– Замечаете, фонарик медленно вращается в невесомости, а вагоны висят стабильно ровно, не вертятся, даже странно, – проговорил Геннадий, – будто кто-то управляет этой невесомостью.
– Такое в принципе невозможно! – уверенно проговорил Степаныч.
– Сам понимаю, что невозможно, но факт остается фактом, – торжествующим тоном ответил Геннадий.
– Да, все это очень удивительно и даже обалденно!!! Но что касается невесомости, то так бывает, когда при определенной необходимости (для съемок фильмов или тренировки космонавтов) на короткое время создают искусственную невесомость, скажем, в пикирующем с высоты самолете, но мы здесь явно не в брюхе у какого-нибудь Ан-124, иначе бы мы слышали рев или шум двигателей. Да и зачем наши вагоны помещать в самолет, для какой цели? Не понятно! – проговорил я, оставаясь в полном недоумении. – Да и потом, все это происходит уже достаточно приличное время, ни один самолет не может так долго поддерживать эффект невесомости. Тут что-то совершенно другое…
– Неужели мы и взаправду в космосе оказались? – иронично проговорила Наталья Петровна, – прямо совершеннейшая чепуха! К чему все это? Ехали, никого не трогали, вреда не причиняли, и на тебе… И кто это мог сделать?
– Пока ничего не ясно, но самое печальное в том, что мы не знаем, чего от всего этого ждать, – с полной серьезностью проговорил Степаныч.
– Стойте, раз мы в невесомости, можно и до багажного вагона легко добраться! – проговорил я в горячем порыве не только связаться с коллегами, но и, горя непреодолимым желанием увидеть Полину, если, конечно, они все еще там и также не знают что им предпринять.
– В данных обстоятельствах это неплохая идея, тем более, других действий мы соверщить все равно пока не в состоянии, так что давай, Илья, попробуй! – произнесла Наталья Петровна, и в ее голосе снова заговорил начальник, – а ты, Гена, пойдешь вместе с ним… на всякий случай.
– Хорошо, Наталья Петровна, – ответил Геннадий, а я только молча кивнул, и мы по привычке пошли надевать рубашки, свитера и ботинки, хотя воздух был почти комнатной температуры, а я еще повесил на шею другой фонарь, который имел больший заряд, чем тот, который остался летать около входной двери нашего вагона.
– Не зря ты, Наталья Петровна, что-то говорила про бригады почтовых поездов, что они как космонавты, все в одной лодке на станции. Сейчас я ощущаю себя в точности, как Алексей Леонов, который первым вышел в открытый космос, – бодрым голосом произнес я перед тем, как взяться за поручни и приготовиться оттолкнуться от двери вагона, – главное преодолеть себя и сделать первый шаг!
– Только у Леонова страховка была и скафандр, да он был фалом прицеплен к станции, чтобы никуда не улететь, – сказал Степаныч, – а тут вы будете в свободном полете, и надо предельно осторожно двигаться, чтобы не отходить далеко от вагона.
– Понятно, конечно, понятно! – ответил Геннадий.
– Удачи, ребята, постарайтесь прояснить ситуацию у соседей, – напутственно сказала Наталья Петровна…
Стоя на откидной площадке двери, я взялся за поручни и, сумев преодолеть чувство страха перед неизвестностью, сначала снял ноги с площадки, все еще продолжая сжимать обеими руками жесткие поручни вагона. Ноги повисли в невесомости, потом я отдернул сначала одну руку, потом другую и уже всем телом повис над чернеющей бездной. Геннадий, глядя на меня, сделал то же самое, только уже быстрее и увереннее. Сказать, что я испытывал незабываемые ощущения, значит, совсем ничего не сказать. Это было просто фантастически удивительно, мы испытывали настоящий кайф от нахождения в невесомости, причем нам даже было удобнее, чем космонавтам, потому что наши движения не ограничивались массивными скафандрами. Потому что здесь нам не нужна была никакая спецодежда, потому что в этой среде дышалось легко и свободно. Когда наши тела немного привыкли к новому состоянию, мы, освещая себе путь фонарем, начали очень медленно и аккуратно, держась за корпус вагона, передвигаться к двухстворчатой двери кладовой. Там была сделана короткая остановка для отдыха, где мы немного подержались за дверные поручни, а потом слегка оттолкнулись и, дальше перебирая руками вдоль стены и зависая над черной пропастью, добрались до входной двери багажного вагона, где тут же ухватились за поручни…
Глава 6
Входная дверь багажного вагона была заперта, внутри все так же, как и у нас было находилось во власти полной темноты. Мы с Геной начали стучать в дверь ногами и кулаками, а она отзывалась нам глухим металлическим звуком. Пока трудно было понять, слышит ли нас хоть кто-нибудь в этом вагоне, потому что в тамбур никто не выходил. Мы продолжали настойчиво стучать и стали громко, что есть мочи, кричать, чтобы привлечь их внимание. Попытка проникнуть внутрь багажного вагона затянулась на несколько долгих минут. Но вот к нашей подлинной радости внутри тамбура показалась фигура человека с фонарем в руках. Это была Полина. Моему восторгу не было предела!
– Полина! Это мы, открой дверь! – закричал я, широко и радостно улыбаясь больше от того, что вновь увидел ее живой и невредимой.
Однако женщина не сразу поняла, что к чему, некоторое время смотрела на нас через стекло и решала, открыть или нет, потому что в высшей степени невероятность и даже абсурдность сложившейся ситуации, не допускала мысли вообще кому бы то ни было верить. Но в итоге здравый рассудок все же взял верх, Полина узнала меня, дверной запор, наконец, щелкнул, и дверь широко распахнулась, позволяя нам войти.
Мы инстинктивно и, не задумываясь, бросились друг другу в объятия. Пожалуй, это случилось не столько по причине сложившихся у нас с ней в последнее время теплых отношений, сколько от того, что она увидела других людей, которые возможно смогут ей помочь или хотя бы что-то прояснить в этой без преувеличения фантастической ситуации.
– Привет, Полина, это Гена со мной, – представил я своего коллегу, едва мы вырвались из крепких объятий друг друга, и, глядя на лицо Полины, я заметил, как по ее щекам текли слезы, полагаю, слезы радости от того, что мы встретились, а может, потому что добрались до ее вагона.
– Очень приятно, но ведь мы немного знакомы, – сказала она Геннадию.
– Да, точно, знакомы, вы начальник этого вагона, – произнес тот, улыбнувшись одними губами.
– Да уж, начальник, какой я теперь начальник… – произнесла Полина голосом, полным обреченности.
– Расскажи, пожалуйста, что у вас тут произошло? – спросил я, пытаясь ее хоть как-то взбодрить.
– Что тут у нас могло произойти, наверное, то же самое, что и у вас в вагоне. Сначала вся электросеть накрылась, ну это когда еще мы с тобой по мобильнику говорили, а потом вдруг наступила полная темнота и неизвестность… которая, как водится, еще страшнее темноты…
– Что же вы делали? Почему не открывали дверь и не выходили наружу посмотреть, что к чему? – спросил я. – Мы, например, именно так и сделали, поэтому, в конце концов, смогли добраться сюда.
– Я даже подумать не успела о том, чтобы куда-то выходить и вообще покидать вагон. Одним словом, когда я проснулась в полной темноте и тишине, я очень сильно испугалась, потому что не понимала, что происходит, не с кем было связаться, ничего не работало, и тебе тоже не удалось дозвониться.
– И мне тоже не удалось, я пытался несколько раз…
– Потом я вышла из купе и стала осматривать помещения вагона, и в итоге столкнулась с совершенно неожиданной проблемой…
– С какой же еще проблемой можно было столкнуться? – спросил я, не на шутку удивленный.
– Не поверишь, Илья, мне пришлось успокаивать членов своей бригады…
– Что???! Не понял!! – недоумевающе спросил я.
– Представляешь, молодые здоровые мужики в этой запредельно неординарной ситуации оказались полными размазнями, от них не было мне никакой помощи, даже морально никто из них меня не поддержал, не только как руководителя, но и как женщину, – тихонько всхлипывая, рассказывала Полина. – Они сначала естественно пробовали безуспешно связаться со своим близким, потом начали бегать по вагону и смотреть в окна, перебегая от одного к другому, и пытались хоть что-то рассмотреть в этой кромешной и пугающей тьме, а через некоторое время начали вообще кричать что-то несуразное, а потом…
В этот момент Полина оказалась почти в шаге от того, чтобы зареветь навзрыд, но я вовремя обнял ее как можно нежнее с целью успокоить и добился успеха, и она смогла продолжить.
– Понимаете, ребята, они начали вести себя как настоящие придурки или сумасшедшие, кричали, что «нам конец», что «мы все здесь подохнем» и все в таком духе. При чем, они не просто кричали, они издавали истошные вопли, голосили, как бабы плакальщицы на похоронах…
– Подожди-ка, Полина, а почему сейчас в вагоне так тихо, как в могиле? – вдруг спросил Геннадий. – И, кстати, где все твои коллеги?!
– И правда, Полинушка, почему же так тихо? – тоже насколько возможно ласково проговорил я, – сам я как-то сразу не обратил на это внимания.
– Почему?! – ухмыляясь, и как-то растерянно ответила женщина, и спустя пару секунд продолжила, – потому что один из них сейчас лежит в купе свернутый калачиком, пребывая в глубоком шоке, он только и делает, что тихонько стонет, я больше к нему не подходила, бесполезно, он не реагирует ни на что. Что касается двух других, то… их уже нет… они оба мертвы…
– Что?! Как это?! Я не совсем понимаю… Ты сейчас сказала «мертвы»?! – до крайности удивленный спросил Геннадий.
– Вы можете мне не верить, но это именно так, два других совершили самоубийство…
– Что???!!! Дорогая моя, ты это серьезно???!!! – спросил я, поистине удивленный до предела.
– Да, они оба там, в кладовой… один с перерезанными венами, это он сам себе сделал кухонным ножом… другой повесился на веревке, зацепленной за крюк… Я сама в шоке, мало мне проблем, а тут еще это… Поэтому я безумно рада, ребята, что вы появились… – проговорила Полина и снова прижалась ко мне.
– Да-а, ситуация… – начал говорить я, – у нас в вагоне все совершенно иначе, все себя держат в руках, и никто из нас, даже Наталья Петровна, не сходит с ума и не бегает по вагону с воплями. Мы все относимся к происходящему трезво и с должным спокойствием, потому что ничего изменить не в силах, а рассудок нам еще понадобится, чтобы по возможности разобраться во всем этом.
– Ну, значит, у ваших коллег более крепкие нервы…
– Полина, я думаю вот что, – неожиданно заговорил Геннадий, – на тех, кто остался в этом вагоне, мы смотреть не будем, в этой ситуации это просто бессмысленно, да и помочь мы им уже не сможем, посему я предлагаю вам перейти в наш вагон! – что думаешь, Илья?
– Вполне разумно. Здесь тебе и правда нечего делать, особенно одной, – поддержал я предложение коллеги и продолжал, – полагаю, тот третий, который лежит сейчас в купе, недолго протянет и рано или поздно что-нибудь с собой сделает, как я понял, он уже и так далек от реальности. Тебе не стоит об этом беспокоиться, так что пойдем с нами!
– Как же вы сюда добрались, я даже не спросила! – проговорила Полина, улыбнувшись сквозь слезы, пытаясь прекратить плакать.
– Вот пойдешь с нами, увидишь! – бодро сказал я, пытаясь улучшить женщине настроение, а потом протянул Полине свою руку, и она крепко взялась за нее в знак согласия совершить с нами эту прогулку в темноте, едва освещаемой нашим почти разряженным фонариком.
Мы подошли к входной двери вагона, и я уверенным движением открыл ее. Сначала Полина постояла на краю откидной площадки, глядя в черную бездну с явно заметным страхом, а ее лицо выражало удивление. Потом я уверенно сделал шаг наружу и взялся за один поручень, а когда опустил ноги, то тут же завис в царившей повсюду невесомости в полуметре от входа. То, что Полина была не на шутку поражена этим моим трюком, было легко угадать по ее пристальному взгляду на меня и по еле заметному покачиванию головой, обозначающему крайнее удивление.
– Как ты это… – начала было говорить женщина, но стоявший сзади нее Геннадий со знанием дела произнес.
– Представьте себе, Полиночка, это настоящая невесомость, мы с Ильей уже выяснили, что и там и сям, везде вокруг сплошная невесомость и темнота. Но у нас с собой имеется хоть и еле работающий, но фонарь, который поможет нам добраться до входной двери нашего вагона. И прошу заметить, мы можем здесь дышать, никакие скафандры нам не нужны, представляете?…
– Да, ведь правда… дышать… что-то настолько невообразимое… – завороженно произнесла женщина.
– Иди сюда, Полина, не бойся, только осторожно… – сказал я, приглашающе протянув к ней обе руки, на мгновения оторвавшись от поручня, чтобы она не боялась.
Она замешкалась буквально на несколько секунд, а потом решительно переступила за край откидной площадки и, слегка оттолкнувшись, пушинкой перелетела прямо в мои объятия, а я тут же успел одной рукой обхватить ее, а другой ухватиться за один из поручней, чтобы вместе с ней не удалиться от вагона. Потом мы осторожно пустились в обратный путь к нашему вагону, а Геннадий сказал нам, что сейчас вернется, и скрылся за темной дверью багажного. Обратно мы с Полиной, которая продолжала крепко держаться за меня, перемещались медленно и осторожно в течение нескольких минут, а наш тусклый фонарь едва освещал небольшой участок металлической вагонной стены, вдоль которой мы продвигались. Было слышно, как хлопнула закрытая дверь багажного вагона, и прямо перед входной дверью в наш почтовый вагон нас догнал Геннадий.
Сколько радости было у моих коллег, когда мы вернулись не одни, а вместе с начальником соседнего багажного. Все поздоровались с ней и стали одобрительно похлопывать Полину по плечу, а потом, закрыв за собой входную дверь, все вместе в полной темноте направились в наше купе, где разместились на полках, сидя в лучах последнего оставшегося в живых фонаря…
– Правильно вы сделали, что привели к нам Полину, – высказала в наш с Геннадием адрес одобрительные слова Наталья Петровна после того, как мы рассказали коллегам обо всем, что произошло в багажном вагоне, – сколько ей пришлось вынести, это же надо, до чего могут опуститься люди, а еще мужики! Никакой твердости духа!
– Но чисто по-человечески мне их очень жаль, они были все-таки моими коллегами, – проговорила Полина.
– Да, милая, конечно, жаль… – поддержала ее Наталья Петровна.
– То, что там случилось, просто уму непостижимо. Ведь мы тоже оказались в аналогичных условиях, но никто из нас не совершил ничего подобного, не сходил с ума и не паниковал. Волновались, думаю, все, но не было даже и намека на панику. Наоборот, все мы насколько это возможно в таких необычных обстоятельствах, адекватно реагируем на происходящее, – проговорил Степаныч.
– Кстати, Гена, а что ты делал в багажном, пока мы с Полиной возвращались? – прервав Степаныча, спросил я с естественным подозрением.
– Ничего не делал, просто вернулся посмотреть… так на всякий случай, а что? – спокойно ответил Геннадий.
– И что же ты там увидел? – с явным безразличием спокойно спросила Полина.
– Все то же самое, что видела и ты, только знаешь, Полина, не хотел говорить, но твой третий напарник тоже оказался мертвым, я нашел его бездыханное тело в купе, очевидно от дикого страха не выдержало сердце, – ответил Геннадий.
– Обширный острый инфаркт миокарда в таких чрезвычайных жизненных обстоятельствах с высокой вероятностью мог послужить непосредственной причиной развития острой сердечной недостаточности, остановки сердца и как следствие неминуемой смерти, – утвердительно констатировал я, вспомнив, что я все-таки врач, – он-то еще какое-то время продержался и умер естественным путем, в отличие от своих коллег самоубийц…
– А у него ведь осталась семья, жена, двое детей, которые даже не знают, что с их мужем и папой произошло, – произнесла Полина, отрешенно глядя перед собой.
– Гена, а ты точно его там не того…? – вдруг ехидненько поинтересовалась Наталья Петровна, изобразив характерный символический жест ладонью возле шеи.
– Петровна, ты за кого меня принимаешь?! Как ты могла вообще такое подумать?! Я на подобное не способен! Если хочешь знать, я наоборот хотел оказать помощь этому третьему. Если бы он оставался в живых, я уверен, что смог бы уговорить его перейти к нам в вагон, и вернуть его к жизни, но получается, что опоздал, – слегка раздраженно проговорил Геннадий.
– Ну что ж, друзья, что произошло, то произошло, ничего нам с этим не поделать! Но теперь, когда в нашей компании остались самые стойкие ребята, нам надо серьезно подумать о том, что делать дальше, – продолжал свой прерванный монолог Степаныч.
– Ты прав, Виктор, – ответила ему Наталья Петровна, – но что же мы можем сделать? Попытаться найти выход из этой черной бездны?
– Это было бы непросто, а особенно когда не очень хорошо понимаешь, что нас окружает… и где искать этот выход? Далеко ли он отсюда и существует ли он вообще? – вопрошающе произнес я, обращаясь ко всем сразу.
– Стоит ли его вообще искать? – спросил Степаныч, – вдруг это приведет к изменению условий нашего пребывания в этом месте в худшую сторону?
– У нас скоро фонарь прекратит светить, как же нам выходы-то искать? И знать бы, на какое расстояние распространяется вся эта невесомая тьма, – высказался Геннадий.
– Ты знаешь, друг, мне кажется, что эта тьма простирается не на большое расстояние, – предположил я.
– Почему ты так считаешь? – спросила Полина.
– Воздух… Кроме невесомости здесь есть воздух, некая атмосфера, пригодная для нашего дыхания, а она не может… ну, не должна бы распространяться на очень большое расстояние… Где-то несомненно есть край, некая ограничительная стена… Раз уж мы попали в эту ловушку, то, значит, тут могут иметь место два варианта, либо это сделано кем-то умышленно и мы находимся в огромной замкнутой капсуле, где искусственно создана невесомость для двух наших вагонов, либо мы оказались здесь по чистой случайности, скажем, проехав один из тоннелей кругобайкалки. В нем мог быть кем-то временно открыт некий портал в другое измерение, где все может быть совершенно иначе и не подвластно нашему пониманию. Такие случаи были описаны в истории, нет-нет да происходят… – продолжил я свои рассуждения.
– Ну, Илья, ты опять в свою любимую мистику… – вставил свою пару слов Степаныч.
– Я вот тут все думаю, а почему только два вагона, именно наши, а не весь поезд? – серьезно спросил Геннадий.
– Эта мысль и мне тоже не дает покоя, но пока, к сожалению, невозможно ничего предположить и по этому поводу, – ответил я товарищу, а потом продолжил рассуждения дальше. – Но все-таки, друзья, как же обойтись без мистики, в такой непростой ситуации ни одно из объяснений не может считаться верным, потому что у нас просто нет достаточной информации, чтобы как-то проанализировать все, что случилось с нами, сделать правильные выводы и найти выход из всего этого. Во всяком случае, мы уже точно убедились только в одном – эта темнота для нас не губительна, во всяком случае, пока, а, возможно, и потом не убьет, … Об остальном можно только гадать… безответно гадать…
– Самое главное, совершенно не ясно, что нас ждет впереди, останемся ли мы в живых или с нами произойдет нечто фатальное и, возможно, летальное… – проговорил Степаныч.
– Вот именно, и это тоже, бесспорно… – согласился я со Степанычем, и продолжал. – Тут ничего не поддается никакому логическому объяснению или пониманию… невесомость, в которой можно дышать, отсутствие электричества, а также каких-либо посторонних звуков или шумов. И ты прав, Виктор Степанович, того, что с нами может случиться, нельзя даже и предположить. И для какой цели это все с нами сотворено и кем?
– Мы можем вообще никогда не узнать об этом, – произнесла сидевшая рядом со мной Полина и еще ближе прижалась ко мне. – Жаль, что почту и багаж из наших вагонов теперь никто не получит…
– Ну, Полина, это уж теперь от нас никак не зависит, а посему переживать по этому поводу не имеет никакого смысла, – ответил Геннадий.
– Ребята, я все понимаю, что вы пробуете как-то объяснить эту ситуацию, пытаетесь отыскать решение наших общих проблем, но, может быть, перекусим? – предложила Наталья Петровна, – а то у нас сегодня выдался, пожалуй, самый трудный день в жизни, да и, вижу, всем спать уже хочется, мы же люди, в конце концов…
Предложение начальника нашего вагона мы единодушно поддержали, и в считанные минуты, несмотря на полную темноту, принесли пакеты и сумки со своими запасами и подкрепились тем, что можно было употребить не разогревая. Потом все неспешно разошлись по своим купе, чтобы здоровый крепкий сон уничтожил следы усталости после долгого тяжелого и насыщенного событиями дня. Полина, ласково пожелав мне спокойной ночи, осталась ночевать в двухместном купе у Натальи Петровны, а я направился в свой отсек, где Геннадий уже успел прилечь на свою полку, и едва коснувшись головой подушки, тут же провалился в глубокий сон без сновидений…
Глава 7
Не знаю точно, сколько именно времени я пребывал во сне, но проснулся от резкого яркого белого света, который появился неизвестно откуда и, казалось, заливал все пространство, проникая в наше купе через вагонное окно. Это было настолько неожиданно, что я быстро встал с полки, оделся и мгновенно вышел в коридор. То же самое сделал и Геннадий, выбежав из купе почти сразу за мной. Тут я заметил, что очень хорошо выспался, чувствовал себя бодро и, можно сказать, даже был полон жизненной энергии.
Мощный, по всей видимости, источник света находился явно вне вагона (электропитание у нас в вагоне до сих пор не функционировало), и, судя по тому, что мы увидели через окна, свет этот целиком заливал и пространство вокруг двух наших вагонов, он был там везде, там, где вчера была кромешная темнота. Мы сразу же побежали в купе к Наталье Петровне, чтобы узнать, проснулись ли женщины. Костяшками пальцев я тихо постучал в дверь купе начальника вагона, и услышав характерный щелчок блокиратора дверей и слова «Да-да! Входите, мы уже не спим!», уверенным движением отодвинул подвижную дверь.
– Доброе утро, Наталья Петровна! Привет, Полина! – произнес я, поочередно глядя на женщин, не заходя в купе и оставшись стоять в дверном проеме вместе с Геннадием.
– Доброе, ребята! – ответили обе женщины, а Полина ко всему прочему улыбнулась мне персонально, бросив на меня очень нежный и полный доверия взгляд.
Обе они уже сидели на нижней полке их двухместного купе, только Полина находилась рядом с окном, ярко белым от исходящего снаружи внушительной силы светового потока.
– Заметили? – коротко спросил я.
– Конечно, ребята, интересная и неожиданная перемена, – сказала Наталья Петровна, расчесывая волосы, – но от этого, кстати, электричества-то в вагоне не появилось.
– Да, мы проверяли, свет не включается, все как вчера, – сказал Геннадий.
– Надо бы выйти в тамбур и посмотреть через входную дверь, может быть, что-то да изменилось, этот свет явно идет снаружи, – предложил я.
– Сходите, ребята, но только осторожно! Мало ли что! – заботливо произнесла ВПН.
– Конечно, но вы тоже будьте наготове, не расслабляйтесь, и разбудите Степаныча, – попросил Геннадий.
