всего, лишь равнодушно посмотрит и прикроет за собой дверь, уходя. Но от этого Вячеслав чувствовал себя еще хуже.
Но самым страшным было то, что Татьяна не войдет.
Вячеслав, не говоря ни слова, отвернулся от любовницы. Ее экзотичная красота сейчас была слишком яркой, и неуместной. Он понимал, что глупо винить Милу, в том, что она хорошо выглядела, но не мог не думать о несоответствии ее вида с тем состояние, которое навалилось на него.
– Прости, если расстроила тебя. Но я не могла оставаться в стороне, когда с тобой такое случилось. Я знаю, что ты переживаешь, и приехала тебя поддержать.
Она подошла к нему со спины и обняла, сомкнув руки на его животе. Он почувствовал, как Мила прижалась к нему щекой, и ее дыхание обожгло заледеневшую спину.
– Милый. Мне так жаль, – ее слова звучали искренне. – Хочешь, я спущусь и порошу приготовить тебе кофе покрепче. А ты пока прими душ. Потом поговорим. Если захочешь. А если нет, то просто помолчим.
Вячеслав немного успокоился. Может не так и плохо, что Мила приехала. Вячеслав понимал, что сильнее всего хочет остаться один. Но так же не мог не осознавать, что это не очень удачная идея. Слишком тяжелыми были его мысли, чтобы оставаться с ними наедине.
Мужчина повернулся и позволил Миле прижаться к его груди. Правда, не смог найти в себе силы, обнять ее в ответ. Только придержал ее за плечи, словно одобряя. А потом осторожно отстранился.
– Хорошо. Скажи Елене, чтобы приготовила кофе. Если тебе что-то нужно, скажи, она и для тебя приготовит. Я спущусь, когда приму душ. Иди.
Мила внимательно вглядывалась в его лицо, но Вячеслав не позволил ей встретиться с ним глазами. Потому что не хотел, что бы она заметила и прочитала его мысли. Несмотря на то, что он согласился с разумностью ее слов, все же не мог избавиться от ощущения, что ей не стоит находиться в этом доме. А потом пришла совсем уж нелепая мысль. Татьяна никогда сама не предложила бы ему кофе. Чай, сок, воду, но только не кофе.
Вячеслав ждал, когда Мила уйдет. Но она снова приблизилась, приподнялась на носочки и прижалась к его губам. Скорее по привычке, чем желая этого именно сейчас, Вячеслав ответил на поцелуй. Но быстро прервал его.
– Иди вниз, дорогая. Я скоро приду.
Он больше не стал задерживаться и ушел в ванную.
