Два часа ночи – а я топлю мороженое в микроволновке и делаю коктейль для маленькой Лары и взрослого Димы. Моя жизнь и вправду сошла с рельсов. Я вернулась в Анапу с определенной целью – излечиться, заново пережить прошлое и научиться с ним сосуществовать. Вместо этого меня прибило к незнакомому берегу, к не по возрасту мудрому ребенку с одинокой судьбой. И я не знаю, что делать дальше.
– И тогда ты решила стать медсестрой, – вдруг сказал Дима.
– Что?
– Ты не смогла помочь себе и решила, что проще помогать другим.
– Может быть. Вот, пей, умник!
Он смотрел на меня совсем не по-детски, проницательно и понимающе. Казался слишком мудрым, даже когда облизывал молочные усы.
– Спасибо, маленькая Лара! Знаешь, ты действительно похожа на инопланетянку.
– Ты тоже.
***
Дима разбудил меня в шесть утра. В шесть, блин, утра, чтоб его! Как на дежурство.
– С ума сошел? Мы посреди ночи мороженое пили! Я спать хочу!
– Я твой гид, Лара, и сегодня мы поедем на песчаный пляж. Если будешь рассусоливать, то придется ехать по телам загорающих. А шесть утра – самое то. Солнце давно встало, и надо спешить, пока на пляже нет народа.
В прихожей стоял готовый самокат.
– Когда ты успел с ним разобраться? Я собиралась просить соседей о помощи.
– Быстрее, Лара, не трать время на болтовню!
– Но мы же не могли вчера понять… как ты умудрился?
– Тебе сказать, какой у меня коэффициент интеллекта? – засмеялся Дима. – Нет, лучше не скажу, а то умрешь от зависти. В школе я опережаю ровесников на целый год. Такое иногда бывает с теми, кто болеет…
Он замялся, осознав, что внезапно заговорил о своей болезни, и я слегка дернула его за светлую прядь.
– Раз ты такой умный, то скажи, где ключи от дома!
– У меня в кармане, где же еще? – вздохнул Дима, изображая недовольство. – В отличие от тебя я уже готов. Поехали! Я позавтракал. Тебе сделал бутерброд, возьмем его с собой.
– А гимнастику?
– Сделаем на пляже.
Мы выехали на песчаный пляж. Дима прав, в десять утра здесь будет не протолкнуться. Мотор приятно урчал, его вибрация щекотала пальцы.
– Ты лихо управляешь, – крикнул Дима, забыв о том, что в магазине я путала право и лево. – У тебя что, дома такой есть?
– Не-а, у нас по больнице на похожих разъезжают… – сказала я и тут же прикусила язык.
– Правда, что ли? Где ты живешь?
Логичный вопрос. Далеко не в каждой больнице пользуются самокатами.
Любой нормальный человек смог бы дать ответ, даже если и лживый. Смог бы выкрутиться. Но я не являюсь среднестатистическим нормальным человеком, я бросаюсь от лжи к правде, и Игорю не стоило доверять мне ребенка. По крайней мере Диму, потому что именно ему лгать не хочется.
– Нашел время задавать вопросы! – Я сопроводила эти слова неестественным смехом. – Давай-ка, твоя очередь управлять!
Я не могу рассказать ему о себе. Запрет. Закрытая тема. Но и врать тоже не хочу, даже больше чем не хочу. Не могу. Кому угодно, но не ему.
Мы доехали до небольшой бухты, поделили бутерброд и скормили корку чайкам. Отдохнули на солнышке, скинув обувь и смеясь над туристами. Те спешили занять лучшие пляжные места, располагая вокруг себя детей, разноцветные полотенца и огромные сумки с едой.
– Я могу и не дожить до старости, – сказал Дима, ковыряясь в песке.
– Однажды я тоже так думала.
– И что случилось? – Он повернулся ко мне, прищурив любопытный глаз. Не ожидал, что я отвечу так быстро и так прямо.
– В один прекрасный день я очнулась и поняла, что все еще жива, несмотря ни на что. Вот только не могу вспомнить, что я делала все эти годы.
– И что ты делала?
– Понятия не имею. Я же сказала, что не могу вспомнить.
– А ты не пыталась спросить маленькую Лару?
– Ну, ты зараза! – Придавив его колени к земле, я закопала стопы в песок. – Вот тебе за это!
Смеясь, Дима вырвался, отполз в сторону и погладил самокат.
– Мне понравилось кататься.
– Рано радуешься, нам еще обратно ехать. По телам распластанных туристов.
Обратно мы добрались без особых проблем, благо туристы уже перекочевали на пляж, и улицы пустовали. Пока Дима жадно пил лимонад, я облокотилась о раковину, вытянувшись в уже привычной позе, чтобы увидеть соседний дом. Рядом лежал телефон с десятком пропущенных звонков от Игоря.
– Почему ты все время пялишься на этот дом? – спросил Дима между глотками.
– Прямо так и все время!
– Часто.
– Наверное, ваши соседи богатые люди, раз могут позволить себе такую роскошь.
Стараюсь, чтобы мой голос звучал скучающе, притворно зеваю.
– Это не их дом, они просто снимают.
– Снимают?! – Я взвизгнула так громко, будто меня ужалили. Сердце ухнуло и больно ударилось о ребра.
– Да, снимают, ты чего, Лар? Что в этом такого? Ты же тоже собиралась снимать.
У меня был план. Странный, опасный, но нужный до боли в груди. Мой путь к спасению должен начаться именно здесь, в Анапе, хотя я не знаю почему. Потребовались месяцы, чтобы решиться найти адрес чудовища, чтобы нанять детектива, пересмотреть десятки фотографий. Чтобы не трястись по ночам, думая, что ему доложат о моем поиске, что он найдет меня и убьет.
Я приехала в Анапу в поисках катарсиса. Полного очищения, забвения, глубокого выдоха. Новой жизни, которая начнется в тот момент, когда я смогу посмотреть чудовищу в глаза.
Я нашла его дом, поселилась рядом. Подошла к катарсису так близко, что, казалось, держу мой страх в голых руках.
И вот оказалось, что в этом доме живут чужие люди.
Внутри меня что-то сдулось. Шарик надежды, который нес меня к новому началу, лопнул с жалким хлопком. Опустив голову, я провела пальцем по белому глянцу раковины, потерянно наблюдая за водными узорами.
– Ты чего? – Дима дернул меня за футболку. – Тебе плохо, что ли?
Как объяснить ребенку, что последние восемь лет я была безвольной, дрожащей жертвой, и вот наконец нашла силы сделать шаг. Странный, необъяснимый шаг, но почему-то он мне очень нужен.
А оказалось, что я шагнула в пустоту.
– Все в порядке, я немного перегрелась на солнце.
Дима сунул мне под нос стакан с лимонадом, и я послушно сделала глоток.
– У кого они снимают этот дом? – Мой голос прозвучал глухо и потерянно. Детектив подтвердил адрес чудовища, прислал подтверждение прописки и клялся, что видел его в доме.
Дима потянулся и выглянул в окно, пытаясь разглядеть, что именно так впечатлило меня в соседнем доме.
– Дим, скажи, у кого они снимают этот дом?
Но он не успел ответить.
– У меня, – раздалось за моей спиной.
Дима подпрыгнул, толкнув меня под локоть, и стакан упал в раковину. Разбился на десяток изогнутых осколков, в каждом – маленькое лимонадное озеро, в котором отражаются мои расширившиеся глаза.
Поворачиваться не нужно, я и так знаю, кто стоит за моей спиной. Чудовище. Голос, навсегда врезавшийся в память, ползет по спине, пересчитывая позвонки.
– Максик! – завопил Дима, повисая на шее мужчины. По крайней мере, так я представила их встречу, прислушиваясь к шуму за спиной. Сама я по-прежнему смотрелась в лимонадные озера.
– Насколько я понимаю, вы Лара.
Мне придется обернуться. Сейчас. Быстро. Нельзя себя выдать. Нужно что-то ответить, хотя бы поздороваться.
– Лара перегрелась на пляже, ей нехорошо. Она туристка.
Спасибо, Дима, помог.
Опускаю дрожащую руку в раковину и собираю осколки. Кровь рисует цветок на белой эмали, но я не чувствую боли, не вижу пореза.
Я должна обернуться и посмотреть чудовищу в глаза, ведь именно для этого я и приехала. Это был запланированный катарсис.
Но легче сказать, чем сделать.
Сильные пальцы смыкаются на моем запястье, усугубляя шок. Я не планировала прикасаться к чудовищу. Телесный контакт – это слишком.
– Вы всегда убираете битое стекло голыми руками?
Он поднимает мою руку и осматривает окровавленные пальцы.
Плечо, бедро и рука. Три горящих участка кожи, где наши тела соприкасаются. Мысль о том, что мы с чудовищем так близко, невыносима. Моя кожа зудит, отторгает его близость. Я перестала дышать в тот момент, когда он взял меня за руку, и перед глазами уже плывут черные точки.
– Дыши, Лара! – смеется Дима, прыгая вокруг нас. – Только не говори, что боишься крови. Тоже мне, медсестра!
– Не-ет, я не боюсь крови,– произносит кто-то, повелевающий моим телом. Не знаю кто, но это не я.
Чудовище прижимается ближе, тянется, чтобы включить холодную воду.
– Дим, где у вас аптечка? – спрашивает у самого уха.
«…– Ты что, малахольная? – кричит чудовище и тащит меня за волосы…»
Голос из прошлого вонзается в слух, я вздрагиваю всем телом, и тогда чудовище отступает назад, все еще удерживая мою руку.
– Шутишь, что ли! – смеется Дима. – У нас с бабулей не аптечка, а целая аптека!
Он хлопает дверцей, шуршит и приносит комок ваты и два пластыря.
Прикосновение чудовища жжет кожу. Я пытаюсь выдернуть руку, выворачиваю запястье – и тогда мужчина наклоняется вперед, удивленно заглядывая мне в лицо.
Я почти не вижу его, все еще смотрю внутрь себя, в прошлое.
…Он вытолкнул меня из окна. Мне больно, я лежу на земле, а чудовище лезет следом и что-то кричит. Оглушенная взрывом, я плохо слышу. Чудовище размахивает руками, с кем-то борется, а я давлюсь криком. Заставляю себя повернуться и поползти. Иначе он настигнет меня, похитит, и будет в сто крат хуже. Поэтому я ползу. Из последних сил. Кто-то тянет чудовище назад, в комнату, и я позволяю себе выдохнуть. Вспоминаю, с какой стороны калитка, поворачиваю. Что это за здание? Склад с жилыми комнатами? Старое общежитие?
Слух возвращается со щелчком, и я слышу смех в окне, за которым исчез мой мучитель.
– Максим Островский! Знал же я, что рано или поздно ты засветишься!
