– Но как же иначе?! – это мое призвание, – пролепетал он, – без этого мое существование теряет смысл. А я пережил такой ужасный стресс, и вот…
Горестно всхлипнув, он снова прицелился вниз, туда, где в темной воде отражалась тоненькая долька летней луны…
И тут Федю осенило.
– Я знаю место, где вам накидают сюжетов, – заявил мальчик, – идемте с нами.
Федя желал в тот момент лишь спасти безумца. Остроумная идея спасения обрадовала его так, что он уже не думал о последствиях.
А зря.
***
Здесь, мой читатель, позвольте сделать отступление и поведать вам о том, что предшествовало странной встрече на мосту; для этого нам придется из лесов, родниками звенящих, перенестись в кабинет мэра нашего Города… Войдем же, мягко ступая по красной ковровой дорожке, незамеченными, дабы узреть, как мэр, улыбаясь, медовым голосом воркует в телефон:
– Помилуйте, какие проблемы! Общественность я беру на себя!
Окончив разговор, он с перекошенным лицом отшвырнул телефон, и, потирая грудь ладонью, попытался успокоиться. Однако и тут ему помешали: отворилась дверь, и мужчина с тяжелой челюстью встал на пороге.
– Ну, что? Нашли? – зло спросил мэр, подняв на него глаза.
– Нет, мы все осмотрели, но… – мужчина виновато развел руками.
– Тьфу ты, – фыркнул мэр, – умники! Ну так ищите дальше…
После чего, нервно дыша, добыл из ящика подарочную бутылку коньяка – но пить не стал, а поник, страдальчески прикрыв глаза.
Все понимающая секретарша вошла и поставила перед боссом рюмку граненого стекла, с зеленоватой, пряно и таинственно пахнущей жидкостью.
– Что это?
– Это настоечка моей прабабушки, Игорь Валерьянович. Для нервов успокоения. Вы уж выпейте, не побрезгуйте…
Мэр вздохнул. Секретарша Светлана была всем хороша: глаза бездонные, фигура лесной наяды, печатала со скоростью пулемета системы Максим. Но звучали в ее голосе нотки дремуче-деревенской, жалостливой русской бабенки, и казалось, еще чуток, и пропоет-протянет: «Вы уж не серчайте, батюшка, голубь сизокрылый, касатик яхонтовый!»
Мэр отодвинул коньяк и хряпнул прабабушкиной настоечки….
Неожиданно в груди разжалось что-то и стало легче дышать. Воздух наполнился ароматами трав медовых, жужжанием пчел золотистых, попрыгушками солнечных зайчиков на листочках герани лесной сиреневой, – листочках таких кругленьких, как детские ладошки; а еще поманило пряным жаром смол духмяных, солнышком летним расплавленных; журчанием родничка и щебетом пташки малой…
Игорь Валерьянович потряс головой и очнулся.
– Не надо так убиваться, Игорь Валерьянович, – проворковала Светлана нежно, как лесная горлица.
Игорь Валерьянович хмыкнул.
– Ты видела, кто приходил ко мне на днях? – спросил он горестно.
Светочка тихо привздохнула; сердцем чуяла: не к добру приходил на днях сам Хозяин! А визит Хозяина не сулит ничего хорошего, ибо приходит он затем, чтобы отнять что-то святое, заповедное, что в душе у каждого занимает уголок потаенный.
– Сядь, – кивнул ей мэр. Он прикрыл глаза ладонью, а затем поднял их на Светланочку.
– Знаешь, чего они хотят? – заговорил он так, словно исповедовался в отчаянии кому-то единственно родному, кто его точно поймет. – В Берендеевой роще, в заказнике, поселок коттеджный построить для избранных. Я говорю – не по закону это. Моя же голова первая полетит, если наверху дознаются… А он ухмыляется: «А как они дознаются?»
– А вы бы ему сказали, что народ-то у нас ушлый пошел, начнут наверх ажно Самому челобитные писать, – возразила Светланочка.
– Да что челобитные! – мэр хлопнул в ярости ладонью по столу, – они осерчают – по старинке, за вилы возьмутся! Нужно ли нам это?!
– А зачем Хозяину именно Берендеева Роща? – тихо спросила Светланочка.
Мэр вздохнул. Постучал пальцами по столу
– Да видишь ли – от нервной жизни он шибко хворает. Уж и Мальдивы не спасают. А прослышал он, что в Берендеевой роще воздух особый целебный, любую хворь снимет. Вот и решил к рукам рощу прибрать, всех дружков-родню туда поселить, ну и себя не обидеть.
Они помолчали. Светланочка качала головой сокрушенно, тихо пришептывая: «Оюшки, напасть-то какая!»
– И поверишь ли, Светланочка, я ему – людей, мол, не обманешь, а он – есть способ это обойти: сыщи мне Мастера Снов.
Светлана испуганно ахнула. Мэр в огорчении не приметил ее испуга, иначе непременно спросил бы себя, а откуда Светлане известно, кто такой Мастер снов?
– Тут уж я совсем удивился, – продолжал Мэр свой рассказ. – А зачем вам Мастер Снов, спрашиваю. А он: «Мне, – говорит, – надобно, чтобы народец принял все смиренно. Тут ведь какое дело? От любой рекламы можно отмахнуться – а от сна не уйдешь. Пропаганду-то люди чужие делали, ей можно не верить. А сны – свое родное. Человек ведь бежит от жизни в сон, это последнее прибежище! Это будет самая убойная пропаганда на свете, через сон! Так что достань Мастера Снов, пусть на нас работает – а население сны смотрит и проникается!»
– А что они через Мастера внушить-то хотят? – не поняла Светланочка.
– Ну, что любая борьба – это безнадежно. Чтобы не тратили зря силы на возмущение, когда экскаваторы начнут рощу крушить…
– И вы что же – согласились? – простонала Светланочка, зажимая рот ладошкой.
– А куда мне было деваться?! – возопил мэр в отчаянии.
– И что Мастер? Тоже согласился?!
– Нет, – неохотно отвечал мэр, – сбежал. Да еще, как на грех, эти дуболомы, которым я велел его сюда доставить, при доставке его того… слегка помяли…
Светланочка вздохнула расслабленно. А затем с видом опасливым затараторила скороговорочкой:
– Игорь Валерьянович, вы не серчайте, только вот что… Моя прабабушка, Бажена Любомировна, – тут Светочка, наклонившись к шефу, грудью пышной прижалась, зашептала истово, как деревенская знахарка, – говорила, что в Берендеевой роще место заповедное, там предки наши языческие обряды совершали – поклонения солнцу, земле, весне… Нельзя туда влезать – это место не простое, это светлое место… оно здоровье дарит… душу исцеляет… родники там хрустальные… Там такая вода, что от нее вся хворь уходит, и душа от скверны очищается, и солнце там в каждом сосновом стволе… Нельзя там ничего крушить – на святое посягнем, потом беды не оберемся… уберечь мне вас хочется от беды-то…
– Ступай, – со вздохом, рукою махнувши, отвечал ее шеф, – от беды уж я сам себя как нибудь….
Светлана покорно пошла к дверям. И только перед тем, как покинуть кабинет начальника, вздохнула жалостливо, по-бабьи…
***
В кафе «Бродячий пес», Дениска и Мастер Снов глазели по сторонам, приоткрывши рты.
Стены кафе были увешаны картинами, изображавших бродячего пса в стиле позднего Пикассо, отчего глаза у псов были в одной стороне картины, а голова – в другой. Стены сами были выкрашены – две в черный цвет, две в красный. Нормальной в кафе показалась Дениске только подавальщица – обычная тетка лет пятидесяти…
В остальном, обстановка в кафе напоминала гудящий улей, в котором каждая пчела хотела уж как-то да проявить себя.
– Мое творчество – специфично, – выкрикивал один из писателей, с клочкастой бороденкой, – Оно не для массового зрителя. …
– Человеческая жизнь – примитивна до безобразия, – вторил ему другой.
– История влюбленности – это банально! – выкрикивал третий, – Влюбляются даже бездомные помойные псы, это просто животные инстинкты.
Оглушенный их криками, Дениска пригляделся в некоей даме, которая одна сидела неподвижно и молча, презрительно слушая крикунов.
– А это кто? – вопросительно шепнул он, дернув брата за рукав.
– Звезда местной богемы, – пояснил Федя. – Написала сценарий, в котором скорая помощь долго едет по кладбищу, за ними гонятся мертвецы, они приезжают к пациенту, а у того ноги в тазике с бензином и он хочет себя поджечь…
– Зачем?
– Для нуара.
– А нуар это что такое?
– Ну-ууу… протянул Федя, – нуар, это когда все мрачно.
– А зачем?!
– Да черт его знает, – вздохнул Федя и громко выкрикнул, – Господа!
Не тут-то было: каждый говорун, как глухарь на току, слушал лишь самого себя. Подобия тишины Феде удалось добиться, когда он вскричал:
– Господа! Я привел вам сюда того, кто может создать вашим произведениям рекламу!
Писатели изобразили на физиономиях скепсис.
Тогда Федя звонким бодрым голосом обрисовал ситуацию. От вас, господа – сюжеты, а наш гость – Мастер сновидений – преобразит их в сны и внедрит их в сознание людей; а те, усвоив ваши имена, кинутся в магазины скупать ваши книги… итак – над чем вы сейчас работаете?
Ответом было молчание; наконец кто-то из угла отвечал:
– Сам его притащил, сам и начинай.
– Отлично, – ответил Федя, и стал рассказывать о девочке, которая на лесной полянке кормила солнечных зайчиков морковкой…
Кто-то писателей, выслушав его, процедил с презрением:
– И где тут остросоциальная идея? Если бы эти зайцы были чиновниками, распиливающими бюджет, а девочка – мафиозной соучастницей, которую заслали им под видом эскортницы…
– Как интересно, а подробнее?
Это раззадорило писателей. На протяжении двух часов они излагали свое видение предмета, приводя примеры один другого круче…
Мастер снов сидел с видом ошеломленным. Он только переводил взгляд с одного писателя на другого.
– Надо же, – бормотал он, выходя из кофейни на улицу, – какие сюжеты нынче в ходу… Неужели такое людям интересно?! Я всю жизнь что-то понимал неправильно?
– Федя, – робко спросил Дениска, – а может, эти писатели – все того? – и покрутил пальцем у виска.
– Они постмодернисты, – возразил Федя.
– Это теперь так психов называют? – не унимался мальчик.
– Я вам очень благодарен, – меж тем, вежливо промямлил Мастер снов, – вы были так добры ко мне… Я так много нового узнал за сегодняшний день, что даже как-то потрясен… До свидания! Пойду я….
– Всего доброго, – любезно отвечали ему мальчишки, и когда Мастер скрылся за поворотом, Федя хихикнул:
– Вот же прикольный шизик!
А Дениска вдруг понял: что-то пойдет не так. Непременно что-то пойдет не так, и вообще все, все в этом мире как-то неправильно…
***
В эту ночь Дениске снился сон.
В этом сне он разбежался на мосту через Лопушайку, и – как реактивный лайнер, взмыл в небо со свистом, набрал высоту и стал кружить над Берендеевой рощей. Кроны кедров разлапистых, трепетных осинок и сосен корабельных с высоты сливались в одну темную массу, и он летел, задыхаясь от восторга, а затем и полетел по-над морем городских крыш, и в полете едва не столкнулся с Мастером Сновидений, который, облаченный в долгополую хламиду, тоже плыл куда-то по воздуху, – а из его рукавов полупрозрачных сыпались на город золотистые искры снов….
Мальчик спал сладко и не знал, что Городу снились в эту ночь кошмары в стиле нуар.
Мэру снилось заброшенное метро, в котором водились зомби.
Его секретарше Светланочке – Хозяин; с бандой инопланетян он крушил Берендееву Рощу, отчего все наяды и кикиморы разбегались кто куда.
Самому Хозяину снился зимний лес: заиндевелый, страшный, ночной – луна зловещая, и ветер по верхам выл, да гулко так… И вышла к нему девушка босая в одном летнем платьишке; была она бледна и ужасна… Хозяин проснулся в холодном поту.
И не он один.
В холодном поту просыпались старушки: снились им сюжеты эротических эссе местной писательницы Новеллы Рулевской, и долго крестились они на трепетный огонек лампадки, бормоча «Хосспидя! Страмота-то какая охальная»….
О ночных кошмарах весь день говорили все; свою лепту внесла и подавальщица из «Бродячего пса», сообщившая о визите Мастера Снов в кофейню. Город закипел. Слухи пузырились, кипели и булькали.
Затем Город сложил два и два, и смекнул, что к чему. И порешил:
– Неправедное это дело! Они, вишь, постмодернисты, а мы из-за них кошмарами майся!
***
– Откель у тебя рогатка така хорошая? – с интересом спрашивала старуха Митриевна у своей товарки Лукинишны.
