Глава 1. Холодный прием
Актика. Континент погребенный под слоем льда. Земли, запорошенные снегом. Мир вечной зимы. Ни одно живое существо надолго не задерживается здесь. Ибо возможности извлечь прибыль из столь суровых и отдаленных земель еще не посчастливилось отыскать никому. Да и зачем стремиться именно в эти заброшенные Богами дали? Ведь есть богатейшие недра Катии, с прекрасным жарким климатом, позволяющим снимать по два, а в лучшие времена и три – четыре урожая за год. Есть свободолюбивая Рания, где каждый путник может считать себя царем, а землю под ногами – собственным королевством, личными неприкосновенными владениями. Есть и Мизатопия – исконная Родина, многими позабытая, но все еще любимая заблудшей истосковавшейся душой. Есть и далекий таинственный Кот. Но Актика не нужна никому. Бесхозное захолустье. Холодное и абсолютно безжизненное.
Каким же терпением и отвагой должен обладать человек, дабы по доброй воле прибыть в мир пустоты, скуки и однообразия? А может главное – это цель? Жажда решительных перемен, что манит каждого незаурядного странника навстречу с безжалостным риском. Та самая судьба, что подстерегает нас на пути, в надежде выкинуть очередной причудливый трюк, и, возможно, даже изменить само течение жизни. Безумная мечта, что привела сюда и его. Незнакомца в черном меховом плаще.
Сегодня был прекрасный день. Никогда не стой на месте, если можешь идти вперед. А не смеешь идти – ползи. Но главное, делай все, на что хватает сил. Живи полной жизнью и дыши полной грудью. Сегодня был прекрасный день, чтобы жить. Менее суток потребовалось обычному с виду человеку, дабы преодолеть расстояние, равное десятку недель на юркой стремительной каравелле со знававшим местные воды капитаном и опытной трезвой командой. Правда, у всего есть своя цена. Платой за столь скорое путешествие служило сокращение количества дней на бренной земле. Одно перемещение – один год жизни. Цена невелика. Но и злоупотреблять, понапрасну не стоит. Если же сопоставить уплаченную дань с ожидаемой наградой, что заманила путника вглубь безбрежных снегов, то может показаться, что год жизни – это лишь крохотная капля по сравнению с необъятным морем скрывающихся за горизонтом бескрайних возможностей. Игра стоит свеч.
Путник был приятно удивлен, когда амулет, позволявший порядком сэкономить время, оказался настолько точен. Странник, в юности беспечно полагая, что век его будет длиться вечно, прибегал к услугам артефакта неоднократно, по поводу и без оного. Но став старше в летах, здраво оценив потери, молодой человек начал куда бережливее относиться к отмерянному Всевышним сроку и всячески старался свести сопутствующие потери к минимуму. Но частый опыт непременно дарует ценные знания. Как правило, после пользования чудной реликвией, до желанной точки прибытия приходилось добираться несколько дней, а при особо гиблом стечении событий – не менее недели. Но не на этот раз. Всего девять с половиной часов пути. Борьбы с нескончаемым бездорожьем. Хода по рыхлым сугробам. Сквозь ледяной, пронизывающий насквозь ветер. Но это только временные, заранее известные трудности. И вот, желанная цель уже остро ощущается за горизонтом. Лишь бы затея не оказалась чьей-то черствелой шуткой.
Черные, расшитые золотом, сапоги странника, несли только вперед. Все ближе и ближе. Вслед зову сердца. Спустя десяток минут, незнакомец остановился и оглядел окрестности. Он нутром чувствовал, – это то самое место. Но здесь не имелось чего-либо особо примечательного. Разве что, убогая лачуга, в которой мог найти кров, только отчаявшийся бедняк, да и тот смог бы уцелеть лишь при куда более покладистом климате. Каждому живому существу требуется пища. Да и в целом, признать хибару пригодной для проживания не поворачивался язык. Но выбора нет – это единственный, а значит, нужный объект. Откинув на спину запорошенный снегом капюшон, путник постучал в дверь.
Теперь вполне стало возможным разглядеть волевой подбородок и достаточно молодое суровое лицо, не обладающее особенно выдающимися отличительными чертами. Человек не был излишне красив. Но не был и страшен. Хотя и вполне мог выделиться из общих масс неким потусторонним темным шармом. Он способен вскружить голову не одной случайной красавице. Коротко остриженные черные волосы явно знавали пальцы знатного цирюльника, а также намекали на благородное происхождение их владельца. Говорят, что глаза – это зеркало души. Многим из вас сразу бы запомнился острый взгляд странника. В нем чувствовалась уверенность в собственных силах. Это был взгляд человека, всегда идущего до победного конца и не терпящего возражений со стороны. Один во льдах, пред крепко заколоченной изнутри хижиной. Он ждал ответа. Отпирать же никто, видимо, и не собирался.
Второй раз путник не просто постучал в дверь, а нанес удар с таким рвением, что, видно, совсем не прочь был снять старушку с петель. Обладая чутким слухом, даже супротив завывающему буйному ветру, он расслышал приближающиеся откуда-то снизу шаги. Лачуга явно не так проста, как могла показаться на первый взгляд. Под землей существует ход, в недрах которого и проживает предусмотрительный хозяин. Другой вопрос, – какой безумец осмелится на подобные причуды ради сомнительных услад капризов природы крайнего севера?
– Кого там опять черти несут, – раздался раздраженный чуть хриплый голос. – Осталось последнее местечко, будь ты хоть сам Ливий Правый во плоти, а назваться желанным гостем уже не смеешь. Время, как говориться, золото. А монетки те счет любят. Смотри не просчитайся сходу, если решил взяться за серьезное дельце. Отвечай, чьих будешь.
– Дед, ты знаешь, кто я. – молвил странник, чье лицо от холода начинало постепенно покрываться тонкой коркой льда.
– Не тяни, мальчик, имя говори, – не унимался старец. – А то, глядишь, так и прокукуешь всю ночь на морозе. Мы-то ждали так и еще подождем. Путь же чужеземцев к очагу, верно, неблизкий.
– Я – Влад из рода Редоран, запомни это, старик. Я тот, кто выполнит твою работу, – невзирая на едкие словесные уколы собеседника, путник сохранял абсолютное спокойствие. Он не вышел из себя, не сжал кулаки от ущемленной гордости. Он знал, зачем подпирает порог. Инстинкты давали сигнал. Его уже проверяют на прочность. На прочность силы воли.
– Пафоса много – дела мало, – ворчал голос. – Приглашение с собой, аль оставил в залог у трактирной девки в придорожной таверне? Они, издревле, на магические штучки ох как падки, только в ручонки дай.
– Открой и получишь свой пропуск, дед, – хладнокровно ответил Влад.
В двери сверху отворилось узенькое оконце.
– Сюда просовывай, – этот разговор явно начинал затягиваться. – А то, мало ли какие подозрительные личности с приходом темноты по округе рыщут. Еще, не ровен час, и ограбишь немощного старика.
Очевидно, даже на задворках цивилизаций доверие не дается даром. Путник молча скинул с правой руки тяжелую меховую перчатку и, недолго думая, вспорол подкладку. Меж кожей зверя и мехом, обнажился запечатанный сверток, по размерам столь малый, что и не углядеть находку ту вовсе, если не знать, где искать. Пергамент светился тусклым сиянием изнутри, но главное, – грел руку, и даже излучал тонкий изысканный запах, непередаваемый словом букет стойких насыщенных ароматов.
Точным движением пальцев странник метнул конверт в открытую щель.
– Да, это он. Он! – заторопился старик, отпирая замки. – Мой последний билетик. Как же я долго ждал тебя, блудный проказник. Как же неспешно выискивал ты стоящего владельца. Хоть и таковой выбор претит моему… Но я не стану перечить. Пусть и последний заблудший господин поучаствует, мне то что. Чем больше их, тем мне лучше… А ты, малой, что стоишь? Проходи быстрее пока дают добро.
Дверь, наконец, отворилась. Путь чист. Старец и Влад начали спуск в тайные апартаменты, скрытые под безжизненным льдом.
Прямая, как струна, лестница уводила все дальше от поверхности. Чем глубже спускался путник, тем теплей становился воздух. Холод и снег остались позади, и только свет лампы, что нес в трясущейся длани старик, тускло освещал голые стены сырого подземного тоннеля. Спустя добрый десяток минут непрекращающегося спуска, впереди показалась стальная дверь, за которой, без сомнений, и скрывалось истинное жилище седого хозяина. Долгая дорога прошла в гнетущей тиши. В воздухе чувствовалась недосказанность, незаконченность предыдущего разговора. В конце концов, пред самым входом, старик не выдержал и решился расставить все по своим местам. Резко обернувшись, он уставился в глаза страннику, поднеся лампу к чужому лицу так близко, насколько это было вообще возможно сделать, не опалив гостя обжигающим пламенем.
– Парень, ты мне сразу не понравился, – угрожающим тоном начал дед. – Слова из уст лишнего не вытянешь, а я таких не люблю. Человек должен говорить много. По теме ли, иль просто так. И сразу же ясно становиться, что за чучело перед тобой. Бедняк иль богач, умник иль дурак. А ты не такой. Скрытный и надменный. Как же дела вести с серым бесом? Доверять, делить с ним кров, кормить за казенный счет. И ради чего? Чтоб обнаружить в ответственный момент что и не стоит того гость? Что гость – бесхребетный слизняк? Пустое место?!
Влад загадочно улыбнулся. Посыл владетеля подземелья скрывает практичный смысл. Старик хочет четко знать, с кем имеет честь стоять по одну сторону баррикад. И в том есть его полное право. Не отводя в сторону взгляд, путник говорил медленно и решительно. Ответ должен раскрыть правду. Не больше и не меньше.
– Ты хочешь знать кто я? Я не бедняк и не богач. Я и не дурак. И не любитель праздной болтовни. Я предпочитаю красивую жизнь, но готов и замарать руки в случае крайней нужды. Я могу найти общий язык с каждым, кто преграждает дорогу. Пока у него есть деньги, власть, привилегии, я буду верным другом. Я буду делить с ним кров, есть за одним столом, верить и ожидать доверия в ответ. Я буду служить любому, кто праведно держит слово. Предательства с моей стороны ты не увидишь. Но я не буду терпеть обмана иль постоянных дурных насмешек, дед.
В воздухе повисла напряженная атмосфера. Два человека смотрели друг другу в самую душу.
Старец опустил взор первым.
– Извини, парень, не признал, – наконец вымолвил он добродушным тоном. – Не в ярких фразах узрел я истину, а прочитал в очах. Человек врет, а взгляд выдает его. Не без доли лукавства была эта речь, но, в целом, я тебе верю. Ты подходишь для дела.
Хозяин отпер дверь и пригласил гостя войти.
Идеальный круг. Форма, к которой стремится большинство современных зданий молодой ранийской культуры. Гордость архитекторов способных возвести таковую постройку, не знает меры. Любые углы и неровности, при этом, считаются некомпетентностью строителя, и лишь состоятельные семьи, или их счастливые наследники, способны позволить себе подобную роскошь. Но чтобы аналогичная постройка создавалась под землей, на глубине сотни метров. Нет, такого Влад представить прежде не мог. Зал, что открылся пытливой мысли, оказался напрочь лишен четких углов. Стены и полукруглый потолок не иначе как усеяны позолотой, в которую мягкой кистью художника вплетался вычурный белый орнамент. На ровном расстоянии друг от друга виднелись шесть округлых дверей, а по противоположным сторонам – еще две, одна из которых вела на поверхность, а вторая, по логике вещей, вглубь дома. На всяком боковом входе красовалась видная табличка с именованием владельца. Была там и комната путника. "Влад из дома Редоран – личный посол Ее Величества принцессы Ситии Первой. Единственный наследник древней семьи. Пятый гость Нергала."
– Впечатляет? – не смог удержаться от нотки бахвальства прозорливый хозяин. – Любой каприз по безмолвным просьбам посетителей, комфорт и уют. Хотя и пребывание заплутавшего посла станется не долгим, а обеспечить необходимым есть прямая обязанность домовладельца.
– Что ж ты, старый пройдоха, столько тянул меня за язык, раз изначально ведал результат? – последовал резонный вопрос от новоприбывшего.
– Речь твоя открыла то, что хотел знать я, а остальное, мимолетный отголосок мудреной техники и знаний. Я очень стар, и опыта в проворных фокусах за долгую жизнь набрался немало. Воспринимай это как данность. Вы, молодое поколение, до сих пор слишком глупы, не способны принять и доли той силы, что готов предложить я. Каждый еще слишком слаб, а некоторые, – старик указал кривым пальцем на пятого гостя, – еще и чрезмерно большого мнения о собственной персоне. Но не будем торопить события. В конце концов, никто не в курсе будущего наперед. Даже я. Иначе существование бы стало сущей формальностью, нудной пыткой, а не испытанием на стойкость.
Старец тяжело вздохнул и продолжил.
– Что ж, располагайся. Чувствуй себя как дома. Хоть вещей, посмотрю, с собой взято не так уж и много, но знай, – в твоем углу я гарантирую их сохранность. Мой дом – моя крепость. А в моей крепости законы просты. Не воруй и не убивай. Острый меч держи в ножнах и не жди удара в спину, будь ты враг или друг. Все просто и понятно. Даю на отдых ночь и целый день, на третьи же сутки обсудим дело. Я – Нергал. Увидимся нескоро, – неожиданно закончил речь хозяин и плотно захлопнул за спиной дверь, ведущую в одну из боковых комнат.
"Наконец-то долгожданное одиночество, а то от некоторых личностей несет наигранностью за версту, – поймал себя на мысли Влад. – Настороженность хозяина – естественная реакция на столь позднего посетителя, но вот резкая смена поведения, бесконечная доброжелательность и искусственная открытость заставляют держаться настороже. Сказав столь много, дед, в то же время, не поведал ничего стоящего. Кто он? Откуда? В чем его выгода? В памяти остался лишь образ странного чудного старого повесы. Полное отсутствие конкретики. Только грубость и лесть. Черты в большинстве людей совершенно не сочетаемые".
Но гость должен чтить пожелания владельца. Раз тот оказывает гостеприимство, то и не воспользоваться им – грех. Быстрым уверенным шагом Влад проследовал в личные покои.
Небольшое овальное помещение в лучших традициях вышних кругов Рании. Разве что из мебели в наличии имелись одинокий, хотя и довольно вместительный, платяной шкаф, ладная одноместная кровать да пара скромных стульев. У стены красовался стенд для хранения всевозможных видов доспехов и оружия. Вещь престранная для всякого помещения гостевого толка. Обычно под хранилище военных принадлежностей отводилась отдельная кладовая, где хозяин и распоряжался вооружением, обеспечивая сохранность, а главное, оберегая постояльцев, друзей и прочих скитальцев, от особо ретивого собрата. Честь никогда не позволит взять что-либо себе, а вещи, что цены обычной не имеют, постояльцы, за отдельную плату, попросту оставляют на сохранение под тщательным контролем у особо доверенных лиц. Подобный же арсенал намекал на вполне определенное и очевидное толкование. "Я, полноправный владелец жилища, знаю, что нахожусь в абсолютной безопасности от острых клинков. Вы же вправе творить любой беспредел. Закона здесь нет".
– Твои слова противоречат твоим же поступкам, старик, – лукаво отметил путник.
В комнате было тепло, и зимние одежды, ранее спасавшие от лютых морозов, более не требовались.
"Мой дом – моя крепость, – шепотом повторил терзавшую изнутри фразу Влад. – Что ж, выбора нет". Скинув на постель увесистый меховой плащ, он начал разбирать вещи. Демонстративно расхаживать средь чужих стен при мече, – значило нанести прямое оскорбление владельцу. Это бы расценивалось не иначе как угроза жизни и собственности. Хотя, в то же время, и ходить без ножа за пазухой считалось безмерной глупостью. Первым делом стоило избавиться от броского оружия. По обе стороны на поясе гостя виднелись две изящные рапиры, сзади же за ремень пристегнуто крепление необычного назначения. Рапиры тут же последовали в арсенал. Веревка же, прикрепленная к поясу, отправилась следом. Это было средство находчивых скалолазов. Трос, продетый через левую руку с поясной перевязью, заканчивающийся хитроумным крюком. При должном умении и сноровке, а главное, при усердной практике, с помощью данного приспособления ловкий обладатель легко мог оказываться в самых труднодоступных местах. Возможность хваткого сцепления позволяла взбираться на крыши зданий, или, быть может, в окна хорошеньких леди. На правой руке, под внушительным размерами рукавом, находилось то, что могло дать шанс на спасение в откровенно безвыходных ситуациях. Небольшой пусковой механизм, напоминающий по принципу работы устройство, подобное куцему арбалету, заполненному до отказа заряженными острыми дротиками. Стоит лишь нанести на кончик капельку яда, и жертва уже никогда не откроет веки, да и не узнает она о том, что послужило причиной внезапной преждевременной смерти. Снимать столь ценный агрегат не имело смысла, и Влад, по сложившемуся обыкновению, перезарядил механизм да прикрепил устройство обратно на запястье, на случай крайней нужды.
В скромном багаже странника, однако, нашлось пространство и для более легкого, элегантного одеяния. Золотой кожаный плащ, разбитый бледной молнией на две равные части, в сочетании с черным, как смоль камзолом, подчеркивали изящество и поджарую фигуру гостя. Туфли под тон основной композиции замыкали наряд.
Теперь, когда все основные формальности приличного тона были соблюдены, настал момент узнать, кто же, собственно, приехал навестить север помимо него. Прибыть последним, значило показать окружающим особую важность явления, но недостаток информации мог сыграть злую шутку со столь нерасторопным визитером. Знание – сила. Пришла пора наверстать упущенное время.
Тихо отворив дверь, путник проник в центральную комнату. В тот самый округлый коридор, где старик так тщательно знакомил посетителя с номинальными правилами поведения в подземных залах. Сразу же вспомнилась загадочная табличка, величавшая личные покои.
"Пятый гость Нергала. – задумался Влад. – Значит, есть еще четверо".
Перво-наперво странник приблизился к двери, за которой, при их внезапной разлуке, скрылся сам старец.
"Нергал, собственной персоной". Гласила подпись.
"Что ж, коротко и ясно, – усмехнулся путник. – И, как обычно, совершенно никакой новой информации о нашем радушном владельце".
Надписи на оставшихся неизведанных табличках оказались куда полезнее.
"Трогг Последний. Клан Тяжелые Топоры. Сила и честь. Четвертый гость".
Влад поднял бровь. Подобное заявление действительно говорило о многом. Удивительно, но уже около трех десятков лет, в каждой встречной таверне шуты да скоморохи наперебой тараторят о том, как беспробудное пьянство сгубило целый клан. Некогда великое и грозное, возвышающееся над соседями племя, стало сущим посмешищем в наши дни.
Южные земли Мизатопии всегда были неспокойны, в отличие от северных территорий. Что создавало яркий контраст на не столь обширном континенте. Северяне постоянно жили в ожидании угроз от неугомонных южных соседей, обитающих в куда менее благоприятных Ливарийских степях. Возводили крепости, охраняли границы. Набеги же случались лишь в тех редких случаях, когда в бесконечных клановых распрях находился вождь, способный "Силой и Честью" направить гнев буйных собратьев на более лакомую добычу, чем соседский скот или баба. Странно звучит, но постоянный страх и желание уберечь драгоценное имущество в целости и сохранности, существенно ускорили прогресс северных владений. Стремление изобрести еще более совершенные средства защиты, необходимость толковой обороны подконтрольных территорий, привели север к эпохе расцвета, а позже, и к Эре Великих Переселений, конец которой так до сих пор и не наступил.
Клан Тяжелых Топоров ведет славную историю от Трогга Первого. Именно этот мудрый, по меркам южных степей, вождь возглавил почти двести пятьдесят лет назад самый удачный набег на северян и… положил начало эре переселения народа. Северные люди, поборов суеверные опасения пред глубокой водой, отправились за лучшей участью в неизведанные дикие края, оставив низменную трусость на поруганной Родине. Кланы же, захватили значительную часть континента и объявили Трогга единственным вождем. Наградили честью, которой не удостаивался никто и никогда. Сын Трогга в день появления на свет получил за заслуги предка самый большой трофейный топор из найденных во время Великого Набега сокровищ. Наживы, добытой на территориях прежде подконтрольных северным людям. Следует упомянуть, что знатный трофей весил не менее тридцати шести килограмм и был предназначен не для военных действий, а исключительно для проведения церемониальных ритуалов. В день, когда сын впервые смог совладать с подарком, с диким ревом вознеся лезвие левой рукой к небесам, Трогг Первый велел отпрыску быть новым главой племен – Троггом Вторым. Так и повелось. Потомки Трогга стали зваться кланом Тяжелых Топоров.
Но каждое общество бессознательно стремиться к росту. Кланы, несмотря на изначальное варварство, не разорили захваченные селения, а прознали о существовании многих диковинных вещей. Прежде всего, сыграли роль дубовые кровати – место для сна. Подстилки же, на которых ранее коротали ночи южане, было решено, повсеместно предать огню. Со временем, племена, сами того не понимая, переняли, по большей части, быт ненавистных, но куда более цивилизованных соседей. Завязалась торговля. Но северяне не забыли былых обид. К тому же, они стали хитрее и умнее прежнего. Что поставлять врагу? Конечно, самое гнилое пойло что ты можешь сварить, худшую дурман-траву и особенно крепкий табак. В обмен, от племен, предприимчивые дельцы получали свежий провиант, и шкуры диких зверей. Выгода безостановочно капала в карман.
Больше всех от торговли имел клан Троггов. Больше пойла, больше табака. Постоянные пиры и беззаботное пьянство. Бесконечное веселье захлестнуло клан с головой. Каждый следующий правитель был слабее предыдущего. Дошло до того, что у действующего вождя родился первый внук, а его собственный первый сын до сих пор не мог поднять свой Тяжелый Топор. В малых кланах стал назревать бунт. Мало того что все больше росла с общин "подать на внешнюю торговлю", так еще и отдача становилась с каждым разом все менее значимой. Однажды, и без того хрупкому южному терпению настал конец и клан Тяжелых Топоров пал от рук собственных разбушевавшихся подданных. В живых не остался никто. Тяжелый Топор был утерян, а земли варваров вновь погрузились в смутные распри. Грызню за лучшие наделы, скот, долю с торговой выручки. Разрозненные северяне, проживающие вдоль протяженных границ известного мира, были вне себя от счастья. Басня о "пьяном Трогге" стала притчей во языцах. Гордостью нации. И позором племен.
– Видимо не все что несут в хмельном бреду загулявшие барды, следует принимать за чистую монету, – задумался Влад. – Быть не может чтобы Трогг Последний был сыном того самого, не сумевшего поднять топор пьяного слабака. Мог ли младенец остаться в живых? Видимо мог. Никто в здравом уме не взял бы такое прозвище по доброй воле. В имени больше нет чести. Только унижение и боль. Жить с подобной судьбой – мука, которой не пожелаешь и врагу. Встретиться с этим варваром будет как минимум познавательно.
Размытая подпись к следующей двери гласила: "Мастер Грез из Кота. Нет преград для свободного духа, помимо бренного тела. Гость третий".
Влад равнодушно пожал плечами. Эти вычурные фразы не сказали ему ничего. Разве что путь странствий владельца сих апартаментов однажды уткнулся в мифический и дальний континент, все тайны которого не известны до сих пор, да и вряд ли будут раскрыты когда-либо. На Кот стекаются люди самых разных мастей. От великих учителей до неучей. От мастеров до неудачников. Кто же этот человек – один из мудрецов мира сего иль балаганный шарлатан? Это только предстояло узнать в будущем.
"Локи из Бузины. Приют Красных Братьев. Из искры да вспыхнет пламя. Второй гость".
– И здесь не скрыться от вездесущих фанатиков, – брезгливо поморщился путник. – Куда не плюнь – попадешь в культ. Развелось как блох на подзаборной дворняге.
Влад с детства недолюбливал подобные сборища людей. Чаще всего культы представляли собой небольшие замкнутые сообщества с размытыми, часто абсолютно абсурдными, пониманиями о вере, чести и совести. Внушая за долгие годы свои представления о жизни, а, быть может, и просто преследуя низменные корыстные цели, Отец культа строил лишь ему одному ведомые порядки. Малейшие сомнения в истинности избранного идола во всяком из последователей жестоко подавлялись. Послушникам просто-напросто промывали мозги. По каждому существующему городу или селению постоянно ошивались проповедники всех ведомых и неведомых мастей, читая бесконечные замысловатые проповеди. Объясняя еретикам всю тщетность их низменного бытия, они лишь искали оправдания для личных внутренних демонов. Но всегда находились слепцы, иль страдальцы в безвыходном положении, без дома и без семьи. И каждый проповедник находил угодную паству.
Видно и Локи из Бузины был одной из заблудших душ. Само имя гостя говорило об его низком сельском происхождении. Какой-то крестьянин в поисках лучшей доли подался к Красным Братьям в поисках истины, и, видно, стал столь свято верить в насаждаемую настоятелем добродетель, что по приказанию верхов направил стопы сюда, в ледяной мир, нести веру на этот лишенный божественного проведения континент. В качестве же необычайного везения и выполнения, возложенных свыше обязанностей, культ заберет награду себе, а Локи… Локи получит новый сан, а, быть может, даже скромную отдельную келью. Красный Брат никогда и не посмеет узнать, что именно основатель приюта прибрал к жадным закромам.
– Сельский дурак возомнивший себя апостолом, не иначе, – сделал очевидный вывод Влад.
Последняя жилая комната и самая странная надпись из всех.
"Пирел, полководец Белой Розы. Крестоносец Его Величества Морха Верного. Первый гость Нергала".
– Полководец Белой Розы и без полка? – хрупкое ощущение безопасности как рукой сняло.
Белая Роза является крупнейшим государством современной истории. Эпоха Великих Переселений взяла бурный старт, когда существенная часть обескровленного северного населения, поневоле вынужденная стать покорителями бескрайних морских простор, подалась к диким берегам в поисках сладкой пищи, крепкой крыши и уверенности в завтрашнем дне. Только жестокое тоталитарное государство могло позволить себе подобную роскошь.
Около ста восьмидесяти пяти лет назад молодые независимые поселения северных людей ближайшего, и, в ту пору, единственно открытого, крупного континента – Катии, создали союз для обороны плодородных территорий. Защита требовалась не столько от чуждых внешних угроз, сколько друг от друга. Отсутствие правил и элементарных договоренностей приводили к повсеместному хаосу и бесчинствам. Всем же хотелось лишь одного – мира.
Белая Роза – символ процветания, дарованный первой катийской королеве, Пинии Хранительнице. Королева, избранная на собрании глав поселений, реальной власти не имела. Скорее, она являлась гарантом спокойствия и стабильности, олицетворяла собой надежду измученного народа на светлое будущее в новых малоисследованных краях. Белая Роза – колкий кустарник, привезенный с неспокойной Родины. По большей части оккупированной варварами, Мизатопии. Растение настолько хорошо прижилось на катийских почвах, что разрасталось из года в год с все большей силой и рвением. Такой судьбы желали себе и бывшие северяне. Цвести и пахнуть – не это ли мечта переселенца бегущего от страданий и боли?
По первоначальному соглашению все поселения имели равные права и полностью автономное управление. Но вот ведь незадача. Пиния, как и большинство потомков севера, по сложившемуся испокон веков обыкновению, предпочитала сугубо оседлый образ жизни и без лишней нужды редко выезжала в иные, удаленные от родного дома, селения. Проживая в наиболее удачном, с торговой точки зрения, месте, в городке Полинези, у внешних вод. В городе, где товары привычного обихода Мизатопии обменивали на чудные, ранее невиданные яства и прочие ценности из Катии. Катийская королева просто не видела смысла в постоянных разъездах, и, следовательно, все возможные пиры и важные собрания, проводились здесь. В обход изначально установленных соглашений, Полинези приобрел главенствующий статус. Центр обмена и государственных дел. Не прошло и двадцати лет как разросшийся город официально признали столицей, а прилегающие деревушки – частью единого государства. Полинези получил практически всю возможную в сложившихся условиях полноту власти естественным путем. Люди, богатые и мудрые, закрывали на сей факт глаза. История говорила о том, что выживает сильнейший. А господство берется сталью. Крови никто не хотел, а мирное формирование государственных институтов устраивало подавляющее большинство новоявленных граждан.
В тот же год Пиния родила сына-наследника. В возрасте двадцати четырех лет, он, Ливий Правый, решительно принял бразды правления из мягких женских рук. Ливий не желал мириться с чрезмерной автономностью провинций. Выступая на собраниях, он сладкими устами гнул жесткую линию. В его речах была правда. Беженцы с севера расселились широко: на огромных размером прибрежную область. Но они не могли похвастаться числом. А обнаруженные по соседству народности отнеслись к пришлым, излишне ретивым соседям, с настороженностью и прохладой, и явно готовились дать бесцеремонным захватчикам бой. Защита территориальной целостности и государственных интересов говорили об укреплении монархической власти – единственно возможном пути сохранения и развития страны.
"Построим миром, а не кнутом". – Призывал Ливий народ, лично странствуя по всем ведомым закоулкам юного государства. Мастер ораторского искусства и обладатель редкого дара убеждения, он пробил чистый путь спорным реформам. Власти жестокой и единоличной, такой, какой она и остается, по сей день. Без крови, лишь силой слов, государю, за долгие пятьдесят шесть лет плодотворного царствия, удалось уверить каждого в бесспорной правоте и стать родоначальником абсолютной монархии. Его внук, слепо следуя заветам предка, продолжал вести постоянные исследовательские экспедиции, основывая перспективные колонии в наиболее удачных или богатых полезными ископаемыми пределах.
Забывая лишь об одном. Всякий участок суши уже имел прежних хозяев. Диковинные, ранее невиданные расы, с древними культурой и бытом. Аборигены те не собирались, кому попало отдавать обжитые края. Но коварство, хитрость и безудержный прогресс вели поборников Белой Розы к покорению все новых вершин. Вымуштрованная регулярная армия несла праведный свет непокорным варварам. Тяжелой сталью она пробивалась к намеченным загодя целям. Дипломатия не имела смысла. Сплотившиеся варвары, частично оккупировавшие исконные земли, оставались, в те времена, совершенно недосягаемым по мощи противником. Местные же гуманоиды – это дешевый ресурс для пополнения армейских резервов. Освобождение Мизатопии звучало как гимн, но был ли в том практичный смысл? Да, – это "родовое гнездо" разбитого народа, его общая боль. Но Родина бедна на ресурсы, климат же катийского континента не в пример лучше, а природа богаче. Достаток еды и питья захваченных регионов заставлял все дальше и дальше откладывать сей освободительный поход ради более лакомых кусков злачной земли.
Когда же Белая Роза полностью сформировалась как современное государство, то оказалась хищным, тоталитарным обществом, где мнение владыки – закон, а лишний упрек холопа – первый признак неповиновения. Жить можно, если ты богат и знатен. Но когда за пазухой пара медяков, то и доля твоя становиться только в тягость.
После обнаружения третьего, южного континента, около шестидесяти лет назад, небольшая часть измученного населения, опять же, в поисках лучшей доли, бежала, ради свободы и независимости, в далекие жаркие края. Вследствие беглой разведки распахнувшего необъятные просторы материка, прозванного первооткрывателем Ранией, монарху доложили, что земля там слишком тепла и пустынна, растительность бедна, а ресурсы скудны. В то время как на великой Катии все еще полным-полно неверных племен и внутренних мятежников, не подчинявшихся реалиям единой власти. Морх Верный, действующий монарх, в свои молодые годы, рассудив здраво, отдал четкий приказ. "Рания не является достойным внимания ориентиром. Нет ни выгоды, ни прибыли, ни иных интересов, – молвил правитель. – Беглецов оставить в покое. Мы – цивилизованное общество, а это часть общего народа. Они имеют право на самоопределение". Также, стоит отметить, что, хотя бывших граждан на ранийских песках катийцы действительно не трогали, дезертиров захваченных рас жалеть никто не собирался. Свободные патрули Белой Розы не раз наведывались в Ранию с локальными карательными экспедициями. Вырезали всех, кто, по их мнению, мог являться изменником Родины, кроме, разумеется, беглых соплеменников, коих банально презирали. Но подобные их действия быстро сошли на нет. Так и забыла Белая Роза об иных берегах. По крайней мере, на время. До полного завоевания и подчинения катийских территорий.
Пирел, в наши дни, был известен далеко за пределами Белых дворцовых стен. Человек благородной крови, воспитанный в славных традициях вельмож высшей полинезийской знати. Он лично входил в малый круг людей способных свободно нести независимое мнение монаршему слуху. Ежедневные тренировки и прекрасные учителя воспитали из мальчика талантливого воина, а природа, в придачу, предусмотрительно наградила юношу незаурядной внешностью. Пирел с раннего детства легко находил общий язык со всяким, кого считал достойным почтения собеседником, будь то командир или простой солдат. Любимый женщинами, он, тем не менее, ни разу не был замечен в чьих-либо покоях после полуночи. Хранил честь как свою, так, видимо, и окружавших его дам. "Идеал кавалера. Сила и красота, власть и богатство", – вздыхали придворные леди, завидуя той единственной, каковой дарует пылкое сердце этот великолепный во всех отношениях мужчина. Выслужившись за череду крупномасштабных завоевательных походов от звания гвардейца до генерала, доблестный герой добился стольких высоких и разномастных наград, что однажды, в порыве щедрости, сам монарх даровал подающему надежды стратегу честь руководства королевским полком, вручив белый крест с имперской груди.
С тех пор удача освещала знамя Пирела в каждой завоевательной кампании. На каком бы фронте боевых действий не велась битва, и что бы ни предпринимал противник, полководец извечно выходил бесспорным победителем. Доходило до абсурда. Отступающая армия Белой Розы несла тяжкие потери в болотных топях против превосходящих числом сил врага. Приказ государя был прост: "Ящероголовые должны покориться любой ценой". Но имея преимущество в мобильности и знании тайных троп, местное население не оставляло шансов на успех войскам Его Величества. Отступая, служивые твердили лишь об одном: "Эх, был бы здесь Пирел". И, вот, когда полностью деморализованное войско уже собиралось с позором взять курс на близлежащую заставу, противник, внезапно, сдался на милость стальной короны. Удивлению командования не нашлось предела, когда один древний ящер пред казнью молвил на ломаном шипящем диалекте: "Руссссый ссссферррь с блетным крррисссстом расссбил тоттем прррреткоффф. Нннам шшшить большше нет сссссмысссссла." Все, от рядовых до генерала, поняли о ком идет речь. Только Пирел был способен на такое. И только у него имелся символ веры Его Величества, что сиял в ночи как луна на небе.
"Теперь ни шагу без шпаги, – твердо решил Влад. – Что-то понадобилось Белой Розе в хладном захолустье. Уж точно не награда безумного старика привела в Актику одного из самых прославленных тактиков истекающего столетия. Пирел, собственной персоной, пустился в столь изнуряющее странствие не из праздного любопытства. Государственные интересы? Здесь? Эта мысль настолько нелепа. Но ведь все может быть. Личные мотивы также не стоит сбрасывать со счетов. И главное. Войско, иль небольшой сплоченный отряд, что, возможно, притаился поблизости, представляли угрозу не только ему лично, но и запланированной давеча работе.
– Посади одну розу и получишь по осени десяток, – вспомнилась катийская мудрость.
"Крестоносцы без умысла по снегам не бродят", – твердил внутренний голос.
Скорым шагом путник вернулся в личные покои, плотно захлопнув дверь. Сняв одну из рапир с арсенала, он прикрепил гибкое орудие на пояс по левую руку. Пристегнув плащ также на левое плечо, странник получил наряд полностью соответствующий современному этикету, но, в то же время, скрывающий вооружение от посторонних глаз.
Вмиг стало на порядок спокойнее. Присев на спальное ложе, Влад собрался взвесить каждый грамм обретенных ранее сведений.
– Кампания подобралась пестрая, что и говорить: святоша, культист, невежда, да таинственный шарлатан.
Рассуждая, гость прилег на мягкую удобную кровать.
– Еще никогда, за бурную насыщенную молодость, не встречал я группу людей более неподходящую для совместных действий. У Нергала наглядные проблемы с дальновидностью решений. Иль просто прескверное чувство юмора.
Веки словно налились свинцом. Глаза закрывались без видимых на то причин. Дорога, хоть и не долгая, но определенно изматывающая, ясно давала о себе знать. Путь во льдах истощил внутренние резервы странника больше, чем он о том представлял. Минут через пять путник полностью погрузился в крепкий сон, оставив накопившиеся переживания и тревоги на следующий день.
Утро даст новые силы и трезвый взгляд. Но наступит оно нескоро.
Глава 2. Перерождение
Вещий знакомый сон виделся путнику. Словно юность, кадр за кадром, пролетала мимо. Все события, кои Влад считал наиболее выдающимися или важными для самого себя, будто проплывали пред молчаливым взором одно за другим. Радостные и горькие, приятные и мерзкие, – они являлись частью единой общей картины под названием молодость. Причудливый узор сплетения чувств и эмоций. Воспоминания захлестнули странника, и он с головой погрузился в собственное темное прошлое.
* * *
Скромный, но вполне уютный дом, ничем особо не выделяющийся средь других добротных городских строений северной части Мизатопии так стремящихся проткнуть острым пиком нависающие угрюмые облака. Не богатый, но и не бедствующий. В жилище – две комнаты: центральная, выполняющая роль кухни и приема, званных и прочих визитеров, да спальная, в которой коротал ночь маленький мальчик лет десяти отроду. В спальной – две узкие кровати, значит и в доме двое жителей. В комнату проникли первые лучи солнца, мальчик открыл глаза и нехотя потянулся спросонок. Читатель, узрев представленную картину лично, без сомнений, узнал бы в ребенке маленького Влада. Его внешность угадывалась с ранних лет. Черные, коротко подстриженные волосы, волевой подбородок, худощавое сложение да темные глаза, – каждая отличительная черта присутствовала в образе, как мальчика, так и взрослого человека.
Еще сонный, он встал и побрел на кухню, дабы умыться и проснуться окончательно. В центральной комнате Владу встретился рослый мужчина средних лет, занимающийся приготовлением завтрака.
– Пап, ты ведь опять в дозор собрался? – с упреком заметил мальчик. – Возвращайся хоть побыстрее.
С самого детства Влад отличался особой внимательностью к деталям: копье у порога и приготовленное обмундирование могли свидетельствовать лишь об одном.
Мужчина обернулся. На его лице читалась легкая виноватая улыбка.
– Служба есть служба, сынок, – молвил он. – Сохранять границы в покое – мой прямой долг.
– Но ведь сегодня день смерти мамы! – Влад в сердцах рассерженно топнул ногой. – Как ты смеешь бессовестно взять и уйти!
– Начальство не оставляет выбора, – пожал плечами отец. – Мы обязательно вспомним ее добрым словом, как только я вернусь. Не волнуйся, уже через пару дней патрульная смена отдаст концы.
