Константин Петришин "Под сенью жёлтого дракона"

– Не обращайте внимания, товарищ Сун Пин, на такие мелочи, – прервал его Кан Шэн. – ко мне приходит много разных людей… Доктор Ма Хайдэ приходил по личному делу… Так что вас привело ко мне на этот раз? – спросил Кан Шэн, с любопытством поглядывая на Владимирова.

– У меня к вам есть одна просьба, товарищ Кан Шэн, – сказал Владимиров.– Моё начальство потребовала подготовить несколько статей о Красной Армии КПК для центральных газет. Для этого моим товарищам необходимо побывать в войсках, встретиться с командирами и солдатами, поговорить с ними, сделать фотоснимки…

В глазах Кан Шэна на одно мгновение появилась усмешка и тут же исчезла.

– Я понимаю, вас, товарищ Сун Пин, – проговорил он тусклым голосом. Видимо, просьба Владимирова была для него неожиданный. Кан Шэн шумно втянул сквозь зубы в себя воздух и, наконец, ответил: – Ну хорошо… Я не стану возражать. Кто поедет?

– Алеев и Южин, – ответил Владимиров. – Вы их хорошо знаете…

– Ну да… Только предупредите заранее, когда они поедут. – Кан Шэн ещё был то ли в растерянности, то ли до конца для себя не решил, правильно ли он поступает, дав согласие на поездку русских корреспондентов в войска. – Я говорю так потому, – продолжил он, – что мне придётся заранее подготовить вашим товарищем пропуска и назначить охрану для сопровождения. Вы же, наверное, знаете, что на наших дорогах развелось много нехороших людей. А я лично перед товарищем Мао Цзэдуном отвечаю за вашу безопасность. – Добавил он. – У вас больше нет ко мне вопросов?

Владимиров хотела уже сказать, вопросов нет, но вспомнил обещание, данное старику Чану и потому спросил:

– Скажите, на самом деле гоминдановские войска готовятся к нападению или это слухи?

Кан Шэн деланно рассмеялся.

– И до вас уже это дошло!.. – перестал смеяться, и лицо его вдруг стало непроницаемым. – Эти слухи умышленно распускают гоминдановские шпионы, сектанты и догматики, которые проникли в наши ряды и с которыми мы намерены повести беспощадную борьбу!

Последние слова Кан Шэн произнёс так, словно выступал на собрании.

Ответ Кан Шэна больше насторожил Владимирова, чем успокоил. Нападать на Особый район гоминдановцы не собирались. У них с японцами хватало забот. Не ясно было, кого Кан Шэн имел в виду, называя сектантами и догматиками.

2

Ночью Владимиров проснулся от того, что кто-то осторожно тронул его плечо. Он открыл глаза и увидел рядом с собой Долматова.

– Пётр Парфёнович, – шёпотом произнёс тот, – от «Кедра» шифровка пришла…

Владимиров босиком, не найдя в темноте свои тапочки, поспешил в радиоузел. Там уже был и Риммар.

– Расшифровали? – спросил он.

Риммар подал ему лист бумаги с текстом сообщения.

Владимиров быстро одними глазами прочитал: «Из Японии в Маньчжурию шестнадцатого мая отправлено пять транспортов с артиллерией и танками. В Шанхае начато формирование специальных подразделений из бывших белогвардейцев».

– Леонид Васильевич, Коля, – обратился Владимиров к Долматову и Риммару, – шифруйте и немедленно отправляйтесь в центр.

До утра Владимиров так и не уснул. Тревожные мысли за происходящее в Яньани и на советском Дальнем Востоке заставляли раз за разом перебирать в памяти все возможные варианты событий, которые могут в любую минуту развернуться и там, и здесь.

…Было около десяти утра, когда в доме появился Сяо Ли. Раздарив всем уважительные поклоны, Сяо Ли сказал, обращаясь к Владимирову:

– Вас просит срочно приехать товарищ Кан Шэн, – и, наверное, для большей убедительности добавил. – Вы ему очень нужны.

…Когда Владимиров вошёл в кабинет Кан Шэна, увидел, что тот был не один. За столом, покрытым тёмно-зелёным сукном, сидели помощник Мао по вопросам гражданской администрации Жэнь Биши, глава правительства Ван Цзинвэй и директор высшей партийной школы в Яньани Дэн Фа.

Кан Шэн, как и в прошлый раз, поднялся с места и пошёл Владимирову навстречу. Широко улыбаясь, произнес:

– Товарищ Сун Пин, поздравляем вас с успехом Советской Армии под Харьковом. Мы все рады и надеемся, что это только начало изгнания немецких оккупантов с вашей земли. Проходите и присаживайтесь. – И Кан Шэн широким жестом указал на стул рядом с Жэнь Биши.

Сам Кан Шэн не сел на своё место. Обошёл стол и стал за спиной Ван Цзинвэя, словно, хотел этим подчеркнуть свое единство с главой правительства Особого района. И только после этого продолжил:

– Мы в курсе всего, что сейчас происходит в Маньчжурии, и реально представляем, какой опасностью для СССР является концентрация японских войск на границе с вашей страной. Маньчжоу-Го – это марионеточное, если можно так сказать, государство. И вы, видимо, знаете, что реальная власть в нём принадлежит вовсе не императору Пу И, а японцам. Из тех сорока миллионов, которые проживают там, можно без труда набрать миллионную армию. И мы могли бы в какой-то мере оказать помощь СССР. Но для этого нам необходимо хотя бы перевооружить нашу четвёртую и восьмую армии. И усилить их в первую очередь техникой…

Владимиров слегка кивнул головой. Этот непроизвольный жест Владимирова не стал незамеченным сидящими за столом. Первым отреагировал на это Ван Цзинвэй.

– Ну вот видите, вы тоже с нами согласны. Поэтому мы просим вас довести нашу озабоченность и просьбу до вашего руководства в Москве. Это будет в наших общих интересах.

– Я постараюсь это сделать, – ответил Владимиров.

– Постарайтесь, товарищ Сун Пин, – поддержал Ван Цзинвэя и Кан Шэн. – Да! Я подписал разрешение вашим товарищем на поездку в расположение войск восьмой армии, – добавил он. – Если у вас к нам нет вопросов…

И Кан Шэн широко развёл руки, давая понять Владимирову, что он может быть свободен.

Вернувшись домой, Владимиров почти дословно передал разговор у Кан Шэна Алееву и Южину.

Выслушав его, Южин с усмешкой заметил:

– Пётр Парфёнович, когда мы с Алеевым и Долматовым прилетели сюда, нас сразу отвезли в Яньцзялин. И Жэнь Биши сказал нам то же самое. Как видите, всё повторяется…

– И остаётся на том же месте, – добавил Алеев. – Вот и выходит: мы им не оказываем помощь, как Гоминьдану. Они не воюют с японцами… Знаете, как по такому случаю здесь говорят? «Лучшее время посадить дерево было двадцать лет тому назад. Следующее лучшее время – сегодня». Так что их можно понять…

…Двадцать пятого мая Кан Шэн снова пригласила Владимирова к себе. На этот раз он был один.

– Товарищ Сун Пин, – начал сразу разговор Кан Шэн, – мне поручено председателем партии товарищем Мао Цзэдуном довести до вас информацию, которая так или иначе касается и ваших, и наших интересов. – Кан Шэн шумно втянул сквозь зубы в себя воздух и вдруг спросил: – Вы будете запоминать или записывать?

– Запоминать, – ответил Владимиров.

Кан Шэн улыбнулся.

– У вас, наверное, хорошая память… Как у разведчика…

– Хорошая, товарищ Кан Шэн.

– Прекрасно! Тогда я буду говорить, а вы запоминайте. Первое. По нашим сведениям, японцы на днях высадили десант на побережье провинции Фунзянь и начали наступление на города Чжэцзян и Цзянси. Второе. Вместо того, чтобы остановить продвижение японцев вглубь китайской территории, Чан Кайши принимает решение усилить блокаду Особого района и к нашим границам перебросил десять пехотных дивизий и пятнадцать кавалерийских бригад…

Кан Шэн старался говорить спокойно, но раздражение так и распирало его изнутри. Это было видно по его глазам. В какое-то время он всё же потерял над собой контроль, вскочил со стула и нервно заходил по кабинету из одного угла в другой.

Когда Кан Шэн, наконец, выговорился, Владимиров, молчавший всё это время, спросил:

– Я могу задать вам вопрос?

– Задавайте! – ответил Кан Шэн, всё ещё находясь во власти своих эмоций.

– Вы не могли бы проинформировать меня, какими вооружёнными силами сегодня располагает Гоминьдан?

На лице Кан Шэна появилась хитрая усмешка, по которой Владимиров догадался, что Кан Шэн знает о его группе больше, чем они думают.

– Конечно, могу, – ответил он. – На Северо-Западном фронте у них количество пехотных дивизий колеблется от ста до ста десяти. И кавалерийских бригад десять – одиннадцать. На Центральном фронте пехотных дивизий больше, чем на Северо-Западном. Но не превышает сто сорока. Кавалерии мало. По последним сведениям, всего три кавбригады. На Южном фронте у них всего около пятидесяти пехотных дивизий и одиннадцать пехотных бригад. О коннице у нас нет сведений. Есть у них и, так называемый, Бирманский фронт. В составе от трёх до пяти пехотных дивизий. Вот и всё, товарищ Сун Пин. Что ещё вас интересует?

И снова Владимиров почувствовал на себе хитроватый взгляд Кан Шэна.

– Теперь я хочу спросить у вас, – продолжил он. – Вы сами верите в то, что мы с Гоминьданом снова можем найти общий язык? Я не верю! На вопрос можете не отвечать. Я и так знаю, что вы скажете. И ещё, товарищ Сун Пин, с поездкой ваших товарищей в войска придётся немного подождать. Так складываются обстоятельства…

3

Уже поздно вечером Владимиров отправил в центр шифровку с данными, полученными от Кан Шэна о численности войск Гоминьдана и обстановке, которая складывалась на Юго-Восточной границе Особого района. Затем вышел на крыльцо дома подышать свежим воздухом, но вдруг услышал за углом дома голоса и почувствовал запах табачного дыма. По голосам определил: там курили Алеев и Южин.

Постояв несколько минут на крыльце, Владимиров уже собрался возвращаться в дом, когда услышал, как Южин сказал:

– … Мне это каша из чумизы и риса, заправленная жирной свининой, уже по ночам сниться!.. Наверное, наш повар решил нас со света сжить… И готовит отвратительно… Надо будет начальству нашему сказать…

– А что, наше начальство другую кашу ест? – насмешливо спросил Алеев. И продолжил: – Я вчера возле наших ворот за малым не наступил на полутораметровую змею. У меня душа в пятки ушла…

– Этого добра тут хватает, – ответил Южин. – Китайцы их за милую душу уплетают… Не пробовал? А я пробовал. Отличное мясо, особенно если под острым соусом…

В ответ Южин рассмеялся.

– Ладно, поедатель змей!.. Пошли спать. На завтра дел по горло…

Когда Алеев с Южиным появились из-за угла дома, Владимиров спросил:

– Я слышал кто-то жаловался на нашего повара? Есть выход – отказаться от него и готовить самим. Кто это будет делать?

Южин смущенно промолчал, а Алеев насмешливо заметил:

– Жребий бросим…

– Без моего участия, – в тон ему ответил Владимиров.

Он хотел ещё что-то сказать, но в это время из дома торопливо вышел Риммар.

– Потерял я вас, Пётр Парфёнович!.. Я только что поймал волну, на которой работает радио Токио. Они сообщили о прорыве немцами нашего фронта в районе Славянска и Краматорска… Это что же получается?.. – растерянно спросил он.

– Плохо, получается, – ответил Владимиров. – Теперь наверняка надо ждать и от японцев какую-нибудь пакость…

И Владимиров не ошибся. Спустя два дня от «Кедра» пришла шифровка. В ней сообщалось, что японский генштаб отдал распоряжение командующему Квантунской армии в Маньчжурии активизировать работы по ремонту мостов и дорог, идущих к пограничным районам СССР.

На следующий день Владимирова снова пригласил к себе Кан Шэн.

На этот раз он не улыбался. Держал себя сухо и сдержанно. Не предлагая Владимирову даже присесть, спросил:

– Товарищ Сун Пин, мы просили вас передать в Москву нашу просьбу о военной помощи. Что с ответом?

– Я ничего ещё не получал, – ответил Владимиров. И, заметив ироническую усмешку на лице Кан Шэна, пояснил: – Вы должны понимать, что любые поставки вооружения в Яньань будут рассмотрены в Чунцине, как нарушение договора между СССР и Гоминьданом. И как возможная подготовка к гражданской войне. Однако, что решат в Москве я не знаю. Кан Шэн хмыкнул и прошёлся медленно по кабинету.

Прошло, наверное, не менее минуты прежде чем он произнёс тусклым голосом:

– Великий Конфуций однажды сказал: «Благородный муж должен стыдиться, когда его слова расходятся с поступками». Я вас больше не смею задерживать, товарищ Сун Пин. До свидания.

Последние слова Кан Шэн неожиданно для Владимирова произнёс по-русски с нескрываемой издёвкой.

Вернувшись домой, Владимиров рассказал только что вернувшемуся от Бо Гу Алееву о своей встрече с Кан Шэном.

– …Его словно подменили, – посетовал Владимиров.

Алеев усмехнулся.

– С ним такое случается, – проговорил он. – Здесь просто не хотят понять, что поставки оружие в Яньань окончательно приведут к ещё большему напряжению в отношениях между КПК и Гоминьданом. А в прочем, у местного руководства свои и совсем другие планы. И они этого особенно не скрывают. Однако с японцами они воевать не собираются. Мне об этом сегодня сказал Бо Гу. Не прямо, конечно…

Владимиров на какое-то время задумался.

– Интересно… – проговорил он. И обратился к Алееву: – Я давно хотел у тебя спросить, что за человек и что представляет собой Бо Гу?

– Личность довольно интересная, – ответил тот. – Имя ему родители дали Цинь Бансянь. Когда ему исполнилось девять лет, умер отец. Ещё в школе он увлёкся чтением древних рукописей династии Цинь. И где-то в это время взял себе имя Бо Гу. В 1925 году стал студентом Шанхайского университета и руководил студенческим сходом… Насколько я знаю, Шанхайский университет был тогда чуть ли не кузней революционных кадров… В университете Бо Гу вступил в КПК, примкнув к движению 30 мая…

– Мне говорили, что он учился и в Москве… – сказал Владимиров

– Да. В 1926 году. В университете Чжуншань имени Сунь Ятсена. Здесь Бо Гу познакомился с Ван Мином, который приехал в Москву годом раньше. Они оба приняли активное участие в организации «группы 28 большевиков». Члены этой группы считали себя истинными марксистами и планировали коренным образом изменить ход революционных событий в Китае. Ни больше, ни меньше! Ну а в 1930 году Бо Гу и Ван Мин вернулись в Китай. Однако уже в следующем году Ван Мина снова направили в Москву в качестве руководителя делегации КПК при Коминтерне, а Бо Гу избрали членом Центрального бюро КПК, а затем и секрётарем ЦK КПК…

– А где в это время был Мао? – поинтересовался Владимиров.

– Воевал, – ответил Алеев. – В 1931 году японцы вторглись в Китай на Северо-Востоке. А два года спустя руководство Гоминьдана разорвало союзные отношения с КПК, и против коммунистов начались репрессии. Бо Гу пришлось уехать из Шанхая и перебраться на территорию Советской республики в Цзянси, где главой правительства в это время был… – Аллеев сделал многозначительную паузу. – Догадываетесь, кто?

– Товарищ Мао Цзэдун, – продолжил Владимиров.

– Верно. И здесь между Мао, с одной стороны и Бо Гу, Чжоу Эньлаем и военным советником от Коминтерна Ли Дэ с другой стороны, началась, что называется, не прикрытая борьба за власть… Я не скажу, кто из них был прав, а кто нет. Однако в 1934 году, когда гоминдановские войска блокировали Советский район в Цзянси и полностью изолировали его от всего мира, руководством КПК было принято решение оставить Советский район и пробиваться в Яньань. Здесь это называют «Великим походам». В ходе похода Красная Армия понесла большие потери, и всю ответственность за это Мао возложил на Чжу Дэ и Бо Гу. Однако Чжу Дэ сумел сохранить за собой пост командующего вооружёнными силами КПК, а вот Бо Гу был смещен с поста секретаря ЦК КПК. И только в 1941 году он был назначен главным редактором газеты «Цзефан Жибао» и руководителем телеграфного агентства «Синьхуа». Вот такая история, Пётр Парфёнович, – заключил свой рассказ Алеев и тут же добавил: – Но я думаю, это ещё не всё. У Бо Гу, который до сих пор твёрдо придерживался линии Коминтерна, есть против Мао серьёзные улики, и это сдерживает Мао от расправы с ним…

4

Тем временем обстановка в Яньане с каждым днём становилось всё нервозное. И тому было немало причин. Японцам удалось оттеснить китайские дивизии на Север, затем окружить большую часть из них и вынудить сдаться. После этого японцы повели наступление из Бирмы и заняли китайскую провинцию Юньань. Участвующие в боях в Бирме англичане под натиском японцев тоже были вынуждены поспешно отступить на Северо-Запад к границам с Индией. Воспользовавшись этим, японское командование начало стремительное наступление вдоль Бирманской железной дороги. Единственная дорога, по которой поступала англо-американская помощь Чан Кайши, была перекрыта.

…Вечером за ужином собрались все. Последним приехал Южин. Он был в агентстве «Синьхуа», которое размещалось недалеко от пещерного городка в Храме Десяти тысяч Богов…

Не дожидаясь вопросов, Юджин объявил: